Залив ангелов

ГЛАВА 3

Ошеломленная случившимся, я вышла из дворца и двинулась через Сент-Джеймсский парк. Пока мой мозг пытался осознать то, что со мной произошло, я все ускоряла и ускоряла шаг. Раньше я всегда старалась быть правдивой и вести себя примерно, чтобы не опозорить честь семьи, — такой воспитала меня мать. Однако только что я получила место во дворце исключительно благодаря лжи. Удастся ли мне внутренне принять это?

Потом я напомнила себе, что моя семья не слишком-то много для меня сделала. Отец почти продал в рабство, поставив в самое унизительное положение из всех возможных. А сестра не собирается искать применения тому бесценному образованию, которое получила благодаря моему непосильному труду. Я никому ничего не должна. Отныне я свободная женщина, которая впервые взяла собственную жизнь в свои руки. Теперь я стала младшей поварихой в Букингемском дворце.

Будущее выглядело лучезарным. Я стану упорно трудиться и через год или, быть может, около того скоплю достаточно средств, чтобы перебраться в Америку, где немедленно найду хорошее место — еще бы, ведь я работала на саму королеву! Вероятно, в один прекрасный день я даже открою собственный ресторан. Казалось, передо мной — бесконечное число возможностей. В конце концов, не исключено, что я все же унаследовала оптимизм отца, просто четыре года на службе у миссис Тилли едва не сокрушили его.

Добравшись до дома Тилли, я бросилась к себе в комнату, достала бумагу, чернила, ручку и принялась за письмо в Сауэрби-холл, текст которого уже много раз прокрутила в голове, пока ехала в метро.

Потом я приписала:

Благодаря такому дополнению никому в Йоркшире не придет в голову пытаться вступить в контакт с кем-нибудь во дворце. Я подписала письмо словом «доброжелательница», положила его в конверт, лизнула клейкую полоску, чтобы запечатать, снова вышла на улицу и направилась прямиком к ближайшему почтовому ящику. Отправив письмо, вернулась, по-прежнему чувствуя себя выбитой из колеи, и потому едва смогла съесть кусочек вкуснейшего пирога с крольчатиной, который испекла кухарка.

— Ты, небось, чаю в кафе напилась, — сказала она на это, и я не стала ее разубеждать.

Закончив с уборкой после ужина, я поднялась к себе в комнату и застыла перед чердачным окном, за которым до самого горизонта тянулись дымовые трубы. Мне до сих пор не верилось, что я сделала то, что сделала. Я знала лишь одно: теперь я наконец смогу отсюда сбежать.

На следующее утро я явилась к миссис Тилли и с громадным удовольствием заявила, что ухожу от нее в конце недели. Она потрясенно вскинула выщипанные брови:

— Уходишь? И это после всего, что я для тебя сделала?!

— Совершенно верно!

Я не сказала «да, мэм».

— И куда же ты теперь денешься? Хотелось бы мне знать, в какой приличный дом тебя возьмут без рекомендаций!

Я бы с огромным удовольствием сказала ей, что буду работать во дворце! Мне очень хотелось это сделать, но я знала, что злобная старая ведьма, скорее всего, напишет на меня донос и отошлет его во дворец, поэтому еще в метро я придумала правдоподобное объяснение.

— Мне незачем больше работать, — сказала я. — Моя сестра вот-вот выйдет замуж, и весьма удачно, поэтому меня пригласили жить с семьей ее будущего мужа.

Отчасти это было правдой. Луиза действительно звала меня жить с ними, и ее предложение до сих пор оставалось в силе, просто я его отклонила. Возможно, второй обман дастся не так тяжело, как первый. Я заметила, как миссис Тилли пару раз моргнула, перед тем как произнести:

— Что ж, бывает, кому-то везет, верно? Но раз уж у тебя все так удачно складывается, думаю, последнее жалованье тебе не понадобится, да?

— Без всякого сомнения, я рассчитываю получить все, что заработала, — возразила я. — И к тому же уверена, что мой зять захочет удостовериться, что я получила все мне причитающееся. Понимаете, его семья обладает некоторым влиянием.

Миссис Тилли снова быстро заморгала своими маленькими поросячьими глазками, затем поднялась и прошествовала к своему кошельку.

— Вот, бери и проваливай, неблагодарная девчонка! — крикнула она и швырнула мне монеты.

Я бы хотела с достоинством удалиться, не взяв их, но пришлось наклониться и подобрать жалованье с пола. Добравшись до кухни, я обнаружила, что вся дрожу, мне даже пришлось выпить стакан воды. Ждать до конца недели я не могла.

Теперь предстояло встретиться с сестрой. Она хотела закрыть квартиру, где они жили с отцом, избавиться от скарба и перебраться к своим будущим родственникам. Мы стояли с ней в сырой и мрачной гостиной. Косые лучи вечернего солнца, проникая через грязные окна, освещали потертый ковер.

— Ох, сестричка, мне так грустно… — прошептала она. — Я буду жить в счастье и роскоши, а тебе придется по-прежнему батрачить у этой кикиморы. Может быть, ты все-таки передумаешь и переберешься к нам? — Луиза взяла меня за руку. — Ты могла бы вернуться к учебе, ведь ты всегда была умной. Все учителя так считали.

Должна признаться, когда сестра раньше говорила об учебе, это было для меня искушением. Но я не хотела быть кому-то обязанной и к тому же уже понимала, что кулинария — моя страсть. Поэтому мне пришлось изобрести очередную ложь, или, вернее, на этот раз полуправду.

— Ты так добра ко мне! — улыбнулась я. — Но мне удалось получить другое место, получше и подальше от хозяйства миссис Тилли.

— Правда? Какая чудесная новость! И где же?

— Пока что я не могу тебе этого сказать.

— Ты не можешь сказать мне, где будешь работать? — На ее милое личико набежала тень. — Белла, это же не что-нибудь сомнительное? Ты ведь не подалась в какое-нибудь заведение развлекать джентльменов? Или, может, взялась за что-то еще похуже?

Я чуть не рассмеялась, представив себя ночной бабочкой.

— Нет-нет, ничего подобного! Уверяю тебя, это вполне респектабельная работа.

— Тогда почему ты не можешь о ней рассказать?

Я нахмурилась. Может быть, мне просто соврать, будто я уезжаю за границу? Но тогда я больше никогда не увижу сестру, а ведь она единственный родной мне человек, другой семьи у меня нет. Придется хорошенько все продумать и найти какое-то объяснение тому, почему я стала теперь Хелен Бартон.

— Просто некоторые детали пока еще не решены, — ответила я.

Луиза сжала мои руки:

— Ты же не уедешь очень далеко, правда? Я буду ужасно по тебе скучать. Ты моя единственная родня в этом мире.

— Не расстраивайся, я непременно буду навещать тебя по выходным. — Я улыбнулась, глядя, как озабоченно хмурится сестра, и понимая, что, возможно, у нее есть некоторые сомнения насчет замужества и жизни в чужой семье. — А когда родятся племянники, я буду их обожать.

Лицо Луизы стало еще более озабоченным.

— Я несколько сомневаюсь относительно этой стороны дела. — Ее голос понизился до шепота: — Про это ходят всякие ужасные слухи. Я разрешила Билли поцеловать меня, и на самом деле это было довольно приятно, но все остальное…

— Боюсь, тут я знаю не больше, чем ты, — призналась я. — Но уверена, что ласки любимого человека в конце концов непременно начнут доставлять удовольствие. Ведь мать с отцом любили друг друга всю жизнь, пока он не разбил ей сердце, правда?

— Да, но как насчет родов? — Она продолжала шептать, хоть мы и были одни. — Женщины сплошь и рядом умирают от этого, разве не так?

— Луиза, ты крепкая и здоровая девушка, — возразила я. — И выходишь за богатого человека, который может позволить себе лучших докторов.

Обнадеженная, она слегка улыбнулась:

— Надеюсь, скоро и ты найдешь человека, который тебя полюбит, сестричка. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива.

— Это было бы славно, — сказала я. — Но пока я собираюсь получать удовольствие, осваиваясь на новом месте.

— Оно же не очень далеко от Лондона? Ты сказала, что сможешь меня навещать…

— Не беспокойся, я буду совсем рядом. И как только узнаю адрес, на который мне можно будет писать, сразу сообщу.

К счастью, она оставила эту тему. Мы прошлись по квартире. Луиза решала, не хочет ли она оставить себе что-то из самой приличной отцовской мебели. Я предложила ей забрать инкрустированный письменный столик, который отец заказал для мамы еще в Индии, а потом отказался с ним расстаться. Все остальное решено было продать.

— Пожалуйста, оставь себе все деньги, ведь я буду хорошо обеспечена, — сказала сестра.

Я покачала головой:

— Нет, лучше ты возьми их на свадебное платье. Незачем нам во всем быть обязанными родственникам Билли. Я стану получать хорошее жалованье.

На ее лице промелькнула улыбка, напомнившая мне, насколько еще юной была моя сестра.

— Хорошо. Я немного беспокоилась из-за платья. А ты будешь подружкой невесты. Как насчет переливчато-синего платья? С твоими рыжими волосами выйдет просто потрясающе!

Взявшись за руки, мы смотрели друг на друга и понимали, что наши жизни никогда уже не будут прежними.

Перед тем как мы расстались, я была представлена суженому сестры — довольно приятному молодому человеку, которого видела и раньше, когда он заходил в отцовскую лавку. Он был явно влюблен в Луизу, однако мои родители наверняка не одобрили бы манеры и речь будущего зятя.

По пути домой я пыталась разобраться со своими чувствами. Как я могу столь высокомерно судить о выборе сестры, когда сама всего-навсего прислуга? Я стою ниже Билла на социальной лестнице, однако благодаря отцу в нас укоренилось убеждение, что мы принадлежим к избранному миру аристократии. Смогу ли я смириться с тем, что однажды моим мужем может стать человек из более низких слоев общества? Луиза, похоже, не замечала ни лондонского выговора своего нареченного, ни его ограниченного словарного запаса. И она была счастлива. «А это единственное, что имеет значение», — решила я.

Воскресным утром явился рабочий с тележкой, чтобы забрать последнее, что осталось от нашего бывшего имущества. Все было распродано, и в понедельник утром я отправилась во дворец. Звучит это, конечно, в высшей степени помпезно, но на самом деле все было куда прозаичнее. Мне выделили отдельную комнату на верхнем этаже, довольно-таки аскетичную, без всяких сомнений, холодную, с узкой металлической кроватью, белым крашеным комодом, над которым располагалось зеркало, и двумя крюками в стене, чтобы вешать одежду. Что ж, во всяком случае, теперь у меня было где уединиться.

Мне приготовили подходящую по размеру форму белого цвета: юбку, блузку и большой фартук. На голову полагалось надевать маленькую шапочку-таблетку и убирать под нее волосы. Также было твердо сказано, что фартук следует менять, как только на нем появится хоть одно пятнышко. Я должна была всегда выглядеть безупречно на тот случай, если ее величество или кто-то из сановников решит нанести визит в кухню. Я стояла, глядела в зеркало на свое отражение, похожее на призрак в белой униформе, и храбро улыбалась сама себе.

— Со мной все будет в порядке, — сказала я. — Меня зовут Хелен Бартон, и я изумительная кухарка.

— Ага, вот и новая девушка, — поднял взгляд мистер Анджело, когда я вошла в кухню. — Хорошая новость — нам как раз пора готовить второй завтрак. С визитом прибыли дочь ее величества принцесса Елена и внучка — принцесса Тора. Вот меню: консоме с зеленью, сырные гренки, отварное филе камбалы с соусом из петрушки и картофелем, голубиное пюре по-шассерски, сельдерей со сливками, свиные отбивные с яблоками, красная капуста и картофель дюшес, глазированный пудинг «принц Альберт», Канарский пудинг с ванильным соусом, тосты с анчоусами. Мистер Фрэнсис, на вас — рыбные блюда. Мистер Роланд, пудинги ваши. А я возьмусь за голубя и свинину, ну а миссис Симмс — за консоме. Новая девушка пока что поработает со мной. Еще раз, дорогая, как вас зовут?

— Бе… Хелен, сэр. — Сердце бешено заколотилось: я чуть было не допустила свой первый промах.

— Что же, Хелен, впредь зовите меня шеф, а не сэр. Официально я maitre de cuisine, но это же ужасно длинно, правда? Просто шеф — в самый раз подойдет. И ко всем остальным здесь тоже так обращайтесь, кроме вон тех учеников. Вам понятно?

— Да, шеф.

Он кивнул:

— Тогда ступайте. Стол у окна. И пусть все поторопятся. У нас не так-то много времени.

Я подошла к столу, на который мне указали.

— Можешь заняться овощами, — сказала миссис Симмс.

Это была кругленькая, уютного вида женщина, которая не выглядела такой грозной, как здешние мужчины — вид у тех был ужасно высокомерный, и все они, казалось, смотрели на меня с неудовольствием, а то и с откровенной ненавистью.

— И смотри, чтобы хорошенько их почистила! — Она указала на несколько корзин, наполненных разнообразными овощами. — На морковках не должно ни кусочка кожуры остаться.

— А сколько нам понадобится? — спросила я.

— Чтобы на восьмерых хватило, — ответила она. — Это только чтобы суп заправить, а ее величество все равно не слишком жалует бульоны, так что, пожалуй, все к нам и вернется.

Я глубоко вздохнула и выбрала несколько морковин, репку и пучок петрушки. Потом заглянула в остальные корзины.

— Лука нигде не видно.

Миссис Симмс нахмурилась.

— Ее величество не ест ничего, что может вызвать запах изо рта, — объяснила она. — Ни лука, ни чеснока, ни иностранных приправ.

— Понятно. — Я принялась чистить морковь, а потом собралась нарезать ее кружочками.

— Не делай этого, — прошептал у меня за спиной чей-то голос.

Я повернулась и увидела, что рядом со мной стоит худой долговязый парнишка, волосы которого казались еще более рыжими, чем мои собственные. У него были резкие черты и нахальное выражение лица типичного кокни.

— Для супа мы всегда режем ее соломкой.

— Ой, спасибо! — Я неуверенно улыбнулась ему.

Мне не совсем ясно было значение слова «соломка», когда дело касалось моркови. Кухарка миссис Тилли никогда не злоупотребляла специальными терминами. Должно быть, заметив мои колебания, парень забрал у меня морковку и разрезал ее вдоль на тонкие ломтики.

— Вот так надо.

На этот раз моя улыбка действительно была благодарной. Я кивнула и вернулась к работе.

— Я — Нельсон, — сказал парень. — Нельсон Биггс. — Он помолчал, нарезая кубиками куски хлеба. — Так ты говоришь, тебя зовут Хелен?

Я кивнула, теряясь в догадках насчет того, как бы попросить, чтобы все тут звали меня Беллой.

— Тогда добро пожаловать на кухню, Хелен! Вот увидишь, мистер Анджело заставляет всех по струнке ходить. Дисциплина у него железная. Он всегда такой требовательный и еще ужасно темпераментный. — На последней фразе Нельсон понизил голос. — Но вообще работа не особо муторная, разве что когда большой государственный банкет готовим — вот тогда сплошное безумие. И едим мы от пуза, должен тебе сказать. Я такой тощий вовсе не от того, что недоедаю. — Он ухмыльнулся.

— Столько еды — и все для второго завтрака? — не сдержала я удивления. — Все эти блюда… Неужели ее величество не обедает как следует? Это что, ее основная трапеза?

— Вовсе нет, — ответил Нельсон. — В обед блюд еще больше. Ее величество любит покушать. Ты скоро и сама убедишься. А если как-нибудь увидишь ее, хотя бы мельком, сразу поймешь, куда еда девается.

— Довольно уже этих комментариев, молодой человек, — донесся с другого конца стола голос миссис Симмс. — Не тебе судить, что делает ее величество и чего не делает. Если ей нравится поесть, то и на здоровье! В ее жизни осталось не так уж много того, что доставляет удовольствие. — Миссис Симмс погрозила нам пухлым пальцем. — А теперь побольше работы и поменьше болтовни, не то мы отстанем от остальных. И ты подаешь нашей новенькой дурной пример.

Нельсон подмигнул мне, и мы вернулись к работе. Теперь, когда у меня появился союзник, я чувствовала себя гораздо лучше.

Ближе к полудню миссис Симмс сказала, не найдя в моей работе никаких огрехов:

— Уверена, моя девочка, ты тут отлично со всем справишься.

— Мне немного некомфортно оттого, что здесь так много мужчин, — прошептала я ей. — Вы тоже пришли во дворец, когда были молодой?

— Нет-нет, дорогуша, — ответила она. — Я перебралась сюда всего лишь несколько лет назад, а до этого служила кухаркой у леди Малмсбери. Ее величество приехала туда погостить и очень хвалила еду, которую ей подавали. Конечно, у леди Малмсбери не осталось другого выбора, кроме как предложить мои услуги королеве, которая с готовностью их приняла. Хотя вот какая странность — здесь меня отдали работать под начало мужчин и дозволяли приготовление только самых простых блюд.

— Вы скучаете по прежнему месту работы? — спросила я.

— Иногда скучаю. Я же деревенская девушка, вроде тебя. В большом городе мне тесно, но от нас самих не слишком-то зависит, что с нами будет, верно? И, должна признаться, обстановка тут по большей части довольно приятная и работа не слишком тяжелая — хотя, что ни говори, хорошо, когда рядом есть молодая женщина, с которой можно поболтать. Мужчины всё больше сами по себе держатся, ну а миссис Гиллеспи — и вовсе не фунт изюму.

Я бросила взгляд на дальний стол, где угрюмого вида женщина с жестокостью палача рубила сельдерей.

Когда я снимала фартук, ко мне подошел мистер Анджело:

— Если вы хотите узнать, что нужно, чтобы стать настоящим поваром, достойным этой кухни, предлагаю в свободное время полистать поваренные книги вот с этой полки. Можете начать с труда моего соотечественника Карла Франкателли. Он был шеф-поваром королевы и принца Альберта и изобрел многие блюда, которые очень ей полюбились. Откройте книгу и начните делать заметки. Сперва возьмитесь за эти ваши белые соусы.

— Да, шеф, — пробормотала я и сняла с полки тяжеленный том.

Поужинав, я уселась под электрической лампой в нашей общей комнате отдыха и принялась за чтение. О святые небеса! По своему невежеству я полагала, что уже стала вполне приличной кухаркой, но теперь поняла, сколькому еще предстоит научиться. Я пролистывала страницу за страницей. Тут было более тысячи четырехсот рецептов, для некоторых требовались продукты, о которых я никогда не слышала, и все рецепты казались такими запутанными и сложными…

Множество страниц было посвящено соусам. Потом шли супы. Суп из бекаса а-ля бонн буш. Крабовый суп а-ля Фитцхардинг, готовя который нужно непременно добавить в кастрюлю пинту кипящих сливок. Было здесь и пюре из спаржи а-ля Сент-Джордж, а к нему — три дюжины кнелей из домашней птицы и полпинты филе из красных язычков. Ну надо же!

Я перевернула еще несколько страниц. Что такое, скажите на милость, рагу из петушиных яиц под соусом субиз или рагу из воловьего нёба? В доме Тилли мы редко ели потроха. Мистер Тилли любил печень и бекон, но миссис Тилли говорила, что потроха — еда низших классов, которые не могут позволить себе ничего поприличнее. Поэтому мы готовили там старые добрые ростбифы, бараньи ножки, отбивные и бифштексы, изредка к ним добавлялись пироги с почками. А все эти рецепты казались ужасно сложными: «Возьмите примерно полфунта петушиных яиц, положите в кастрюлю для тушения, добавьте холодной воды и поставьте на медленный огонь, чтобы удалить небольшое количество содержавшейся в них крови. Следите, чтобы вода не стала слишком горячей».

Я вчитывалась дальше: «Как только они побелеют… кусочек сливочного масла… варить, не доводя до кипения… обсушить на салфетке… маленькая кастрюлька с десертной ложкой соуса субиз и небольшим количеством соуса аллеманд…»

Нет, вы только представьте себе такое! Я оторвала взгляд от книги. Остальные повара читали газеты или писали письма. Я даже не представляла, как они смогли освоить все эти блюда. Кто их научил? Или, может, они научились сами, наблюдая, как готовят другие? Я даже вообразить не могла, чтобы кто-то из этих высокомерных с виду мужчин нашел время рассказать мне, как приготовить соус субиз.

Я снова переключилась на книгу, с каждой новой страницей чувствуя себя все более подавленной. Рецепт черепашьего супа начинался с покупки живой черепахи весом в сто двадцать фунтов, далее шло три страницы описания того, как правильно убить ее и вытащить из панциря. Я от души понадеялась, что мне никогда не придется этим заниматься. Вряд ли я смогу правильно кого-нибудь убить, ведь даже бросать в кипяток живых омаров мне было неприятно. Как я вообще смогу все это освоить?

«Потихоньку-полегоньку», — сказала я себе. Я ведь младшая повариха. Буду наблюдать за другими и учиться. Если остальные повара могут готовить все эти блюда, значит, и я тоже смогу.