Здравствуй, Аннабелль

36. Прощай, ненависть

8 лет назад.

Аннабелль, Роберт и Доминик стали часто проводить вместе время. Доминик звал подругу погулять вечерами. Звал в любимый крафтовый бар, где они сидели за столиком на улице, потягивая сладкий сидр и слушали местных музыкантов. Не могли уехать домой, поэтому шли пешком, а потом расходились по разные стороны главного моста. Самое главное — она чувствовала себя хорошо, комфортно и спокойно. Роберт познакомил ее со своими приятелями. Ребята — художники и музыканты, частенько игравшие на центральных улицах города, чтобы немного подзаработать. Троица сблизилась настолько, что Аннабелль показала им свои рисунки. То, куда вкладывала душу и переживания. Не самые красивые, красочные, но настоящие.

— Слов нет, подруга, — сказал Роберт, — я бы купил у тебя парочку — украсил бы стены.

— Я тебе про нее говорил! Она всегда молчит! — горделиво напомнил Доминик.

— Помню, только тут даже круче, чем я представлял. У тебя есть блог? Тебе ведь можно продвигать свои рисунки? Tumblr? — спросил Роберт оживленно.

Аннабелль чувствовала, как краснеют щеки.

— Нет. Кто будет их смотреть?

— У тебя как минимум будут два подписчика — я и Доминик.

Друзья рассмеялись.

— Нет, правда. Вот выложу я все это. Никому неизвестная девочка из Монреаля. Даже не представляю…

— Бывает по-другому? О тебе узнают, подпишутся.

— Это хорошая идея, — кивнул Доминик.

— Как я понял, хочешь на творчестве зарабатывать? Я иду к такому, но пока еще работаю в офисе, потому что заработки с музыки не покрывают все потребности, — признался Роберт.

— В идеальной жизни. Я пока не знаю куда поступать, честно говоря. Хотела бы в художественную академию, но…с грантовой системы я слетела, а брать кредит на учебу мне очень не хочется.

— А родители? Они разве не обеспеченные люди? — спросил Шантильон.

— У меня обычные семья, может быть, чуть выше среднего достатка. Они, скорее всего, могли бы помочь, если бы я не просрала шансы поступить с грантом.

Роберт посмотрел на Доминика. Его родители могли бы оплатить обучение всем одноклассникам, как минимум. Доминик давно уже позабыл об амбициях и просто выбирал университет, исходя из предпочтений. Жаль, не существовало факультета по флористике.

— Не вини себя. Всякое случается. Попробуй поступить в другую страну. Франция — хороший вариант, — предположил Роберт.

— Да, я думала о переезде, потому что Монреаль мне не нравится.

— Попробуй, — аккуратно пихнув локтем девушку в бок, сказал Доминик, — все получится.

— Я подумаю, ребята. Спасибо вам большое.

Парни приобняли подругу, и заказали по большому какао с маршмеллоу. Тогда Аннабелль казалось, что все налаживается.

Из-за переживаний и других неприятных ситуаций, Белль почти забросила хобби, но Роберт и Доминик умело влюбили девушку в искусство вновь. Они показала ей интересные места Монреаля, открытые крыши, прудики, скрытые от посторонних глаз. И, наконец, в день рождения, преподнесли Аннабелль маленький этюдник для путешествий и книгу по теории живописи.

Но…

Одним мартовским днём, когда снег почти сошёл и виднелся асфальт, а воздух был свеж, Адам позвонил девушке, чтобы попрощаться. Он попросил ее приехать к нему домой, и Морган сорвалась, как обычно, прилетела на своих маленьких крылышек, сотканных из тревоги. Аннабелль застала его тогда, когда он вышел из дома, волоча за собой чемодан.

— Адам, ты — то куда уезжаешь? — произнесла она напугано.

Адам прижал ее к себе, пригладив непослушные волосы. Через минуту, он отстранился и загрузил чемодан в багажник подоспевшего такси.

— Я поеду в Европу, у отца там осталась кое-какая недвижимость, — объяснился он, — нужно срочно ехать, потому что дом уже пытались вскрывать.

Аннабелль устало потёрла глаза.

— О, господи, — сказала она, — я надеюсь, все хорошо.

— Через пару недель вернусь, надо сменить обстановку, не раскисай. Тем более, ты постоянно с этими двумя голубками. Они там еще не съехались? — улыбнувшись, спросил Адам.

Аннабелль рассмеялась.

— Адам…Как тебе не стыдно!

— Стыдно что? Шутить про Шантильона? Как мы только друг друга не называли…

— Так, ладно, не посвящай меня в это. Я тебя жду. Возвращайся поскорее.

— Знаю. Еще бы ты меня не ждала, принцесса. Адам и Аннабелль — две «А», вместе навсегда, — прошептал он Морган на ухо.

— Люблю тебя, — сказала Аннабелль, мягко улыбнувшись.

— Носишь браслет? — спросил Адам, бросив взгляд на наручные часы.

Задрав рукав темного плаща, Аннабелль обнажила запястье — браслет с подвеской в виде наручника украшал его. Снять украшение мог только Адам, на браслете был маленький замочек, а ключ находился у парня. Он подарил его на совершеннолетие — две недели назад. Красивая вещь в знак вечной любви. У Адама на руке — точно такой же — только чуть грубее.

— Ты знаешь, я никак его не сниму. Если даже захочу, — улыбнулась девушка, — а я не хочу.

— Люблю тебя, — произнес Адам тихо, — мне пора, девочка. Я буду звонить дважды в день, бери трубку, важно.

Аннабелль ощутила, как горячие слёзы текут по лицу. Смахнув их, Адам поцеловал ее в лоб и помахал рукой. Схватив его за рукав, она заставила парня остановиться, чтобы ещё разок посмотреть на него.

— Чем быстрее уеду, тем быстрее вернусь, — прошептал Адам и сел в машину.

Такси удалялось. Скрестив руки на груди, она стояла рядом с домом Адама, не понимая что делать дальше. Будущее никогда еще не казалось ей настолько туманным. Особенно после недавнего разговора с ребятами. Она до сих пор не решила ничего, кроме того, что собирается переезжать в другой город. Аннабелль постоянно находилась рядом с Адамом, переписывалась с ним и этот отъезд заставил ее раствориться в собственных переживаниях и взглянуть на отношения глубже.

И если бы Адам звонил дважды в день, как обещал! Нет! Клэман просто испарился. Уехал и больше не звонил. Заходя в социальные социальные, Аннабелль видела, что Адам не обращает никакого внимания на ее сообщения. Доминик предположил, что у него могут быть какие-то проблемы со связью, но разве они могли тянуться так долго?

С того момента, жизнь Аннабелль перевернулась с ног на голову. Морган, как будто, не хватало кислорода. Она почти не спала ночами, ворочаясь и бесконечно обновляя ленты в социальных сетях. Любая, проезжающая мимо дома, машина заставляла ее бежать к окну. Вдруг это Адам? Вернулся и хочет ее видеть? Она часами смотрела на свой браслет, украшающий худую кисть. Вот уж точно, наручники. Скована, связана по рукам любовью Адама. Дни потеряли свои номера, цветущая весна проходила мимо. Без Клэмана мир превратился в безобразное болото, карикатуру на шедевр, выставленный в Лувре.

И только в те моменты болезненного одиночества, Аннабелль прочувствовала, как сильна любовь и как ужасна привязанность к Адаму. Написывая ему сообщения, Аннабелль почти не слушала учителей. Бабушка долго гостила в их доме, помогая ей исправить оценки, но без нее — она скатывалась снова и снова. Ежедневно садилась за задания, видела, что знает верный ответ, но закрывала тетрадь и ложилась на кровать. Она часами бесцельно бродила по городу, слушая музыку в наушниках, а потом возвращалась в школу, где ее аккомпанементом стали бесконечные сплетни.

И что важнее всего — Ингрид не приходила в школу около трёх недель. Мирта и девочки из ее компании говорили учителям, что та сильно болеет, но Аннабелль заподозрила кое-что другое. Ингрид не пришла в школу через день после отъезда Адама. Тут складывался самый неприятный пазл. Что, если она уехала с Адамом? Поэтому он не брал от нее трубку, поэтому не писал. Решил бросить и не знал как сказать.

Но отсутствие Ингрид не сильно скрасило школьную жизнь Морган. Мирта со свитой все ещё травили ее. Испорченные вещи, словесные грубости, ложь, смятые контрольные и тесты — Мирта досаждала Морган. Морща нос, она одаривала ее взглядом свысока и вытаскивала средний палец, показав неприличный знак. Со временем Аннабелль перестала реагировать — смысла не было. Бороться с ней она не могла, а доказывать что-то не хотела. Да и ситуация приняла другой оборот, когда Белль услышала то, как Мирта общается с матерью, спрашивая ее разрешения на каждое действие, буквально, даже на то, чтобы попить чай. Мать Мирты пропускала слова дочери мимо ушей, либо рычала и ворчала, как самый страшный зверь, которого заперли в зоопарке. После этого эпизода Аннабелль перестала смотреть на Мирту как на палача, она скорее, стала жертвой матери.

Когда-то Ронан учил ее искать положительное во всем, даже там, где кажется, что все кончено. Он сказал такую вещь: «Если мы на дне — то только можем порадоваться. На дне спокойно, можно подумать обо всем. И солнце не такое яркое, в глаза не светит». Морган запомнила те слова и пыталась жить по этому принципу, постоянно искать хорошее и светлое. Так что, по мнению Аннабелль, завидовать было нечему. И в этом находились плюсы.

Морган все чаще запиралась в комнате, чтобы остаться в одиночестве и порисовать. Она рисовала и раньше, но в тот момент, кроме рисунков у нее больше ничего не было. Ни веры в себя, ни здоровой самооценки, ни любви от родителей, ни надежды на хорошее будущее. Выбирая темные краски, она писала портреты людей, которые снились или встречались на улицах. Морган переносила их эмоции на бумагу, выдерживая свой абстрактный стиль и тонкие линии. В конце апреля Аннабелль девушка поехала к маяку в Лашине. Шёл второй месяц без Адама.

Морган слушала Placebo в наушниках, наслаждаясь голосом солиста Молко. Стоя на улице, девушка добавляла песни в плейлист. Качая головой в такт «Мy Sweet Prince», Аннабелль заметила знакомый силуэт, приближающийся к ее дому. Медвежья походка, тощая фигура, и слегка вьющиеся волосы, торчащие из-под бейсболки.

Только не он.

Вздохнув, она увидела Уильяма.

Воттерс-младший через пару минут подошёл к Аннабелль, не поднимая взгляда. Наверное, близился конец света или они уже умерли — поэтому увиделись. Огромная спортивная куртка висела на худом теле. Потерев устало глаза, Уилл встрепенулся и остановился рядом с Морган.

— Привет, нам надо поговорить, — решительно проговорил он, — я увидел тебя на улице, пришёл вот.

— Если тебе нужно — говори, — с ноткой разочарования ответила она, — мне не нужно.

Уилл тяжело вздохнул.

— В общем…

— Давай, чем меня еще удивишь, — съязвила девушка, обхватив своё тело руками.

Уилл попытался взять свою подругу за руку. Аннабелль ударила его по пальцам, не давая прикасаться.

— Я хочу признаться в том, почему бросил тебя, — не обращая внимания на удар, произнёс парень.

— Ого, ничего себе! Мистер Воттерс-младший, это все ещё вы? И не смейте меня трогать, где ваши манеры? — тоном, полным иронии, ответила Аннабелль.

— Белль, просто послушай, — развёл он руками.

— Да валяй уже, я хотела поехать порисовать, скоро электричка, — не отрывая глаз от телефона, сказала девушка. Сняв один наушник, она показала, что слушает парня.

— Ингрид. Это все из-за Ингрид. Когда мы начали встречаться, она поставила ультиматум: либо наши отношения, либо ты, — опустив взгляд в землю, произнес он.

Аннабелль выдохнула, будто с облегчением. От осознания, что Уильям лишь ведомый, а не гадкий — легче не стало. Наоборот, она в тот момент задумалась про все те годы, которые потратила на такого человека. Девушка достала из кармана сигареты.

— Что сказать? Поступил ты, как дерьмо, — затянулась она, — для меня — ты ничтожество, — коротко ответила девушка, одарив парня ледяным взглядом.

Он пожал плечами.

— Я влюбился в Ингрид, и думал, что она меня тоже полюбила. Впервые в жизни кто-то выбрал меня, а не брата. Я купился, — сожалеюще сказал Уилл.

В ту секунду он понял, она даже слушать его не хотела. Уилл выглядел маленьким беспомощным ребенком без собственного мнения и ответственности. Затягиваясь, девушка выдыхала сигаретный дым, прокручивая в голове события последних месяцев.

— А помнишь ты маме сказал, что ненавидишь меня? До ужаса забавляет вот что. Как только у меня все стало налаживаться, я нашла дорогу из этого болота, ты приперся. Когда мне нужно было помочь, вы оба, ты и твой брат, развлекались.

Голос девушки чуть дрожал, манера говорить приобрела грубоватые нотки, однако и в тоне, и в позе девушки, Уилл уловил одно — прежнюю хрупкость, скрытую за стеной, тщательно выстроенной и укрепленной.

— Прости меня, Аннабелль. Не злись. Я был таким долбанутым в то время, честно.

Морган повернулась к Уиллу, усмехнувшись. Его слова казались девушке детским лепетом. Из-за его поведения жизнь сломалась, а он извиняется. Просто извиняется. Сжав кисти в кулаки, Аннабелль пнула камень, валящийся под ногами.

— Ты, что, правда, думаешь так? Вёл себя по-скотски, затем пришёл и состроил из себя паиньку, и стоишь тут, с миленьким лицом, просишь прощения? Нет, я не дура, Уильям! Может быть, я несчастная, но я не дура! — прокричала она, потряхивая кулаками. — Да и зачем мне тебя прощать? У меня появились другие друзья.

Уилл кивнул. Он молчал, рассматривая землю под ногами.

— Можешь меня не прощать, но ты…пытаешься выглядеть круто, получается плохо, выглядишь ты жалко, — сказал парень, нахмурив лоб.

Морган похлопала в ладоши. В глубине души девушка признавалась, что проиграла. Шах и мат. Все ее тусовки с музыкантами и художниками — отшельниками стали лишь какой — то защитной раковиной. Хитином, позволяющим спрятаться от чужих взглядов и осуждений. Прощать Уилла ей было тяжело, она не прониклась сочувствием или жалостью к нему. Время, когда Аннабелль прибежала бы по первому звонку, давно ушло.

— Уильям, мне нужна была помощь. Ты в то время ушёл, теперь ничего не нужно, тем более от тебя, — хриплым голосом сказала Аннабелль, и сердце ее забилось чаще.

Она опасалась этого прощения. Искала самые противные и неприятные слова для него. В голове для него хранились миллионы язвительных фразочек, мгновенно испарившихся. Уильям, ее друг Уильям, стоял перед ней — такой похудевший, с большими грустными глазами.

— Нельзя же перечеркнуть все то, что было до этого! Аннабелль, черт возьми, ты моя лучшая подруга. Случился какой-то бред, чушь, мы облажались. Давай все забудем. Мне не хватает нас, — прокричал он, состроив болезненную гримасу.

Аннабелль скрестила руки на груди, в горле стоял ком. Она заметила: Уильям не сдавался, хотя напряжение в воздухе лишь росло. Закрыв глаза, девушка поправила на себе куртку, застегнула молнию и схватив Уилла за рукав. Кровь прилила к лицу, виски запульсировали.

— А ты вспомни…Вспомни, как сказал маме, что ненавидишь меня. Вспомни, как ты выгнал меня из своего дома, трахаясь с этой рыжей дрянью. Вспомни, как говорил о том, что наша дружба для тебя ничего не значит? Вспоминаешь? Вспомни, какой я была, когда ты просто растоптал меня…

Уильям оторвал ее руку от себя и оттолкнул девушку в сторону. Глаза Аннабелль оказались столь холодными и безрассудными, что парень испугался. После курса терапии Воттерс находился в спокойном, уравновешенном состоянии и такие выходки подружки казались ему ночным кошмаром.

— Это была ошибка! Аннабелль, все ошибаются. Прошу, перестань. Начнём все заново! Я стану твоим лучшим другом, как и прежде! — тихо говорил кудрявый, стараясь не накалять обстановку.

Морган прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Она пыталась успокоиться, но желание разбить костяшки в кровь о стену ближайшего дома никак не покидало голову.

— Моим лучшим другом? Мой лучший друг — Доминик Шантильон, — прокричала девушка, в конце концов, показывая на себя пальцем. — Ты никогда больше не станешь моим лучшим другом, потому что Аннабелль, с который ты дружил, давно уже нет.

— Тебе же все нравится! Светишься от счастья смотрю? — крикнул Уильям в ответ.

У Аннабелль сорвался голос, кричать она больше не могла. Закутавшись в куртку на полтора размера больше, она посмотрела в телефон — электричка уехала, а следующая должна была подойти через полтора часа. Топнув ногами, девушка расплакалась и треснула Уильяма по руке, не сдержавшись. Для него — ее удар оказался не больнее, чем укус комара.

— Ты закончил признания? — спросила девушка тихо. — Я опоздала на электричку. Снова все испортил!

— Ну ты истеричка… — вздохнув, произнёс Уильям.

— Иди отсюда…

Она ожидала, что сейчас Воттерс-младший развернется и уйдет, но Уильям подскочил и прижал ее к себе. Он гладил ее по спине, слушая горькие схлипы. Она плакала горько, сердце парня плакало тоже. Наконец, Аннабелль подняла взгляд и улыбнулась. В этой улыбке оказалось все: и разочарование, и ненависть, и радость. Ураган.

— Аннабелль, я тебя прошу, прости, — умоляюще произнес Воттерс-младший, вытирая слезы с лица девушки, — я, я все исправлю. Только не отталкивай.

Морган обеими руками стянула куртку внизу, и костяшки ее пальцев побелели от напряжения.

Она простила.

Как прощала Адама. Как прощала Мирту. Как прощала папу. После всего, что он с ней сделал, она должна была бежать от него. Сердце дрогнуло — как не простить его?

— Мама мне не разрешает с тобой общаться, — сказала девушка, — если ты уладишь, то мы снова постараемся готовить капкейки по четвергам.

Уильям удивленно поднял бровь.

— Кому ты врешь, Морган? Приходи сегодня к нам домой, можешь вечером. Закажем пиццу. Пожалуйста. Посплетничаем, — заключил Уилл и отправился в сторону дома, не попрощавшись.

Аннабелль ничего не ответила. Похоже, он оставил ее поразмыслить над этим разговором, а сам побрел к себе. Она достала зеркало, посмотрелась в него и закинула прочь в сумку, невольно вспомнив тот момент, когда Уильям, она и Дороти игрались в снежки. Кажется, что это происходило в совсем иной жизни.

А могли ли она найти дорогу назад?