Наверху зашипела змея, и сквозь её шипение Офонасей услышал голос молочницы Анасуйи:
— О, уважаемая змея с девичьим сердцем! Отведай козьего молока, которое я принесла для тебя.
Шипение змеи прекратилось.
— Я принесла твоему подзащитному воды, чтобы он утолил жажду, и риса, чтобы он утолил голод. Я принесла горстку риса и тебе, уважаемая змея, — говорила Анасуйя, прищёлкивая языком, — никто не посягает на твою любовь… Отойди же! Отойди!.. Поверь мне, благородная змея, не любовная страсть влечёт меня к ятри. Мне кажется, он не причастен к тому, что произошло с Аруном. Я пришла, ибо нужна ему… Ятри!!! — обращалась она уже к пленнику, по стене почти бесшумно скользнула верёвка, к концу которой был привязан узелок. — Такое несчастье, ятри, такое несчастье!
Офонасей осушил кувшин.
— Ведь это не ты, ятри, ударил сына брахмана?
— Нет, Анасуйя, не я, — Офонасей гулко дышал в пустой кувшин.
— А кто?
— Этого я не знаю.
— А где ты был, когда это случилось?
— Да уединился по нужде!.. А когда опростался, выхожу, а…
— Плохи твои дела, ятри! Если сын брахмана умрёт…
— Так он жив?! Арун жив?
— Жив, но очень плох! И с каждым часом ему становится всё хуже и хуже. Он не жилец! Брахман уверен, что это ты… А лоскут? Как лоскут от твоей рубахи оказался в руке Аруна?
— Не знаю. Я оставил лоскут в лесу на колючке. Должно быть, кто-то подобрал и воспользовался им.
— Этому никто не поверит. Но я догадываюсь, кто мог сделать такую подлость.
— Кто же?
— В лесу, неподалёку от нашей деревни, прячутся христиане. Я думаю, сын брахмана нашёл их логово. Они и решили убить его. Да ещё так подстроили, чтобы обвинили тебя.
— Христиане не могли так сделать! — горячо возразил Офонасей. — Христос проповедовал: даже не помысли об убийстве, — добавил Офонасей, поглаживая пористый бок кувшина.
— А разве христиане слушают Христа? Может, у вас, на севере, по-другому, а наши христиане только языком говорят «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй». А сами могут украсть ребёнка и распять его на своём празднике. Страшные люди, — секретничала Анасуйя.
— Ты ошибаешься, — возразил Офонасей женщине и дёрнул за верёвку. — Христиане никогда ничего подобного не совершали.