Мара разбудила Офонасея и прикрыла тревожными пальцами его рот.
— Что?.. Что случилось? — приглушённым сонным шёпотом спросил Офонасей.
Его губы касались ослабевших пальцев Мары. Светало. От неведомой пока опасности нарастало беспокойство.
— Сейчас из расщелины вылезал воин.
И только она произнесла эти слова, снова появился воин, снял с плеча лук и подпалил стрелу. Она упала в пещеру, и наконечник её смердяще задымил. Офонасей метнулся к стреле и бросил её в пруд. Ещё одна стрела упала рядом и засмердела. И её — в воду! Стрелы посыпались. Очевидно, стрелял уже не один воин, стреляли попеременно. Белый смрадный дым ел очи. Мара бросилась помогать Офонасею. Она выкидывала дымящие зловонием стрелы наружу.
— Что ты делаешь? — вскричал Офонасей. — Теперь они знают, что мы здесь.
— Они и так знают! — подкашливая, выкрикнула Мара, прикрывая нос и глаза ладонью. Стрелять однако перестали. Воины исчезли в расщелине. То ли от зловония, то ли спросонья Офонасей впал в совершенно неуместную растерянность. Мара ждала от мужчины решения. Офонасей тщательно умылся у пруда, даже ногти вычистил. Неожиданно для Мары скинул с себя одежды и омылся весь. Мара с недоумением следила за приглядным русичем, не понимая, почему в минуту опасности он чистит свои одежды. К Маре Офонасей вернулся опрятный. В руках держал невзрачный кушак с драгоценностями. Пальцы невольно прощупывали мелкие камушки.
— Будем прорываться! План, прямо скажу, плохой, но другого не изыскать… Если совершится чудо и мы живыми выберемся из расщелины, сразу — вниз! — веско сказал, сосредоточенно исподлобья глядя на выход, и сам себя подзадоривал: — Если совершится ещё одно чудо и успеем добраться до джунглей, то…
Подумал: «Нелепицу несу!» Посмотрел на кушак с потаённо вшитыми камушками: «Вряд ли драгоценности пригодятся на том свете». Бросил было кушак, но слезящиеся от зловонного дыма глазки Мары попросили не оставлять драгоценности. И Офонасей подпоясался.
Помолились. Читал молитвы Офонасей. Точно заупокойную ектенью возглашал, словно уже покорно согласился со своей смертью.
— Оставь суму! — подкашливая, велел Офонасей Маре.
Та поперёк не молвила, но и не послушалась. А Микитин не проследил, ибо уже метнул аркан на выступ у входа в расщелину.
— С Богом! — спокойно сказал, проверяя упругость верёвки.
— С Богом!
Будто и не собирался в рискованный путь. Будто был уже мёртвым. Ради Христа попросил у Мары прощения, как просят перед смертью.