Когда Иосиф-солнце, должно быть, спрятался в ров запада, а Иона-месяц, должно быть, показался из чрева востока, Офонасей снова услышал наверху шипение змеи и торопливый шёпот молочницы Анасуйи:
— О, уважаемая змея с девичьим сердцем…
Уговорив змею, молочница грузно уселась на край колодца и спустила вниз узелок с кувшином:
— Ятри, сегодня через деревню проходили два странствующих отшельника. Я подала им милостыню, и они, поблагодарив, спросили, не останавливался ли у нас белый ятри. Я сказала им, что тебя посадили в колодец по ложному обвинению. Они спросили меня, смогу ли я передать тебе свитки, обещанные каким-то господином. Я взялась передать их тебе.
— Позволь, великодушная, поблагодарить тебя, — по-восточному сказал Офонасей. — Но я не смогу прочитать их, ведь здесь, на дне колодца, темно!
— Я принесла светильник, огниво и кремень.
Когда Офонасей запалил фитиль и разгладил бересту дрожащими от нетерпения пальцами, Анасуйя сказала сверху:
— Мне пора, ятри, начинается дождь.
— Тысячу благодарных поклонов, — по-восточному прошептал Офонасей, склонившись над берестой.