Зверь

42

____

Труп Исабель лежал в подземелье уже два дня, запах крови и разлагавшейся плоти перебивал даже вонь испражнений. Девочки хотели пить и есть, но подземелье было опутано паутиной отчаяния. Клара шепотом окликнула Хуану. После их первого разговора та ни разу не подходила к прутьям — наверное, спала и грезила о волшебном языке облаков, о небе, на котором начертана судьба. О небе, казавшемся таким недосягаемым отсюда, из клеток… Ах, если бы Клара могла заглянуть в его бездонную глубину, подставить лицо лучам солнца, увидеть силуэт огненной птицы, в которую после смерти превратилась ее мама. Лусия уверяла, что эта птица их защитит… Хуана всхлипнула, и Клара вынырнула из своих фантазий:

— Моя сестра обязательно вытащит нас отсюда. Ее зовут Лусия, и она может появиться на этой лестнице в любую минуту. Она всегда приходит, когда нужна мне.

Кларе хотелось передать Хуане свою безусловную веру в сестру, и она стала рассказывать, как Лусия заботилась о ней, когда их мама уходила на реку стирать белье. Когда Кандида заболела, Лусия впервые покинула Пеньюэлас, — это было всего месяц назад, а казалось, что прошли годы. Она отправилась в Мадрид, чтобы раздобыть еды и немного денег, но все кончилось тем, что ей пришлось работать в доме Хосефы Львицы… Клара описывала Лусию, ее рыжие волосы, и Хуана вдруг вспомнила короткий разговор с девочкой на ступеньках публичного дома и зависть, которую испытала, узнав, что девственность Лусии продали с торгов за баснословную сумму. Именно о таком будущем мечтала сама Хуана.

Но Клара вскоре умолкла: она чувствовала, что заслужила выпавшее на ее долю наказание. Она попала сюда из-за перстня. Первая же попытка сделать что-то самостоятельно, не посоветовавшись с сестрой, закончилась тем, что она оказалась в заточении. Не надо было продавать перстень, ведь это был ее амулет, а с амулетом нельзя расставаться. Она сама накликала беду на себя.

— У меня живот болит, — прошептала Хуана.

— Это от голода. Лучше не думай о нем.

— Не могу не думать. Мне никогда не приходилось голодать, у Львицы мы ели все, что хотели.

— Счастливая ты. А я никогда не ела досыта. Мне всегда хотелось еще. Иногда я вижу сон, что до отвала набила живот пирожными. Но ты все-таки не думай, закрой глаза и попробуй уснуть.

— Когда я закрываю глаза, то вижу огромное блюдо винограда. Хотя я вовсе не люблю виноград.

Клара не думала о винограде. Когда она закрывала глаза, то видела человека с обожженным лицом, видела, как он убивает Педро и Марию, а ее тащит за собой. Внезапно ее, будто пощечина, обожгла мысль, что он мог расправиться и с Лусией. Но нет, конечно же, Лусия сумела спастись, ей всегда это удавалось. Она убежала и непременно найдет Клару до того, как та умрет от голода и жажды.

Вдруг одна из девочек затянула молитву:

— Отче наш, сущий на небесах…

Другие подхватили. Клара молчала: она не верила, что молитва поможет. И вдруг, будто опровергая мысли Клары, не успели пленницы дочитать «Отче наш», как раздался скрежет и в подземелье ворвался свет. По винтовой лестнице спустился не Зверь, а какой-то незнакомый человек среднего роста в черном плаще. Капюшон скрывал его лицо.

— Еды!

— Воды!

Девочки кричали: одни — с отчаянием, другие — с надеждой. Никому не приходило в голову задуматься: кто этот человек и зачем он пришел. И неважно, куда исчез великан. Они хотели есть и пить, а потом будь что будет.

— Раздевайтесь! Все! — Человек в черном поднял фонарь и стал обходить клетку за клеткой. — Или вам не нужна еда? Никто не получит ни крошки, пока не снимет с себя все.

Двое мужчин в таких же одеяниях, как первый, тащили вниз по лестнице котел с чем-то, похожим на гачас. Воду они тоже принесли. От запаха пищи Кларе еще больше захотелось есть, и она торопливо, как и другие девочки, принялась стаскивать с себя одежду.

Мышцы от долгого сидения затекли, но это не помешало девочкам поспешно сбросить лохмотья. Голые и отощавшие, они стояли, уставившись на еду. Тот, кто отдавал команды, накладывал в миску гачас, наливал воду в металлическую кружку. Одна за другой, как животные у вращающейся кормушки, девочки съедали свою порцию и передавали посуду дальше. Кто-то стучал кулаком, кто-то кричал, если соседка ела слишком долго. Голос человека в черном, монотонный, как метроном, пресекал ссоры и устанавливал очередность. Тот, кто увидел бы сейчас перепачканные едой лица девочек и жадный блеск их глаз, невольно подумал бы, что первобытные инстинкты по-прежнему сильнее любых других. Все происходившее напоминало древний ритуал.

Увлеченные едой, девочки не заметили, как два человека в черном унесли труп Исабель и вернулись с лоханью теплой воды. Чистая и прозрачная, она благоухала цветами, перебивая вонь, царившую в подземелье. Тех, кто закончил есть, по очереди вытаскивали из клетки. Затем подводили к лохани и заставляли целиком погрузиться в воду.

Первой была Фатима, не сумевшая скрыть страх перед необходимостью заходить в воду. Однако, погрузившись в нее — как было приказано, с головой, — она вынырнула с радостной улыбкой. Вода оказалась в меру теплой. И как же приятно было смыть грязь, ощутить аромат ромашки или, может быть, дрока…

Процедуру повторили с каждой из семи запертых в клетках девочек — омовение в душистой воде, в лохани, установленной посреди восьмиугольного подземелья. Человек в черном разглядывал мокрых девочек при свете фонаря, высматривая что-то у них на ногах. Оживленные, чистые и влажные, они возвращались в клетки и торопились одеться. Люди в капюшонах за все это время не проронили ни слова.

Прижавшись к тюремным прутьям, Клара увидела, как подошла очередь Хуаны, и черный человек помог ей забраться в лохань. Вода всколыхнулась, цветочный аромат усилился. Двое в черном подбрасывали в лохань ароматические травы. Хуана опустила в воду лицо, смочила волосы. Она улыбалась, радуясь неожиданному подарку. Сейчас она уж точно не станет задавать вопросы и пытаться бежать. Как и все остальные, она боялась, что одно неверное слово может разозлить главного тюремщика, и тогда купанию конец.

Хуану вытащили из лохани, наступила очередь Клары. Сейчас ее клетку откроют… Человек в черном осматривал Хуану. Вдруг он замер, и Клара поняла, почему Хуана жаловалась на боли в животе: по ее ноге тянулась ниточка крови.

— Эта готова!

В голосе тюремщика слышалась радость. Хуана закрылась руками, сгорая от стыда. Она в ужасе смотрела на Клару, но та не чувствовала сострадания, только страх, что ей теперь помыться не дадут. Хуана рванулась вперед, она хотела вернуться в клетку, но черные люди удерживали ее силой, опрокинув при этом лохань. Вода растеклась по полу.

Трое тюремщиков потащили Хуану наверх. Она брыкалась и кричала.

Клара опустилась на колени и, смочив пальцы в тонкой струйке воды, просочившейся в клетку, поднесла их к лицу, пытаясь уловить цветочный запах.

Хуану выволокли из подвала, дверь наверху захлопнулась, снова стало темно. Девочки не знали, что купание было древним ритуалом для того, чтобы вызвать первую менструацию, но теперь обо всем догадались. Фатима наконец поняла, почему провела тут столько времени, чего именно ждал охранявший их великан и зачем явились эти люди в капюшонах:

— Им зачем-то нужна наша кровь. Когда это случается впервые.