Зверь

64

____

Дон Бенито Гранадос, герцог де Альтольяно, супруг доньи Аны Кастелар, будучи человеком утонченным, не допускал проявления чувств на публике и позволял себе подобную вольность лишь в исключительных случаях, оставаясь с кем-то наедине. Но сейчас его обуревал гнев, и он разговаривал с женой довольно сурово. Она, однако, была совершенно спокойна и позволяла мужу изливать душу, зная, что тот не отступит от правил из-за такой ерунды, как супружеская измена.

— Уговор был предельно ясен: от тебя требовалось только одно — не допускать пересудов. Но даже об этом ты забыла.

— В городе все становится известным едва ли не раньше того, как случится.

Герцог и герцогиня уже давно стали объектом сплетен из-за легкомысленного поведения Аны. Но только одному человеку, известному адвокату, пришло в голову сказать об этом герцогу в лицо. Храбрецу пришлось столкнуться с несоразмерно бурной реакцией Бенито Гранадоса, который вызвал неосторожного юриста на дуэль и доказал, что слухи о его искусстве владения шпагой небеспочвенны. По условиям дуэли они должны были драться до первой крови, и герцог изуродовал противнику лицо.

— Да еще с репортером! Вот уж не думал, что ты можешь пасть так низко.

— Ради бога, Бенито… Ты прекрасно знаешь, что мужчины у меня бывают из разных сословий. Репортер не хуже иных, не говоря уже о том, что выбирать мне не приходилось.

— Явиться на похороны тебя тоже вынудили обстоятельства?

— Обстоятельства вынудили меня сделать многое, о чем ты, находясь при дворе, даже не подозревал.

Герцог налил себе бокал хереса. Некоторое время он перекатывал напиток во рту, а проглотив его, возобновил упреки:

— Рыдания над гробом, вероятно, тоже входили в число вынужденных действий?

— Слезы были настоящими.

Ана устала от этого спектакля. Затеянная супругом игра в оскорбленную честь казалась ей совершенно неуместной. Бенито налил ей хереса.

— Ты влюбилась в Дерзкого Кота?

— Тебе это покажется смешным, но да, влюбилась. Его гибель разбила мне сердце. Ты наверняка сочтешь меня идиоткой, но я несколько дней раздумывала, не отправиться ли следом за ним. Естественно, не для того, чтобы встретиться в раю, — ты ведь знаешь, в загробную жизнь я не верю. Мне хотелось покончить с собой, потому что я не могла смотреть в зеркало и сознавать, что все это сделала я, а не какой-то убийца. Не могла думать о том, что Диего видел во мне кого-то совсем другого. Неужели я превратилась в человека, которого сама ненавижу?

— Насколько я могу судить, романтические чувства покинули тебя так же быстро, как приступ лихорадки.

— Ты верно подметил: как приступ лихорадки. Кости до сих пор ломит, но я уже пришла в себя. Конечно, на войне потери неизбежны. Мы сражаемся не за свои интересы, а ради будущего, за то, чтобы оставить следующим поколениям более счастливую страну.

Ана допила херес. Сладкое вино смягчило саднящее горло. Ее сердце ныло всякий раз, когда в памяти всплывало лицо Диего. Хотя она сказала мужу, что справилась с тоской, это была неправда: в самый неожиданный момент она вдруг видела его, улыбающегося, на этом самом месте, в особняке на улице Орталеза, вспоминала их поцелуи в постели, его самоотверженную работу в лазарете. Она не хотела забывать об этом, понимая, что больше никогда не испытает такого чистого чувства, состоящего из восхищения, благоговения и страсти. Все могло сложиться иначе, если бы они познакомились не из-за Зверя, не из-за статьи в «Эко дель комерсио». О, если бы Диего отказался от расследования! Любви подвластно многое… Она могла бы избавить его от одержимости этой историей. Но ничего не вышло.

В последнее время Марсиаль Гарригес — Зверь, как метко прозвали его по ту сторону городской стены, — вел себя неосмотрительно и оставлял слишком много улик. Дело было не столько в перстне, который Лусия украла в доме падре Игнасио, сколько в списке, составленном монахом-карлистом. В нем фигурировали прозвища и инициалы двенадцати наставников карбонариев, включая ее собственное: Восхождение, А. К. — имя Великого магистра, королевы двенадцати избранников.

— Что ты узнала о списке?

— Если кто-то и может сообщить нам, где он находится, так это Лусия.

— Рыжая? Я видел, что ты поселила ее в одной из гостевых комнат.

— Она мне доверяет. Ее сестра сидит у нас в подземелье, и она готова перевернуть небо и землю, чтобы ее найти.

— Мы не можем все потерять из-за какой-то девчонки.

— Она сумела окружить себя надежными союзниками.

— Вроде этого журналиста? Ана, мне кажется, ты сдаешь позиции!

— Диего мертв, меня очень беспокоит монах, который вертится около девчонки. Некий Томас Агирре, бывший сподвижник Сумалакарреги на северном фронте. Несколько агентов сообщили мне о нем. Список оказался у него в руках, но я найду способ получить его обратно, прежде чем кто-нибудь расшифрует наши инициалы.

— Впервые слышу в твоем голосе страх.

— Не боятся только глупцы, дорогой супруг. К сожалению, мы все очень рискуем. Даже ты, уютно устроившийся под крылышком королевы-регентши, не останешься безнаказанным, если все выплывет. Хотя ты всего лишь информатор.

— Ты недооцениваешь мою роль.

Не выдержав взгляда жены, герцог отвернулся, снова наполнил бокал хересом и удобно устроился в кресле. Алкоголь помогал ему мириться с жизнью в особняке, где он находился в тени супруги, которой ничего не стоило отправить его на тот свет. Он видел, как она отдает приказы о казнях, как выбирает девочек за городской стеной, и читал в газетах, в каком виде их находят.

— Чего ты от меня хочешь? Вряд ли ты вызвала меня для того, чтобы познакомить с этой девчонкой.

— Хулио Гамонеда нарушил клятву. Притащил с собой в особняк проститутку, чтобы священнослужитель дал ей зелье. Вероятно, из-за эмоций у него просто отключился мозг, иначе я даже вообразить не могу, что заставило его думать, будто он его получит. К сожалению, он видел, как я подъехала к особняку.

— Не прошло и нескольких дней, как ты обращалась ко мне с такой же просьбой по поводу Асенсио де лас Эраса. Мы не можем слишком часто поднимать такой шум. Оставим его в покое, пока…

— Делай, что я сказала, Бенито. Хулио Гамонеда должен умереть. Он узнал, кто я. Монах тоже может обо всем догадаться. Возможно, этот Агирре не так уж умен, но выстроить логическую цепочку и добраться от проститутки до судьи тоже не сложно. А судья откроет ему имя Великого магистра. В любом случае мы и так планировали его убить во время следующего ритуала.

Ана не собиралась обсуждать с герцогом свои решения. Она уже давно этого не делала. На том пути, который она выбрала, ее супругу оставалось только почтительно следовать за ней.

— Хорошо, я все сделаю.

Бенито Гранадос поставил пустой стакан на стол. Он вышел из гостиной, мысленно уверяя себя в том, что не трусость заставляет его исполнять желания жены, а здравый смысл: возражений она не потерпела бы. Пока она считает его полезным, он сохранит место при дворе, которым так дорожит.

Ана села в кресло, с которого только что встал ее муж. В окно был виден внутренний двор, где птицы состязались в пении. Она уже почти не помнила, какой была ее жизнь до того, как все это началось.

Однажды летом в Париже у Аны завязался короткий роман с итальянским дипломатом Микеле Сильвати. Он и рассказал ей об обществе карбонариев. Его участники сражались за свободу и использовали в своей борьбе ритуалы и символы, позаимствованные у масонов, но делали это по-солдафонски тупо: насилие было для них лишь способом достижения цели, неизбежным злом. Ана сразу заинтересовалась их взглядами. Ей хотелось узнать больше, стать частью избранного круга. Она настояла на том, чтобы Микеле взял ее на одну из тайных встреч.

Двенадцать человек в капюшонах. Двенадцать человек, скрывающихся под тайными именами. Они собирались в зале заброшенной тюрьмы Ла-Форс на улице Сицилии. Разговоров о политике не вели. Речь шла о том, что, будучи кастой избранных, они должны выжить в любой ситуации. Ведь им предстоит построить будущее! Выживание — их главная задача, их обязанность. А самой серьезной угрозой в то парижское лето стала холера. Болезнь уже распространилась по городу, и никакие лекарства не помогали.

Страх перед холерой поразил всех наставников, подогревая интерес к мистическим суевериям. Один из избранных (его имени Ана так и не узнала) принес на собрание старинное руководство по алхимии. Одно это слово отпугнуло ее, но остальные внимательно слушали: в восемнадцатом веке некий Иоганн Конрад Баркгаузен, преподававший химию в Утрехте, собрал записи неизвестных алхимиков и опубликовал их чуть ли не ради забавы. В этом руководстве, помимо способа получения философского камня, упоминались и магические зелья. В состав одного из них входила менархе, первая менструальная кровь. Этот эликсир якобы излечивал от всего на свете, даже от «черной смерти». Впрочем, просто использовать менструальную кровь было недостаточно: нужно было принести в жертву девочку, у которой ее взяли.

Подобная гнусность оттолкнула Ану, и она решила вернуться в Испанию. На родине она узнала, что карбонарии начали создавать свою группу и в Мадриде. Она решила сходить на их собрание в Доме Королевской Филиппинской компании на улице Карретас — туда, где прежде встречались масоны Восточной ложи. В ту пору карбонариев было мало, но Ана Кастелар сразу увидела в этом обществе потенциал для борьбы с карлизмом, все усиливавшим свои позиции. Это движение могло стать самой серьезной угрозой для будущего страны. Так, во всяком случае, считала герцогиня.

Она сразу начала свой путь к титулу Великого магистра. Эликсир из крови, снадобье от холеры, магия, суеверия и страхи вознесли ее на вершину, наделили тайной властью, хотя она всегда оставалась в тени.

Она восстановила круг из двенадцати наставников, пообещав, что достойные и избранные узнают главный секрет карбонариев и получат средство от всех болезней. Теперь она напоминала прекрасный, но хищный цветок, который ярким цветом и ароматом заманивает насекомых в смертоносную ловушку.

Антикарлистские речи и обещания открыть доступ к тайным знаниям привлекали именитых карлистов. Одни хотели быть в курсе предпринимаемых сторонниками Изабеллы действий, других, как Асенсио де лас Эраса и падре Игнасио Гарсиа, соблазняли секреты, доступные только избранным. Убитые девочки были просто сопутствующим ущербом, жертвами, которые неизбежны в любом бою, — именно так научилась думать Ана Кастелар.

После ритуала она незаметно добавляла в пузырек мышьяк. Не считая Асенсио де лас Эраса и падре Гарсиа, от ее зелья скончались не менее пятнадцати карлистов, хотя все они были признаны жертвами холеры.

Она продолжала бы делать это и дальше, если бы Лусия не украла тот перстень. И если бы не Диего. Ирония судьбы заключалась в том, что единственный человек, которого она полюбила, едва не погубил ее дело. Если бы он был сейчас жив, Ана объяснила бы ему, что она вовсе не чудовище, ведь утвердившись в Мадриде, карбонарии стали бы творить такие же зверства, как в Париже. Двенадцать человек со скрытыми под капюшонами лицами продолжали бы приносить в жертву невинных девочек и без ее участия. Она лишь извлекала из этого пользу. Необходимо было покончить с ненавистными карлистами, которые подрезали испанцам крылья, не позволяли избавиться от пережитков прошлого и построить справедливое общество!

Ана попыталась прогнать печаль еще одним глотком хереса.

Диего был мертв, оправдываться перед ним ей не придется, а тайна карбонариев будет сохранена, если ей удастся добраться до Томаса Агирре. И уничтожить Лусию. Никто не вспомнит их имен и не узнает, что они чуть было не раскрыли ее секрет.