Зверь

58

____

Доносо Гуаль сходил в Министерство юстиции на улице Анча-де-Сан-Бернардо и подал прошение об отставке. В подчинении министерства находилась Генеральная надзорная полиция, с недавнего времени объединившая всю полицию королевства. Хотя Доносо призвали на службу только в связи с эпидемией холеры, он мечтал, что его, несмотря на увечье, оставят на работе и потом. Он не говорил об этом Диего, но как еще ему заработать на жизнь? Поторапливать медлительных должников при помощи угроз, а то и побоев он уже пробовал и понял, что рано или поздно ему предложат кого-нибудь из этих должников убить. Образцовым полицейским он, конечно, не был, но и убийцей становиться не хотел. Работу в полиции он выбрал по необходимости, а не по зову сердца. И вот наконец его призвали… но все внезапно изменилось.

В дверях министерства он столкнулся со старым знакомым. Тот удивился, увидев Доносо без формы.

— Я ушел, эта работа не для меня.

— Сейчас тяжелые времена, Доносо, но ты не хуже меня знаешь, что рано или поздно они закончатся. Где ты найдешь место лучше, чем в королевской гвардии?

— Ты даже представить себе не можешь, как мне полегчало, когда я снял форму.

Тем не менее по дороге домой, где его ждала Гриси, он все-таки зашел в таверну на улице Пресиадос, чтобы с помощью алкоголя добиться желаемой ясности мысли. Ему было страшно. Газеты сообщили о смерти Асенсио де лас Эраса, и, хотя причину смерти не называли, Доносо понимал: дипломата убили либо карлисты, либо карбонарии. Невольно оказавшись втянутым в это дело, он и сам подставился под удар. Диего убили, дипломата тоже — всего через несколько часов после того, как Доносо назвал его имя. Кто знает: возможно, он сам станет следующей жертвой?! Единственный способ спастись — уехать из Мадрида, оказаться как можно дальше от этого безумного города. Беги отсюда, беги! Спасайся, пока не поздно!

Но что, если Гриси не захочет уехать вместе с ним? За долгие бессонные часы он убедил себя, что желание сбежать продиктовано вовсе не трусостью, которая когда-то не дала ему сделать карьеру в корпусе королевских стражников и всегда заставляла избегать драк и заварух. Нет, им руководило желание защитить Гриси. Он видел, как она вздрагивает от любого шума на лестнице, как будто за дверью ее подстерегал враг. Знал он и то, что в Мадриде ее актерская репутация загублена. Переезд в Севилью, в Кадис, в любой другой город с театральными традициями дал бы ей возможность возобновить карьеру. В далеком краю, где монах, Зверь, смерть Диего, опиум станут лишь воспоминанием, будет легче начать все сначала.

Неожиданно к нему подошел незнакомец и прошептал:

— Кольцо не желаешь? Дешево отдам!

На долю секунды Доносо подумал, что речь идет о перстне с молотами — он до сих пор хранил эмблему, извлеченную из горла Хуаны, хотя не собирался ни оставлять ее себе, ни продавать, будь она хоть сто раз золотая. Но предложенное ему кольцо не имело к перстню никакого отношения. Это был поддельный бриллиант в дешевой серебряной оправе. Доносо уже хотел раздраженно отогнать мошенника, как вдруг в голову ему пришла сумасбродная идея.

— Сколько за него хочешь?

— Шесть реалов, и оно твое.

— Четыре.

Доносо забрал кольцо за пять — ему не хотелось давить на продавца, и он удержался от соблазна назваться полицейским, которым больше не был. Он позволил себя обмануть, ну и пусть! Кольцо лежало у него на ладони. Оно станет символом его желания посвятить жизнь Гриси. Заботиться о ней, и не только. Обращаться с ней как с королевой. Стать не просто ее почитателем, но и преданным, верным спутником, искренним, заботливым другом, который живет только для нее, только ради нее. Наверное, наивно было мечтать, что Гриси согласится носить это кольцо… Но Доносо чувствовал, что готов начать жизнь с чистого листа. Во мраке умирающего от грязи и холеры города для него забрезжил луч надежды!

Радостно, чуть ли не насвистывая, Доносо шагал по улице Кава-Баха. Давно у него не было так легко и приятно на душе. Он вошел в подъезд, и его сразу окликнула Сесилия, морщинистая, как ствол старой оливы, соседка:

— Приходили военные и увели женщину.

Доносо, задыхаясь, вбежал в квартиру. Там царил беспорядок, свидетельствовавший об отчаянной борьбе. Пол был усеян осколками любимого фарфорового сервиза его жены. Перевернутые стулья, скомканная скатерть, парадный кивер королевского стражника, прежде торжественно висевший на стене, а теперь закатившийся в угол, довершали картину.

— Военные? Ты уверена? А монаха с ними не было?

— Монаха не было, сеньор Гуаль. Только солдаты. Они сказали, что она больна холерой, и увезли ее в лазарет Вальверде.

Доносо не верил в эти сказки, ведь еще несколько часов назад, когда он уходил в Министерство юстиции, у Гриси не было никаких симптомов болезни. Очевидно, ее увезли насильно, и он не понимал почему. Он вытолкал за порог Сесилию, захлопнул за ней дверь и опустился на диван. Сильная головная боль мешала сосредоточиться. Что случилось? Почему ее увезли? Неужели он никогда не сможет отделаться от Зверя, вырваться из заколдованного круга этой истории? В одном он был совершенно уверен: солдаты не случайно явились именно тогда, когда его не было дома.

Вскоре после того, как Доносо потерял глаз, ему довелось прочитать пятистишие Бретона де лос Эррероса, который тоже был одноглазым, и он запомнил его наизусть:

Из самых лучших побуждений

Оставил мне Отец земных творений

Все лучшее, что только мог бы дать:

Два глаза, чтобы беспрепятственно рыдать,

Один — чтоб набираться впечатлений.

Немногие знают, что слепые глаза тоже проливают слезы. Доносо вынужден был согласиться с Диего: эта история оказалась гораздо серьезней, чем можно было предположить. Зверь, карбонарии… Похоже, их щупальца опутали весь город. Он порылся в кармане и достал кольцо с поддельным бриллиантом. Повязка на его глазу постепенно намокала.

Доносо ездил в лазарет Вальверде всего три дня назад, чтобы сообщить Ане Кастелар о смерти Диего и попросить помощи с похоронами. Теперь он уже не был полицейским и не мог войти в лазарет без пропуска или специального разрешения, поэтому ему снова нужна была Ана.

Он не особенно надеялся на успех, но, прежде чем впасть в отчаяние и уйти в запой, хотел все же попытаться. К счастью, герцогиня оказалась дома и сразу предложила помощь.

— Есть только один способ проверить, в лазарете ли она: посмотреть самим.

Они поехали в ландо Аны, в котором она появилась на похоронах Диего. Оказавшись в роскошном экипаже, среди бархата и кожи, Доносо не выдержал и поделился с герцогиней своими переживаниями. Он рассказал о предательстве жены, о долгих годах связей с продажными женщинами, о встрече с Гриси и о том, как он был счастлив с ней…

— Я уверен, что она не была больна.

— Если ее отвезли в монастырь Вальверде, это уже не имеет значения: через несколько дней она заболеет.

Ана Кастелар была одной из самых уважаемых персон в лазарете. Каждое ее желание исполнялось неукоснительно. Благодаря ей у больных была еда, сотрудники получали жалованье и имели возможность покупать лекарства…

— Мне нужно поговорить со старшим врачом, пусть немедленно придет сюда.

— Его нет и сегодня уже не будет. За кухней присматривает сеньора де Вильяфранка. Если желаете, я ее позову.

Доносо и Ана Кастелар прошли в кабинет, который она занимала во дворце маркизов де Мурильо, также расположенном на территории монастыря.

В лазарете не было точных списков пациентов — многие не имели при себе документов. Но когда их, как мешки, выгружали из повозки, имя спрашивали у каждого, хотя бы для того, чтобы написать его потом на могиле.

— Гриси? Нет, такого имени я не припоминаю, — проговорила сеньора де Вильяфранка, которая, как и Ана Кастелар, входила в Благотворительный комитет и была одной из самых деятельных его участниц.

— Милагрос Пенья Руис.

В списках не оказалось и такой.

— Ее должны были привезти сегодня утром.

Сеньора де Вильяфранка сверилась с журналом.

— Сегодня утром привезли семь мужчин и только одну женщину.

— Это она, это должна быть она!

С одной стороны, Доносо хотел, чтобы это оказалась Гриси, несмотря на то что, по словам сеньоры де Вильяфранки, женщину поместили в отделение для умирающих. С другой — не желал верить, что Гриси больна и что холера одолела ее так быстро.

— Я должен войти! Должен увидеть ее…

— В этом отделении очень велик риск заразиться. Вы почти наверняка подхватите холеру.

— Мне все равно. Если она умирает, я должен с ней проститься.

Ана Кастелар не возражала: ей тоже хотелось бы сказать Диего слова любви в его последнюю минуту. Уверить, что на этом свете останется человек, который будет о нем грустить. Хотелось бы остаться с ним до конца.

По требованию старшего врача, перед тем как войти в зал, где находилась тяжелобольная безымянная женщина, Доносо повязал лицо платком. Также он не должен был ни к чему притрагиваться внутри помещения.

Обе дамы остались в коридоре. Доносо вышел почти сразу и воскликнул:

— Это не она! Это не Гриси!