Академия чаросвет. Отражение

Глава 11. Сложный выбор

На срочном совете собрались главы всех шести великих домов и два представителя оракулов. В тени колонн шахматного зала Артирес заметил и с десяток серых фигур. О равновесии мира приходилось только мечтать, и эквилибры собрались целой сворой. Но кто, по всеобщему мнению, нарушитель спокойствия? Не дом ли Альваро?

Он сел на свое место, кивком поприветствовал остальных. Освальд Белый Пес покивал в ответ и, уткнувшись носом в грудь, прикрыл веки, задремав. Тибальд Дюрен выглядел мрачно и торжественно, как на похоронах, обрядившись в черное — непривычно для белого кота. Грай Равий был весь на нервах — того гляди вскочит со стула и начнет метать чаросвет. Даже его рыжие волосы как будто искрились от гнева. Стерх Уилсон, бывший союзник, отводил взгляд, и это не предвещало ничего хорошего. Один лишь Монтега выглядел как всегда расслабленным и довольным жизнью.

— Все очень плохо, — начал оракул, относительно молодой мужчина с короткой черной бородой, разделенной ручейком седины.

Артирес подозревал, что он специально выбеливает прядь, чтобы казаться старше.

— Многообещающее начало — заметил Эльгред Монтега, покачиваясь на стуле.

— Весь мир катится во тьму, — пафосно добавил оракул. — Узор на ковре опять смешался, и мы, предвестники судеб, не видим ни зги.

— Кто-то взял и подтерся всеми пророчествами разом, — прокряхтел старый оракул. — Даже эта сраная птица пропала.

— Так это же хорошо, — предположил Монтега.

— Мы стоим на пороге важных решений, — добавил молодой оракул, неодобрительно покосившись на старого. — Судьбы мира должны свершиться здесь и сейчас.

— На мой город напали! — воскликнул Грай Равий, не сдержавшись. — А мы будем сидеть и обсуждать узор на ковре? Хватит смотреть в будущее! Давайте посмотрим, что происходит прямо у нас под носом! Мой родной город Рав погрузился в Ночь! Его золотые улицы, сверкающие под солнцем, были опорочены! Эти сумеречные крысы выпустили на центральный бульвар тварей ночи! А вы будете сидеть и корчить мудрые лица?

Освальд совсем неуважительно всхрапнул и опустил голову еще ниже.

— Мы сочувствуем, Грай, — примирительно сказал Тибальд, серебряный лев. — Мы отомстим за тебя.

Артирес опустил руки под стол, положил ладони на колени, чтобы спрятать чаросвет, коловший кончики пальцев. Вот эти слова и прозвучали. Дом красных псов захотел расплаты. И с кого же ее собираются снять?

— Это все ты, — выплюнул Грай, поднявшись из-за стола и опершись на него ладонями. Чаросвет брызнул и растекся по белой поверхности. — Это все та девчонка, которую ты взял под свою защиту.

— Нападение на город Рав произошло во время помолвки, — заметил Артирес. — Мэдерли ни при чем. Она была в центре внимания.

— Не делай из нас дураков! — разъярился Грай, и его глаза запылали белой яростью боевого чара. — Она могла зарядить артефакты заранее. Тьма — дело рук седьмого дома!

— Но не дома Альваро, — возразил Монтега.

Вот уж от кого Артирес не ожидал поддержки.

— А чей свет, по-твоему, отражает эта девчонка? — спросил Тибальд. — Уж не наследника ли Альваро? Как ни крути, но в трагедии города Рав виноват именно ты, Артирес. Не такая уж хитрая цепочка получается. По сути, это ты напал на красных псов. Да, город Рав был под атакой твоего дома.

— Я не желаю тебе зла, Грай, — сказал Артирес. — Мы всегда были союзниками.

— Пока ты не привел в свой дом тьму, а в мой город — Ночь! — выплюнул тот.

— Истинный свет любви, — пробормотал Освальд спросонья. — Разгонит мрак.

— Кто вообще раз за разом приводит его на совет? — тихо поинтересовался Монтега. — Спал бы уже себе дома.

— Повторю — я не желаю тебе зла, Грай, — твердо произнес Артирес. — Кто-то подставил дом Альваро. Разве не очевидно? Подарок к помолвке.

Грай вновь сел и недоверчиво посмотрел на него.

— Кто бы это ни был, он подложил тебе настоящую свинью вместо птички, — заметил Эльгред.

— А на мою жену навели чарослово, — добавил Артирес. — Как раз перед этим, Тибальд, она гуляла с твоей племянницей, которая заявилась на праздник в трауре, прямо как ты сейчас. Я не верю в такие совпадения.

— А ты не уберег свою жену от чар? — удивился старый оракул.

— Амулет раскололся, — нехотя ответил Артирес.

— Это смешно, — Тибальд так энергично покачал головой, что его седая грива взметнулась. — Найрин — милая девочка, но она не настолько сильный чар. А что с Лорейн? Я был на празднике до конца и видел тебя с женой, она выглядела безукоризненно и великолепно как всегда.

— Сейчас с ней все хорошо, — скупо ответил Артирес.

Он не знал, что случилось, и это раздирало всю выдержку в клочья. Его жену зачаровали в его же доме, и он не понимал — зачем. Последнее, что она помнила — это прогулку с Найрин.

— Как по мне, решение очевидно, — сказал Монтега. — Помолвка толком не состоялась…

— Мэдерли — невеста моего сына, — отрезал Артирес.

— Если так, это война, — объявил Грай Равий. Он барабанил пальцами по столу, и искры чаросвета рассыпались во все стороны. — Чего ты ожидал, Артирес? Что все мы будем умиляться истинной любви твоего отпрыска? В то время, как наши города будут под атакой Ночи? Пять чаросветов погибли в городе Рав. Пятеро моих людей! И кто даст гарантию, что Ночь не наступит снова?

Стерх Уилсон шумно вздохнул, и все глянули на него.

— А что думаешь ты, черный кот? — поинтересовался Тибальд. — Девчонка ведь кровь твоего дома, если брать по отцу.

— Родство не было официально установлено, — хмуро сказал Стерх, не поднимая глаз.

Что ж, его позиция очевидна. Взгляды вновь устремились на Артиреса.

— Выбор за тобой, — подытожил Монтега. — Дом Альваро силен, но не выстоит против всех. Думаю, я выражу всеобщее мнение: мы не хотим войны, так? У тебя еще есть шанс исправить ситуацию. Девушек много…

— Хочешь мира, Альваро? — спросил Грай. Его верхняя губа подергивалась, как будто он, того гляди, начнет рычать как настоящий пес. — Отдай ее мне.

— Твой сын утешится, — миролюбиво добавил Монтега. — Он ведь дружит с моим сыном. Насколько я понял, Себастиан тот еще ходок.

— А ведь у нас было предсказание! — вспомнил молодой оракул и, оживившись, даже забыл про свой пафосный тон. — Насчет будущего брака с Альваро для девушки из белых котов. Там все выходило очень славно.

— С моей племянницей? — уточнил Тибальд. — Это был бы хороший союз. В общем, мы ждем твоего решения, Артирес. А пока, предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы удалить дом Альваро из совета? Разумеется, пока он не сделает правильный выбор.

Серебряный лев поднял руку первым, Грай — через миг, оракулы поддержали вдвоем, хотя от них учитывался лишь один голос, Стерх Уилсон тоже был «за» и нашел в себе силы наконец посмотреть в глаза Артиресу. Освальд так и спал, тихонько посапывая, а Эльгред Монтега поднял руку последним.

— Извини, Арти, — сказал он. — Но сила не на твоей стороне.

Артирес встал, и ножки стула заскрежетали по черно-белым плиткам пола. Серые тени встревоженно взметнулись возле колонн, занимая боевые позиции. Вот, значит, зачем они здесь: на случай, если черный пес станет кусаться.

— Мы ждем твоего решения, Альваро, — выкрикнул ему в спину Тибальд. — Не ошибись.

***

— Зачем ты это сделал?! — Шрам провел пятерней по вспотевшей лысине, перепаханной когтями ночной кошки, и оттер влажную ладонь о рубаху.

Тут и правда было душно и непривычно жарко для Сумерек, но Первому осточертело мерзнуть. Зная его привычки, Рут растопила печку как следует, и в комнатушке пахло ночными травами точно в бане, а стены покрылись испариной.

— Затем, что пришло время ответного удара, — веско произнес Первый.

Он бы не стал разжевывать и без того очевидное, но следовало признать — Шрам имел вес в сопротивлении, и отмахнуться от него не получалось.

— Мы достаточно сидели в тени, — продолжил он. — Достаточно крови пролили наши братья…

— Не надо вешать мне эту лапшу, — перебил его Шрам. — Ты подставил Мэди, разве не ясно?

— Думаешь? — равнодушно произнес Первый, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться ему в лицо — да на то и был расчет, дубина! Эта маленькая дрянь забыла, кто она. Забыла, кому обязана жизнью. Но ничего, он напомнит.

— Теперь все чары повернутся против нее! — кипятился Шрам. — Ее могут убить!

— Если ее убьют, то мы за нее отомстим, — заверил Первый. — Но я, конечно, надеюсь, что Мэдерли выживет и наконец-то поймет, кто ей враг, а кто друг. Пусть чаросветы покажут свой истинный облик. Она убежит от них, сверкая пятками, и вернется домой.

— Значит, ты ради этого все и затеял? — уже спокойнее спросил Шрам.

Не только. По правде сказать, он до последнего сомневался — стоит ли пускать силы в ход. Но когда увидел сверкающие золотом улицы, красивых женщин в бесстыжих платьях с открытыми плечами, счастливых детей с их веснушчатыми рожицами, которые никогда не видели Ночи, то в нем будто-то что-то щелкнуло. Он изменил их жизнь навечно. Он стал тем, кого они будут проклинать. Тем, из-за кого их дети будут просыпаться в слезах от кошмаров.

Лишь ради ощущения этой власти стоило открыть артефакт, выпуская тьму на улицы города. Его бросало в сладкую дрожь от одних воспоминаний.

Первый перевел сбившееся дыхание.

— Нам нужны ее силы, — пояснил он, придвигая тарелку ближе. — Мы израсходовали почти всю тьму. Надо больше. Гораздо больше!

К тому же его беспокоило, что девчонка обрела множество друзей и союзников. Так-то Первый был вовсе не против. Им нужен был символ, чтобы сплотить ряды. Но ее популярность росла с каждым днем. Королева ночи, наследница седьмого дома… Лучше держать ее под контролем.

— А мести чаров ты не боишься? — поинтересовался Шрам. — Они не простят пролитую кровь. Они пойдут в Сумерки.

— Дом красных псов далеко от центра сопротивления, — невозмутимо ответил Первый. — Пусть идут, тогда в наших рядах прибавится сторонников.

— Но дом Альваро тоже будет под ударом! — все не унимался Шрам. — А там — жених нашей Мэди.

— Поганый чар! — взорвался Первый, устав сдерживать эмоции, и стукнул кулаком по столу. Тарелка с нехитрым обедом жалобно звякнула. — Да пусть бы они все перегрызли друг друга! Не зря символы их домов псы да кошки, они не могут жить в мире. То ли дело великий дом ночи. Он парит надо всеми как птица.

— Мэди любит того чареныша. Без него ее свет погаснет, — упрямо напомнил Шрам.

— Ну, насколько-то ее хватит, — возразил Первый, пробуя жаркое. Хорошо, что Рут не убили твари ночи — готовила она отменно. — Зарядим все артефакты по максимуму. А дальше видно будет. Было бы неплохо заполучить на свою сторону высшего чара.

— Он не предаст свой дом.

— Как знать, на что чар пойдет ради любви. Один раз он чуть не выжег себя дотла, помнишь? А если нет, что ж… Будут встречаться тайком, под нашим присмотром. Вряд ли он сможет забыть ее.

— Тут ты прав. Тот чар, отец Мэди, отдал жизнь за любимую даже после долгих лет разлуки.

Первый поморщился как от зубной боли и буркнул:

— Сперва надо привезти Мэди сюда и убедить поделиться тьмой.

А уж он умеет быть очень убедительным.

— Понятно, — кивнул Шрам. — Когда поедем?

Раньше его лояльность не вызывала вопросов, но в последнее время Первый сомневался — стоит ли ему доверять. Он бы назвал это чутьем зверя, на которого уже много лет велась охота. Поэтому он и не взял Шрама на вылазку в город Рав. Поэтому и старался задвинуть его в сторону. Да, Шрам — один из сильнейших бойцов, вот пусть бы и махал кулакам, а не лез не в свое дело. Но Мэди он нравится. Так может, она быстрей согласится.

— Скоро, — ответил Первый. — Надо кое-что подготовить. Пойдешь со мной.

Пусть это будет его решением.

— Ей и правда опасно оставаться с чарами, — проворчал Шрам. — А уж после этой провокации в городе Рав и подавно. Все же зря ты это сделал!

Первый отпил чай, облизнул губы и пристально посмотрел на Шрама. Люди частенько терялись под его взглядом, и Первый знал, что его глаза — светлые, почти белые — их пугают. Это что-то на уровне инстинктов. Небось, напоминают глаза чара.

— Сейчас мы с тобой вдвоем, — неспешно произнес он. — И я прощаю твое недоверие. Но если ты начнешь выражать сомнение в моих действиях публично, то пожалеешь об этом.

Шрам хлопнул его пятерней по плечу, и если бы Первый не сидел, то едва ли удержался бы на ногах.

— Я не стану подрывать твой авторитет, — пообещал Шрам и вышел из комнатушки.

Первый потер плечо и задумчиво посмотрел ему вслед. Эта лысая образина куда умней, чем кажется. Надо будет поразмыслить над этим. Но потом. Сейчас есть дела поважнее. Пора вернуть птичку в гнездышко.

***

— Нам надо расстаться, — сказала я, но Бас лишь вздернул темные брови, продолжая невозмутимо намазывать хлеб творожным сыром. — На время, — торопливо пояснила я. — Бас, это лучший выход. Я не хочу ставить тебя перед выбором: я или твой дом. А так и будет. Это моя вина — то, что случилось в городе Рав. Я должна была крикнуть, когда Первый схватил меня, сопротивляться. Сейчас-то Элма научила меня приемам…

Бастиан поставил передо мной чашку с кофе и тарелку с бутербродами. Взяв один, откусил чуть не половину.

— Мы сделаем вид, что поссорились, — продолжила я. — Никто не удивится. Я только и слышу, какой это ужасный мезальянс: наследник Альваро и сумеречная тень. Я перееду в общежитие, а Элма за мной приглядит.

Бас доел бутерброд и, отпив кофе, облизнул губы, и я, как завороженная, прилипла к ним взглядом.

— Мы можем встречаться тайком, — предложила я. — Только чтобы никто не заметил.

Потому что я без него не смогу. Просто умру без его губ, глаз, смугло-золотистой кожи, всех этих мышц, которые он и не думал прятать под одеждой. Он снова в одних лишь трусах, а я ведь просила!

Бастиан допил кофе и оперся на барную стойку обеими руками, задумчиво меня разглядывая.

— Что? — с вызовом спросила я.

— Ничего, — миролюбиво ответил он, улыбнувшись. — Я ничуть не удивлен. Чего-то такого я, в общем, и ждал.

— Мне кажется, это подходящий вариант, — пробубнила я, опустив ресницы, чтобы не видеть безжалостный чаросвет в серых глазах, который будто пронизывал меня насквозь. — Пока все не уляжется.

Да, это было бы разумно. Мы могли бы скрывать наши отношения, сделать вид, что расстались. Это бы спасло дом Альваро, дало время выяснить больше о седьмом доме — со всех сторон правильно, как ни посмотри. Но как же мне хотелось, чтобы Бас отказался!

Он обошел стойку и развернул меня к себе так легко, что я пикнуть не успела. Его ладони легли на мои колени, нежно, но настойчиво разводя их в стороны, погладили мои бедра, забираясь выше, под юбку. Предательский чаросвет вспыхнул под кожей теплыми дорожками.

— Значит, ты согласен? — прошептала я, заглядывая ему в глаза и страшась услышать ответ.

— Нет, — ответил Бастиан и накрыл мои губы своими.

А я выгнулась ему навстречу, задыхаясь от тягучего жара, растекшегося по моему телу. Бас целовал меня так упоительно и сладко, что я почти забыла, о чем мы там говорили. Все становилось неважным, когда его губы нежно терзали мой рот, когда его руки гладили меня, ловко справляясь с пуговками, застежками, ремнями… Как я могу отказаться от Бастиана даже на миг, даже понарошку, если он словно пробрался под мою кожу, если он — часть меня, если мое сердце рвется ему навстречу?

Я обняла его за шею, запустила пальцы в жесткие темные волосы. Обхватила ногами его бедра, непроизвольно притягивая ближе.

— Нам… на уроки надо, — выдохнула я, когда Бас прервал поцелуй. Он приник губами к моей шее, и я тихо застонала, тая от сладости ощущений.

— А что у тебя первым уроком? — хрипло спросил он, лизнув горящую кожу.

— История, — едва вспомнила я. — Гильденсторм.

— Да и пошел он, — бросил Бастиан, а потом подхватил меня под бедра и, подняв, понес в свою спальню.

Все слова закончились, и остались лишь вздохи, стоны, прикосновения. Язык любви был куда понятнее, и на нем я не умела врать. Я встретила своего мужчину и по-настоящему жила только с ним рядом. И свет в моем теле, и тьма моей души — вся я целиком хотела быть с ним, вместе, всегда.

Уже позже, когда я лежала, вытянувшись вдоль сильного смуглого тела Себастиана, тщетно пытаясь выровнять дыхание, он приподнялся на локте и, взяв меня за подбородок, заставил посмотреть в глаза.

— Наверное, твое предложение разумное, — сказал Бас, проведя подушечкой пальца по моим губам. — Но выбора никакого нет, Мэдерли. Я не смогу предать то, что чувствую к тебе.

Я поджала губы, чтобы Бас не заметил, как они задрожали. А чувство облегчения, накрывшее меня, было таким сильным, что я словно воспарила в кровати, и лишь рука Баса удержала меня на месте.

— Ты будто часть меня, — тихо признался он. — Пустила корни в мое сердце.

На его груди остался шрам от ожога, и я провела по нему пальцем, а после накрыла ладонью, чувствуя под ней быстрое биение.

— Я забыла рассказать тебе про кольцо! — спохватилась я, взяв его за руку. — Гляди, тут чары ночи.

Я повернула кольцо на его пальце, погладила перышко, которое было темней остальных, и ночь окружила нас, отрезая от всего мира. Чаросвет вспыхнул звездами на черной изнанке, потек золотистыми ручейками. Наш собственный космос, на двоих.

— Если вдруг… Мало ли что… — сбивчиво пояснила я. — Мне хочется верить, что тьма тебя защитит.

Бас притянул меня к себе и поцеловал. И вопреки всем разумным доводам, рассуждениям, аргументам это было так правильно. Мы созданы друг для друга. Выбора нет.

Но к третьему уроку мне все же удалось выскользнуть из объятий Бастиана.

— Если я не приду на законы чар, с меня снимут по максимуму, — объяснила я, бегая по комнате и собирая разбросанную одежду. — А у меня не так много баллов, как у сиятельного Альваро.

Бас сперва с насмешкой наблюдал за моими сборами, то и дело притягивая к себе и сбивая с толку поцелуями и горячими ласками, но после и сам начал одеваться. Так что спустились мы вместе. Элма опять была на посту, как и Крон, и в глубине души я порадовалась, что дом Альваро не лишил меня защиты. Сейчас она мне точно не помешает.

— Боишься? — спросил Бас, когда мы рука об руку поднялись по лестнице в академию.

Я мазнула взглядом по статуе пса из розового мрамора, который бело-красными разводами напоминал леденец.

— Все нормально, — заверила я. — Элма не даст меня в обиду.

Она лишь вздохнула, шагая позади. Сегодня у нас обеих будет тяжелый день. Дом красных псов пострадал, и винят в том меня. Конечно, Элма защитит от возможных нападений, но рты она всем не заткнет. Но что так уж принципиально изменилось? Меня и раньше терпеть не могли. С самого первого дня в академии чаросвет я была изгоем, вот и вернусь к началу. Вот только Фалько… Больше всего я волновалась на его счет. Останемся ли мы друзьями?

Бас провел меня до дверей аудитории.

— До встречи, — сказала я, пожав его пальцы, и пошла вперед, надеясь, что он не почувствовал, как дрожат мои руки.

Стайка блондинок ядовито зашипела, многозначительно переглядываясь. Парни с задних рядов зашушукались, и, стоило мне занять свое место, как в плечо прилетел смятый комок бумаги. Я не стала поднимать его и тем более разворачивать — вряд ли там что-то приятное.

— Сумеречная крыса, — донесся шепот.

Выдохнув, я принялась доставать из сумки тетради, учебник… Ручка выпала и покатилась по проходу между рядами, и поднял ее… Бастиан.

— Себастиан Альваро? — удивленно произнесла профессор Брювис, проходя за кафедру. — А вы тут что забыли?

— Если позволите, я поприсутствую, — невозмутимо ответил Бас. — У вас уникальная система преподавания. Все так структурировано и четко. Однако я легкомысленно прогулял несколько уроков на первом курсе и теперь хочу исправить это досадное упущение, пока не поздно.

— У вас ведь другой урок по расписанию, — слегка растерявшись от его напора, сказала профессор.

— Я решил пожертвовать им в пользу законов чар.

— Что ж… — она взмахнула рукой, позволяя занять место, и Бас уверенно прошел к моей парте.

Сев рядом, отдал ручку.

— Тебе баллы снимут за прогул, — прошептала я.

— Могу себе позволить, — ответил Бас. — Учись, детка. Не отвлекайся.

Я фыркнула в ответ на фамильярное обращение, скрывая облегчение, которое испытала. Теперь, когда Бас рядом, мне ничего не страшно.

Склонившись, он поднял тот самый комок бумаги, которым в меня швырнули, и с задних рядов больше не доносилось ни звука. Кажется, там даже перестали дышать.

А Фалько на урок не пришел. Прозвенел звонок, дверь закрыли, профессор Брювис начала лекцию, но он так и не явился.

— Сегодня мы будем изучать возможности использования чаросвета на чужой территории, — начала профессор, поглядывая в нашу сторону, но Бастиан всем своим видом изображал внимание. — Сразу обозначу, боевое применение чар в границах чужого дома категорически запрещено и влечет за собой самые суровые последствия, особенно если был нанесен ущерб. Собственно, величина ущерба и определяет наказание.

Око за око, зуб за зуб — вот главный принцип великих домов. В городе Рав погибло пять чаросветов. Красные псы имеют законное право на месть. На их территории использовали чары. Пусть тьму, а не свет, но это другая сторона той же монеты. Кто возместит им ущерб, если у меня так и нет своего дома? Сумерки? Дом Альваро?

Я покосилась на Бастиана, и он легкомысленно подмигнул, поймав мой взгляд. Тогда я принялась конспектировать лекцию, сделав вид, что погружена в урок, который был как никогда актуален. Первый использовал мои чары. Я отдала их не по своей воле, так что, наверное, могу рассчитывать на смягчение вины. Но в любом случае, красные псы не смогут убить меня больше, чем один раз.

***

Грай Равий стоял на краю стены Солнечного рубежа, щурясь и вглядываясь вперед, как будто пытаясь рассмотреть — что там, за горизонтом. Солнце ярко светило, и над головой Грая ослепительно сияли зеркала, а небо вдали стремительно темнело, и лучи башен штриховали его крест-накрест.

Глава дома красных псов посчитал своим долгом самолично проверить, как выполнили его поручение, и пару часов таскался по Солнечному рубежу. Он взмок как псина и вонял примерно так же, но остался доволен увиденным.

— Готово, — отрапортовал чар, рослый и медно-рыжий.

Грай Равий обернулся, любуясь городом. Его улицы вновь были светлы, солнце отражалось от позолоты, щедро украшающей карнизы и фонтаны, сладко пахло магнолией и персиками. Кровь отмыли, тварей поймали и убили, а вот сумеречным крысам удалось уйти. Грай заскрежетал зубами и вновь повернулся к темному горизонту. Они поплатятся.

Вдохнул в грудь побольше сладкого воздуха Рав, так подло оскверненного врагами, глава дома красных псов приказал:

— Сейчас!

Красное полотнище разворачивалось медленно, будто нехотя, оно трепетало на ветру, надуваясь как парус, но вскоре закрыло зеркало целиком. Скаля зубы в улыбке, которая куда больше напоминала оскал, Грай Равий смотрел вдаль, где словно ластиком стерли золотые росчерки света. Вот пропал еще пучок, и еще, и еще. Все зеркала на участке Солнечного рубежа, пролегающего через земли красных псов, гасли одно за одним. Красные полотна ткани разворачивались, укрывая сверкающую поверхность и отрезая свет.

Грая Равия слегка бесил тот факт, что символом его дома была псица. Это особо подчеркивалось и в летописях, и в символике дома. Но сейчас пришло время показать, что у красных псов есть яйца. Никто не смеет нападать на его город. Никто! Хоть тени, хоть Альваро, хоть сама царица ночи. Пусть умоются кровью в цвет его флага.

— Ворота закрыть, никого не впускать, — приказал он, досадливо коснувшись обожженной солнцем шеи. Все же для чаросвета у него неприлично белая кожа.

— Надолго? — спросил рыжий чар.

— Пять жизней — пять дней, — ответил Грай. — Пусть посидят без света.

А там видно будет. Быть может, это подтолкнет Альваро принять верное решение.