Академия чаросвет. Отражение

Глава 15. Сумерки

— Люди все еще прибывают, скоро будет некуда размещать. — Шрам хмурился, как будто сообщил нечто плохое.

— Потеснимся, — успокоил его Первый.

Все шло так, как он и хотел. Красные Псы отреагировали быстро и жестко. Зеркала на Солнечном рубеже завесили красными флагами, и из погасших территорий хлынули беженцы. Кто-то искал место посветлее и боялся гнева сиятельных господ, другие же — и этих тоже хватало — сами жаждали мщения.

— Надо больше артефактов и оружия, — добавил Первый. — Это куда важней коек.

А еще его радовало то, что к сопротивлению примыкали и чары. Полукровки, несогласные с решением Псов, брались за оружие, добренькие тети, жалеющие бледных глазастых детишек, жертвовали деньги. Приходили и чары, что хотели перемен: этот ручеек был пока тонок, но вскоре мог превратиться в полноводную реку. Если в Сумерках зажжется звезда Седьмого дома.

Один из новоприбывших помялся у стола, комкая в руках драную шапку, опустился на стул, который заботливо подвинула Рут. Первый проводил ее недовольным взглядом, но решил поговорить потом. Что поделать, дура баба, привыкла в своей таверне подолом мести перед каждым работягой.

— Мятеж у стен города Рав был подавлен. — Говорил новенький сипло, как будто перед этим долго кричал и сорвал голос. — Наших парней похватали. А кто без зеркальников, так и сам пошел в клетки.

Потому что без артефактов соваться против чаров бессмысленно. Соображать надо!

— Их увезли в Ночь, — просипел мужик, с мольбой глянув на Первого.

— По направлению дома Белых Котов оживленно, — подал голос Шрам. — Повозки едут одна за одной.

Вот он сидел как положено — позади, но осадок от его давнишних слов никуда не делся. Шрам слишком много знает.

— Займешься этим? — предложил Первый.

— Освободить пленных? — понял Шрам сходу.

Вот вроде дурак дураком, а ловит все на лету. Нет, все же надо от него избавляться.

Рут, вот безмозглая баба, поставила перед сиплым тарелку с горячим супом и положила добрую краюху хлеба. Поморщившись от суетливой торопливости, с которой сиплый стал хлебать варево, Первый обернулся к Шраму.

— Мы не можем позволить нашим братьям гнить в Ночи, — сказал он. — Сколько людей тебе понадобится?

Шрам неопределенно пожал плечами, почесал рубцы на макушке.

— Чары строят посты за границей Ночи, — сказал он. — Недавно зеркала повезли. Надо выведать больше. Я бы взял пару человек для пробной вылазки, а потом уже что-то решал.

— Нет времени на пробы, — отрезал Первый. — Надо действовать быстро.

Так шансы погибнуть куда выше. Геройская смерть — то, что Шрам заслужил. Его будут помнить, какое-то время.

— К тому же мы готовим силы для помощи дому Альваро, — напомнил Шрам, как будто не расслышав приказа. — Тени уже сейчас усложняют жизнь Красным Псам, и их ждет много неприятных сюрпризов. Но если они не получат Мэди — а они никогда ее не получат! — начнется война.

— Значит, это правда? — с придыханием спросил сиплый. — Про наследницу Ночи? А где она?

Первый едва проглотил ругань, рвущуюся с языка. Тут он просчитался. Он надеялся, что Мэди прибежит в слезах за помощью в Сумерки, но дом Альваро не спешил отказывать ей в защите.

Дверь распахнулась, впуская промозглый ветер, и чумазый пацан, тараща глаза, объявил:

— Чаромобиль у въезда в город! Дверцы открыты, внутри никого.

— Какой чаромобиль? — сразу подобрался Шрам. — Опиши.

— Четыре колеса, фары горят, цвет — черный, — отрапортовал пацан.

— Поня-я-ятно, — протянул Шрам. — Я схожу проверю. Странно, конечно. Если это Мэди, то должна была ехать сразу сюда.

— Проверь, — позволил Первый. — Приведи ее ко мне.

— Мэди приехала? — услышала Рут и, появившись из кухни, всплеснула руками. — Ой, как удачно! Как раз ее любимые бубочки запекаю!

Первый поморщился и, глянув на пустую тарелку сиплого, махнул рукой. Тот оказался понятливым: слинял с глаз вместе с грязной посудой.

— Я еще пирожки поставлю, — радовалась Рут. — Да побольше. Может, она с женихом своим приехала. Такой видный парень, красивый, настоящий чар! И аппетит хороший.

Первый тайком потрогал амулет на груди. От чаросвета зеркальник защитит. Коснулся рукоятки кинжала за поясом — а это поможет от грубой силы. Хорошо бы Мэди приехала одна — будет куда проще ее обработать. А с чаром разобраться потом.

Тени повсюду, и Первому уже нашептали, что даже на самом высоком уровне бурлят разногласия. Их мирок тесен, и кое-кому хотелось бы расширить границы до самой глубокой Ночи. Первый не хотел связываться с господами чарами. А вот когда они перебьют друг друга, можно и выступить. Но для этого ему нужно оружие, а значит — Мэди.

Шрам ушел вместе с мелким, но дверь вновь распахнулась, впуская сырой воздух, а больше — никого. Сиплый дернулся к входу и плотно закрыл дверь, заслужив благосклонный кивок Первого. Сквозняки его доконают!

— Что там, на землях Красных Псов? — спросил он. — Не удалось прикончить еще какую-нибудь сиятельную тварь?

Половица в углу вдруг скрипнула, как будто к Рут пожаловал невидимый гость. Надо бы выстроить дом побольше. С залом для совещаний, в котором место Первого будет во главе стола, с удобной кроватью — кости так и ноют из-за проклятой сырости, с большими окнами, в которые будет литься солнечный свет…

— Никак нет, — отрапортовал сиплый. — Они сказали чарослова. Ну и…

Первый видел в этом некую слабость. Одно дело волшебное слово, против которого не могли выстоять тени. И совсем другое — заработать силу и власть с нуля.

— А потом повезли мятежников в Ночь. Еще и с их собачьим конвоем.

Первый пытался выдрессировать тварь — без толку. Злобная скотина едва не отхватила ему палец.

— Ничего, — ответил он. — Мы все исправим. Свет — каждому.

Если отправить Шрама в Ночь освобождать пленников, то псы его однозначно учуют. Надо сказать Рут накормить его рыбными пирогами или бубочками с чесночным соусом — и одной проблемой меньше.

Половица опять заскрипела, как будто дом с ним согласился.

***

Рут подала чай, принесла широкое блюдо с крендельками и булками, поставила россыпь плошек с вареньями и медом. Помявшись у стола, спросила:

— А что с Мэди дальше-то будет?

Первый потянул паузу. Он давно понял — так ответ воспринимают внимательней. А информации лучше давать поменьше, чтобы каждое слово на вес золота

— Все будет так, как надо, — обронил он, придвигая к себе чашку.

Однако тетку этот ответ не удовлетворил.

— Мэди хорошая девочка, — сказала Рут. — Но ей будет непросто править целым домом. Вы уж ей подсобите.

Первый поперхнулся крендельком и, отложив его в сторону, глотнул чаю, запивая крошку, застрявшую в горле вместе с руганью.

Такие разговоры и раньше велись: королева ночи, наследница седьмого дома, темная кровь… Но не в лоб, не при нем. Его соратники привыкли подчиняться, понимали, что к чему, но голос этой болтливой тетки — все равно что глас народа.

— Кто бы мог подумать, что она не просто чар, а особенный! — продолжала трещать языком Рут.

Он. Он мог подумать. Даже тогда, в Левых Порожках, когда кровь Элии еще не остыла, он сумел оценить выгоду и риски и вытащил ее девчонку. Хотя куда проще было бы бросить чаровское отродье на съедение тварям.

— Привели мне сиротинушку, одни глазища. Да еще и не помнит ничего. Как будто родилась той страшной Ночью, — не унималась Рут.

Может, так оно и было, и тьма, которой владела Мэди, поселилась в ее сердце еще тогда. Элия тоже светилась рядом со своим чаром, но совсем немного. А уж о тенях и прочем и говорить смешно. Никаких таких способностей у нее не было.

Рут наконец вернулась на кухню, но потом снова пришла в зал, оглядела стол, хмурясь.

— Где же мой нож, — пробормотала она. — Такой удобный, с белой ручкой. Совсем старая стала. Вроде положила — а нет его. Ты, — обернулась она к сиплому. — Не брал?

Тот энергично помотал головой.

— А бубочки кто с краю объел, тоже не ты?

— Я сижу тут как пес на привязи, — пробормотал сиплый. — На кухню ни ногой. Нешто я не понимаю...

— Ну-ну, — не поверила Рут, уперев кулаки в бока. — А кто мне там грязи нанес? Сказал бы — я б сама принесла.

— Да я…

Первый поднял ладонь, призывая их угомониться, и по спине пробежали мурашки предчувствия. Сперва сквозняк, распахнувший двери, потом следы... Мэди сама рассказала о своей способности прятаться в тенях. Хвасталась перед ним, точно ждала, что он начнет ей гордиться, как отец.

А теперь она бросила чаромобиль подальше и пришла пешком. Спряталась под чарами, боится показаться на глаза. Стыдится.

— Мэди? — произнес Первый, приглядываясь к теням, сгустившимся в углах. Дернул ноздрями, пытаясь уловить ее аромат.

Но запах булок и чеснока насквозь пропитал деревянные стены дома. Вкусно пахнет — Мэди проголодалась с дорогм и, не удержавшись, отведала тетушкиной стряпни.

— Мэдерли, ты дома, здесь ты в безопасности, — продолжил он.

Рут посмотрела на него обеспокоенно и даже потянула руку, как будто пытаясь коснуться лба. Первый досадливо отмахнулся.

— Не надо прятаться, Мэди, — сказал он. — Я не злюсь на тебя.

Она не хотела делиться силами, переметнулась к своему чару. Пришлось надавить.

Но зачем ей нож?

Первый незаметно потянулся рукой за спину и аккуратно вытащил кинжал из-за пояса. Мельком глянул на сиплого. Если сделать все быстро, то когда Шрам вернется, все будет кончено. Разговоры о королеве ночи не утихают, а только крепнут. Сумеречное сопротивление все охотней идет за Шрамом. Часть их сил уже выдвинулась к дому Альваро, хотя он, Первый, не отдавал приказа. Пора напомнить, кто тут главный.

— Мэдерли, — произнес он, вложив в голос побольше строгости. — Ты забыла, кто на самом деле твоя семья? Ты провинилась, но мы готовы тебя простить. Ты одна из нас.

Поднявшись, он шагнул к вешалке, тень под которой показалась особенно густой, ткнул наугад кинжалом, пропоров куцее пальтишко.

Рут взвизгнула, отпрянув к стене, зажала руками рот, и Первый, сообразив, метнулся к тетке и приставил кинжал к ее шее. Мэди всегда была жалостливой, а тетку полюбила как родную. Не диво — та ее растила как свою.

— Мэ-э-э-ди, — протянул Первый, прижавшись к стене и загородившись теткой как щитом. — Покажись. Давай сядем и спокойно поговорим.

Хватит с него разговоров. Пусть только снимет чары. Он прирежет и тетку, и Мэди, а потом пырнет сиплого и вложит нож ему в руку. Скажет — подсыл от Красных Псов. Некоторые за щедрую монету готовы родную мать удавить, не то что царицу ночи.

— Ну же, Мэдерли, — произнес Первый, вжав лезвие сильнее — только чтобы пустить кровь. — Ты всегда была послушной девочкой.

Пока не встретила чара. Точно как ее мать.

— Ты хочешь меня убить? — спросил он и усмехнулся. — За что? За то, что я спас тебя? За то, что дал тебе кров? За то, что заботился о тебе как о родной дочери?

Когда-то он жалел, что дочь Элии не от него. Те времена давно прошли. Все сложилось так, как надо. Он знал о ковре оракулов, об узоре, в котором можно найти судьбу каждого. Нить его жизни станет главным узором.

— Ты не сможешь этого сделать, Мэдерли, — сказал Первый.

А вот он способен на все. Даже перекроить целый мир.

Тетка шумно дышала, ее пушистые волосы лезли в нос. Сиплый дернулся было к ним, но понятливо опустил тощий зад на скамью, стоило выставить в его сторону нож. Первый поводил острием, точно пытаясь подцепить тень. Если б кто заглянул в оконце, то решил бы, что он сошел с ума. Но вот половица скрипнула снова, и на сухом дощатом полу проявился влажный след. Зря Мэди бросила чаромобиль и пробиралась сугробами — только ноги промочила.

— А ну, сядь и не дергайся, — приказал он сиплому, который вновь подобрался, как тощий пес, готовый ринуться в драку. Точно псина: тарелка горячего супа — и вот уже купили с потрохами всю его облезлую душу.

Свет вдруг ударил в Первого и, отразившись от артефактов, заплясал под отсыревшей побелкой, напугал паука в дальнем углу, и даже щербатая посуда заблестела как новенькая.

— Не выйдет, — осклабился Первый. — Чары на меня не подействуют.

Он носил под одеждой кольчужку из зачарованных зеркал. От нее дико чесалось под мышками, а иногда острые края царапали кожу до крови, но Первый был в ней неуязвим.

— Что теперь? Воткнешь нож мне в сердце? Ты уже ранила меня, когда променяла на чара. Точно как твоя мать. Ты такая же предательница, Мэди. И точно так же чар тебя бросил, правда? Только возникли проблемы — и ты больше не нужна.

Если она раскается, искренне попросит прощения, докажет свою лояльность и поделится тьмой, то, быть может, он оставит ее пожить какое-то время.

Однако дальше произошло нечто совсем неожиданное. Руку с кинжалом дернуло, а нос хрустнул и взорвался ослепляющей болью. Перед глазами потемнело, и только чудом Первый удержал оружие и ушел от следующего удара. А может, его прикрыла Рут, которая неуклюже топталась на месте, пока сиплый не уволок ее в свой угол.

Первый взмахнул ножом наугад, шарахнулся на кухню и швырнул в дверной проем горсть муки. Белое облако взвилось и на миг окутало тень волшебной пыльцой.

— Ты не Мэди, — сообразил он то, что мог бы понять и раньше: влажный след на половице был слишком большим. А силуэт, растаявший в дверях, никак не мог принадлежать хрупкой девчонке.

Еще один удар опрокинул Первого на спину, загремела посуда, плечо обожгло каким-то варевом. Через миг оно полетело в нападавшего.

Суп с фрикадельками, жаркое, запеченный картофель — все летело в сторону невидимки, позволяя хотя бы на миг понять, где тот находится. Однако тень двигалась слишком проворно, и лишь раз удар вышел удачным, когда Первый запустил в нее те самые бубочки вместе с чесночным соусом.

Нападавший выругался мужским голосом и влепил Первому оплеуху, от которой вновь помутнело в глазах.

Первый согнулся и тараном полетел в невидимку. Главное поймать его, а потом показать наглядно, что и у чаров по венам течет такая же красная кровь. Останется ли она невидимой после того, как этот дурень умрет?

Однако тень юрко увернулась, и Первый вылетел в зал. Попытался вновь перехватить Рут и выставить ее как живой щит, но сиплый прикрыл ее своей костлявой грудью. Тем хуже для него. Первый замахнулся кинжалом, и в запястье впились железные пальцы.

Первый дернул головой назад, ударив затылком по зубам. Локтем под дых, кулаком с разворота в челюсть. Рука, что держала его запястье давала ориентир, а дальше он действовал по наитию. Нападавший — рослый парень, крепкий и быстрый. Но ему явно не приходилось выживать на темных улицах Сумерек. Не приходилось выгрызать себе путь к солнцу.

Первый вцепился зубами в державшую его руку и рванул человеческую плоть.

Кровь была красной, горячей, соленой. Подсечка — и вот уже тень с грохотом валится на пол, но успевает откатиться в сторону, когда в доски впивается нож.

— Мэди, берегись! — Рут, дурная баба, так и не поняла, что его противник ростом с молодого лося и кулаки у него как копыта.

Пальто на вешалке покачнулось, и Первый кинулся туда. Схватил тень поперек ребер, толкнул, сжал пальцами горло… Успел ощутить, как дернулось плечо для замаха и перехватил руку. Ударил ее о стену и из разжавшихся пальцев выпал нож — с поцарапанной белой рукояткой.

Еще не хватало, чтобы его, Первого, прирезали кухонным ножом как какую-то курицу.

Кулак впился в ребра, но Первый лишь сжал пальцы сильнее, чувствуя, как в ладонь давит кадык. Следующий удар был уже слабее. Жаль, он не увидит, как гаснут глаза этого чара. Как свет уходит из него навсегда.

— Мэди! — отчаянно кричала Рут. — Мэдерли! Убери руки, дурак, он убивает мою девочку! Мэди!

Дверь снова распахнулась, впуская холодный ветер, и Первого словно снесло сквозняком. Он растянулся на полу, и пальцы, только что сжимающие чужую шею, обхватили рукоятку кинжала. Первый взвился на ноги и бросился на того, кто встал у него на пути.

Это произошло так быстро.

Как будто нить его судьбы в один миг перерезали острыми портновскими ножницами.

Взмах, удар — и его сердце дернулось и остановилось.

Липкий холод быстро пополз по ногам вверх. Он так не любил холод.

— Ты? — выдохнул он.

— Мэди — наша надежда, — сурово сказал Шрам, выдернув нож из его груди, и кровь потекла с широкого лезвия на пол, собираясь в глянцевую кляксу. — Она осветит ночь. Не ты.

— Я — Первый, — пробормотал он через силу.

— Тебя зовут Томас, — произнес Шрам имя, которое давно стерлось из памяти.

Холод окутал его целиком, как будто Первый упал в рыхлый снег, и тот поглощал его быстро и жадно, укрывал плотным вязким покрывалом как пожухлую траву.

Он уже не увидел, как Рут метнулась к невидимке, как сиплый поднял кухонный нож и, рачительно обтерев лезвие рукавом, вернул на стол, как Шрам наощупь нашарил плечи тени, помогая встать, и удивленно спросил:

— А ты еще кто такой?!