Академия чаросвет. Отражение

Глава 21. За Мэдерли!

Войска красных псов узкими ручейками текли по улицам города Белых котов. Колыхались алые флаги, зеркальные щиты ослепительно сверкали под солнцем. На шлемах угрожающе выступали острые козырьки, прикрывающие глаза и могущие использоваться для удара, и бодро топорщились пушистые плюмажи — для красоты. Лохматые хвостики на шлемах красных псов были постоянной причиной зубоскальства других домов. Вроде как на плечах у типичного красного пса вместо головы — задница, откуда и положено расти хвосту.

Сейчас, когда Грай Равий расхаживал по его кабинету, Тибальд Дюрен лениво думал, что в каждой шутке есть зерно истины.

— Они подрывают моральный дух моих воинов! — не унимался Грай. — Тени повсюду! Страдает все обеспечение войск! То еда испорчена, то амуниция, то боевые машины вдруг рассохлись или наоборот отсырели. Я повесил пару человек для острастки, но все стало лишь хуже! Мы уже вступили в войну, но не с домом Альваро, а с Сумерками! Надо выступать немедля, Серебряный лев!

Тибальд задумчиво пригладил редеющую гриву, глянул в окно еще раз и вернулся в кресло.

— Подождем Черных котов, — предложил он. — Бросим их вперед, как виноватых. Раз уж в наследнице ночи течет в том числе кровь их дома.

Грай рухнул на диван, страдальчески откинулся на изголовье и уставился в потолок.

— А Монтега? — спросил он, повернув голову. — Надо взять Альваро в клещи, зажать с двух сторон. Дом Монтега точно вступит в войну?

— Куда же он денется, — ответил Тибальд. — Эльгред Монтега всегда на стороне силы, и значит — на нашей стороне. Когда все выступят против черного пса, то и рыжий кот выпустит когти. Но спешить он не будет.

Грай грязно выругался, и в глубине души Тибальд был с ним согласен. Его всегда бесили люди, которые не поддавались на манипуляции. Эльгред, несомненно, был из таких.

— Отдохни, — посоветовал Тибальд. — Наберись сил. Я приказал выделить тебе прекрасные покои. Оттуда открывается вид на город, а если нет песчаных бурь, то можно разглядеть и стены Альваро на горизонте.

— Скоро они падут, — пообещал Грай, поднимаясь с дивана. — Рассыпятся трухой. А сперва умоются кровью.

Тибальд согласно покивал и выдохнул с облегчением, когда дверь за Граем закрылась. Однако к нему вновь постучали.

— Нисса? — слегка удивился он, когда в кабинет заглянула его кузина. — Что?..

— Найрин пропала, — торопливо выпалила она, глотая слезы. — Ее отправили домой, но она исчезла. Как сквозь землю провалилась. Кристина, ректор академии чаросвет, сказала, что Найрин нездоровилось, было решено отправить мою девочку сюда, к лучшим целителям.

— Найрин заболела? — нахмурился Тибальд. — Да еще так, что целители академии не сумели помочь?

— Кристина несет какую-то чушь, — сердито воскликнула Нисса. — Про уровень чаросвета, про напавшую кошку... Моя дочь — отличный менталист. Она бы не выпустила тварь из-под контроля.

Вздохнув, Тибальд кивнул и мысленно сделал пометку — сместить уже наконец Кристину с должности.

— Дороги сейчас опасны, — не унималась Нисса. — Куча всякого сброда. Я столкнулась в коридоре с Граем Равием — это из-за него. Вот кому он сделал хуже своими знаменами на зеркалах? Только всем нам! Тени взбунтовались, преступность растет. Я слышала, как на улицах города выкрикивают пророчества — свет вспыхнет во мраке.

— За это можешь не волноваться, — ответил Тибальд. — Ничего у них там не вспыхнет. Но давай посмотрим, где твоя дочь.

Он поднялся с кресла, вышел из-за стола. Карта мира, занимающая полстены его кабинета, была артефактом, изготовленным на заказ и главное — на его чаросвете.

Тибальд приложил ладонь к карте. Пару мгновений ничего не происходило, а потом карта расцветилась огоньками. Весь его род. Чаросветы белых котов.

Нисса сглотнула, слегка успокоившись, и принялась перебирать огоньки, большей частью сосредоточенные в городе. При касании над каждым вспыхивало имя.

Тибальд отошел к бару, плеснул себе выпить, вернулся в кресло.

Нисса дернула головой, отбрасывая светлые пряди и начала заново — с края карты, тщательно перебирая огоньки.

— Что Лиза делает в городе Черных котов? — пробормотала она. — Ее слуги сказали, что она лежит дома с мигренью. Значит, у нее правда любовник…

Тибальд сделал большой глоток, обжегший горло и согревший грудь. Он терпеливо ждал, но Нисса дошла до края карты и начала снова. Ее пальцы задрожали, а на глазах вновь выступили слезы.

— Найрин должна быть где-то здесь, — упрямо повторила она. — Моя дочь не могла просто исчезнуть!

Стакан опустел, затем закончился второй, а с ним и выдержка Тибальда. Он подошел к Ниссе, обхватил ее за плечи. Ненадолго обнял, похлопав по спине, а потом, развернув, подтолкнул к двери.

— Нет, — прошептала она. — Нет!

— Мне жаль, — сказал Тибальд, выставляя ее из кабинета. — Мне правда жаль. Найрин была хорошей девочкой.

Не слишком хорошей, зато перспективной.

Закрыв дверь, Тибальд наложил на нее чары, защищающие и от воздействия, и от шума. Истерика Ниссы оборвалась резко, как будто ее отрезали ножом.

Огоньки на карте мерцали мелкими звездочками, и Тибальд, погасив их, посмотрел на город Альваро. Обвел его пальцем, прижал ладонью центральный дворец, будто пытаясь раздавить и стереть с лица земли. Черный пес очень упрям и никогда не сдастся. Нельзя оставлять его вживых. И его щенка тоже. Хорошо бы Серые уладили эту проблему.

***

Найрин исколола все пальцы, пытаясь зашить прореху на драной рубахе, затем ей доверили помыть пол, но она лишь размазала тряпкой грязь по полу.

— Первый раз вижу такую неумеху, — раздосадовано сказала тетка, поставленная тут за главную.

Все звали ее госпожа Фиц. Вроде бы она поехала в Ночь добровольно, да еще и за плату. Найрин подозревала, что эта рослая дебелая баба любит власть даже больше денег.

— Я ничего не помню, — буркнула Найрин. — Мне сказали чарослово — и все, пустота.

— Может, твоя белобрысая башка с рождения пустая. Покажи руки.

Найрин приподняла ладони, и тетка вздохнула.

— Вряд ли ты вообще что-то делала этими ручками. Может, ты была шлюхой?

— Не исключено, — кивнула Найрин, и госпожа Фиц хмыкнула.

— Ладно, пойдем на кухню. Может, удастся тебя пристроить к чему-то простому.

Вскоре выяснилось, что белоручка Рина отлично управляется с ножами. Салат она порезала быстро и тонко.

— Ну, вот, — удовлетворенно протянула госпожа Фиц. — Ты небезнадежна. Каждому можно найти применение, если подойти с умом.

Вокруг сновали подавальщицы, поварята, посудомойки. Главным на кухне был жирный повар с красной мордой, который оглядел Найрин с головы до пят, перебрал толстыми пальцами порезанный ею салат и кивнул. Он тоже был из теней, но, как и Фиц, приехал в Ночь за оплату — господа чаросветы не хотели рисковать своим здоровьем и есть из рук тех, кто их ненавидел.

— У нас сегодня особые гости, — сказал повар. — Так что уж постарайтесь.

Только Найрин успела подумать, как бы незаметно плюнуть в тарелку, как он добавил:

— К нам прибыла сама Наследница ночи.

Сперва стихло все, кроме котла, булькающего в очаге, а потом по кухне прокатилась волна возбужденного шепота, и все, не сговариваясь, кинулись к маленькому окошку на дверках. Найрин удалось отвоевать свои пару мгновений у мутного стеклышка, запотевшего от чужого дыхания. Она протерла оконце рукавом и во все глаза уставилась на чаросветов, сидящих у дальнего стола.

Сердце подскочило к горлу, в ушах зашумело, и Найрин прижала руку к груди. Она не помнила, кто эта девушка, но ни один человек не вызывал в ней таких сильных эмоций. Мэдерли. Найрин не сомневалась — это она. Темноволосая, белокожая, по виду — обычная тень.

Остальные чары не привлекли ее внимания. Разве что брюнет. Побрить бы его, а то щетина как у шахтера.

Ее отпихнули, и Найрин отошла к разделочному столу.

— А можно я отнесу им обед? — попросила она госпожу Фиц, но та лишь фыркнула.

— Еще чего! У тебя руки-крюки, вывалишь суп на господ чаросветов. Сиди уж тут, порежь вон капусту.

Подавать еду доверили Моне, хорошенькой девушке с огромными темными глазами и ямочками на щеках. Она справилась и никого не облила, а когда вернулась, возбужденно заговорила:

— Они идут в Ночь! Представляете? В самую Ночь! Это что же… Это значит, они идут исполнять пророчество? А наша Мэдерли так и светится! Вон тот темненький чар взял ее за руку, и бах! Она замерцала, как светлячок! А чар с золотыми кудрями даже ущипнул меня за… мягкое место.

Она захихикала, работа постепенно пошла своим чередом, а госпожа Фиц встала у дверей, чтобы никто больше не пялился на господ чаросветов. Когда прогудел сигнал, Найрин пошла в барак. Если кто и хватился ножа, то на нее не подумал.

Трой выглядел таким уставшим, будто за день постарел лет на пять. Плотная пыль забилась в поры, въелась в рыжие волосы, которые словно бы потускнели.

— У нас получилось, — хрипло сказал он. Откашлявшись, сплюнул темным. — Еще пару ходок — и оружия хватит на всех.

— Если охрана не схватится, — заметила Найрин. — Слишком много прятать нельзя.

Она принесла ему хлеб. Мэдерли не доела. Сама тоже отщипнула кусочек.

— Кто бы мог подумать, что мы разделим хлеб с королевой Ночи, правда?

Слухи уже облетели всю базу, и Найрин одолевали расспросами:

— Какая она? Как выглядит? Как себя ведет?

Найрин непринужденно пожала плечами, но ей нравилось быть в центре внимания.

— Да обычная. Темные волосы, светлая кожа.

— Она одна из нас. Она тень. Наша.

— Держится просто, — вспоминала она то, что успела увидеть. — Больше молчит.

— Не диво, — одобрительно кивали шахтеры. — Не болтушка какая, не пустомеля. Молодая девчонка, а с характером.

— Она идет в Ночь, — сказала Найрин, и бараки сотряслись от восторженных воплей.

— Свет вспыхнет во мраке! Пророчество осуществится! Птица взлетит и расправит крылья!

Трой пытался приставать к ней после отбоя, но Найрин притворилась, что спит. Он не настаивал и вырубился через минуту.

А Найрин все думала о том, что узнала о Мэдерли. И о себе. Длинное узкое лезвие ножа, украденного из кухни, холодило ладонь, и это прикосновение успокаивало.

Она умела обращаться с оружием — факт. Она была в сумеречном сопротивлении. Она сражалась за седьмой дом и за Мэдерли.

Сердце вновь подскочило, и Найрин улыбнулась. Еще один кусочек пазла под названием ее жизнь.

***

Резкий протяжный гудок означал начало рабочей смены. Барак зашумел, как разбуженный улей, готовясь к труду. Колючая форма, жесткие туфли. Ледяная вода, от которой сводило зубы. Каша, похожая на комок слизи. Найрин уже знала, как невероятно ей повезло — устроиться на кухню в первый же день. Так что свою порцию она отдала Трою. Себе найдет что-нибудь повкуснее.

На прощание она поцеловала его, вложив в нехитрую ласку побольше страсти — хоть немного приободриться.

— Действуй аккуратно. Чаросветы тоже не дураки.

Хотя в последнем она сомневалась. Королева седьмого дома, угроза существующему строю, идет в Ночь, а все делают вид, что так и надо. Будь Найрин из правящего дома, уже сто раз попыталась бы ее остановить. А лучше — уничтожить.

Ей не спалось этой ночью. Рина все примеряла на себя новое знание и в итоге нашла, как встроить его в свою личность. Ей помогли лозунги сумеречных повстанцев. Свет для каждого — ноль эмоций. Тени повсюду — ничего. Мэдерли — сердце подскакивает, чуть не разбивая грудную клетку.

Рина не особо верила в пустые слова. Зато верила в Мэди. Она видела в наследнице Ночи реальную возможность для себя самой.

Она знала — ей не место на шахтах, ей не место в тени. Она заслуживает большего, лучшего. Как минимум: красивой одежды из мягкой ткани и удобной обуви, а не этих ужасных колодок, которые сжимают ее ноги как орудия пыток. О, ради красивых удобных туфель Найрин готова была убивать! Она без раздумий пустит в ход нож, который украла из кухни.

Так что если Мэдерли может дать это все, пусть идет в Ночь и зажжет треклятый свет!

Однако на кухне выяснилось, что королева Ночи и сама рвется к цели.

— Ушла, — вздохнула госпожа Фиц. — Наскоро поела, собралась — и поминай как звали. И чаросветы, что с нею вместе. И пес. Страшилище жуткое, а соленые огурцы уважает. Сожрал ведро в одну харю, а потом, клянусь, улыбался. Клычищи — во!

— Значит, они ушли? — переспросила Найрин.

— И куда так спешить? — пожала могучими плечами госпожа Фиц. — Как будто прям припекло. Отдохнули бы, выспались. Мы такое меню на сегодня придумали — пальчики оближешь. А кого кормить придется? Эх…

Она расстроенно махнула рукой и пошла командовать поварятами:

— Шустрее! Серые тоже спешат! Как будто у них там собрание в Ночи или медом намазано. Меду столько не клади, — это уже Моне. — Не для высшего света готовишь. Изюму можешь насыпать…

Найрин подошла к окошку, выглянула в зал. Серые сидели за тем же столом, за которым вчера ела Мэди. Трое держатся вместе, а по другой стороне стола — один. Лицо вытянутое, как у лошади, кожа бледная. Явно ведь полукровка. Но если в Мэдерли горел свет, то в этом была лишь тьма. И снаружи, и словно внутри. Как будто даже чаросвет не мог разогнать мрак, что окутывал серого и не слишком приметного человека.

Будто почувствовав ее взгляд, Серый повернул голову, и Рина быстро отпрянула от окошка.

Значит, они идут в Ночь. Следом за Мэдерли.

Будущее открылось перед ней ясно, как будто Найрин заглянула в книгу: они идут за наследницей Ночи, чтобы ее убить.

Она ведь сама думала об этом: Мэдерли — угроза, великие дома не допустят… Серые хранят равновесие, но оно пошло мокрощупу под хвост. Если исчезнет надежда, то сопротивление рухнет. Света не будет. И птица, про которую так наивно шептал Трой, не распахнет свои крылья…

Все эти мысли неслись в голове, обгоняя друг друга, а Найрин бежала со всех ног. Черный ход с кухни, широкий двор, который просматривался со сторожевых башен. Найрин распустила волосы, чтобы светлая копна ввела в заблуждение часовых: просто блондиночка бежит с поручением, мало ли.

Мужчины уже выстроились у входа в рабочую зону, и Найрин быстро нашла рыжую макушку Троя. Подлетев к нему, зашептала:

— Серые гонятся за королевой. Они убьют ее.

Трой нахмурил рыжие брови, подцепил ногтем восковую затычку в ухе.

— Еще раз, — хмуро сказал он, и Найрин рассказала все: о том, что наследницу хотят убить, что действовать надо быстро, нет времени ждать, совсем нет, если они не помогут королеве Ночи, то Сумерки так и останутся без своего света, птица не прилетит, не будет ни сопротивления, ни надежды, ни мягких туфель для нее, для Найрин.

— Понял, — сказал Трой и запихнул затычку назад в ухо поглубже.

— Так, это у нас кто? — Охранник подошел к ней медленно и лениво, явно не видя угрозы.

— Пришла пожелать вам хорошего дня.

Найрин быстро отошла от шеренги мужчин. Губы сами изогнулись в улыбке, ресницы вспорхнули и опустились. Похоже, она и правда была гулящей, но Найрин не собиралась переживать по этому поводу.

— Сейчас запущу этих — и пожелаешь, — хмыкнул охранник.

Но по толпе уже побежал шепоток, пока едва различимый — точно тихие волны, накатывающие на берег.

— У тебя все? — выкрикнул охранник по ту сторону шеренги. — Давать отмашку на чарослово?

Найрин глянула вверх: на башне у входа в шахты стоял рупор — металлический конус вроде огромной воронки. В такой что ни скажешь — услышат. Она юркнула в дверь башни, пробежала по лестнице вверх, вышла на крышу. Дыхание даже не сбилось. А она куда сильнее, чем кажется!

— Меня прислал ваш друг, — прощебетала Найрин еще до того, как чаросвет успел открыть рот. — Симпатичный такой. Но вы куда красивее.

Она безбожно льстила этому приземистому чару, по которому будто от души потоптались. Он был невысок, коренаст, лысоват. Весь какой-то помятый, потертый. Лицо плоское, точно блин. Но в глубине голубых глаз ярко вспыхивал чаросвет.

— Он сказал, вам тут скучно, — добавила она и быстро провела по губам язычком. — А со мной весело.

Снова улыбнулась, не слишком широко. Это как игра, и она знала правила. Прикрыв дверь, ведущую на крышу, задвинула тяжелый засов и бросила на мужчину многозначительный взгляд.

Чаросвет хмыкнул и обхватил рупор короткопалой рукой.

— Сейчас, милая, — гулко пообещал он. — Закрой-ка ушки, а то тоже побежишь в шахту киркой махать. Тебе и тут будет чем заняться.

Найрин послушно кивнула, но когда чар отвернулся, выхватила из кармана припрятанный нож и с размаху всадила в короткую шею. Если тени ждали сигнал к восстанию, то вот он.

Мужик покачнулся вперед, обернулся. Кровь брызнула алой струей, пачкая крышу, а на плоском лице отразилось искреннее удивление. Найрин подхватила короткие ноги и перебросила тело через невысокий бортик. В воздухе чар перевернулся и шмякнулся на спину. Свет в глазах вспыхнул и погас навсегда.

А Найрин схватила рупор и закричала:

— Свет для каждого! Пророчество исполнится! Свет вспыхнет во мраке! За седьмой дом!

Людское море внизу заштормило. Взметнулись кирки, разлетелись волнами люди.

— Сумерки! За Мэдерли! — вопила она.

В башню ударил чаросвет, и Найрин, взвизгнув, пригнулась и отбежала к двери. Еще один удар опалил ее волосы, и светлые пряди упали на крышу, срезанные будто ножом. Ничего. Отрастут, вместе с дурацкой челкой. Она явно была не в себе, когда ее обрезала.

Найрин дернула засов, и ей навстречу бросился чар. А потом из его груди вдруг выросло окровавленное лезвие. Трой показался из-за спины, выдернул кайло.

— Пойдем, — сказал он и, схватив Найрин за руку, потащил за собой.

— Ты убил… ради меня, — сбивчиво говорила она, прыгая через ступеньки. — Никто раньше… А может, я просто не помню… Трой, ты мне нравишься!

Он ничего не ответил, только повернулся к ней и указал окровавленным кайлом в сторону кухни. Не слышит — поняла Найрин, у него воск в ушах. Но глаза у Троя оказались серыми, и на сердце у нее потеплело. Бог знает, почему это было так важно.