Академия Дивинат, или Светлая для Темного принца

57. Сорняк. Элин

Далина не солгала. Во дворце воцарился настоящий хаос.

Перед глазами пятнами мелькали лица незнакомцев — чернокнижников, предателей, союзников… Они все смешались, и незнающим вроде меня сложно было определить, где друг, а где враг. Оставалось полагаться на чутье, быть бдительной как никогда ранее, чтобы не упустить из виду летящие в мою сторону магию и меч, сталь которого может как ранить, так и запросто убить.

Мадам Ангальт в облике большой кошки с рубиновым, подобно цвету свежей крови, мехом едва ли не на куски разрывала преграждающих нам путь противников. Мы с эльфийкой не успевали ударить энергией, как нам под ноги падал очередной труп, при виде которого желчь обжигала горло и язык, но, яро подавляемая, не вырывалась наружу.

Страх бурным водопадом ударял по сознанию, пальцы дрожали, а вместе с ними дрожало и пламя, покрывшее руки от кончиков до локтей, уже давно обратившее рукава платья в пепел. Сконцентрироваться было сложно. Отовсюду доносились гневные выкрики, рев — то устрашающий, то жалобный. От звучавшей до всего этого кошмара музыки, буквально несколько мгновений назад подталкивающей гостей к танцам, не осталось и следа; она сменилась песней льющейся со всех сторон крови, лязгом мечей и шипением энергетических шаров, размазывающих тела по стенам и полу.

Бойня застилала глаза чудовищностью и жестокостью. К такому невозможно привыкнуть, такое невозможно принять, нереально смириться. Да, мои руки уже были запачканы чужой кровью, я научилась убивать и подавлять сожаление… Но, обычно делая это тихо, без шума, убивая одного-двух за раз, сейчас я не могла привыкнуть к масштабу развернувшейся битвы и больше мешалась, чем приносила пользу.

Я не солдат. Я шпион.

Но чтобы защитить ставших близкими людей, готова научиться быть кем потребуется.

— Вон там! — воскликнула, указывая в конец залы, где правители бились бок о бок против небольшой группы враждебно настроенных чернокнижников. Мои слова потонули в ужасном гвалте разъяренных людей, но Элеонора услышала, тотчас утыкаясь взглядом в Диану.

— Окружены, — рыкнула раздраженно. — Луна!

Кошка, яростно впившись в шею какого-то мужчины и быстро расправившись с ним, подняла голову, ища наши лица среди прочих. Эльфийка без лишних слов указала направление, и мадам Ангальт так же молча бросилась к правителям.

— Я не вижу Авелин, — сообщила, в который раз окидывая помещение до жути цепким взором.

Среди множества темных нарядов не выбивалось нежно-голубое платьице сестры, не мелькала ее хрупкая фигурка и покрытые блестками волосы. Поиски усложнял еще и тот факт, что Аве немая, потому при всем желании не смогла бы позвать на помощь. Однако то, что ее не было видно в толпе жестоких и свирепых Темных, вселяло слабую надежду, что она жива.

Возможно…

Либо спряталась, либо оказалась придавлена чьим-то телом, как многие из погибших в этот вечер магов.

Эта мысль ледяными иглами впилась в сердце, заставляя его болезненно сжаться и тихонько заскулить.

— Авелин! — вскрикнула, поздно поняв, что голос дрожит из-за вставшего в горле комка слез. — Аве!..

Крики терялись в адском шуме боя и даже не находили отклика в предателях короны. Меня — застывшую посреди комнаты — словно не замечали. Словно я уже нежилец. Будто бы предстала призраком, тихим, безмолвным наблюдателем.

Изо всех сил прогоняя панику, вонзившую в горло когти, я неосознанно схватилась за руку Элеоноры. Сжала так крепко, что у самой заныли костяшки. Опомнившись, отшатнулась.

Но женщина сделала вид, что ничего не произошло. Даже не скривилась, хотя пламя задело и слегка обожгло кожу.

— Я проверю тронный зал, — торопливо выпалила она, встречая мой растерянный взгляд. — Ты обойди коридоры, но будь…

Резкий вдох оборвал ее речь.

Я не поняла, что произошло, лишь успела увидеть, как широко распахнулись глаза Элеоноры и как она смазанной тенью метнулась в мою сторону. Оттолкнула со всей дури, так, что я не удержала равновесие и, столкнувшись с каким-то чернокнижником, шлепнулась на пол.

Глаза тут же застелила тьма, слившаяся с пеленой слез. Голова загудела, затылком соприкоснувшись с холодной каменной поверхностью, и боль волной пробежала по всему телу, дезориентируя, не позволяя подняться на ноги. В ушах стоял гул быстро бьющегося сердца — никакие звуки больше не тревожили сознание, и это скорее пугало, нежели успокаивало.

Вдох. Выдох. И еще раз, заново…

Частые, короткие вздохи прогнали муть, прояснили взор, и первым, что я увидела, стала оседающая на пол эльфийка. Длинные тонкие пальцы сильно сжимали рукоять воткнутого в грудь кинжала, сжимали и не отпускали, несмотря на безумную дрожь и побледневшие от натуги костяшки. Она смотрела прямо в глаза. Не пряча слез, пронзая особой внимательностью, заглядывая в самые глубины мечущейся от страха души. А после выдохнула, как будто в последний раз, коротко, тихо — но так, что я услышала, — и, прикрыв веки, растеклась по полу.

Только когда она замерла, я осознала, что все это время не дышала. По груди расползся обжигающий, на сей раз ранящий жар, неверие и слабый намек на гнев стянули сердце стальными цепями, но это ничуть не замедлило его безумный бег. Приподнявшись на локтях, я скользнула взглядом к ногам мужчины, который возвышался над неподвижным телом. Подняла выше, затаила на мгновение дыхание, чтобы в следующее выпустить из легких весь воздух и тут же с жадностью его вдохнуть.

Наши с Кошмаром глаза встретились, и я незамедлительно прочла на дне его бесконечно черных омутов ненависть и лютую злость. Ни капли жалости. Разве что среди бурных эмоций плескалось сожаление по поводу того, что он промахнулся, всадив клинок не в ту цель…

Он сделал шаг ко мне, вынудив вздрогнуть, отползти назад и забыть о мужестве, как о чем-то несущественном. Я вмиг утратила смелость, что билась в сердце вместе с жаждой отыскать сестру, и теперь все, о чем я могла думать, это как скрыться от человека, что нависал скалой, надвигался жестокой бурей, одним своим взглядом вселял ужас и напускал на сознание волну гнилых, мучительных воспоминаний.

Спина уперлась в препятствие, кажется, в колонну, и я почувствовала, как меня начинает потрясывать от понимания, что я не в состоянии избежать опасности. Не могу сделать буквально ничего. Ничего, даже с обретенной силой…

Мольбы всем светлым и темным богам застыли на языке, не срываясь, не обращаясь в слова. Я чуть было не зажмурилась, чуть было не сдалась без боя, когда на зал внезапно опустилась тьма и меня отделила от Кошмара черная шуршащая перьями стена. Это были вороны. Много, очень много воронов.

Они заполонили собою помещение, окружили меня, подобно кокону. Но, невзирая на ограниченную видимость, я все равно смогла разглядеть, что происходило за этим живым защитным куполом: огромные черные птицы нападали на магов гурьбой, выклевывали глаза, царапали когтями, рвали одежду и плоть, заставляя жертв вопить от боли и беспомощно махать руками. У них не получалось отбиться от смертоносных существ. Те валили их с такой легкостью, будто были созданы именно для войны.

Ряды противников редели, и воронов становилось все меньше: они возвращались к хозяину, принимая родной облик крыльев.

Как только между птицами появился небольшой проход, я выползла из укрытия, поднялась и на негнущихся ногах кинулась к эльфийке. Колени подогнулись, лишь когда я очутилась рядом, и утащили меня на пол.

— Ваша Светлость, — позвала, склонившись над ней, осторожно накрыв по-прежнему сжимающие рукоять ладони. — Элеонора…

Она услышала. Боги, она услышала меня!..

Приподняла веки, ища затуманенным взором мое лицо.

— Элли…

Шепот был таким слабым, что незамедлительно пустил по плечам противные мурашки. Женщина скривилась, но, вероятно, не желая, подавать виду, слегка мотнула головой, улыбнулась сквозь слезы, все еще обжигающие побледневшие щеки.

— Все хорошо, милая, — продолжила шептать, не отпуская мой взгляд. — Все хорошо. Я это заслужила, ты же знаешь…

— Не говорите так! — возразила горячо, крепче сжав ее пальцы. — Пожалуйста, не говорите так… Все закончилось, видите? Вас спасут. Вас обязательно спасут.

Я не сразу обратила внимания, что мой голос срывается, дрожит и становится то громче, то тише. Тело била крупная дрожь, а голова качалась из стороны в сторону сама по себе, забитая мыслями о том, что происходящее нереально. Что в груди эльфийки нет никакого кинжала. Что она не истекает кровью. Не улыбается сквозь боль, не смотрит на меня в последний раз. Что она борется, а не мирится со смертью…

— За свои ошибки рано или поздно приходится платить. — Она прикрыла ненадолго веки, чем умудрилась выбить из моей груди шумный вздох. Открыла, вновь отыскала взгляд. — Скажи им, что мне жаль. Мне очень жаль… Элли…

Еще один вздох. Не мой. Ее.

Последний.

Голова немного повернулась, глаза устремились к потолку, став стеклянными и пугающе пустыми. И больше не закрылись. Ни на секунду.

— Боги, Элеонора… Посмотрите на меня. Пожалуйста. Посмотрите еще раз…

Слова тонули в нагрянувшей тишине, не находя отклика. А губы продолжали шептать жалкие просьбы, отрицать происходящее, не верить. В эту битву. В эту неправильную смерть.

— Бабушка?..

Вялый, усталый голос всколыхнул воздух, давно пропитавшийся жаром магии и тяжелым запахом крови. Пусть он и прозвучал тихо, почти неслышно, для меня он показался криком, прервавшим мой бессвязный шепот, вынудившим оторвать взгляд от безмятежного лица.

Кэтрин всего миг простояла поодаль застывшей фигурой, а после сорвалась с места, упала на колени, бегая глазами от кинжала к глазам эльфийки.

— Нет. Нет, это невозможно, — зашептала, взявшись за рукоять. Мягко вытащила лезвие, отбросила и тотчас прижала ладонь к ране, похоже, не понимая, что это бессмысленно. Уже бессмысленно. — Бабушка. Нет-нет-нет… Ну же, взгляни на меня. — Коснулась щеки, повернула голову к себе, да только взгляд так и не поймала. — Бабушка!..

Глухие всхлипы резко обратились в истеричный плач, перемежающийся с пустым зовом и словами неверия. Громкое рыдание разносилось по всему залу, касалось каждого выжившего мага, царапало павших предателей. И ранило меня до глубины души.

Не желая принимать происходящее за реальность, принцесса потрясывала мертвую за плечи, старалась приподнять ее, звала, кричала…

В пустоту. Все уходило в пустоту, перед этим сильнее ударяя по сердцам молчаливых наблюдателей.

Вскоре Калеб попытался отнять Кэт от тела, но, нарвавшись на дикое сопротивление, в конце концов просто прижал сестру к себе, укрыл в объятиях, крепких, медвежьих. Он стойко выдержал все ее удары кулаками и добился того, чего хотел: принцесса уткнулась носом в широкое плечо, дрожа и плача, вцепилась в мужчину, как за единственную возможность выжить.

Плач стихал, а ко мне медленно возвращалась способность мыслить. Я поняла, что за все это время не проронила ни слезинки. Глаза были сухими, но их жгло, точно туда насыпали песок. К телу намертво приклеилась чудовищная слабость. Она выжгла в сердце дыру, заставляя страдать по-другому, молча, с бесстрастным видом, с холодом в глазах и огненным смерчем внутри.

Я наконец-то почувствовала присутствие Рейдана — он стоял за спиной, укрывая одним крылом. Увидела мадам Ангальт, так и не принявшую человеческий облик; Авелин, прижавшуюся к кошке, глядящую на меня все понимающими, печальными глазами, и правителей, в таком же болезненном молчании переживающих утрату. Улицезрела невыразимую боль в покрасневших глазах Дианы, прежде чем та спрятала лицо на груди мужа.

Стены мгновенно пропахли мучительной скорбью. Правда, я почти не ощущала этого: чувство горечи перебивала жажда мести. Она придала сил, яростным ревом принудила подняться на ноги, которые, налившись тяжестью, даже не дрогнули. Грудная клетка словно закаменела и не давала сделать глубокий вдох, спокойно выдохнуть, чтобы привести в порядок суетливые мысли и сбившееся дыхание.

Незачем… Сейчас мне незачем мыслить трезво…

— Элли.

Рей ощутимо сжал плечо, когда я обернулась и моментально отыскала взглядом тело Кошмара.

Он дышал. Вороны не добили этого подонка, оставили корчиться от боли. Но это неправильно. Конечно, неправильно… Пока он вдыхает воздух, Элеонора задыхается во тьме.

— Ты не обязана, — прочитав в глазах мое намерение, заявил Рейдан.

Я не смотрела на него — взгляд намертво приклеился к врагу — однако чувствовала его поддержку, желание отговорить и свершить возмездие самостоятельно.

Но это мое возмездие. Мой враг. И он падет от моей руки.

Я желала отомстить не только за Элеонору… Но и за саму себя.

— Я этого хочу, — сказала вслух, осторожно высвобождаясь из его хватки.

Больше меня не посмели остановить, за что я была благодарна каждому: и Рею, и правителям, и Кэтрин, и Калебу. Я знала, хоть и не видела, что они наблюдают за мной. И раз не останавливают, значит, дарят свое согласие.

Ослепленная одной целью, я добралась до него быстрее, чем успела понять, что мои руки вновь покрыло пламя. В глазах пылал огонь решимости, ненависти и гнева одновременно. Опустилась рядом, встречая его потерянный взгляд, схватила за ворот. Приподняла, разрешая пламени коснуться кожи, обжечь и вырвать из его груди первый болезненный стон.

— Ты убил ее, — сказала твердо и холодно, смутно понимая, что страшно сильно нуждалась в этих словах, дабы окончательно принять суровую действительность.

— В тебя метился, — прохрипел он. Сплюнул на пол кровь и снова воззрился на меня. Не противился, пусть и знал, что его ждет. — Промахнулся. Но ничего… Ее смерть принесла даже больше наслаждения, чем могла бы принести твоя.

Ярость за миг застелила глаза, и не медля ни секунды, я пустила огонь выше, к лицу мужчины, и резко отпустила его. Отшатнулась, оглушенная неожиданным вскриком, и сразу же оказалась поставлена на ноги. Рей дернул меня вверх, вжимая в себя. Однако не спешил прятать от чужой боли, просто держал, не давая упасть, смотрел вместе со мной.

И лишь когда крики прекратились и зал погрузился в тишину, когда Кошмар наконец покинул меня, я позволила спрятать меня в объятиях и окутать крыльями.

Я не жалела. Ни минуты.

Ведь взращенное зло нужно вырывать с корнем, как сорняк. Сразу. Не раздумывая. Раз и навсегда.