Былое и дамы

ДНЕВНИК МАЛЬВИДЫ

Меня охватывает ужасная печаль, когда я думаю о Фридрихе. Мы тут веселимся, кружимся в вихре света, особенно Лу, — я вижу, как она наслаждается, как упивается царящей здесь атмосферой праздника, — а он, бедняга, томится в одиночестве в далекой деревушке, где ему не с кем даже словом перемолвиться. Зачем, зачем он рассердил Рихарда, который так его любил, так его ценил? А ведь я его предупреждала, я умоляла его не публиковать свою злобную критику на “Кольцо Нибелунгов”!

Особено расстроила меня сегодняшнее появление Элизабет в мастерской Жуковского. Честно говоря, я почувсто-вала свою вину: несомненно именно посланная мною фотография так ее взвинтила. Ведь она взвинтила даже меня. Лу все еще не понимает, как велика может быть ревность сестры, отвергнутой ради молодой возлюбленной. Особенно сестры единственной и незамужней. Я не в счет — я никогда не ревновала своих братьев к их женам, возможно потому, что между нами не было той интимной связи, какая с детства была у Фридриха с сестрой — они очень рано остались сиротами и брат заменил Элизабет отца.

Однако Лу продолжает уверять меня, что Элизабет питает к ней симпатию — она так уверена в своем обаянии, что не замечает язвительных выпадов разъяренной сестры ее друга. Боюсь, что их дружба обречена — Элизабет не упустит ни малейшего предлога, чтобы восстановить Фридриха против Лу. Небось, она уже отправила брату подробное описание возмутительной с ее точки зрения сцены раскроя платья в мастерской Жуковского. Посмотрим, как он отреагирует!