Былое и дамы

МАЛЬВИДА

Тоненький луч света проник сквозь плохо подогнанные жалюзи и разбудил Мальвиду раньше, чем было нужно. Еще не открыв глаза, она прислушалась к утренней тишине — так и есть, из под кровати доносилось равномерное дыхание спящего ребенка. Опять Ольга проползла среди ночи по коридору и заснула под мальвидиной кроватью. Убеждать ее и умолять не делать этого было бесполезно: она каждый раз рассказывала, какой страшный сон ей приснился. Всегда один и тот же: будто она вошла в спальню Мальвиды и обнаружила, что та исчезла, забрав с собой все свои вещи. Проснувшись в слезах, она каждый раз отправлялась проверить, приснился ли ей этот кошмар или Мальвида и вправду опять ее покинула.

Мальвида ясно осознавала свою вину. Ведь так однажды уже случилось, — раненая почти насмерть предательством Искандера, она забыла об Ольге и покинула ее безо всякого объяснения. И отдала ее беззащитную во власть Натальи Алексеевны. Терзаясь раскаянием, она снова поступила против собственных принципов — перенесла Ольгину кроватку в свою спальню. Но и этот беспринципный шаг не принес желаемого покоя — хоть Ольга и перестала полночи спать под кроватью, ее по-прежнему изводил надрывный кашель. Не помогало ничего — ни горячее молоко с медом, ни горькие капли от кашля.

К счастью, лондонская приятельница Мальвиды, вдова богатого коммерсанта, Ирен Швабе, приехала на зиму в Париж, где у нее был комфортабельный дом. Как-то, зайдя проведать Мальвиду, она услышала, как Ольга задыхается в очередном приступе кашля, и предложила Мальвиде переехать с девочкой в ее дом, словно созданный для счастливого детства. У богатой вдовы детей не было, и она рада была слышать в своем доме детский голос. Кроме того у нее были сердечные тайны и она обожала Мальвиду, с которой этими тайнами делилась.

Мальвида с Ольгой переехали в благополучный теплый дом, где всего было в достатке, где слуги готовили обед, мыли посуду и топили печи. Мальвида слегка страдала, что ей опять пришлось поступиться своими принципами — она всегда считала, что негоже жить приживалкой в чужом доме. Но что стоили принципы в сравнении со здоровьем Ольги? Ради Ольги Мальвида была готова на все, она никогда не расставалась с девочкой, она ее купала, лечила, учила, а главное — любила. И в ответ получала такую любовь, такой счастливый смех, такое сияние глаз, что любые принципы можно было забыть.

Как-то весной они с Ольгой пошли на прогулку в Люксембургский сад. По дороге они разговаривали только по-французски — Мальвида говорила по-французски с детства, а у девочки был отличный музыкальный слух, и она легко подхватила чужую речь. Ольга что-то весело щебетала, не замечая, что Мальвида вдруг остановилась, как вкопанная: она читала небольшое объявление, небрежно приколотое к забору. Оно сообщало, что через два дня в парижском оперном театре состоится первое представление оперы Рихарда Вагнера “Тангейзер”.