Былое и дамы

ДНЕВНИК МАЛЬВИДЫ

Тогда, в Байройте, я не поехала на вокзал провожать Лу в Таутенбург, потому что с нею поехал Жуковский. Все эти дни она вела себя возмутительно, — она открыто флиртовала с Жуковским, громко афишируя при этом свою власть над Фридрихом. Я чувствовала себя ответственной за ее поведение, потому что именно я устроила ей приглашение на фестиваль Рихарда.

Да и вообще, мне горько думать, что именно я пригрела Лу на своей груди, именно я ввела ее в круг философов и поэтов, и в результате лишилась своих любимых мальчиков — и Фридриха, и Поля. Оба они покинули меня ради нее, и я опять осталась одна. Фридрих за это время не написал мне ни слова, хотя знал, как я вступалась за него перед Рихардом, а Поль, правда, писал мне из Берлина, но кратко и только о Лу.

Единственным другом, все больше поверяющим мне свои чувства, как ни странно, оказалась Элизабет — а ведь я так невзлюбила ее с первого взгляда! Подумать только, как человеку свойственно ошибаться!

Вчера я получила от нее пространное письмо, в котором она с горечью расказывает о своем визите к любимому брату. Меня очень поразил красочно описанный ею скандал с Лу в йенском отеле, и уже окончательно доконала отвратительная сцена на перроне таутенбургского вокзала.

После ссоры в Иене они с Лу ехали в Таутенбург в разных купе. По прибытии поезда Лу выскочила из вагона раньше Элизабет, потому что ее чемодан вынес на перрон кондуктор, а Элизабет замешкалась, стаскивая по ступенькам свою дорожную сумку. Воспользовавшись этим, Лу подбежала к встречающему их Фридриху и стала поспешно жаловаться ему на его ревнивую сестру.

Фридрих слушал ее с таким напряженным вниманием, что даже не пошел навстречу Элизабет, чтобы взять из ее рук тяжелую сумку. К моменту, когда его родная сестра добралась, наконец, до него, он уже был полностью настроен против нее. В ответ на ее попытку поцеловать его, он резко отстранился и начал громко бранить ее за стремление поссорить его с Лу.

Если Фридрих впадает в бешенство, голос его становится пронзительным до визга, но, к счастью, его визга никто не слышал — поезд уже ушел и перрон опустел. Даже не поздоровавшись с сестрой, он поднял чемодан Лу и зашагал к снятой им пролетке, Лу налегке шла рядом с ним. Элизабет, глотая слезы, потащилась за ними, волоча за собой сумку. В пролетке он всю дорогу держал Лу за руку и сиял от счастья, он не говорил, а пел, и мысли его взлетали всё выше и выше.