Чëрная звезда

ПОСЛАНЦЫ И ПОСЛАНИЯ ^{Карина Шаинян}

Здесь никого — лишь тлен, гниль, мертвенно светящиеся во тьме шляпки ведьминых грибов. Липкий влажный холод пронизывает до костей — на Лу ночная рубашка, распущенные волосы разметались по плечам темными змеями. Ноги босы, и толстый ковер влажных листьев поглощает звук шагов. Гигантские колонны стволов рядами уходят в сумрачную бесконечность, и кажется, что между ними вот-вот мелькнет призрак.

Лу не помнила, как оказалась здесь. Лицо лихорадочно горело, тело содрогалось в ознобе. Глаза постепенно привыкали к темноте, подсвеченной бледной, затянутой дымкой луной; стала заметна вьющаяся между деревьями тропа, и Лу наконец узнала место. До холма, где стоит усадьба начальника округа, не больше полумили. Поверни назад — и вскоре окажешься дома, в безопасности и тепле. Но непослушные ноги понесли Лу вниз по тропе, к оврагу, где клубились мерцающие щупальца тумана. Будто чья-то злая воля толкала ее вперед. Лу пыталась воспротивиться, но тело не слушалось. Она шла, как сомнамбула, не владеющая собой, пустая оболочка, подчиненная чужому и чуждому духу.

Теперь Лу знала, что лес не так уж пуст. Ее окружали звуки — быстро удаляющиеся шаги, торопливый шепот, тяжелое дыхание и всхлипы. «Может быть, кто-то в беде, — подумала она. — Может, кто-то болен или ранен, и Бог послал меня сюда, чтобы помочь». Кто-то ворочался и сопел на дне оврага, хрипел, срываясь на стон. Лу слышала невыносимое влажное чавканье, сводящее с ума, — и шла на звук, не в силах остановиться, туда, где ее поджидало… нечто.

Кошмарное лицо с вывороченными губами вынырнуло на нее из темноты неожиданно, и Лу тихо всхлипнула. Старик-африканец лежал прямо на тропе. Ребра часто вздымались, и хрипы заглушали тонущий в ватной тишине шелест быстрых ног, чьи-то еще натужные, с присвистом вздохи. Беззубый рот старика кривился. Черная морщинистая кожа блестела от пота. Редкая серебристая поросль липла к огромному черепу. Лу узнала этого человека — и застонала от ужаса.

Колдун. Старый колдун из Матоди. Его дух вернулся, чтобы напоминать о страшном убийстве. Призрак, взывающий об отмщении… На другой стороне оврага туман был гуще — или это таяли в холодном воздухе облачка пара? Дыхание убийцы. Стоит побежать следом — и станет ясно, кто это; но Лу не смела. А может, не хотела знать.

Лу склонилась над колдуном, и в ноздри ударил чудовищный запах крови, пота и испражнений. Она отшатнулась, задохнувшись. Выпученные глаза старика с яркими, как две луны, белками смотрели в пустоту. Она сама — призрак, поняла вдруг Лу. Это она — бесплотный дух, клочок тумана, плывущий сквозь колоннаду леса, недоступный взору живых.

Колдун со всхлипом втянул воздух, и Лу наконец закричала.

Москитная сетка над кроватью, отяжелевшая от влаги, свисает мертвыми полотнищами. Воздух неподвижен и вязок, как бульон, несмотря на распахнутое окно; пахнет розовым деревом, цветами и кисловатым ночным потом. Бледный прямоугольник пасмурного света лежит на каменном полу. За окном — маленький сад в тени огромного авокадо, чахлые кусты роз — предмет забот и отчаяния миссис Кулхауз, жены начальника округа. На прикроватном столике — кувшин воды и заложенный увядшим цветком томик «Джейн Эйр». Стопка дешевых, коряво исписанных тетрадей на столе.

Сегодня воскресенье, — слава богу, Лу не надо идти в Матоди. Не надо смотреть в эти непроглядно черные глаза, пытаться вложить знания в курчавые, непонятно чем занятые головы. За жизнерадостными улыбками учеников кроется абсолютная темнота, и все, что остается Лу, — это быть храброй, делать свое дело и сохранять достоинство перед лицом этой великой тьмы.

Только невысокая каменная стена усадьбы отделяет тесный мирок европейцев. За ней бьется чуждая, непонятная жизнь, сотни босых ног шаркают в пыли, танцуя в свете костров, тощие козы влезают на крыши, спасаясь от жары и москитов, а в горных лесах скрываются колдуны. Колдуны и злые духи.

Мир за стеной настолько непостижим и непроницаем, что кажется Лу царством мертвых. Овраг окружает усадьбу, как Стикс.

Смятая ночная рубашка липнет к телу. В голове гудит — или это жужжат насекомые? Басовитый гул, похожий на жужжание шмеля, все нарастает, и уже кажется, что дрожит и вибрирует сам воздух. Целые полчища насекомых. Прозрачные крылышки двигаются так быстро, что сливаются в призрачное мерцание, как стремительно вращающиеся винты…

— Почта! — вскрикнула Лу и сбросила простынь.

Гул винтов затих — дирижабль, сбросив корреспонденцию, ушел в сторону Лагоса. Пакеты и коробки уже внесли на затененную гибискусом веранду, где обычно накрывали к завтраку. Лу тихо скользнула за стол, пододвинула пачку писем. Отвлечься на досужую, такую обыденную болтовню подруг и родственников…

Завтракать не хотелось: Лу чувствовала себя разбитой, почти больной. Рассеянно кроша хлеб, она глядела через перила на уходящий вниз склон холма. Вдали поблескивала медленная река — вода в ней была цвета кофе с молоком, в зарослях тростника на берегах прятались цапли и кулики, а на отмелях россыпями гигантских шоколадных конфет толпились стада бегемотов. Невысокие горы в черной шкуре джунглей сливались за рекой с набухшими дождем кучевыми облаками. Обычно вид с веранды нравился Лу: в нем была своя мрачная красота. Но сегодняшний сон все не отпускал, и привычный пейзаж навевал глухой страх. Там кроется зло, думала Лу. Оно не пощадило колдуна; рано или поздно оно одолеет низкую каменную ограду усадьбы.

Монотонно поскрипывало механическое опахало, установленное над столом, — сейчас, в сезон дождей, оно создавало скорее промозглую прохладу, чем желанную свежесть, но без него даже на открытой веранде было слишком душно. Громкий треск бумаги, когда кто-нибудь вскрывал очередной пакет, невнятные возгласы и обрывочные монологи, — зарывшись в долгожданные посылки, все на время утратили способность к связному разговору. Начальник округа, которого домашние и подчиненные за глаза звали Додо, уткнулся в газету, поеживаясь и слепо тыча вилкой в тарелку с яичницей; рядом миссис Кулхауз жадно поглощала журнал по садоводству и тосты с джемом. Чарли тревожно посматривал то в журнал, то вниз, во двор, где у самой ограды прятался за банановыми кустами сарай, в котором инженер оборудовал мастерскую. Чарли проводил там все время, не занятое строительством и ремонтом дорог, и в сарае вечно что-то гудело, визжало, пыхало паром и пахло раскаленным металлом и смазкой.

Доктор Саймон Хилл, молодой человек с блестящим образованием и сомнительной репутацией, безмятежно читал, задрав ноги на журнальный столик. На грубые ботинки налипли комья грязи. Глаза воспалились и покраснели после бессонной ночи. Доктор был небрит и растрепан, рубашка пропотела, брюки испачканы глиной, — видно, даже не переоделся после ночного вызова. Почувствовав взгляд Лу, Саймон поднял глаза, и девушка поспешно отвернулась. Краем глаза заметила его ухмылку. Такой блестящий молодой человек… и такой несерьезный. Неудивительно, что Додо мечтает отослать его из округа — вот только не может добиться замены.

— Есть новости из дома, доктор? — проскрежетал с затаенной надеждой майор Раст. Ему, отвечавшему за соблюдение закона и порядка в округе, доктор Хилл был что камешек в ботинке. — Вы вроде бы подумывали вернуться в Англию.

Саймон отложил письмо:

— Лорд Хилл желает, чтобы я оставался в Африке. Готов увеличить мое содержание при условии, что я не буду показываться на глаза его друзьям и знакомым, а также вступать в переписку с ними или самим лордом Хиллом.

Седые усы майора задрожали от негодования. Саймон состроил комическую мину; в глазах миссис Кулхауз загорелся хищный огонек, ее ноздри раздулись в предвкушении; Лу внутренне сжалась и сделала вид, что внимательно читает письмо: постоянные перепалки майора и доктора приводили ее в мучительное смущение. Майор уже открыл рот для гневной нотации, но его прервали крики и бурный спор, донесшиеся со двора.

Майор, хрюкнув, скрылся за газетой. Лу вздрогнула и подалась вперед, выглядывая источник шума. Она так и не смогла привыкнуть к тому, что самые яростные вопли здесь могут не значить ничего серьезного. Так было и в этот раз: трое здоровенных туземцев, обливаясь потом и азартно переругиваясь, тащили к мастерской Чарли исполинский ящик.

— Ваши железки, Чарли, опять раздавили клумбу с маргаритками, — заметила миссис Кулхауз. — Однажды этими ящиками кого-нибудь убьет.

Чарли подавился овсянкой, покраснел и закашлялся.

— И правда, когда мы начнем получать почту по-человечески? — подхватил Додо. — Эти ваши самоходные механизмы… Занялись бы уже дорогами.

— Делаю все, что могу, — пробормотал инженер, обращаясь к тарелке. — Может, к середине сухого сезона… Туземцы… вы понимаете…

— Вчера встретил в деревне красотку — щеголяла в бусах из телеграфного провода, — с наслаждением сообщил майор.

— Ну вот, видите, — окончательно расстроился Чарли. — И как тут работать? Дорогу на Эхаби опять размыло… — казалось, он вот-вот заплачет.

— Даже стройка подъезда к усадьбе встала, — укоризненно вздохнул Додо. — Слышали новость? — повернулся он к остальным. — Рабочие сегодня отказались выходить: боятся то ли злых духов, убивших колдуна, то ли его самого. Ходить нам в Матоди пешком до конца времен. Рабочие говорят, колдун так и будет теперь бродить по тропе.

Лу вздрогнула, обхватила себя руками, — будто дохнуло промозглым холодом ночных джунглей. Умирающий старик, лежащий на тропе… Стыдно признаться, но она от всей души сочувствовала страхам несчастных суеверных дикарей.

— Бред сивой кобылы! — рявкнул майор. — Вот увидите, они успокоятся, как только мы повесим пастуха, — он набычился и ткнул пальцем в грудь Саймона: — И не смейте мне снова возражать! — доктор пожал плечами, вежливо улыбнулся. — Полдеревни слышало, как они друг на друга орали. Пастух уверен, что колдун нарочно извел его коз. Да он не признается попросту из упрямства.

— Туземцы все время орут и размахивают мачете, — легкомысленно возразил Саймон. — Пара дохлых коз — это, конечно, серьезный повод, но… Вы же не станете вешать невиновного.

— Дайте мне спокойно работать, Хилл, — пробурчал майор. — Набедокурил — отвечай, верно?

— Их представление о том, что такое «набедокурить», довольно сильно отличается от нашего, — негромко заметил Саймон, покосившись на Чарли.

— Ничего, пусть привыкают. Для их же блага стараемся. Закон запрещает подданным королевы выпускать друг другу кишки — что в Лондоне, что в Матоди.

— Мы можем хотя бы за столом об этом не говорить? — взмолился Додо. — Чарли сейчас стошнит. И меня тоже.

— Ну наконец-то! — воскликнула вдруг миссис Кулхауз, вскрыв очередной пакет. — Смотрите: «Пробудите свою Духовную Энергию и войдите в контакт с Высшими Сущностями… Простой набор, который позволит любому открыть в себе Духовные Способности… Электрическая Сила Великих Пирамид…», — она извлекла из пакета большой лист плотной бумаги, испещренный загадочными надписями в окружении виньеток, и круглый прибор в медном корпусе, похожий на компас. — Я заказала это еще два месяца назад. Надо будет сегодня же устроить спиритический сеанс! Пригласим вашу супругу, майор, и ту невзрачную медсестру, и его преподобие… А из нашей милой Лу выйдет прекрасный медиум. Она такая чувствительная…

У майора сделалось такое лицо, будто ему предложили съесть вареную жабу, но никто этого не заметил.

— Какой смысл бороться с суевериями, — жалобно заговорил Додо, — если мы сами станем… — он пошевелил пальцами.

— И то верно, — подхватил майор и насмешливо предложил: — Если уж вам так охота тормошить покойников, вызовите дух колдуна: пусть скажет, кто его прихлопнул. Все польза.

— Но он же не говорил на английском, — удивленно возразила миссис Кулхауз.

Саймон открыл было рот, но, взглянув на ее неумолимо одухотворенные лицо, только коротко пожал плечами и уткнулся в тарелку, пряча загоревшиеся нехорошим весельем глаза.

— Прекрасно он говорил по-английски, когда хотел, — проворчал майор. — Я сам недавно слышал, как он скандалил с…

— Вы сегодня какая-то бледная, Лу, — перебила его миссис Кулхауз. — Лу? Лу, вы в порядке?

Дух, взывающий об отмщении…

— …Лу? мисс Луиза! Доктор Хилл, сделайте же что-нибудь, у нее обморок!

— Ты сегодня тихий, — заметил Саймон, устроившись на верстаке Чарли и болтая ногами.

— Просто устал, — пробормотал Чарли и уставился в угол, где под брезентом стояли Заяц и Болванщик.

— А я три дня шатался по деревне и окрестностям. Искал для пастуха алиби. Зря только время потерял, — пожаловался Саймон. — Не повезло парню — майор твердо намерен его повесить, а этот слабоумный даже оправдание себе найти не может.

Саймон взял с верстака хитроумное переплетение медных потрохов, машинально повертел в руках, попытался согнуть, не сознавая, что делает. Чарли со страдальческим видом пробормотал что-то и аккуратно вынул деталь из рук приятеля. Саймон вздохнул.

— Знаешь, что самое интересное в этом преступлении? — сказал он. Чарли механически покачал головой. — Нечеловеческая, бездушная жестокость. Нет, правда. Даже очень рассерженный человек старикана бы так не изуродовал, — он помолчал. — Заяц или Болванщик?

Чарли судорожно вздохнул и вдруг разрыдался, уткнувшись в испачканные смазкой ладони.

Когда-то в Матоди прислали радио. Прибор в красивом полированном корпусе стоял на почетном месте в гостиной; изредка он разражался хрипом и сипением, от которого пожилая служанка всякий раз прикасалась к сушеной куриной лапке, висящей на обширной черной груди. Еще два аппарата бессмысленно пылились в мастерской Чарли, ожидая, пока Додо решит, в какие именно деревни их отправить и кого назначить радистом.

Изредка отдаленные районы облетали патрульные дирижабли, но связь требовалась намного чаще. Ловким парням из Матоди ничего не стоило отмахать сотню миль по размокшей тропе, и в курьеры они нанимались охотно. Но увы — представления о срочности у них были самые неопределенные. Отправляя письмо с гонцом, вы знали только одно: оно дойдет. Рано или поздно. После того, как почтальон посетит многочисленных родственников, живущих в радиусе тридцати миль от места назначения, а заодно хорошенько поохотится.

Полтора года назад Чарли отправил пакет с чертежами особенно сложного участка дороги в отдаленную деревню. Неделей позже он сам явился на стройку и выяснил, что его распоряжений никто не получал. Гонца обнаружили в хижине на окраине, парализованного несколькими галлонами пальмового вина. Срочный пакет красовался на почетном месте в центре стола. Чертежи были изрядно захватаны жирными пальцами — видимо, приятели почтальона благоговейно разглядывали эти реликвии.

И тогда Чарли, доведенный до полного отчаяния, придумал Зайца и Болванщика, гонцов Туда и Обратно.

Первый Заяц был простой самоходной тележкой, которая сразу же взорвалась. Два лучших розовых куста миссис Кулхауз были уничтожены, а Лу хохотала так, что едва не упала. Чарли слегка контузило, но он не сдался, — хотя и, по мнению окружающих, слегка тронулся умом. Нынешние механические гонцы, сверкающие медью и полированным железным деревом, больше всего напоминали пауков размером с крупную корову; паровые котлы, установленные на спинах, придавали им сутулый вид. Толстые ноги покрывали мелкие каучуковые камеры; перемена давления в них запускала работу многочисленных шестеренок. В начинке массивных корпусов Чарли уже и сам с трудом разбирался. Он вытребовал себе копии архивов мистера Бэббиджа и миссис Лавлейс и просиживал над ними все время, которое не проводил в сарае. Он переписывался с американцем Холлеритом. Заяц и Болванщик должны были уметь не только пройти заданный путь, не отвлекаясь на посещения родственников, но и преодолевать препятствия. Они должны были стать совершенными.

За полтора года Чарли вбухал в гонцов небольшое наследство. Скромной зарплаты дорожного инженера не хватало на детали и материалы, и Чарли наседал на начальника, убеждая его вложить в гонцов деньги, выделенные на постройку дорог и мостов: все равно их смывает каждый год, а Заяц и Болванщик хотя бы решат проблему почты. Дошло до того, что, едва заметив всклокоченного инженера, Додо, взмахнув зачитанным журналом, скрывался в уборной.

И ничего не получалось. Ничего. Не. Получалось.

А потом вдруг решилось… ну, само собой. Три дня назад Чарли решил, что гонцы готовы для испытания. Опасаясь повторения истории с первой моделью, он не желал свидетелей. Все рычажки были выставлены в нужное положение, топки забиты лучшим углем, сочленения тщательно смазаны. Из разогретых котлов нетерпеливо вырывался пар. Заяц и Болванщик должны были выйти из ворот усадьбы, спуститься с холма и остановиться на окраине Матоди.

Ровно в полночь Чарли распахнул двери сарая и плавно перевел главные рычаги в рабочее положение.

«Я старался, — подумал Чарли. — Я старался изо всех сил и сделал все, что мог, и я не виноват, что… Я нечаянно!»

— И? — подтолкнул Саймон.

Чарли моргнул, его остекленевший взгляд стал осмысленным. Он сердито вытер щеки ладонью.

— Они раз за разом бросались на несчастного старика, а я абсолютно ничего не мог сделать, — неестественно ровно сказал он. — Все рычаги заклинило, я не мог ни выключить их, ни удержать… В конце концов один из них… — он отвел со лба волосы и продемонстрировал подсохшую ссадину.

— И ты сбежал.

— Да. — Чарли судорожно вздохнул. — Они будто взбесились, Саймон. Словно в них вселился злой… — инженер осекся и обхватил голову руками.

— Но как такое могло случиться?!

— Не знаю! — вскричал Чарли. — Не понимаю! — он потряс головой и жалобно проговорил, пряча глаза: — Наверно, в контур сопротивления попала вода, или еще что-то замкнуло…

— Мда, — вздохнул доктор. — Машины-убийцы наводнили округу, туземцы…

— Тише ты!

— …в панике бегут в джунгли, ее величество высылает канонерки для борьбы с механическими чудовищами… Брось. Старикан и без твоей чудо-машины дышал на ладан. С тем же успехом его могло зашибить кокосом. К тому же его никто не любил: вечно пророчил глад и чуму.

— Я должен признаться, — Чарли запустил пальцы в и без того всклокоченную шевелюру.

— Еще чего! — оборвал Саймон. — Тебя переведут в какую-нибудь дыру, мне не с кем будет играть в шахматы, а Лу и вовсе возьмет меня в оборот. Считает, что я недостаточно серьезно отношусь к своему долгу. Мы, мол, страдаем, чтобы любой ценой вытащить дикарей из нищеты, невежества и безнравственности, а я имею наглость веселиться… Что взять с учительницы! Но, кажется, она твердо решила меня спасти. Убийство на фоне этой трагедии — детские игрушки.

Чарли не слушал.

— Я мечтал принести пользу этим людям, понимаешь? — тоскливо проговорил он. — А вышло… Я должен все рассказать. Я серьезно.

Инженер решительно встал. Саймон прищурился.

— Хочешь серьезно? — процедил он. — Давай серьезно. Я не знаю, потянут ли тебя в суд, но отсюда точно уберут с треском. Сколько, по-твоему, времени пройдет, пока пришлют нового инженера? Пока он вникнет в курс дела? Все, что ты тут понастроил, смоет к чертовой матери. А если о машинах узнают в Матоди? Ты об этом подумал — что будет, когда узнают, что колдуна убил белый человек? Или, еще хуже, — злой дух, натравленный белым человеком?

— Но я не…

— О чем я тебе и толкую, — кивнул Саймон. Чарли неуверенно сел. — Ну что, уговорил я тебя? Полегчало?

Чарли несмело улыбнулся.

— А знаешь… — пробормотал он, — ты прав. У меня есть долг. Лу правильно говорила. И если… — он покачал головой, думая о чем-то и не видя понимающей ухмылки Саймона. Потом вдруг очнулся. — Но пастух? Как-то… нехорошо?

Саймон пожал плечами и вытащил из кармана похожий на компас диск с циферблатом, расписанным загадочными знаками.

— Как тебе штуковина? Прогресс: люди уже не хотят общаться с духами посредством блюдца с кухни тетушки Салли, им подавай специальный прибор. Стащил за завтраком у миссис Кулхауз.

Чарли, недоумевая, повертел устройство в руках, хмыкнул, аккуратно поддел лезвием ножа затейливо украшенную крышку.

— Но это же просто пустой корпус со свободно закрепленной стрелкой, — растерянно сказал он. — Она даже не магнитная, вертится как попало от малейшего колебания.

— Ага, — радостно ухмыльнулся Саймон. — Но если ты над ней поколдуешь…

Чарли просиял и тут же нахмурился:

— Майор не поверит.

— Конечно, не поверит, он же не настолько идиот, — согласился Саймон. — Зато дамы поверят. Майору придется отпустить пастуха, чтобы не оказаться запиленным насмерть.

Душная тьма джунглей. Блестящее от пота лицо. Частое дыхание загнанного зверя. Пар стоит над оврагом, и кровь пахнет перегретым железом. Стук металла о дерево — это чьи-то ноги задевают корни, что гигантскими змеями наползают на тропу, пытаясь схватить убийцу. Нет. Всего лишь кто-то деликатно стучит кольцом в дверь Лу, разгоняя тягостную дрему…

— Мисс Луиза! Вы уже оправились? Ну, конечно, оправились! Ах, этот климат… Представляете, миссис Раст любезно одолжила нам для сеанса те чудесные канделябры, которые купила в Дар-эс-Саламе.

В близоруких серых глазах миссис Кулхауз — забота, смешанная с раздражением.

— Как, вы еще не оделись?!

— Я еще… — Лу смущенно откашлялась, — еще не вполне хорошо себя чувствую…

— Глупости! Вам надо развеяться. Вот увидите, мы проведем чудесный вечер!

Почему же Лу кажется, что ее ведут на казнь?

На сеанс собрались все, кроме пастора, — тот вежливо отказался, сославшись на то, что ему нужно писать проповедь. Устроились в просторной столовой, которой пользовались лишь изредка, во время нашествий губернатора или инспекторов из столицы. Огромный стол черного дерева, тяжелые стулья с высокими спинками, узкие окна, неуловимый налет заброшенности… Загадочно поблескивали резные канделябры миссис Раст. Медные отблески свечей метались в темных углах.

Лу бессознательно оттянула воротник. Плотная ткань скромного и практичного платья отвратительно липла к телу. Боже, как же здесь душно… Воздух мертвый и неподвижный, как в склепе. Зачем эти пожирающие остатки кислорода свечи, зачем эта зловещая атмосфера? Неужели они не чувствуют, как над головами и так сгущается плотный, пронизанный электрическими разрядами ком тьмы? Задыхаясь, Лу оглядела подсвеченные снизу лица собравшихся, похожие на уродливые туземные маски.

Миссис Кулхауз, близоруко щурясь в полутьме, сосредоточенно читала какую-то брошюру. На физиономии Саймона — веселый интерес энтомолога. Чарли нервничал и все норовил зачем-то заглянуть под стол; его лоб блестел от пота. Толстые круглые очки сестры Джойс — два озера, полные расплавленной лавы, и лицо ее — невозмутимый лик Будды. Зато физиономия миссис Раст была подвижна, как поверхность пруда в ветреный день. Саймон вызывал у нее сдержанное негодование; причудливый диск со стрелкой в центре стола — экзальтированный восторг духовидицы; подсвечник — простодушную гордость владелицы красивой вещи; возмущение и стыд… Лу проследила за блуждающим взглядом майорши и плотно сжала губы, чтобы не улыбнуться. Ярость миссис Раст предназначалась мужу, но не могла его задеть: майор мирно дремал, отодвинув свой стул поглубже в тень. А вот Додо, похоже, готов был провалиться сквозь землю — до того ему неловко было от нелепой затеи жены.

Смущение начальника округа, искренне страдающего ради мира в семье, окончательно ободрило Лу. Просто безобразие — так распустить нервы. Еще немного — и она начнет бояться темноты, как суеверный дикарь. Пора взять себя в руки. Лу украдкой поправила воротник, чтобы меньше давил (но до чего же как душно… наверное, собирается гроза), вздохнула и решительно села на оставшийся стул. Миссис Кулхауз отложила инструкцию, прилагавшуюся к Набору Медиума, и сняла пенсне. Негромкие разговоры затихли, и в повисшей тишине все отчетливо услышали, как всхрапнул майор Раст. Додо отчетливо хихикнул. Миссис Раст нервно улыбнулась.

— Ну так, пожалуй, стоит начать, не так ли? — предложила она. Миссис Кулхауз поджала губы, но кивнула.

— Здесь сказано, что мы все должны возложить руки на эту штуковину и попытаться уловить Духовные Вибрации, — сообщила она. — Что ж… — она храбро потянулась к медному диску, торжественно лежащему посреди исписанного и разрисованного листа. Руки остальных — бледные, как у мертвецов, на фоне черного стола — потянулись следом.

Минутная отсрочка закончилась; Лу чувствовала, как ее неумолимо затягивает в глубины кошмара, который она не может ни назвать, ни даже представить. «Не надо!» — хотела крикнуть она, но горло будто сдавили чьи-то костистые ледяные пальцы. Лицо онемело; будто издалека, Лу увидела, как ее слабая рука ложится на металлический диск рядом с короткопалой лапой майора. Почти теряя сознание, она встретилась взглядом с доктором Хиллом, — и тот вдруг подмигнул ей, весело и нахально.

— Гхм… — трубно откашлялся под ухом майор, и Лу дернулась, едва не завизжав. — И что дальше?

— Дальше мы должны призвать духа, — недовольно ответила миссис Кулхауз. — Должны направить свою Психическую Энергию…

— Да, но как? — упорствовал майор. Миссис Кулхауз сердито пожала плечами.

— Давайте я попробую, — влез Саймон. — Я чувствую эти, как их там… вибрации.

— Валяйте, — добродушно кивнул майор, игнорируя разъяренный взгляд жены. — Вибрируйте.

Доктор Хилл состроил серьезную мину и закатил глаза. Белки сверкнули в темноте, как две маленькие злые луны, и Лу едва не стошнило. «Пожалуйста, пусть это скорее закончится, — взмолилась она. — Пусть он скажет что-нибудь гадкое, отпустит одну из своих наглых шуточек… пусть дамы обидятся и перестанут…»

— О великий дух, — завывая, заговорил Саймон. — Слышишь ли ты нас?

Мгновение ничего не происходило — но вдруг под столом что-то глухо стукнуло, и Чарли вздрогнул, как от удара; секунду спустя стрелка на диске завертелась волчком и замерла. Миссис Кулхауз склонилась над столом и машинально нацепила пенсне.

— «Да», — благоговейно прочла она. — Да! Мы вступили в Духовный Контакт!

Саймон взял быка за рога. Стрелка бодро крутилась, подтверждая: да, их посетил дух великого колдуна; да, он жаждет справедливости; нет, убийца до сих пор на свободе; нет, не козы стали причиной трагедии… Додо украдкой зевнул.

— А я предлагала вызвать дух Байрона, — отчетливо произнесла сестра Джойс. — Он хотя бы не делал грамматических ошибок.

Чарли слегка покраснел. На сестру зашикали. Сеанс шел своим чередом. «Пастух невиновен», — показала стрелка. Дамы дружно ахнули; скептически хрюкнул майор. Лу сидела в полузабытьи, зажатая между уныло вздыхающим Додо и экзальтированно вскрикивающей миссис Раст. Рука на диске онемела; казалось, эта вычурная вещица становится все холоднее, будто нечто высасывает из нее живое тепло человеческих рук. Предчувствие беды не покидало Лу; не в силах больше испытывать ужас, она впала в тоскливое смирение. Подступающий кошмар невозможно было остановить. Пламя свечей металось все тревожнее; постукивали ставни на узких высоких окнах; над оврагом отчаянно вскрикнула птица.

Стрелка послушно заметалась, выписывая снова: «пастух невиновен». И еще раз.

— Трижды, — благоговейно прошептала миссис Раст. — Какие доказательства тебе еще нужны, дорогой? Ну же, перестань упрямиться.

— Это не дело, — рассердился майор. — Дайте мне другого подозреваемого, раз уж этого вы оправдываете.

— Назови же, о дух колдуна, своего убийцу, чтобы наш бравый майор мог покарать его, — торжественно провыл Саймон, уже не трудясь изображать серьезность, кривляясь и насмешничая, — но никто не заметил его уродливых гримас.

— О-н-б-е… — начала читать миссис Кулхауз, но тут стрелка вдруг перестала вращаться, затряслась, задергалась, будто что-то мешало ей повернуться. Саймон раздраженно покосился на Чарли. Инженер закусил губу, на потном лбу выступила жилка, глаза слепо смотрели в пустоту. Перекошенные плечи напряженно двигались; вот Чарли бросил на доктора испуганный взгляд и еле заметно качнул головой.

— Наверное, уважаемый дух хочет сказать, что его убийца бежал, — выкрутился Саймон. Стрелка перестала дергаться, плавно качнулась, и доктор едва заметно выдохнул. — Наверное, в Лагос. Они все норовят затеряться в городе.

— «Нет», — объявила миссис Кулхауз.

— Нет? — переспросил Саймон и с искренним изумлением посмотрел на Чарли. — Как это — «нет»?

Тот испуганно моргнул; правая рука инженера вынырнула из-под стола, чтобы утереть заливавший глаза пот.

— Может, скрылся в горах? — предположила сестра Джойс.

«Нет» — показала стрелка.

Чарли шумно втянул воздух и уставился на свои руки, как на чужие, — одна лежит на диске, другая сжимает мятый носовой платок. Доктор Хилл издал неопределенный звук.

— Атмосферное электричество, — выговорил бледный как призрак Чарли. — Помехи…

Будто в ответ, вспышка молнии прорезала комнату мертвенно-белым лучом. Дико закричала миссис Раст, указывая пальцем за окно; грянуло, и она захлебнулась воплем, задыхаясь и пуча глаза.

— Он здесь, — громко сказала Лу и убрала затекшие руки со стола.

Казалось, вспышка молнии выжгла сетчатку. Лу зажмурилась, и перед глазами поплыли зеленые в пурпурном ореоле пятна, а на их фоне — то, что увидела на мгновение несчастная миссис Раст: лицо старого колдуна, перекошенное то ли беззвучном криком боли, то ли злобной ухмылкой. Зеленые пятна все не исчезали; напротив, они становились все плотнее, и вот уже Лу видела освещенные утренним солнцем кусты пурпурных роз между мастерской и стеной, окружающей усадьбу, и Чарли, копавшегося в механическом курьере. Она смотрела на него из-за стены. Смотрела глазами туземного колдуна…

— Не мочь, — сказал колдун со странной смесью сочувствия и удовлетворения. Чарли вздрогнул от неожиданности, чуть не уронил отвертку в недра Болванщика и уставился на старика снизу вверх, задумчиво шевеля челюстью. — Сами не ходить, — развил мысль колдун.

— Не ходят, — машинально поправил Чарли.

— Могу сделать, чтоб ходить, — заявил колдун. — Хочешь?

— Еще чего, — пробормотал Чарли и на всякий случай спрятал отвертку за спину.

— Это не трогать, — ткнул пальцем колдун. — Магия. Сами ходить, как хочешь. Хочешь?

— Хочу, хочу, — нетерпеливо ответил Чарли, теряя интерес к разговору.

— Я помочь мастер Чарли. Договор?

— Угу, — кивнул Чарли и погрузился в потроха механического курьера.

Все тот же вытоптанный, отравленный машинным маслом пятачок на заднем дворе, — другой день, пасмурный, и розы почти отцвели, но Чарли по-прежнему ковырялся в механизме. Только теперь в его глазах была не безнадежность, а азарт и нетерпеливое ожидание. Что-то наконец сдвинулось в запутанных механизмах. Он чувствовал, что вот-вот найдет решение, которое сдвинет его с мертвой точки.

— Ты платить за коз, — донеслось из-за стены.

Чарли дернулся и прищемил палец. Что за манера — подкрадываться так тихо?! Инженер досадливо дернул плечом — он совершенно не собирался отвлекаться на навязчивого старика.

— Платить за коз, мастер Чарли, — терпеливо повторил колдун, удобно опираясь на серую каменную кладку и явно собираясь задержаться надолго. — Я помочь.

— Что за бред, — пробормотал Чарли.

— Козы уметь ходить везде. Твои машины ходить везде — духи коз внутри. И чуть-чуть дух носорог, и дух гепард. Но нет дух — нет жизнь, козы сдохли. Я тебе помочь, ты платить пастух.

Чарли наконец разобрал, что несет старик, и рассмеялся:

— Как мило! Вы считаете, что помогли мне с помощью магии?

— Ходить? — колдун ткнул пальцем в автомат.

— Скоро ходить… тьфу, начнет ходить. Но это — наука. Спасибо, конечно, что позаботились, но…

— Платить?

— Еще чего!

— Две коза! Пастух сердится.

— Послушайте, вы, наверное, славный старикан, и я не хочу вас обижать, но…

Ночь. Тропа на Матоди. Заяц и Болванщик пыхтят, готовые к первому старту, и пар белесыми щупальцами вьется в овраге. Чарли подтягивает последние винты, но на его лице — ни радостного ожидания, ни энтузиазма. Глаза бегают, как у нашкодившего мальчишки, и когда на тропе появляется колдун, Чарли виновато втягивает голову в плечи.

— Принести кровь? — тревожно спрашивает колдун. Чарли, встряхнувшись, упрямо выпячивает челюсть и качает головой.

— Слушайте, я рад, что вы так интересуетесь механикой, — цедит он, — я даже готов поучить вас кое-чему на досуге. Но сейчас…

— Без крови нет, — перебивает колдун. Он напуган, напуган всерьез, он с ужасом косится на мощные сочленения металлических лап, на блестящие медью котлы, на торчащие рогами рычаги управления. — Мне не платить, не надо. Платить духам кровь. Не платить — взять сами.

Чарли сердито выпрямляется.

— Послушайте, не надо меня запугивать. Я образованный человек, инженер. Я не собираюсь тайно резать на кухне кур, как… как…

Чарли машет рукой и, решительно нахмурившись, сдвигает рубильник.

Лу видит это глазами колдуна. Она видит, как духи просыпаются в недрах машин — духи коз, умеющих пролезть где угодно, и дух носорога, которого невозможно остановить, и дух гепарда, быстрее которого никого нет на свете. У них мощные скелеты из меди и стали, у них раскаленные поршни вместо сердец, их мускулы вырезаны из крепчайшего в мире дерева. Они голодны. Они очень голодны. Их пробудили, но не позаботились накормить, но они могут добыть себе кровь сами…

Лу чувствует, как немощное тело колдуна надрывается в последнем усилии — бежать, бежать… тощие ноги слабеют, сердце беспорядочно колотится о ребра. А потом чудовищная лапа заточенного в машину духа обрушивается на его хрупкий лысый череп.

…— Ты!

Лу забилась в последней судороге и обмякла, вжимаясь в угол столовой. Бессвязные выкрики затихли, и теперь она только тихо всхлипывала. Саймон взял ее безвольную руку, нащупал пульс.

— Успокойтесь, Луиза. Это всего лишь гроза. У всех у нас разыгрались нервы. Слышите, она уже уходит, и дождь скоро стихнет…

— Нет!

— Это совершенно неприлично, — проскрежетала миссис Кулхауз. — Ваши обвинения абсолютно неприемлемы, даже непристойны.

— А ты говорила, что будет забавно, — укоризненно сказал жене Додо, и та ответила ему яростным взглядом.

— Он говорит, Чарли знал, — речитативом проговорила Лу, глядя в пустоту. — Он говорит, Чарли все это время знал, что ему помогает магия, просто не хотел платить…

— Конечно. Зажал пару шиллингов за дохлых коз, — фыркнул Саймон. Лу переплела пальцы, стиснула изо всех сил. Боль отрезвляла. Она снова чувствовала свое тело, могла управлять своими мыслями и действиями — но по-прежнему не владела собой. Дух колдуна, пробужденный глупой шуткой, жил в ней, и совершенно невозможно было слушать его. Но и ослушаться — невозможно.

— Он говорит, Чарли принял его помощь. Они работали вместе, хотя Чарли делал вид, что нет. Он говорит — Чарли ни разу не спросил, почему он помогает. Принимал это как должное. Он говорит… — Лу застонала, закусывая губу, но нечто внутри было сильнее. — Вы думаете, что духов не существует, что бог один и он белый. Вы учите этому детей. Но эти машины, магические машины — заставят вас перейти на нашу сторону, — она болезненно замотала головой. Прядь волос выбилась из прически и прилипла к влажной от пота и слез щеке. — Его сторону, — сдавленно поправилась она.

Саймон вдруг расхохотался — громко, искренне, как школьник, хлопая себя ладонями по коленям. Он хохотал, топоча и утирая слезы, в зловещей, осуждающей тишине, пока наконец не смог выговорить:

— А старикан и правда был идиотом. Он говорит — магия, а Чарли — наука. Да кто ж заметит разницу?! А поверят-то Чарли.

— Вот только не надо выставлять нас невеждами, — насупился Додо.

— Да уж, — подхватила миссис Раст и тут же непоследовательно добавила: — Чарли, милый, ну что вам стоило зарезать пару кур?

— Чего?! — задохнулся Чарли. До сих пор он сидел, вцепившись в стоящие дыбом волосы, и, казалось, был близок к безумию, но упрек миссис Раст как будто привел его в себя. — Да… да — всего! Уподобиться этим… Кем бы я был, послушай я бредни старого маразматика? Кем бы мы все были?! Вы что, не понимаете? Все, что мы делаем… — он решительно встал и официально обратился к Расту. — Майор! Возможно, пытаясь не допустить сомнительной ситуации, я повел себя не вполне как джентльмен. Если вы считаете, что должны предъявить мне обвинение…

— Бросьте, Чарли, — отмахнулся тот. — Джентльмен — не джентльмен… мы ж о туземце говорим, в конце концов. Старикан, наверное, сам нажал на какую-нибудь кнопку. Неосторожное обращение со сложными механизмами… Невесело, конечно, но состава преступления нет. Сам виноват.

Лу болезненно всхлипнула. Ее разум метался, как загнанный зверек, — все смешалось в кучу: представления о долге, о справедливости, о приличиях, и о том, как вести себя в обществе… Этого само по себе хватило бы, чтобы разорвать душу на части, и спастись можно было только одним способом: поступить так, как велит долг. Извиниться за необъяснимый припадок, вызванный грозой. За излишнюю чувствительность и слабые нервы. Этого требовала от себя Лу; этого требовали от нее люди, с которыми она жила и работала бок о бок не один год, — люди, смотревшие на нее сейчас с осуждением и тревогой. Саймон был прав: гроза уходила, и дождь почти закончился. Беда была в том, что разъяренный, растерянный колдун, крушащий разум Лу, никуда не делся и вопил от гнева и бессилия. Лу закрыла глаза, но его крик не стих. Дух, взывающий об отмщении…

— Мастер Чарли убил меня, — произнес колдун ее губами. Лу со стоном зажала себе рот, но слова рвались сквозь пальцы. — Вы должны наказать мастера Чарли.

— Вам надо принять успокоительное и лечь в постель, — сухо сказала миссис Кулхауз. — Завтра, когда вы придете в себя, мы обсудим ваш отъезд. К сожалению, после сегодняшнего инцидента мой супруг не сможет дать вам рекомендации. Я считаю, что благоразумие — неотъемлемое качество преподавателя, а вы не обладаете им в полной мере. Так что, думаю, вам надо поразмыслить над тем, чтобы сменить профессию. Сестра Джойс вас проводит.

— Спасибо, — тихо ответила Лу.

Через полчаса мужчины расположились на веранде. Кресла-качалки, увесистая бутыль, сигары, — то, что надо, чтобы по-человечески завершить нелепый день. Слуга налил виски и беззвучно удалился.

— Ну и вечерок, — выдохнул Саймон и вытянул ноги. Отхлебнул виски, зажмурился. — Ну и вечерок.

— Зайца с Болванщиком, наверное, придется разобрать, — пробормотал Чарли.

— Да уж, пожалуйста, — беспокойно откликнулся Додо. — А то мало ли, котел взорвется… эта современная техника — опасная штука.

— Пожалуй, пойду спать, — пробормотал Чарли и залпом прикончил стакан. — Что-то устал.

Он кивнул и деревянной походкой вышел с веранды. Какое-то время было слышно, как он возится и чертыхается, пробираясь по темному коридору. Потом все стихло.

— Надо дать ему отпуск, — пробормотал Додо.

— Нам всем надо дать отпуск, — откликнулся майор. — Скоро совсем здесь обалдеем… Что за черт! — он резко подался вперед, расплескав виски. Из тьмы выступил колышущийся бледный призрак. Додо с нелепым привизгом вжался в спинку кресло, но тут же выдохнул, всплеснул руками:

— Мисс Луиза! Доктор Хилл, что ж такое, вы же обещали… а она опять… — он огорченно покрутил руками.

— Она не может ходить после такой дозы успокоительного, — вскинулся Саймон. — Она даже в сознании быть не может! — Однако Лу была здесь: босая, в батистовой ночной рубашке до пят, с распущенными волосами.

Ее мысли ворочались тяжело, как булыжники. Ее не покидало чувство, что все это уже было с ней — она уже шла однажды через населенные злобными тенями джунгли, ведомая чужой волей, босая, не зная, куда и зачем… Она знала, что ей суждено снова пройти этот путь. Она знала, что ее окружают злые духи, и на этот раз бежать не удастся. Старый колдун из Матоди получит свое мщение, — чего бы это ни стоило Лу.

— Он говорит, я должна рассказать все своим ученикам, — бесстрастно сообщила она. — Рассказать, что учила их неверно… — Лу покачнулась, оперлась на стенку. — Боюсь, мне придется это сделать прямо сейчас, — слабо добавила она.

Неверными шагами она удалилась во тьму. Потрясенные мужчины с минуту смотрели ей вслед; потом Додо сердито пожал плечами, налил себе еще.

— На вашем месте, доктор, я бы что-нибудь сделал, — недовольно сказал он. — Мы не можем позволить ей так разгуливать.

— В округе Нгумо, — задумчиво сказал майор, — был случай: один молодой человек, из хорошей семьи, но изрядный шалопай, вообразил с перепою, что местный колдун навел на него порчу, ну и пристрелил сгоряча.

— Нгумо? — переспросил Додо. — Помню, как же. Два полка стрелков Ее Величества… но, кажется, опоздали. Туземцы даже больницу разгромили. Возишься с ними, возишься…

— Доктора, кажется, съели, — заметил майор. — Раненых было много, так они решили, что смогут стать лекарями, если закусят правильной головой.

Саймон потянулся и выбрался из кресла.

— Пойду посмотрю, как там что…

— Право, вы не обязаны, но моя благодарность…

— Ну что вы, мистер Кулхауз, — криво усмехнулся Саймон. — Это мой долг.

Додо и майор Раст сидели неподвижно, прислушиваясь к доносящимся на веранду ночным звукам. Шелест листвы и вслед за ним — легкие удары капель дождя, сбитых ветерком. Стук двери в сарай, пыхтение парового котла, затихающее, удаляющееся вниз по склону. Слабый девичий вскрик. Майор Раст сжал стакан с виски так, что его загорелые пальцы побелели от напряжения. Додо наклонился вперед, упершись в колени кулаками. Снова шелестит листва… или это шуршат по тропе суставчатые ноги? Снова женский крик — на этот раз он прозвучал громче, отчаяннее… и оборвался. А в следующий миг глухо ударил взрыв.

Додо резко откинулся назад. Стакан с виски дробно покатился по деревянному полу. Посыпались листья и мелкие ветки с гибискуса, окружающего веранду.

Тишина. Тяжелые мужские шаги. Льющаяся из крана вода плещет в ладонях. Едва уловимое шуршание полотенца.

Наконец Саймон вышел на веранду, бессознательно вытирая ладони о брюки. С усилием согнал с лица отвращение. Сказал спокойно:

— У нас беда. Мисс Луиза, видимо, пыталась воспользоваться механическим курьером, чтобы навестить заболевшего ученика, но не справилась с управлением. Бедняжку разорвало на куски.

— Как жаль, — огорчился Додо. — Она была такой славной, так старалась… Но в последнее время ее рвение стало как-то немного даже неприличным, не правда ли?

— Здесь многие не выдерживают, — вздохнул майор. — Бедная девочка.

Саймон снова машинально обтер ладони.

— Что-то я устал, — сказал он.

— Как насчет перевода в Нгумо? — сочувственно откликнулся Додо. — Широкое поле деятельности… восстановите наконец больницу…

— То, что надо, — кивнул Саймон.

— И смотри, никуда не сворачивай! — строго сказал Чарли гонцу. — Никаких родственников. Никакой охоты. Никаких приятелей! Ясно тебе? Никаких…

Он оборвал сам себя. Зачем морочить парню голову? Чертежи в пакете настолько плохи, что лучше бы строителям обойтись без них. Механические курьеры? Да он не способен перекинуть доску через ручей так, чтобы она продержалась дольше часа!

Высокий туземец сверкнул широченной улыбкой.

— Не беспокоиться, мастер Чарли. Видите? — он поднял руку, демонстрируя замысловатый браслет. — Мне один хитрый человек продал, богатый человек. Раньше коз пас, был бедный. Теперь амулеты делает, стал богатый. Я тоже буду богатый — пройду везде, как коза, несокрушимый, как носорог, быстрый, как гепард.

Чарли тоскливо покосился на обломки тончайшей начинки Болванщика, ловко вплетенные в кожаные ремешки вместе со стеклянными бусинами, украдкой плюнул через плечо и сунул руку в карман, чтобы дотронуться до сушеной лапки черной курицы.

— Смотри мне, — безнадежно пригрозил он и вручил курьеру пакет.