Чёрное пламя

Глава 9

Церемония принятия звания Великого магистра проходила в магистрате, хотя несколько веков назад её проводили в соборе. Но затем маги отделились от церкви, оставив жречество самостоятельной ветвью.

С виду магистрат нельзя было назвать хоть сколько либо величественным, он больше походил на городскую ратушу и требовался больше для официальных церемоний. В остальном же местные маги проводили время в башнях, лечебнице или курсируя между работой и домом. Некоторые держали лавки или оказывали частные услуги, но таких в столице было немного. Не каждая семья могла позволить себе личного целителя или мага-охранника.

В магистрате хранились все официальные записи, велись бесконечные каталоги дат, событий, имён и прочего подобного. Признаться, я там вообще не была ни разу, но по традиции монарх должен был присутствовать при посвящении. Фактически, королевой я ещё не являлась, но для подготовки к коронации требовался Верховный магистр. К счастью, кроме присутствия от меня ничего не требовалось, а потому я просто стояла и украдкой озиралась по сторонам, изо всех сил стараясь не уснуть после практически бессонной ночи.

Опять же, в отличие от собора главная зала была небольшой и отличалась довольно лаконичным убранством. На украшенных гобеленами стенах горели обычные медные светильники, алтарь был из дерева, сверху лежала длинная полоска ткани с письменами по бокам, а на ней большая раскрытая книга. По сторонам от небольшого алтаря возвышались два высоких подсвечника. Ни скамей, ни кресел тут не оказалось.

Я, стражники и два жреца встали у дальней стены. Ланэтт то и дело оборачивалась на меня, бросая колкие взгляды, но я демонстративно сверлила её глазами в ответ, и она перестала, хотя периодически одёргивала себя при попытках обернуться опять.

Без Джареда или хотя бы Ирмис я чувствовала себя крайне неуютно. Никто не знал, когда на меня нападут снова, а потому ходить одной было крайне опасно. Стража за защиту не считалась, толку от неё против магов не было никакого, да и не доверяла я больше охране и видела в них угрозу. Ну и колдунам я тоже больше не верила. Неизвестно, кому они служили на самом деле и какие имели виды на мою жизнь. Джаред с Ирмис ушли встречать родителей, хотя она отчаянно этого делать не хотела, и вот так я и оказалась одна среди врагов.

Ния предложила сходить со мной, но я отпустила её в лечебницу, да и какой с неё был бы толк в качестве защитника? Никакого, ещё и сама бы пострадала. К тому же она всё пыталась разобраться, как вылечить ментальную болезнь, но не сильно преуспела. Одних лишь записей из вампирских книг оказалось недостаточно.

Успокаивало только то, что Алистер с Маркусом были недалеко на случай нападения. Хотя хватит ли вампирской скорости, если та же жрица решит вонзить мне кинжал в сердце? Нападавший не знал, кто я, но, может, знает третья сторона, следящая за мной?

Невольно я стала задумываться, что будет, когда вампиры уедут. Меня же убьют в первый день. Хотя скорее всего Маркус просто останется, а мне придётся рассказывать правду. От предполагаемой реакции двора и всего населения мне становилось страшно. И если такую правду они не примут, что тогда делать? Вбивать её силой и убивать ни в чём не повинных испуганных людей? Убить все знатные дворы? Но я не могу так поступить, чем я тогда буду отличаться от тирана? Война и так унесла слишком многих, я не могла просто добавить туда всех остальных. И не хотела.

От мрачных мыслей меня отвлекли вошедшие магистры. Один был так стар, что на лице не осталось ни единого участка без сетки глубоких морщин, а глаза обесцветились и затянулись белёсой пеленой, что угадать их цвет было просто невозможно. Голову покрывал тонкий пушок белоснежных волос. Старик медленно дошёл до алтаря, покачнулся и чуть не упал, но вовремя ухватился за него рукой. Встав перед книгой, он дрожащими от старости руками начал медленно листать страницы, то и дело выскальзывающие из почти негнущихся пальцев. Второй маг в белых одеждах оказался заметно моложе, и он был точном светлым. В лицо я его тоже не знала, значит, этот один из тех двоих из Лорников? Вполне возможно, что именно тот, кого выбрала на совете я.

Мужчина встал и склонился перед алтарём, а старец приступил к нудному чтению каких-то текстов. И без того чуть слышимый голос то и дело срывался и переходил в еле различимый хрип. В какой-то момент я перестала пытаться понять его речь и просто уставилась в одну точку. Мысли текли всё медленнее и медленнее, не оставляя в голове ничего. Веки наливались тяжестью и опускались, каждый раз открывать их становилось всё тяжелее. Если бы я сидела, то непременно уснула бы, но если эта церемония не закончится в ближайшее время, то я отключусь даже стоя.

Когда я почти потеряла равновесие, громкая речь магистра вывела меня из сонного оцепенения. Я потрясла головой, еле успев ухватить слетающую диадему. И очень вовремя, потому что церемония закончилась, и мужчина повернулся к нам. На вид ему было лет сорок, может, чуть больше. На добродушном полном лице расположились пышные усы цвета соломы. Голову венчала большая залысина, а глаза лучились дружелюбием. Спереди на мантии была вышита ветка красного бадьяна. Точно, это тот самый целитель, которого я выбрала. Оставалось надеяться, что я не ошиблась с его кандидатурой.

— Приветствую вас, Ваше Высочество, — низко поклонился новоиспечённый Великий магистр, — спасибо за оказанное доверие и честь присутствовать на важной церемонии.

Далее он поздоровался со жрецами, и остался обсудить с ними рабочие вопросы, а я пошла на выход к карете, на всякий случай создав свой слабенький щит для хоть какого-то успокоения. Следующим по списку дел меня ждал визит в Собор, в котором полагалось провести ещё несколько церемоний, и только потом я могла вернуться в замок.

До коронации оставалась всего пара дней, и стоило бы поинтересоваться, что Маркус планировал делать со своим условием нахождения виновного. И спросить об этом совет, ведь как я понимала, никакого виновного никто до сих пор не нашёл, а вампиры не относились к тем, кто пускал свои угрозы на ветер.

Карета медленно катилась по главной улице, а я безучастно смотрела в окно сквозь полупрозрачную занавеску. Жители останавливались и пытались разглядеть, кто же внутри, но ничего не увидев, просто смотрели вслед удаляющейся под цокот копыт карете. Вспомнив Эрика, я натянула лучезарную улыбку на лицо, одёрнула занавеску и начала приветливо махать горожанам. Жители пришли в восторг, а некоторые детишки даже бежали следом, если успевали вырваться из цепких рук сопровождающих.

От дворца к собору улицу богато украсили лентами, цветами и магическими огоньками. Без этого можно было бы и обойтись, учитывая состояние королевства после войны, но советники убедили меня, что простым жителям нужно отвлечься и чему-то порадоваться, а потому для них дополнительно будет организовано несколько ярмарок и бесплатное угощение. Аналогичные ярмарки должны будут пройти и в нескольких крупных городах. Наверное, советники правы, пусть у горожан тоже будет праздник.

Собор встретил меня высокими шпилями и цветными витражами окон. Здание завораживало красотой и величественностью, но не шло ни в какое сравнение с вампирским Багровым Собором. А может, мне так просто казалось, ведь в нём произошло крайне важное событие в моей новой жизни.

Внутри оказалось необычайно тихо и умиротворяюще. Витражи, выполненные в основном в зелено-голубых тонах, отбрасывали цветные блики на длинные ряды скамеек, алтарь и широкую ковровую дорожку. Пылинки витали в воздухе, то появляясь на свету, то ускользая от моего взора. Я двинулась к алтарю, оглядывая фрески по стенам и на высоком потолке, уходящим в сводчатый купол. Огни на огромной люстре под потолком не горели, да и сам алтарь был пуст.

Когда я поднялась по ступенькам, из бокового помещения выглянул молодой послушник, и, заметив, кто пришел, рассыпался в извинениях за свои манеры при встрече с королевской особой. Как оказалось, он был занят попытками очистить голубиный помёт со своей мантии. Большое мокрое пятно на половину фалды подтверждали его слова. Снова рассыпавшись в извинениях, он попросил меня присесть на лавку и подождать, потому что магистр и жрецы только прибыли и как раз готовили церемонию очищения.

Пожав плечами, я присела на скамью. Обстановка действовала успокаивающе, и максимум, что мне грозило, это уснуть. В большой плюс Тиррскому собору шло отсутствие кровавых ритуалов. При воспоминаниях о своём венчании и пережитой боли желудок предательски сжимался, руки холодели, а в груди как-то неприятно сдавливало. Страшно представить, что у них там ещё за ритуалы имелись.

Наконец служка позвал меня, и я прошла в широкие резные двери за алтарём. Круглое помещение оказалось небольшого размера, посреди которого на каменном выступе располагалась глубокая мраморная чаша, а с противоположной от входа стены в небольшую купель из крана капала вода. Справа и слева высокие стеллажи с книгами, свитками и какими-то жреческими предметами возвышались аж до потолка. Рядом с чашей высился хрустальный постамент с прозрачным куполом. Здесь корона должна была находиться вплоть до церемонии.

Взявшись за руки, жрецы вполголоса что-то шептали над чашей, а вода то и дело походила рябью. Верховный магистр тем временем ставил защитные чары на хрусталь. Далее жрецы провели некий ритуал и над купелью, обмакнув в них расшитое золотом полотно. После того, как они закончили, магистр, то и дело сверяясь с книгой, напитал его энергией и покрыл сложным плетением, сути которого я так и не уловила из-за сложности рисунка. Проведя ещё некоторые манипуляции над тканью, они попросили меня окунуть руки в воду.

Когда я погрузила их в чашу, мне на секунду показалось, что вода резко почернела, но видение исчезло также быстро, как и появилось. Я надеялась, что жрецы этого не заметили, ведь Ланэтт внимательно следила за каждым моим движением, ещё не хватало мне сорванной церемонии. Магистр вынес какой-то свёрток и опустился передо мной на одно колено.

— Ваше Высочество, возьмите и омойте эту корону, передающуюся из поколения в поколение по священной линии правителей. Пусть она служит вам также, как и всем монархам до вас. Погрузите её в освящённую Богами воду и очистите от решений и ошибок прошлого.

Я кивнула и застыла в нерешительности, почему-то стало так неуютно, что захотелось сбежать. Протянув руку, я медленно развернула полотнище, и передо мной предстала тяжёлая золотая корона с бриллиантовыми и изумрудами. Та самая корона, которую носил отец, а затем и Эрик, та же самая, нося которую, он приговорил меня к смерти.

Противное ощущение внутри нарастало, и к нему добавлялись нотки неуверенности, страха и омерзения. Холод пробирался к сердцу и заставил меня вздрогнуть, но я почувствовала кое-что ещё. Воспоминания пробудили чувства обиды и несправедливости, а вслед за ними потянулась и злость, постепенно захватывая разум и все чувства. Где-то в груди зародилось чёрное пламя ненависти, оно быстро пробиралось к сердцу, а от него и к голове. Мрачные воспоминания о смерти близких и своей собственной, о предательстве и лице брата без тени сожаления встали ясными картинками перед глазами. Я не могла простить и забыть, и страстно желала вычеркнуть из своей жизни всё, к чему имел отношение этот ублюдок. Его корона казалась грязной, окутанной чем-то мерзким и липким, от чего не суждено было бы отмыться никогда, коснись я её.

— Нет, — громко сказала я, и эхо унесло мой голос под самый потолок, отражаясь от стен и повторяя слова отказа снова и снова.

— Нет? — вытянулась в лице жрица, глупо хлопая глазами.

— В каком это смысле? — вышел из оцепенения магистр, растерянно смотря мне в глаза.

— Я не стану носить корону предателя и убийцы родителей. Я никогда не надену корону Эрика.

Взявшись за ткань, я резко сдёрнула ей с рук Верховного магистра, и корона, гулко ударившись о каменный пол, со звоном выкатилась из комнаты.

— Да что вы себе позволяете?! — взвизгнула жрица и устремилась следом.

— Стража! — крикнула я, и в комнатушку вбежало четверо мужчин с оружием наготове, — позовите распорядительницу, найдите одну из моих подруг и скажите принести мою дорожную сумку. Выполнять!

Один из стражников кивнул и удалился, а остальные встали между жрицей и валяющейся под скамьёй короной.

— Вы попрали все традиции! — снова потеряла лицо Ланэтт, метая взглядом молнии, — какое вы имеете на это право?

Черный жрец молча переводил глаза с короны на меня, а магистр переминался с ноги на ногу, то и дело приглаживая усы. Явно не этого он ожидал в первый деть на посту, но мне было плевать.

— Рассудите нас, — обратилась я к последнему, смерив присутствующих высокомерным взглядом, — может ли принцесса отказаться носить корону убийцы её семьи?

— Если я правильно помню, то традиции — это лишь наставления и рекомендации, а не законы, значит, принцесса вольна выбрать свой монарший головной убор, — чуть подумав, рассудил маг, чем заслужил полный ненависти взгляд от Белой жрицы.

— Думаю, Ланэтт, — заговорил Закария, — что у нас и так много чего пошло в обход традиций. Ситуация необычная, традицией больше, традицией меньше…

— Немыслимо, — шипела женщина, — не верю своим ушам! Столетиями из поколения в поколения все члены семьи следовали писанию из священных книг, и тут какая-то… воскрешенная смеет менять их!

Ещё мгновение спустя относительно спокойная я почувствовала непереносимую ярость. Тьма заполнила меня изнутри будто по щелчку, оставив один на один с этой нелепой глупой выскочкой. Я смотрела на неё в упор, не замечая никого вокруг. Казалось, смерть была единственным вариантом для жрицы, но я хотела, чтобы она страдала, чтобы ей было больно, и она умоляла о быстрой смерти. Сознание само рисовало картины мучительной казни, в каждой из которых я ощущала, как ей больно и страшно, но мольбы и крики лишь приводили меня в восторг. Я так хотела причинить ей страдания, что даже вспотела от собственных мыслей и желаний, но остатки разума твердили, что сейчас не время. Сначала коронация.

— Ещё одно слово, — проговорила я шелестящим голосом, в котором едва угадывала свой собственный, — и я прикажу казнить тебя под вопли радостной толпы. Ещё хотя бы одно возмущение в мою сторону, и ты умрёшь.

Все словно застыли, а лицо Ланэтт приобрело тёмно-бордовый оттенок. На секунду я была уверена, что сейчас она кинется на меня. И я даже хотела этого, о да. Хотела самолично разорвать её на куски и стереть кровью эту ухмылку с её лица.

— Амелия? — донеслось из-за спины, — то есть, Ваше Высочество.

Я резко обернулась. Ния стояла с моей сумкой в обнимку и расширенными от удивления глазами разглядывала меня. Но я лишь ухмыльнулась и перевела взгляд на распорядительницу, также пребывающую в явном замешательстве.

— Возьмите из под скамьи корону и отправьте на переплавку, — приказала я, — камни продайте на торгах. Полученные средства отправьте в деревни Трёхлучие. И проследите, чтобы они дошли. Иначе я казню всех, кто проигнорировал приказ. Выполнять.

Женщина не стала задавать вопросы, она вынула из под лавки корону и удалилась. Я велела Ние следовать за мной, и подруга неуверенной походкой прошла за алтарь в открытую комнату.

— Продолжим церемонию, — спокойно сказала я и подошла к чаше.

Все молча встали на прежние места, но я кожей ощущала, что меня разглядывают оценивающие и тревожные взгляды. Впрочем, они могли думать что угодно, главное, чтобы выполняли свою работу, иначе зачем мне такие жрецы? Этих можно было бы казнить и выбрать новых.

Выхватив из рук Нии сумку, я извлекла свёрток и быстро развернула его, явив присутствующим свою корону. Чёрная с острыми шипами-шпилями, она была такая прекрасная и завораживающая, что я забылась, а память пробудила кровавую церемонию. Именно в ней я венчалась, в ней я родилась заново и соединилась с избранником. Пусть ей я и буду коронована.

— Это моя новая корона, — громко провозгласила я, — возражения?

Молчание.

— Что мне нужно делать?

Первым опомнился Верховный магистр.

— Погрузите её в купель и ждите у чаши.

Я подошла и осторожно поместила корону в воду. Затем магистр повторил свой ритуал и взял новую украшенную символами ткань. Вернувшись со свёртком, он опять встал на колени и повторил свою речь. Я безотрывно наблюдала за ним, улавливая каждое движение и слово, и я явственно ощутила, что магу было неуютно под моим взором, как было неуютно и всем остальным в этой комнате.

Я с нежностью развернула ткань и подняла корону, расплываясь в торжествующей улыбке. Подойдя к чаше, я аккуратно погрузила её в воду. Жидкость забурлила, принимая мой дар, а затем пошла рябью и начала стремительно темнеть, пока не стала полностью чёрной. Но темнота столь же быстро начала меняться, и в воде появились яркие алые разводы. Они поднимались со дна сложными завихрениями и окутывали корону, словно тонкие красные нити. Вода совсем заалела и стала густой, словно кровь, но почти в мгновение просто исчезла, словно чаша всё это время была пуста. А на её дне лежала корона, еле заметно бликуя кровавыми капельками. Вынув её из чаши, я поставила её на хрустальный пьедестал и накрыла крышкой. По стенкам прошла рябь и, засияв, хранилище запечаталось, открыть его могла только я.

Теперь я была довольна. Не сдерживая лёгкую улыбку, я окинула взглядом в упор смотрящих на меня присутствующих, молча развернулась и вышла из комнаты, громко стуча по мраморному полу каблуками. Ошарашенная Ния побежала следом.

— Амелия, что за… — начала она, но я подняла руку, велев ей замолчать.

Подойдя к ступенькам, я остановилась как вкопанная, так и застыв с поднятой рукой. Посреди дорожки тёмной высокой фигурой, озаряемой голубым светом из витражного окна, стоял Маркус и не моргая на меня смотрел. Внутри всё затрепетало. Я окинула его бархатным взглядом, и в голове тут же вспыхнули воспоминания прошлой ночи, его прикосновения, поцелуи… Меня тут же затопила волна тепла, и я ощутила отголоски связи. Маленькие искорки разгорались, светились всё сильнее, а потом меня заполнило обжигающее пламя, которому я не могла противиться. Будто под принуждением я медленно двинулась к нему, заворожённая взглядом прекрасных алых глаз. Кроме нас не осталось никого, и ни одна душа не могла встать между нами, я убила бы любого на своём пути. Шаг за шагом я преодолела разделяющее нас расстояние, а остановившись около вампира, подняла голову и завороженно посмотрела ему в глаза. Никогда не замечала раньше, как они прекрасны, как прекрасна его кожа, волосы, тело, запах… Я положила руки ему на грудь, почувствовав под пальцами твёрдые мышцы.

— Я хочу тебя… здесь и сейчас, — промурлыкала я и убрала прядку чёрных волос с лица.

Сделав ещё шаг я прижалась к нему и провела по лицу рукой. Расплываясь в коварной улыбке, я потянулась к пуговицам рубашки, но Маркус посерьёзнел и перехватил меня за запястье, посмотрев поверх моей головы куда-то за спину. Что не так? Что я сделала? Я не понимала, почему он отвергал меня.

Чья-то фигура встала рядом, слишком близко к вампиру, чтобы я могла это стерпеть. Повернув голову я оскалилась и издала в сторону мгновенно отскочившей Нии глухой рык. Так-то лучше.

— Сотри им память, — приказал кому-то Маркус.

Почему я стояла тут, а говорил он не со мной? Внутри нарастало возмущение, но бархатный голос заворожил меня. Хотелось слушать его вечно. Почему он замолчал? Я склонила голову и потянулась к его лицу второй рукой, но он перехватил и её, сильно сжав запястье. Я нахмурилась, не понимая, почему меня снова отвергали.

— Пошли отсюда, — тихо сказал он, и я подчинилась.

Я была обижена и оскорблена. Меня отвергли, будто ненужную незнакомку. Злость и уязвлённое самолюбие захватили разум, и я демонстративно вырвала свои руки из его и звонко цокая каблуками поспешила удалиться.

Карета мерно катилась по каменной дороге, погружая в сонное оцепенение, но сознание начало проясняться, и у меня закралась мысль, что что-то было не так. В голове словно сошла плотная пелена, забрав с собой и затуманенный разум. Я рассеянно осмотрелась, пытаясь понять, что произошло. Алистер молча смотрел в окно, Ния пялилась во все глаза, крепко сжимая ручки сумки, а Маркус задумчиво изучал меня и держал за руку. И от него струилась непонятная мне энергия.

— Что произошло? — промямлила я, а пробудившееся сознание подкидывало воспоминания того, что я наговорила и наделала в соборе.

— Ты была сама не своя, холодная и надменная. И от тебя тянуло чем-то странным, — выпалила Ния, — а еще тот фокус с короной, а потом ты оскалилась на меня!

Она хотела добавить что-то ещё, но Алистер ткнул её локтем, и подруга смутилась и замолчала.

— Ты схватила слишком много тьмы, — мягко ответил Маркус, — и это плохо.

Я непонимающе уставилась на него, и попыталась вспомнить в деталях все события. Пересказав произошедшее и ощущения со свой стороны, я послушала и рассказ Нии. Она ещё и успела проследить за реакцией остальных.

— Понятно, — откинулся Маркус на спинку сидения, но руку мою не выпустил, — ты слишком сильно разозлилась и притянула некротику. Легче всего из эмоций это происходит именно через злость. Я почувствовал, что что-то произошло, потому и пришёл в собор. Сама бы ты не справилась.

— Но… что это?

— Твоя энергетика так и не установилась, и неизвестно, сколько это займёт времени. Когда тебя захватывают эмоции, то притягивают некротику, усиливая и без того нестабильное возбуждённое состояние. Ты взяла на себя больше, чем сама могла бы снять. Сейчас я убрал лишнее, но без моего вмешательства были бы проблемы.

— Это было… так странно, — призналась я, — совсем не похоже на состояние, когда я была духом, и меня захватывали эмоции. Ощущения были сильнее и… глубже? Они будто искажали и усиливали мои желания до предела. Я себя вообще не контролировала.

Маркус не смог сдержать усмешку.

— Вампиры так чувствуют. Ты ощутила примерно десятую часть наших эмоций. Можешь примерно оценить, как сложно нам контролировать любые чувства, и особенно злость. Ну и понять, почему я так остро реагирую. Но самой тебе преодолеть подобное было бы крайне сложно, нужно к ним привыкнуть и учиться контролировать.

— А что будет, если не снять такое состояние?

— Можешь начать убивать, — сказал молчащий до этого Алистер, — ты же сама сказала, что хотела убить жрицу, вот вполне могла именно это и сделать.

Ния нахмурилась и откинулась на сидение, обняв сумку. А я задумалась, что помимо злости было кое-что ещё. Я так и не смогла выкинуть из головы то очарование и последующее возбуждение от одного лишь взгляда на избранника.

— Почему я чувствовала тебя… по-другому? — спросила я позже в комнате, смотря на огоньки свечей на комоде и валяясь на кровати, раз за разом обдумывая произошедшее. — Мне хотелось слышать твой голос, трогать тебя, ощущать прикосновения, хотелось, чтобы ты… — смущение окрасило мои щёки румянцем, и я закусила губу.

Я разглядывала глаза Маркуса и думала об ощущениях из собора. Наверное, я начала понимать, что он чувствует, когда до меня дотрагиваются посторонние. Если бы в тот момент кто-то прикоснулся к моему избраннику, я накинулась бы на этого человека, не отдавая себе отчёта в том, что делаю. Даже на Нию.

И это желание… оно было таким странным, оно будто само толкало меня к нему, и даже сейчас, чувствуя его отголоски, я ощущала, как от одного взгляда избранника дыхание перехватывает, а тело жаждет прикосновений и ласки.

Маркус нагнулся и упёрся рукой около моей головы, второй он провёл кончиками пальцев по шее, опускаясь к ключице и дальше вниз, когда он провёл рукой по животу, я инстинктивно выгнула спину. Его обжигающий взгляд ласкал кожу, а когда коснулся моих губ, я не смогла сдержаться и облизала их.

— Ты ощутила то, как чувствуют друг друга вампиры после связи. Мне постоянно хочется находиться рядом, трогать тебя и не выпускать из рук, ощущать твою тёплую нежную кожу под кончиками пальцев, целовать эти губы, — он склонился ещё ниже, облокотившись на локоть, второй рукой он провёл по губам, заставляя их раскрыться, а грудь тяжело вздыматься. В одежде стало слишком тесно. — И конечно, я бы не выпускал тебя из кровати, потому что никакой секс с прошлыми женщинами не может даже примерно приблизиться по ощущениям к близости с избранницей. Это ни с чем не сравнимо. А твоя кровь… До венчания я про такое только слышал, но не мог предположить, насколько сильными и глубокими могут быть чувства и ощущения.

Маркус опустил голову и поцеловал меня в губы, жадно, требовательно, заставляя тут же ответить. Я обняла его за шею и провела рукой по спине, ощущая каждый бугорок напряжённых мышц, и возвращаясь обратно, запустила руку в мягкие волосы. Он провёл рукой по бедру и скользнул под юбку, мои ноги податливо раздвинулись, и меня вновь затопила волна смущения, окрасив щёки и уши ярким румянцем. От прикосновения к внутренней поверхности бедра по телу прокатилась волна мурашек, а мои бёдра напряглись, чуть сжав его руку.

— Ты такая милая, когда смущаешься, — проговорил он, оторвавшись от губ, но тут же опустился к шее, — и особенно, когда потом стонешь.

Целуя нежную кожу, он спускался вниз, а рука под юбкой поднялась к тонкой полоске трусов, отодвинув её в сторону, он так чувствительно провёл пальцами, что я легонько застонала и закусила губу. Вампир коснулся языком шеи, а затем вонзил в меня клыки. Сладостная боль потекла по венам и принесла с собой нестерпимое желание. Оно давило между ног, вгрызалось в кости, поднималось в груди и грозило сломать грудную клетку. Разум ускользал, оставив во мне лишь безумную неутолимую жажду. Я впилась ногтями ему в шею, хватая ртом воздух, а бедра сами собой раскрылись, умоляя продолжать.

Маркус водил пальцами вверх и вниз, то совсем легонько, то нажимая сильнее, заставляя меня вздрагивать, а потом скользнул ими внутрь. Я всхлипнула от удовольствия и двинула бёдрами вперёд. Он оторвался от шеи и облизал кровь с губ, рассматривая меня всё ещё голодным и немного безумным взглядом, и смущая ещё больше.

— Не смотри на меня, — прошептала я и снова выгнула спину, покрывшись мурашками от очередного движения пальцев внутри.

— Ты слишком красивая, когда возбуждена, я не могу на тебя не смотреть.

Его губы искривила усмешка, и он снова склонился, жадно меня целуя, вырывая поцелуй за поцелуем, сплетаясь со мной языками и не давая лишний раз вздохнуть. Поглаживая меня снаружи, он вводил пальцы снова и снова, и чем глубже он входил, надавливая на какое-то особенно чувствительно место, тем слабее я могла себя сдерживать. От стонов губы пересохли, я будто провалилась сознанием в пустоту, в которой не осталось ничего и никого, кроме нас двоих и прожигающего меня насквозь желания. Оно усиливалось и каждым движением и поцелуем, пока не превратилось в бушующую лавину и не накрыло меня волной чистейшего удовольствия, заставив практически кричать, пока силы не покинули меня, оставляя в теле лёгкую приятную дрожь.

— Как же ты прекрасна, — сказал он с лёгкой хрипотцой в голосе и убрал с моего потного лба прилипшие пряди волос, я снова ощутила, что краснею. — Ты не представляешь, как тяжело мне было прервать поцелуй в той деревне и усыпить себя, как сложно было не кусать тебя, просто потому что я не смог бы остановиться. — Он провёл рукой по месту укуса и нежно погладил его. — Мне пришлось выйти на мороз и бродить среди тёмных домов в попытках успокоиться и убедить себя, что я всё делаю правильно.

— И это… — недовольно проговорила я, всё ещё пытаясь выровнять дыхание, — было обидно, знаешь ли. Мне показалось, что я недостаточно хороша, чтобы тебе понравиться.

— Я знаю, но я боялся тебе навредить. Ты не представляешь какой голод я тогда испытывал, зная, что ты пусть и под алкоголем, но хотела сама. Связь всё усиливала и затмевала разум, как сегодня в Соборе, когда ты смотрела на меня будто новыми глазами, и как каждый раз, когда я смотрю на тебя, вдыхаю запах, глажу кожу и ощущаю твой вкус. Со всем этим очень сложно бороться. И теперь ты понимаешь на себе каково это.

— Но ведь теперь тебе и не надо бороться? — преодолев смущение, я придвинулась ближе и обняла его, тут же почувствовав на талии сильные руки.

— Нет, не надо, — Маркус склонил голову набок, и его взгляд стал совсем тёмным и голодным. Он снял рубашку и откинул в сторону, придвигая меня ближе. — Иди сюда, сегодня я тебя не отпущу.