Чудо любви. Истории о Ним Кароли Бабе

Семейный человек

Хотя Махараджи постоянно странствовал, он всё же оставался семейным человеком, причём на многих уровнях, хотя преимущественно он относил себя к семье Бога.

То, как Махараджи говорил некоторые вещи, часто создавало у нас впечатление, что он обладал полным пониманием реинкарнации и делился с нами знаниями о наших связях друг с другом в течение многих рождений.

На более мирском уровне Махараджи во многом был дедушкой для своих преданных, особенно индийских. И как таковой, он часто давал советы по семейным вопросам. В основе его советов лежала идея поддержания крепости семьи и проявления должного уважения к той роли, которую каждый в ней играет.

Махараджи очень часто учил женщин быть верными и терпеливыми, говоря, что именно это способствует сохранению брака, независимо от того, хорош муж или плох. Например, однажды к нему пришла богатая семья вместе с дочкой, одетой в современный брючный костюм (в Индии это не принято). Она недавно оставила своего мужа. Махараджи сказал ей прямо перед всеми: «Да, он был неправ, но тебе не нужно было терять терпение и так сердиться». Он был очень строг по отношению к молодым женщинам. Он считал, что если произойдут перемены или женщины больше не будут стремиться к сохранению семьи, все будет потеряно. Он говорил: «Поэтому у нас и нет разводов».

— Ты никогда не заботишься о своём старом отце, — сказал Махараджи одному преданному. — Каждый день ты должен носить ему сладости. Если у человека есть отец и мать, ему не нужен Бог. Легко молиться мурти, трудно, когда мурти отзывается на твои слова». Затем он вынудил этого человека подержаться за уши (индийская форма клятвы, подобная западному «вот те крест!») и пообещать, что он будет ежедневно навещать своего отца и приносить ему сладости. На следующее утро к Махараджи пришёл отец преданного. «Что такое? — сказал Махараджи. — Твой сын любит тебя, служит тебе, а ты ничего для него не делаешь. Ты должен купить ему новый костюм. Он твой преданный».

*

Махараджи говорил, что матери — это почти Бог и что он создал их в этой форме, чтобы отдавать людям часть себя, ведь только Бог и мать могут прощать все ошибки.

*

(Мать одного из западных преданных приехала в Индию, и её спросили о переживаниях, связанных с Махараджи).

Я чувствовала, что обладаю определённым «статусом». Слово «статус» имеет некий негативный смысл для меня, я не люблю его использовать, но думаю, здесь оно уместно. По отношению ко мне было проявлено своего рода уважение за то, что я мать, и я думаю, это исходило от Махараджи. Я никогда не получала этого от других, в Америке уж точно. Это было чудесно.

Я знаю, что Махараджи проявлял такое же уважение к матери Кришна Даса. Святость материнства подчёркивалась особым образом. Все женщины являются матерями. Интеллектуально я считала, что есть хорошие матери и есть плохие матери и то, что ты дала кому-то рождение, не говорит о многом. Однако рядом с ним было приятно ощущать значение и важность этого.

*

Если голова у моей матери была непокрыта, Махараджи говорил: «Нет, Ма. Так не годится», — и помогал ей закрепить ткань должным образом.

*

Я часто видел, как пожилые женщины кормят Махараджи. Он говорил: «Я не могу кормить мужчин, но женщины должны меня кормить, поскольку вес женщины — это Мать».

*

— Ты сердишься на свою жену. Ты плохо с ней обращаешься. Она — Лакшми! Ты не должен так дурно вести себя по отношению к ней, — сказал Махараджи одному преданному.

*

Зять М. приехал в Каинчи, для того чтобы получить даршан, но Махараджи не стал с ним разговаривать. Наконец он спросил:

«Где моя дочь? Ты приехал, чтобы насладиться горами. Возвращайся домой и привези мою дочь». Этот человек уехал и позже вернулся с женой.

Отношение Махараджи к молодым индусам скорее казалось отношением дедушки, дающим советы по всем мирским вопросам, но в то же время оно было проникнуто определённым духом.

Махараджи приходил и сидел в моей комнате, а я никогда не заходил туда в это время, так как боялся, что он начнёт всё рассказывать, а я не хотел, чтобы мои родители это знали.

*

Когда К. была рядом с Махараджи, она играла как ребёнок. Хотя она относилась к нему с большой любовью и преданностью, он часто журил её: «Ты не читаешь книг, а затем сердишься на меня за свои плохие оценки».

*

Махараджи сказал одному студенту, что, если он хочет сдать экзамены, он должен ежедневно поклоняться своей матери. Он этого не делал — и экзамены не сдал.

*

Сын одной Ма сказал, что, когда он был совсем юным, Махараджи всегда давал ему скорее мирские советы, чем духовные. Ещё он сказал, что тогда его не интересовали духовные вопросы, но теперь у него возникли определённые духовные чувства, и он часто вспоминает Махараджи.

*

Однажды в ашрам пришло несколько студентов и, поглядев на Махараджи с равнодушным видом, собрались уходить. Махараджи позвал их и сказал: «Вы наслаждаетесь жизнью по-своему, а я — по- своему». Уходили они неохотно. А после ухода ещё долго в замешательстве бродили в окрестностях ашрама. Через некоторое время они пришли ещё на один даршан. На этот раз их лица были мягче и выразительнее. Его работа с сердцами была настолько тонкой!

Когда мне было девять или десять лет, Махараджи какое-то время жил в нашем доме в Халдвани. Каждый раз, когда я входила, он говорил: «Пришла моя дочь, пришла моя дочь». День, когда он уходил, был очень печальным, он даже не взглянул на меня. В тот вечер я была так расстроена, что не могла даже съесть свой ужин. В 4 часа утра послышался стук в дверь. Мама увидела, что это Махараджи и впустила его. Он сказал ей: «Я вернулся из-за своей дочери. Она не съела четыре чапатти и овощи. Принеси их, и мы поедим вместе».

*

К Махараджи привели старика, который раньше никогда у него не был. Старик не хотел к нему идти. Когда он вошёл, Махараджи сказал ему: «Прекрати так избивать своего сына. Это не сделает его лучше». Этот человек действительно очень часто бил своего сына, но об этом знала только его жена. Придя домой, старик начал ругать жену за то, что она рассказала обо всём Махараджи. Но она ничего не говорила Махараджи. Когда в очередной раз старик собрался бить сына, то смог ударить его лишь один раз, после чего вдруг начал наносить удары по своему собственному лицу. Он бил себя до тех пор, пока всё его лицо не покрылось синяками. После этого случая человек никогда больше не бил сына.

Пожилым людям, которые жили вместе со своими детьми, Махараджи часто говорил: «Маун! Наун! Каун!», что переводится как «молчание» (то есть, не жалуйтесь и не ворчите); «соль» (то есть, не указывайте на ошибки и не придирайтесь, например, «пища недосолена»); и «угол» (не вмешивайтесь в семейную жизнь, избегайте мира, сидя в углу, в уединении).

Махараджи часто играл роль устроителя браков. А к тем немногим, которые уже были связаны узами с Богом, он проявлял заступничество, помогая избежать давления со стороны родителей в отношении женитьбы. Но большую часть молодёжи он побуждал к браку и даже настаивал на нём.

Рабу заявил, что он не будет жениться, но когда Махараджи сказал, что он бережёт эту девушку для него уже пять лет, Рабу женился на ней.

*

Один из сыновей Ма упорно отказывался жениться, и тогда Ма пришла к Махараджи за помощью. Махараджи встретил юношу на мосту, накрыл его голову одеялом и сказал: «Он женится. Теперь он готов». И тот действительно женился.

*

Однажды Махараджи попросил преданного позвать к нему женщину, жившую по соседству с преданным. Она была христианкой, работала врачом. Муж этой женщины умер, оставив её одну с тремя дочерьми. Как только она вошла в комнату, Махараджи спросил: «Твоя дочь ещё не вышла замуж? Ты встретила подходящего молодого человека в Керале?

Его семья хочет двадцать тысяч рупий? Ты не можешь достать двадцать тысяч». Она ответила, что всё действительно обстоит так, как он сказал. На следующий день Махараджи снова вызвал её к себе. «Тебе нужно ещё раз встретиться с семьёй этого юноши. Они не будут просить денег. Дай им, что можешь. Они примут». И она отправилась в Кералу. Отец юноши объяснил ей, что деньги — это не главное, что они хотят получить только хорошую жену для своего сына, и после этого они договорились о свадьбе.

*

Индианка, в традиционном индийском одеянии, и её дочь, обе явно чем-то очень обеспокоенные, ждали возможности поговорить с Махараджи наедине. Но как только они вошли, Махараджи сказал матери прямо перед всеми: «Послушай, ей следует выйти замуж за тёмного мужчину, так как она не очень красива. Твоя дочь не красавица, а если непривлекательная женщина выходит замуж за красавца, он всегда будет смотреть на других. Пусть она выходит замуж за тёмного».

*

Лицо моей тети было покрыто оспинами, и красотой она не отличалась. Она очень печалилась из-за того, что не была замужем. Махараджи обнял её и сказал: «Ты моя». Наполненная блаженством, она больше не испытывала желания выходить замуж. Однако через месяц она обручилась с очень хорошим человеком.

*

В юности, когда умерла моя тетя, которая воспитывала меня, я поклялся себе, что никогда не женюсь. Моя семья пыталась женить меня, но я был непреклонен. Когда я был в возрасте между двадцатью пятью и тридцатью годами, Махараджи говорил мне, чтобы я не женился, а людям твердил, что я болен туберкулёзом или раком и что я умираю. Когда мне исполнилось тридцать, Махараджи спросил меня: «Ты хочешь жениться?»

— Нет, — ответил я. — Мы оставили эту тему, и Махараджи выразил восхищение моей рубашкой. Он попросил её у меня. Он также спросил, какие рубашки у меня были до поступления в колледж, на что я ответил, что у меня была только одна старая порванная рубашка, но мне её хватало. Тогда Махараджи спросил, сколько рубашек у меня сейчас, и я ответил: «Двенадцать». Махараджи поинтересовался, почему так много, и я сказал, что как учитель средней школы я должен придерживаться определённого стиля в одежде, иначе меня могут уволить. «Нет, причина не в этом, — сказал Махараджи. — Сейчас ты хочешь жениться. Ты мог бы обойтись и одной рубашкой. Если я попрошу тебя жениться, что ты сделаешь?» Я сказал, что в этом случае мне придётся жениться, но вся ответственность будет лежать на нём. В течение восьми дней Махараджи продолжал настаивать на моей женитьбе.

Утром восьмого дня Махараджи отправился на поезд, но по пути на станцию свернул с дороги и, подойдя к дому, где жила одна молодая женщина, знаком велел мне войти вместе с ним. Во время киртана в этом доме Махараджи позвал меня и хозяйку в комнату для проведения пуджи и спросил меня, женюсь ли я на этой женщине. Я отказался. Тогда он спросил: «А если я попрошу тебя?» Я снова ответил, что вся ответственность тогда будет лежать на нём.

Вначале Махараджи сказал: «Я этого не сделаю», но потом согласился: «Хорошо, хорошо, я проведу торжественную церемонию заключения вашего брака». Он поставил нам обоим на лоб тилак и сказал: «Ну вот, вы женаты! Вы принимаете это?»

— Да.

Позже он сказал: «Не думай, что это сделал я или ты. Бог предается лиле по-своему. Здесь нет ни моей роли, ни твоей. Так должно было произойти!»

Моя жена и я живём счастливо вот уже более двадцати пяти лет.

*

Однажды Сиддхи Ма описала лилу, связанную с браком одного из давних преданных Махараджи. В день свадьбы (которую Махараджи организовал и на которой настоял, несмотря на возражения преданного) этот человек сидел перед Махараджи и ни за что не хотел покидать его. Однако Махараджи настаивал с такой решительностью, что в конце концов сопротивляющегося преданного удалось одеть в костюм жениха и усадить на лошадь, чтобы он отправился к дому невесты. Проезжая через джунгли, жених заметил там Махараджи и, соскочив с лошади, бросился бежать к нему. И снова Махараджи заставил его вернуться и продолжить путь к дому невесты.

(Этот человек, чьи дети сейчас уже женятся, говорит, что этот брак оказался для него духовным благом и что он освободил его от многих ошибочных представлений. Только после свадьбы, по его словам, он начал свою садхану по-настоящему.)

Услышав эту историю, другой преданный рассказал историю о человеке, свадьба которого также была намечена, но в день свадьбы процессия жениха проходила мимо Каинчи. Увидев там Махараджи, жених остановился с намерением получить его благословение. К его удивлению, Махараджи стал всячески задерживать его, не позволяя продолжить свой путь к дому невесты. И этот человек так никогда и не женился.

Отношение Махараджи к индийским бракам отличалось традиционностью и формальностью. Но он явно признавал огромные культурные различия, которые были по отношению к браку у его западных преданных. Некоторых он постоянно заставлял вступить в брак, снова и снова настаивая на этом и предлагая одного партнёра за другим. Было несколько случаев, когда он объявлял двух людей, практически незнакомых, женихом и невестой или женил их.

Иногда Махараджи так много говорил с потенциальными партнёрами об их союзе, что они психологически принимали это как свершившийся факт. После этого Махараджи больше не вспоминал об этом, и брак не заключался. Иногда, когда таким образом устроенная жениться оказывалась неудачной, он живо аннулировал её.

Махараджи трижды спрашивал меня, хочу ли я выйти замуж. Первый раз речь шла об Айене. Каждый вечер после даршана мы проходили с ним две мили по прекрасной долине Каинчи к нашим домам в Нинглате. Айен был подобен астральному существу — когда я находилась рядом с ним, всё вокруг казалось каким-то волшебством — везде грезились розы и крылатые феи. Однажды вечером, когда Айен пришёл ко мне домой, атмосфера наполнилась большим количеством сексуальной энергии. Я отстранилась от него, так как это было не то время и не то место. Но когда он ушёл, моё тело было наполнено желанием. Я лежала с этим ощущением и пыталась думать о Махараджи. На следующее утро, как только я вошла в храм, Махараджи позвал меня к себе в комнату. Он сидел вместе с Дадой. Махараджи спросил меня: «Ты хочешь выйти замуж?»

Я ответила: «Нет».

Он спросил: «Ты хочешь выйти замуж за Айена?»

— Нет, нет. — У меня не было и мысли об этом. Я никак не связывала этот даршан с предыдущей ночью. Может, такой связи и не было. Но когда Махараджи обращался ко мне, его взгляд проникал вглубь меня, будто исследуя всё моё существо. Затем он повернулся к Даде и сказал: «Она очень хорошая», после чего легонько стукнул меня по голове и произнёс: «Ты очень хорошая. Не выходи замуж. Джао». Я начала подниматься, но он сказал: «Сядь». И затем снова начал стучать меня по голове, приговаривая: «Ты очень хорошая. Не выходи замуж. Джао», и снова повторил всё это, прежде чем я покинула комнату.

Второй раз он задал мне вопрос о замужестве, когда я приехала на попутных машинах из Вриндавана в Каинчи вместе с Карло-сом Вишванатхом. Мы путешествовали всю ночь и спали на платформе какой-то железнодорожной станции. Как только мы прибыли в Каинчи, Махараджи сразу же затащил меня в свою комнату и спросил: «Ты хочешь выйти замуж за Вишванатха?» Но опять же — я об этом даже не думала. Тогда Махараджи сказал: «Ачча, хорошо. Не выходи замуж. Джао».

Третий раз это случилось, когда один преданный игриво сказал Махараджи: «Сарасвати всё ещё не замужем. Вы ещё не нашли ей мужа. Вам следует выдать её замуж за Рави Даса (Майкла)».

Махараджи ответил: «Ачча. Это очень хорошо. Приведите её сюда». Когда я пришла, он спросил: «Ты хочешь выйти замуж за Рави Даса?» Преданный начал смеяться, а я сказала: «Но, Махараджи, он мне как отец». И Махараджи снова произнёс: «Ачча, очень хорошо. Не выходи замуж», и отправил меня из комнаты.

Затем он позвал Рави Даса и задал ему тот же вопрос обо мне. Рави Дас ответил: «Махараджи, я хочу жениться только на вас».

*

Махараджи постоянно спрашивал меня, хочу ли я жениться, а я постоянно отвечал, что хочу жениться только на нём. Тогда он говорил: «Но как ты сможешь потакать своим желаниям, если женишься на мне?»

*

В те дни у нас сложилась поговорка: «Не приводи свою девушку или парня к Махараджи, он может вас поженить».

*

На свой первый даршан к Махараджи я пришла со своим давним другом, которого знала ещё с Америки. Как только мы подошли к воротам, он испугался и сказал: «Я не могу войти вместе с тобой. Пойдём по отдельности. Он может женить нас».

*

Когда Махараджи устроил бракосочетание Д. и К., он сказал, что брак — это не нечто, что следует праздновать. Брак, сказал он, означает, что вы прикованы стопами к миру.

Ещё на одном уровне Махараджи был семейным человеком в прямом смысле этого слова, хотя большинство преданных никогда не слышали о его семейных отношениях во время его жизни и не верили в это, когда слышали. До того как он убежал из дома и стал садху, в возрасте восьми лет, он был помолвлен. Хотя он так и не вернулся домой, женщина, с которой он был помолвлен ещё ребёнком, выполняла интенсивную тапасью и молилась о его возвращении, чтобы её жизнь как женщины могла быть реализована. И он вернулся на время. У них родилось двое детей. Но он никогда не оставался с семьёй как домохозяин.

Его семья, в которую сейчас входят несколько правнуков, говорит о том, что Махараджи всегда заботился об их материальном благополучии и всегда являлся для выполнения ритуальных обрядов, которых требовала его роль отца и главы семьи. Вся семья в первую очередь считала его своим гуру.