Чудо любви. Истории о Ним Кароли Бабе

Кармические последствия неповиновения

Точно так же, как родители предупреждают ребёнка не делать то или это (даже если последствия его действия и так очевидны), Махараджи часто предупреждал и наставлял людей в том или ином вопросе. Но как и в случае с ребёнком, настаивающем на своём, родители наблюдают неизбежное происходящее, так и в случае с преданными Махараджи, которые, бывало, не обращали должного внимания на его слова, он наблюдал... и позволял им поступать по- своему. И часто говорил: «Я же тебя предупреждал».

Однажды Махараджи отругал одного человека, приехавшего в храм навестить своего друга. Он, несмотря на поздний час, велел этому человеку немедленно уезжать на своём грузовике домой. Человек очень обиделся, так как посчитал, что Махараджи просто решил его унизить. Было уже поздно, и он заночевал в своей машине прямо за воротами храма. Вернувшись домой, он обнаружил, что ночью его дом обворовали.

*

Однажды Махараджи и группа преданных целый месяц прожили в священном городе Читракуте. Как-то Махараджи повел преданных в хижину одного садху, тот питался мизерным количеством корней редкого растения, растущего в джунглях. Обычную пищу он не ел. Махараджи попросил у садху немного корня, и тот дал ему небольшой кусочек. Махараджи закричал: «Да не жадничай так. Дай больше. Я знаю, что у тебя есть ещё». И садху дал ему два больших куска этого ценного корня. Махараджи разделил их на множество кусочков и дал каждому из преданных, кроме одного, которому, как он сказал, этот корень мог принести большой вред. Преданный умолял дать ему хотя бы крошечный кусочек того, что теперь было прасадом, и тогда Махараджи, смягчившись, дал ему немного.

В тот же вечер был киртан — все пели «Шри Рам Джай Рам, Джай Джай Рам». Махараджи пел громче всех. Преданный, которому корень мог причинить вред, вдруг почувствовал себя очень плохо и ушёл в свою комнату. Некоторое время спустя Махараджи вошёл к нему, поднял и повел на киртан. Тот немного посидел, но снова почувствовал себя плохо и вернулся в комнату. Махараджи опять пошёл за ним и привёл обратно. Киртан продолжался до поздней ночи. К этому времени большинство преданных заснули, но Махараджи продолжал петь. Преданный, чувствующий недомогание, сидел рядом. Наконец, Махараджи разрешил ему вернуться в свою комнату и лечь спать. Преданный быстро заснул. А проснувшись, он увидел, что Махараджи сидит рядом с его кроватью. «С тобой всё в порядке? Я говорил тебе, чтобы ты не ел корень. Когда я был болен, ты спал всю ночь; когда ты заболел, я всю ночь не спал и молился».

*

Это произошло в Аллахабаде во время Кумбха Мелы. Поздно вечером Махараджи давал даршан в своей палатке. Следующий день был самым благоприятным днём во всём десятилетии для омовения в Сангаме. Одному из преданных Махараджи, офицеру полиции, было поручено отвечать за безопасность миллионной толпы. В тот вечер он был рядом с Махараджи. Неожиданно Махараджи поднялся и сказал: «Поехали». Он попросил отвезти его на железнодорожную станцию, где он стал ожидать прибытия первого следующего в западном направлении поезда. Преданный-полицейский и другие стали уговаривать Махараджи задержаться до следующего дня и остаться на такое знаменательное событие. Он отказался и предупредил их, чтобы они были очень осторожны, так как на следующий день произойдёт большая беда.

Махараджи уехал, а преданные вернулись обратно, отнёсшись к его словам без особого внимания. В 4 часа утра тысячи людей повалили к реке, чтобы совершить омовение в такой редкий и особенный момент. Во время шествия нагих садху случилось несчастье. Дорогу перегородили, и гигантские толпы людей стали напирать на тех, кто оказался впереди у праздничных барьеров. Во время этого столпотворения умерло и было ранено большое количество людей.

*

Однажды в Лакнау Махараджи пригласил нескольких преданных сходить вместе с ним к одному человеку, который жил в другой части города. Махараджи предложил идти пешком, но на первом же углу преданные увидели повозку с лошадью и выразили желание продолжить свой путь на ней. Махараджи отказался, заявив: «Я в неё не сяду». Преданные настаивали, говоря, что другого транспорта нет, а добираться им предстоит далеко. Махараджи в конце концов смягчился и сел на заднее сиденье, повернувшись спиной к погонщику. Погонщик и два преданных сели впереди.

Как только погонщик стегнул лошадь, давая ей знак трогаться, она неожиданно вскочила на дыбы, подняв переднюю часть повозки. Поскольку Махараджи сидел сзади, он легко спрыгнул на дорогу.

Лошадь продолжала вскакивать и лягаться, отчего повозка чуть было не перевернулась. Преданные на переднем сидении были напуганы до смерти. Тогда Махараджи сказал им: «Я же говорил вам, что нам не следует ехать на этой тонге. Вы хотели на ней ехать. Не хотите ли вы теперь слезть обратно?»

*

По счастливой случайности в июне 1963 года в Гандже я встретился с Махараджи. На его расспросы я ответил, что еду из Ришикеша во Вриндаван. Тогда он сказал: «Твой Гурудэв (гуру) развлекается как сам Правитель Вриндавана. Но скоро это всё закончится. Ты воспринимаешь своего гуру как самого Господа, не так ли? Возвращайся обратно». И он дал мне денег на дорогу. Но я тогда не понял его. Лишь несколько дней спустя из английской газеты я узнал о болезни своего учителя. Я тут же помчался обратно в Ришикеш, и через две недели после моего приезда Гурудэв вошёл в состояние махасамадхи (умер). Позже я снова случайно встретился с Махараджи, и он спросил меня, успел ли я тогда вовремя вернуться в ашрам. И я с благодарностью ответил: «Да».

*

У X. Р. на глазах образовалась катаракта. Он поехал к Ананде Майи Ма за помощью. Она сказала, что ему нужно ехать в Алигарх и делать операцию. Но в Лакнау он встретил Махараджи, и тот сказал, чтобы он ехал в Ситапур и делал операцию там. X. Р. последовал совету Ма, но после операции полностью потерял зрение. Позже он ещё раз встретил Махараджи, тот сетовал: «Почему ты поехал в Алигарх, если я велел тебе ехать в Ситапур?»

Перед своей свадьбой я пришёл к Махараджи, и он спросил меня, как я собираюсь добираться до места проведения празднества. Я ответил, что поеду автобусом, но он возразил: «Нет, тебе лучше ехать на поезде». Однако я был упрям, я всё уже спланировал и поэтому отказался ехать на поезде. Тогда Махараджи спросил, каким маршрутом будет следовать мой автобус, и затем попросил изменить маршрут и остаться на ночь в ашраме. Я сделал, как он сказал, но всё равно уехал на автобусе. Во время поездки наш автобус попал в аварию и дважды перевернулся. Хотя в салоне были незакреплённые металлические ящики, никто не пострадал. Мы все вылезли из окна водителя. А когда мы вернулись обратно, Махараджи послал за нами джип и встретил нас с приветствиями.

*

Один преданный сказал: «Очень трудно находиться в присутствии святого. Если ты ослушаешься его, за этим определённо последует страдание».

*

Помню однажды, когда я был у Махараджи, ему сказали, что один человек использует его имя для сбора средств на школу. Собирать деньги без разрешения Махараджи — неблагословенное занятие, и реакция Махараджи была такова, что навечно врезалось мне в сознание, всплывая с тех пор в виде образов или кошмаров. Он сказал: «Я ничего с ним не сделаю. Но за то, что он совершил, он будет вращаться во вселенной в течение множества эонов».

*

Один человек, который прислуживал Махараджи, стал очень высокомерным и начал унижать некоторых преданных. Махараджи страшно рассердился, он сидел с ужасающим видом и производил рычащие звуки, подобно обезьяне. Он вызвал этого человека к себе в кабинет, и следующее, что увидели люди — это как здоровяк вылетел из дверей и, пролетев пять футов, приземлился на камень. На арати он не явился. А на следующий день, когда Махараджи шёл по дороге, мимо него проехала машина, в которой сидел этот человек и его жена. Она поклонилась Махараджи, а он даже не взглянул на него. Говорят, что Махараджи печально произнёс: «Он больше не вернётся ко мне». Позже этот человек стал пьяницей.

*

Один охотник решил посмеяться над Махараджи в присутствии своих друзей, сказав им, что может достать для него мяса, хотя он знал, что Махараджи вегетарианец. Позже, когда друзья этого охотника стали преданными Махараджи, он также стал делать попытки встретиться с ним. Однако в течение пяти лет ему не удавалось оказаться в нужном месте в нужное время, хотя его жена и дети часто попадали на даршан. Наконец, одна из Ма вступилась за него, и Махараджи сказал: «Ну хорошо». И тогда тот человек смог найти его.

Много лет назад, во время проведения ежегодной мелы, в деревне Ниб Карори один Баба рассердился и начал посылать Махараджи проклятия. (Махараджи превзошёл его, демонстрируя льющийся из лоты непрерывный поток молока.) В результате проклятия, насланного тем Бабой, в следующем году на деревню обрушился циклон и каждый год после этого бушевала стихия. Но жители деревни знали, что если прибегать к имени Махараджи, ничего плохого не может произойти. Говорят, что Махараджи сказал тому Бабе: «Бог накажет тебя, разрезав твой язык на куски». Спустя несколько лет того Бабу нашли мёртвым в Фаррукхабаде с отрезанным языком.

*

Однажды к Махараджи в Ниб Карори пришёл человек и пожаловался на то, что у него нет сына. Он обещал построить храм и вырыть колодец, и Махараджи сказал, что Бог благословляет его. Однако после рождения сына этот человек ничего из обещанного не выполнил. Махараджи отреагировал так: «Что мне остаётся делать с этим?» И вскоре после этого дом этого человека сгорел дотла, уничтожив всё его имущество и деньги.

*

Один старик, живший в городе, где остановился Махараджи, ослеп. Люди обратились к Махараджи за помощью в исцелении, но он сказал: «Самарт Гуру Рам Дас излечил его мать от слепоты, но таких святых больше нет». Затем Махараджи попросил плод граната, выжал из него сок и выпил. Он натянул одеяло себе на лицо. Все увидели, как у него из глаз потекла кровь. Махараджи сказал слепому, что если Бог вернёт ему зрение, он должен будет оставить свой бизнес и посвятить свою жизнь духовному развитию. И вскоре после этого зрение человека восстановилось.

Врач, пришедший осмотреть глаза старика, воскликнул: «Это невозможно! Кто это сделал?» Ему сказали, что это дело рук Махараджи, и он помчался на вокзал, чтобы встретиться с ним. Махараджи был уже в вагоне, врач запрыгнул в поезд и стал делать пранам, а Махараджи всё твердил: «Это тот врач, который вылечил слепого. Он очень хороший врач, очень хороший врач». Месяца через три-четыре, однако, тот старик не удержался и вернулся к своей работе — и почти сразу же потерял зрение вновь.

*

В пустом доме, принадлежавшем одному преданному-индусу, поселили большое количество западных преданных. Мы заполнили его своими телами от стенки до стенки. Каждый день мы направлялись к дому Дады, где остановился Махараджи. Мы встречались с ним, и нас щедро кормили пищей, сладостями и поили чаем. Но затем Махараджи прекратил встречаться с нами. Мы продолжали ежедневно ходить в дом Дады, и нас по-прежнему кормили; но без даршана Махараджи такие посещения потеряли всю свою прелесть. Хотя я очень любил быть рядом с ним, я не был очень огорчён, но среди нас было много тех, кто только недавно прилетел в Индию, и некоторые из них вообще ни разу не встречались с Махараджи. День за днём они пребывали в ожидании, следуя за нами из дома в дом, но я видел, что скоро они устанут от этой игры и уедут. Однако я ничего не мог сделать.

И вот однажды я был вызван в комнату Махараджи. Мне было сказано: «Главнокомандующий Рам Дас, завтра не приводите сюда никого до шести часов вечера». Вернувшись на место нашей дислокации, я объявил, что на следующий день мы пойдём к Махараджи после шести.

Вечером следующего дня все новички и большинство старых преданных пришли, как было велено, в шесть часов. Мы обнаружили, что некоторые из старых преданных, проигнорировав мои указания, явились в четыре часа. Этих людей накормили и, что более важно, они много времени провели с Махараджи. А когда мы прибыли в шесть, нас, хотя и накормили, но к Махараджи не пропустили.

Позже меня снова вызвали к Махараджи. На этот раз он выглядел сердитым и сказал: «Рам Дас, люди сегодня явились в четыре часа. Я хочу, чтобы завтра никто не приходил до шести». Когда мы вернулись домой, я снова проинформировал всех о желании Махараджи, особенно обратив на это внимание тех, кто в тот день их проигнорировал.

На следующий день всё было ещё хуже. Не только те, кто ослушался в прошлый раз, отправились к Махараджи в четыре; теперь бунт стал распространяться, и к ним присоединились другие старые преданные. В шесть часов я прибыл с теми из новых преданных, которые считались с моими указаниями; поддержали меня и несколько старых преданных. И снова мы столкнулись с той же ситуацией. Группа, прибывшая раньше, получила длительный даршан Махараджи, а мы не получили ничего. Я начал сердиться.

О следующем дне указаний дано не было, поэтому мы все пришли рано. Нас держали в гостиной, мы пели, пока Махараджи беседовал с индусами-преданными на кухне. Через некоторое время нам сообщили, что Махараджи собирается встретиться с женщинами — и они все помчались на даршан. Ещё через какое-то время, в течение которого мы продолжали петь, было объявлено, что на даршан приглашается половина мужчин. Конечно, все хотели попасть на него, но самые робкие и совестливые, а также несколько новичков остались со мной, продолжая слабо тянуть песнопения и одновременно с ревностью слушая смех и разговоры, доносившиеся из соседней комнаты.

Затем пришло сообщение, что в этот вечер Махараджи больше ни с кем встречаться не будет. И тогда я рассвирепел от такого произвола. То, что несколько новых преданных, согласившихся подождать, будут лишены даршана, казалось мне вопиющей несправедливостью, и я, разыскав Даду, вылил на него всё своё возмущение. Свой гнев я и не скрывал, но Дада сказал: «Думаю, тебе лучше самому поговорить с Махараджи».

— Я поговорю, — ответил я.

Дада вошёл в комнату Махараджи, и вскоре меня пригласили внутрь. Нас было только трое. Махараджи посмотрел на меня и спросил: «Кья?»

Я, конечно, знал, что он знает все мои мысли, и у меня не было настроения играть в игры, поэтому я сказал: «Махараджи, вы знаете, что у меня на сердце».

Но он всё же хотел, чтобы я объяснил всё сам и повторил: «Кья?»

Тогда я ответил: «Махараджи, вы поступаете несправедливо», — и рассказал ему о тех новых преданных, которые так и не смогли увидеться с ним. Закончив свою речь, я сел, ожидая его ответа. Наверное, я чувствовал, что заслуживаю объяснений и ждал их. В конце концов, Махараджи нарушал мои представления о гуру.

Он смотрел на меня с любопытством, затем взглянул на Даду, как будто не понимая, о чём идёт речь; после чего протянул руку и, дёрнув меня за бороду, сказал: «Рам Дас сердится». И это всё. Затем он посмотрел мне прямо в глаза, и мы некоторое время удерживали взгляд друг друга.

В эти мгновения я ясно увидел, в какое положение я попал. Действия Махараджи не были «рациональными» или во всяком случае «справедливыми», и он не извинялся за них. У меня был выбор. Я мог подняться и выйти из комнаты, оставив его; и в этом случае я бы остался со своей праведностью — но без гуру. Или же я мог принять его «нерациональность» и «несправедливость». Сознавая, что он знает, а я — нет, я поклонился, коснувшись головой его стоп и снова отдал себя в его руки. (Р. Д.)