День исповеди

102

Елена лежала в темноте, глядя на прямоугольник света, падавшего снаружи через маленькое окошко, прорезанное высоко в стене.

Они находились в convento, жилище священников, располагавшемся за зданием церкви. Почти весь клир, кроме отца Ренато, приветливого низкорослого священника, того самого, который отправился вместе с ней за больным, и еще двоих-троих, разъехался по отпускам. Это была большая удача, благодаря которой отдельные комнатушки достались и Елене, и Дэнни, спавшему за стеной, и Гарри, которому предоставили такую же келью с другой стороны коридора.

Елена продолжала сокрушаться из-за того, что так долго не возвращалась к машине, доставив тем самым Гарри столько тревог, но у нее просто не оставалось выбора. Уговорить отца Ренато оказалось очень непросто, и лишь после того, как она позвонила в Сиену матери настоятельнице, которая лично переговорила со священником, тот смягчился и отправился вместе с Еленой, захватив инвалидное кресло. А ведь им еще пришлось некоторое время прятаться в тени церкви, выжидая, пока проедет полицейский патруль.

Как только появилась возможность, они доставили отца Дэниела в церковь, напоили его чаем, накормили рисовой запеканкой и уложили в кровать. После этого отец Ренато отвел Елену и Гарри в небольшую кухню, где угостил их пастой с курятиной, оставшейся от ужина, и препроводил в комнаты, предупредив, что завтра священники вернутся и к тому времени нужно будет покинуть обитель.

«Покинуть… — размышляла Елена, не отрывая взгляда от неподвижного светлого прямоугольника на потолке. — И куда же деваться?»

От этой мысли она невольно перешла к размышлениям иного рода — о своем собственном чувстве свободы, вернее, ее отсутствия. Переломными явились те минуты, когда у нее в гроте в конце концов сдали нервы и Гарри оставил брата, подошел к ней, обнял ее и принялся успокаивать, хотя, как она хорошо знала, сам был измотан и растерян ничуть не меньше, чем она. Следующий момент оказался еще серьезнее: когда он вернулся, пригнав грузовик, и увидел ее, голую, около пещеры. С тех пор ей казалось — судя по тому, как поспешно он отвернулся и принялся извиняться, — что он испытал тогда не просто неловкость, а эротическое ощущение. Она говорила себе, что, не будь она монахиней, Гарри, несмотря на серьезность их положения и необходимость торопиться, все же позволил бы своему взгляду хотя бы ненадолго задержаться на ней — как-никак, она была еще довольно молода и считала, что у нее весьма неплохая фигура.

И тут, совершенно неожиданно, впервые с той ночи, когда она лежала на своей кровати в пескарской больнице, прислушиваясь к доносившемуся из динамика монитора дыханию Дэнни, она ощутила сексуальное влечение. Ночь вновь выдалась жаркой, и Елена сняла свое облачение и лежала под простыней нагишом. И сейчас она ощущала, как нарастает возбуждение и внутри разливается тепло. Выгнув спину, она прикоснулась к грудям.

Опять она представила себе Гарри, выходящего из пещеры, почувствовала на себе его взгляд. В этот миг она поняла истинность своего желания сделаться женщиной в самом полном, физиологическом смысле этого слова. Но теперь она уже не боялась этого желания. Если Бог испытывал ее, Он делал это не столько для того, чтобы выяснить пределы ее внутренней крепости или способности сдержать обеты целомудрия и повиновения, сколько чтобы помочь ей обрести себя. Узнать, кто она на самом деле и кем хочет стать. И возможно, все происходит только ради этого! И ради этого Гарри вошел в ее жизнь. Чтобы раз и навсегда помочь ей принять решение. Своей внешностью и манерами он произвел на нее такое впечатление, как никто и никогда прежде. Впечатление это было нежным, и свежим, и ободряющим и каким-то образом устраняло вину и чувство одиночества, которые всегда навевало на нее то ощущение, которое она испытывала сейчас. Как будто она открыла дверь и обнаружила, что на той стороне жизнь безопасна и полна веселья, что жить, испытывая те же страсти и эмоции, что и все прочие, нормально и хорошо. Что быть Еленой Восо — правильно.

Гарри услышал негромкий стук, и дверь в темноте отворилась.

— Мистер Аддисон… — прошептала Елена.

— Что случилось? — Он быстро сел в кровати.

— Не беспокойтесь, мистер Аддисон, все в порядке… Вы позволите мне зайти?

— Да, конечно… — озадаченно отозвался Гарри после секундной запинки.

Дверь открылась чуть-чуть шире, падавший из коридора слабый свет обрисовал в проеме очертания женской фигуры, и тут же Елена беззвучно затворила дверь.

— Простите, что разбудила вас.

— Ничего, ничего.

В келье царил полумрак, но Гарри все же разглядел Елену, когда она шла к его кровати. Она была в своем облачении, но босая и казалась одновременно возбужденной и смущенной.

— Присаживайтесь, — предложил он, указывая на край кровати.

Елена быстро взглянула на кровать и тут же вновь перевела взгляд на Гарри.

— Спасибо, мистер Аддисон, я лучше постою.

— Гарри, — поправил он.

— Гарри… — повторила Елена и улыбнулась, хотя было видно, что она сильно нервничает.

— Так в чем же дело?

— Я… я приняла одно решение… и хочу поделиться им с вами…

Гарри кивнул, хотя все так же ничего не понимал.

— Я… я как-то мельком сказала вам после нашей встречи, что Господь поручил мне ухаживать за вашим братом…

— Да.

— Ну а когда я выполню это послушание, то… — Елена запнулась, и Гарри почувствовал, что она собирается с силами, чтобы сказать что-то очень серьезное, — то я намерена обратиться к своим духовным наставникам, чтобы они освободили меня от клятв и отпустили из ордена в мир.

Гарри долго молчал.

— Вы хотите узнать мое мнение? — спросил он наконец.

— Нет, я просто сообщаю вам.

— Елена… — мягко произнес Гарри, — а может быть, прежде чем принять окончательное решение, вам следует вспомнить о том, что после всего перенесенного нами за последнее время никто из нас не способен мыслить достаточно четко.

— Я помню об этом. И еще я знаю, что эти испытания помогли мне прояснить те мысли и чувства, которые посещают меня уже некоторое время. Задолго до того, как все это началось… Проще говоря, я хочу быть с мужчиной и любить его, как только можно, и чтобы он так же любил меня.

Гарри внимательно смотрел на нее, и от него не укрылось, как порывисто поднимается в такт дыханию ее грудь. Даже в темноте кельи он видел блеск и уверенность в ее глазах.

— Это очень личное…

Елена промолчала. Гарри улыбнулся.

— Я, пожалуй, не понимаю лишь одного: почему вы решили сказать это именно мне?

— Потому что я не знаю, что может случиться завтра, и хочу, чтобы об этом узнал кто-то, способный меня понять… и еще потому, что я хотела сказать это именно вам… Гарри. — Елена некоторое время смотрела на него, ловя его взгляд. — Доброй ночи, и благословит вас Господь, — прошептала она и выскользнула за дверь.

Гарри провожал ее взглядом, пока она шла через комнату, и еще раз увидел ее в слабом свете снаружи, когда она открыла дверь, чтобы выйти. Он не был уверен, что до конца понимает, почему она решила поделиться с ним столь глубоко личными мыслями. Зато он точно знал, что никогда прежде не встречал такой женщины, при этом отдавая себе отчет, что, хотя его и влечет к ней, время для этого совершенно неподходящее. Меньше всего на свете им сейчас была нужна вспышка страстей. Она поглотила бы их обоих и, следовательно, многократно увеличила бы опасность для всех троих.