Некогда они договорились покинуть этот город и никогда сюда не возвращаться. Но через два дня после проведенных со всеми государственными почестями похорон кардинала Палестрины Гарри и Дэнни вернулись именно сюда. Гарри управлялся с багажом, а Дэнни неумело ковылял на костылях. Из Рима они прилетели в Нью-Йорк, оттуда — в Портленд и солнечным летним днем покатили дальше на взятой напрокат машине.
Елена отправилась домой, чтобы побыть с родителями и сообщить о своем намерении покинуть монастырь, затем ей предстояло поехать в Сиену, где ее должны были по всем правилам освободить от принесенных ею монашеских обетов, и лишь после этого она могла прилететь к Гарри в Лос-Анджелес.
Гарри вел прокатный «шеви» через знакомые с детства Фрипорт и Брунсвик, и в конце концов они добрались до Бата. Старый квартал если и изменился, то очень мало, совсем незаметно, беленые дома, обшитые внакрой досками, коттеджи, крытые давно выцветшей черепицей, сияли, словно бриллианты, под июльским солнцем. Большие вязы и дубы с еще не пожухшей от жары зеленью казались столь же величественными и неподвластными времени, как и прежде. Миновав большую вывеску «Батский механический завод» — ту самую верфь, на которой трудился и погиб их отец, братья медленно проехали к югу в направлении Бутбей-Харбор и вскоре свернули с Двести девятого шоссе на Хай-стрит, а оттуда взяли направо, на Кладбищенскую дорогу.
Участок, где находились могилы их родственников, располагался на травянистом пригорке, откуда открывался вид на залив. Все здесь оставалось таким же, каким они запомнили с молодости, — ухоженным, мирным и тихим, звучал лишь щебет птиц в кронах деревьев. Отец купил этот участок, потратив чуть ли не все свои сбережения, вскоре после рождения Маделин, когда узнал, что у них с женой больше не будет детей. Здесь было место для пяти могил, и три человека уже упокоились тут. Маделин, отец и мать, которая указала в своем завещании, что ее следует похоронить рядом с Маделин и отцом ее детей, а не с новым мужем. Оставшееся место предназначалось для Гарри и Дэнни, если они пожелают воспользоваться им.
До самого последнего времени обоим братьям подобное казалось немыслимым. Но многое изменилось, в том числе и они сами. Кто знает, какие еще сюрпризы могла припасти жизнь? Здесь было красиво и спокойно, и теперь столь раздражавшая прежде мысль показалась даже приятной, предполагающей возвращение на круги своя.
В таком умиротворенном и возвышенном настроении они и уехали оттуда, вроде бы споря между собой, но вроде бы и без спора, как это бывает, пожалуй, лишь между близкими родственниками.
Днем позже Дэнни улетел через Бостон в Рим, а Гарри — в Лос-Анджелес. Они оба сделались печальнее, богаче духовно, мудрее и вообще переменились до чрезвычайности. Братья вместе прошли сквозь ад и умудрились выйти оттуда живыми. Во время этого похода они к тому же умудрились сколотить немыслимую, фантастическую банду, в состав которой вошли монахиня, бездомный карлик-калека и трое прекрасных итальянских полицейских, а сами смогли, впервые с детских лет, действовать заодно.
Герои? Возможно… Они спасли жизнь Марчиано и предотвратили гибель десятков тысяч ни в чем не повинных людей в Китае… Но ведь была и другая сторона — ужас, который они прекратить не смогли. И это навсегда останется для них причиной для печали, пустоты в душе и сердечной тоски. Хотя, как бы там ни было, все завершилось, ушло в прошлое, и теперь уже ничего не изменишь. Они могли лишь попытаться вернуть к прежнему положение там, откуда угодили в эту передрягу. И вновь наладить отношения в их до чрезвычайности увеличившихся семьях: у Дэнни это были кардинал Марчиано и вся католическая церковь, а у Гарри — тот бедлам, который являет собой Голливуд, и его чудесное дополнение, а вернее, суть и средоточие всей жизни, каким стала для него Елена. К тому же каждый из них с изумлением и радостью осознавал, что вновь обрел брата.
В пятницу семнадцатого июля, в половине четвертого дня, Джакомо Печчи, Папа Лев XIV, укрывавшийся под мощной охраной в своей летней резиденции, Кастель Гандольфо, что на берегу озера Альбано, неподалеку от Рима, был информирован о подробностях трагических событий, произошедших в стенах Ватикана и завершившихся смертью Умберто Палестрины.
В половине седьмого, почти через восемь часов после своего отбытия на вертолете, святейший отец вернулся в Ватикан на автомобиле. К семи часам он созвал своих ближайших советников на службу об упокоении души усопшего.
Воскресным полднем колокола римских церквей возвестили о начале панихиды по кардиналу Палестрине. А во вторник состоялось невероятно пышное отпевание его в соборе Святого Петра. Среди многих тысяч присутствовавших, естественно, был и вновь назначенный государственный секретарь Святого престола кардинал Никола Марчиано.
В шесть часов того же дня кардинал Марчиано имел закрытую встречу с кардиналом Йозефом Матади и монсеньором Фабио Капицци. По ее завершении он сразу же отправился для совместной молитвы со святейшим отцом в его личную часовню, а потом они проследовали вдвоем в папские апартаменты. О чем они говорили, так и осталось никому не известным.
Еще через десять дней, в понедельник двадцать седьмого июля, Геркулес поправился настолько, что его перевели из больницы Святого Иоанна в частный реабилитационный центр для дальнейшего восстановления здоровья.
Тремя днями позже с него без публичного оповещения сняли обвинение в убийстве. А через месяц его выписали окончательно, и он сразу же получил работу и маленькую квартирку в тосканском местечке Монтепульчано, где обитает и по сей день, надзирая за оливковой плантацией, принадлежащей семейству Елены Восо.
В сентябре руководитель Gruppo Cardinale, сотрудник прокуратуры Марчелло Талья объявил, что убийцей Росарио Пармы, кардинала-викария Рима, был ныне покойный террорист Томас Хосе Альварес-Риос, он же Добряк, и что он действовал в одиночку, без всяких связей с какими бы то ни было организациями или правительствами. После этого заявления итальянское правительство официально распустило Gruppo Cardinale и закрыло расследование.
Ватикан хранил полное молчание.
Первого октября, ровно через две недели после заявления прокурора Марчелло Тальи, Capo del Ufficio Centrale Vigilanza Яков Фарел решил взять первый за пять лет отпуск. Когда он намеревался пересечь в своем личном автомобиле итало-австрийскую границу, его арестовали по обвинению в убийстве итальянского полицейского, ispettore capo Джанни Пио. В настоящее время он дожидается суда.
И это событие Ватикан оставил без комментариев.