118

Рим

Время подходило к пяти утра, но было еще темно, когда Дэнни показал Гарри, где остановиться — перед старым, но пребывавшем в хорошем состоянии трехэтажным многоквартирным домом 22 на узкой улице виа Николо V. Гарри запер «мерседес», они с Еленой усадили Дэнни в инвалидное кресло и поднялись в маленьком лифте на верхний этаж; там Дэнни достал из кармана ключи, находившиеся все в том же конверте, который отец Бардони передал ему в Лугано. Выбрав один, он открыл дверь с табличкой «Piano 3а», и они оказались в просторной квартире, выходившей окнами во двор.

Попав в квартиру, Дэнни, заметно уставший от долгой поездки, сразу отправился в кровать. А Гарри, наскоро осмотрев помещение и сказав Елене, чтобы она не впускала в квартиру никого, кроме него самого, удалился.

Следуя инструкциям, полученным от Дэнни, он отогнал «мерседес» за несколько кварталов, а там снял ватиканские номера и поставил прежние. Затем бросил ключи на пол, захлопнул дверь и ушел, пряча номерные знаки под пиджаком. Через пятнадцать минут он вернулся в дом 22 по виа Николо V и поднялся в лифте на третий этаж. Было почти шесть утра, до назначенного прихода сюда отца Бардони оставалось чуть больше получаса.

Гарри ужасно не нравилась вся эта затея. Мысль о том, что Дэнни в его нынешнем состоянии и отец Бардони смогут освободить Марчиано, заключенного где-то посреди Ватикана, казалась ему безумной. Но Дэнни был настроен крайне решительно, и, вероятно, отец Бардони также. Для Гарри это укладывалось в единственно возможную схему: Дэнни попытается освободить кардинала и его убьют; таков, вероятно, был план Палестрины.

К тому же если Фарел подтасовал улики, чтобы обвинить Дэнни в убийстве кардинала-викария, и если Фарел работает на Палестрину, значит, Палестрина сам и организовал это убийство. И Марчиано об этом знал, иначе не сидел бы сейчас под замком. А это значит, что исповедовал брат не кого иного, как Марчиано. И, прикончив Дэнни, Палестрина оборвет единственную ниточку, по которой можно до него добраться.

И с кем же Гарри может поделиться? С Роскани? Адрианной? Итоном? Что он им скажет? Ведь у него нет ничего, кроме подозрений. Более того, даже если бы он имел доказательства, от них не было бы толку, поскольку Ватикан суверенное государство и законы Италии на его территории не действуют. А это значило еще и то, что за пределами Ватикана никто из его подданных не имел законного права что-либо предпринимать. И все же — и это немыслимо терзало Дэнни — если они ничего не сделают, Марчиано будет убит. И Дэнни был намерен сделать все возможное, чтобы этого не допустить, хотя бы и ценой собственной жизни.

— Дерьмо! — буркнул себе под нос Гарри, войдя в квартиру и закрыв за собой дверь на замок.

Ему было ничуть не легче, чем Дэнни. Не только потому, что они братья, но еще и потому, что он пообещал Дэнни, что не позволит ему погибнуть, как погибла Маделин на льду. Почему он так сказал? Кой черт тянул его за язык давать такие обещания брату?

— Я не очень хорошо знаю Рим, потому не сразу поняла, где мы находимся… — Этими словами Елена прервала самокопание Гарри.

— Что вы имеете в виду?

— Я сейчас вам покажу.

Елена вывела Гарри в гостиную, к большому окну. В бледном свете нарождающегося утра открылось то, чего они не видели в темноте, когда приехали. Из окна была видна другая улица, по противоположному краю которой тянулась в обе стороны, насколько хватал глаз, высокая стена из желтого кирпича. За стеной находилось несколько еще плохо различимых в тени зданий, а левее над стеной поднимались верхушки деревьев, как будто стена окружала большой парк.

— Я не понимаю… — начал Гарри, действительно не догадываясь, что интересного увидела здесь Елена.

— Это Ватикан, мистер Аддисон, во всяком случае, один его угол.

— Вы уверены?

— Да. Я была на экскурсии в садах как раз в этой его части.

Гарри посмотрел по сторонам, пытаясь найти какие-нибудь знакомые ориентиры, получить представление о том, где может находиться вход для публики со стороны площади Святого Петра. Безуспешно. Он собрался спросить об этом Елену, но тут вновь посмотрел в окно и почувствовал, что по спине пробежали мурашки, — то, что он принимал за темный горизонт, оказалось огромным зданием, все еще не освещенным утренним светом, лишь на самую вершину купола упали первые лучи. Он смотрел как раз на собор Святого Петра.

— Господи… — прошептал он сквозь зубы.

Им удалось не только без всяких помех приехать в Рим, но и поселиться там в таком месте, откуда, пожалуй, можно было камнем добросить до тюрьмы, где держали Марчиано.

Гарри прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза.

— Вы устали, Гарри…

Елена произнесла это вполголоса, ласково, как мать, обращающаяся к своему ребенку.

— Да, — кивнул он, а потом открыл глаза и посмотрел на нее.

Она была все в том же деловом костюме, какой нашли ей священники в Белладжио, волосы ее были собраны в пучок. Гарри вдруг с изумлением понял, что впервые за все время смотрит на нее не как на монахиню, а просто как на женщину.

— Я поспала в автомобиле, а вы всю ночь были за рулем, — сказала она. — Тут есть еще одна спальня. Вам нужно вздремнуть хотя бы до прихода отца Бардони.

— Да, — начал Гарри и осекся.

Потому что буквально на пустом месте понял, что у него есть еще одна серьезнейшая проблема. С Еленой. Немыслимая затея Дэнни и отца Бардони вдруг предстала перед ним во всей опасности, которой никак не должна была подвергаться Елена.

— У вас родители живы? — осторожно спросил он.

Елена вскинула голову и удивленно взглянула на него.

— А какое отношение это может иметь к вашему сну?

— Где они живут?

— В Тоскане…

— Это далеко отсюда?

— А что?

— Мне нужно это знать.

— На автомобиле — часа два. Мы проезжали мимо по автостраде.

— У вашего отца есть машина? Он умеет ее водить?

— В чем дело?

— Машина у него есть? — настойчивее спросил Гарри. — Водить он может?

— Конечно.

— Я хочу, чтобы вы позвонили ему и попросили его приехать в Рим.

От этих слов Елену будто огнем обожгло. Она оперлась на стену и вызывающе скрестила руки на груди.

— Этого я не сделаю.

— Елена, если он выедет немедленно, — ее имя Гарри произнес с сильным ударением, как будто пытаясь предотвратить протест, — то приедет в Рим к девяти. Самое позднее — к половине десятого. Скажите ему, чтобы он остановился перед домом и не выходил из машины. Как только вы его увидите, спуститесь, сядете в машину и тотчас уедете вместе с ним. Никто даже не узнает, что вы здесь были.

Елена чувствовала, что огонь в ней разгорается все сильнее и сильнее и раздражение нарастает. Да как он посмел?! У нее есть чувства и есть гордость. А уж отцу она не станет звонить ни в коем случае, кому угодно, только не отцу — не хватало еще, чтобы он приезжал за ней, как за дурехой школьницей, накануне заблудившейся в городе.

— Простите, мистер Аддисон, — сказала она с таким же нажимом, что и он, — но мой долг — ухаживать за отцом Дэниелом. И я останусь с ним, пока меня не освободят официально от этого поручения.

— Это очень просто, сестра Елена. — Гарри строго взглянул на нее. — С этой минуты вы официально освобо…

— Это. Может. Сделать. Только. Мать настоятельница! — очень медленно и четко произнесла Елена; у нее даже вены на шее вздулись от волнения.

Наступила долгая напряженная пауза. Мужчина и женщина обжигали друг дружку яростными взглядами. Ни один ни другая не отдавали себе отчета, что это их первая в жизни любовная ссора и что один из любовников только что начертил на песке линию, за которую нельзя заходить. Но им так и не удалось узнать, кто первым отведет взгляд.

ХЛОП!

Дверь кухни вдруг резко распахнулась и с силой ударилась о стену.

— Гарри!..

Из двери к ним катился на своем кресле Дэнни. Его глаза были полны тревоги, он яростно крутил обеими руками колеса инвалидного кресла, а коленями сжимал сотовый телефон.

— Я не могу дозвониться до отца Бардони. У него три номера. Один — сотового телефона, который он всегда носит с собой. Я звоню по всем номерам! Ни один не отвечает!

— Дэнни, успокойся…

— Гарри, он должен был прийти сюда пятнадцать минут назад! Если он в дороге, то на звонок по сотовому все равно ответил бы!

Загрузка...