«АДДИСОНЫ ЖЕЛАЮТ ВАМ СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА».
Гарри как наяву видел перед собой эту открытку, вернее, семейную фотографию, где на фоне наряженной елки улыбались пять человек в красных колпаках Санта-Клауса. У него самого была эта карточка — лежала где-то в ящике; яркие некогда краски выцвели, сделались почти пастельными. На ней в последний раз они были все вместе. Матери и отцу под тридцать пять. Ему самому — одиннадцать, Дэнни — восемь, а Маделин — почти шесть. Шесть лет ей исполнилось первого января, а через две недели она умерла.
Это случилось воскресным днем, ясным, солнечным и очень холодным. Втроем — он сам, Дэнни и Маделин — они играли на льду замерзшего пруда неподалеку от дома. Ребята постарше сражались в хоккей. Вот сразу несколько человек в погоне за шайбой устремились прямо к ним.
Гарри до сих пор явственно слышал треск льда. Резкий, как пистолетный выстрел. Он увидел, что хоккеисты остановились. И в следующую секунду лед провалился — как раз там, где стояла Маделин. И она, не издав ни звука, рухнула в воду. Гарри крикнул Дэнни, чтобы он скорее бежал за помощью, а сам скинул куртку и кинулся к полынье. Но там не было ничего, кроме черной ледяной воды.
Водолазы из пожарной команды вытащили Маделин из воды, когда уже близились сумерки и небо за голыми деревьями сделалось красным.
Гарри, Дэнни, мать с отцом и священник неподвижно стояли на берегу, а к ним несли по льду тело утонувшей девочки. Командир пожарных, высокий мужчина с большими усами, взял Маделин у водолаза, завернул в одеяло и понес ее на берег.
Там стояли, молча глядя на происходящее, хоккеисты, их родители, братья и сестры, соседи и просто зеваки.
Гарри рванулся вперед, но отец крепко взял его за плечи и удержал на месте. Выйдя на берег, пожарный остановился, и священник прочитал, не открывая одеяла, над его ношей прощальную молитву. Когда же священник умолк, пожарный, сопровождаемый водолазами в еще не успевших просохнуть гидрокостюмах и с кислородными баллонами, пошел дальше, туда, где поджидала белая карета «скорой помощи». Маделин положили внутрь, двери закрыли, и машина уехала в сгущающуюся тьму.
Гарри провожал взглядом красные габаритные огни, пока они не скрылись из виду. Лишь после этого он повернулся. На него глядел дрожащий от холода восьмилетний Дэнни.
— Маделин умерла, — сказал он, как будто пытался сам убедить себя в этом.
— Да… — прошептал Гарри.
Это случилось в воскресенье пятнадцатого января тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Они жили в Бате, штат Мэн.
Пио не соврал — китайский ресторан Ю Юана на углу виа ди Сан-Витале и виа делле Куаттро Фонтане действительно оказался тихим местечком. По крайней мере, здесь было тихо, когда Гарри и полицейский устроились поодаль от украшенного красными китайскими фонарями входа и суеты полуденных завсегдатаев, за сияющим свежей полировкой столиком. Перед ними стояли чайник с чаем и большая бутыль минеральной воды.
— Вам приходилось слышать слово «семтекс», мистер Аддисон?
— Да, это взрывчатка.
— Циклотриметилен, тетранитрат пентаэритритола и пластификатор. При взрыве оставляет заметные следы нитрата и частицы пластификатора. Разрывает металл на мелкие кусочки. Именно он и взорвался в автобусе, который ехал в Ассизи. Взрывотехники установили это лишь сегодня утром, а ближе к вечеру мы объявим об этом публично.
Гарри понимал, что Пио сообщал закрытую информацию и это имело некоторое отношение к его обещанию. Однако это никак (ну, почти никак) не объясняло причин, по которым полиция обвинила в убийстве кардинала именно Дэнни. Пожалуй, Пио сейчас продолжал дело, которое начал в полиции Роскани, давая собеседнику ровно столько информации, сколько необходимо для того, чтобы вводить в допрос новые направления.
— Вы установили, что взорвалось в автобусе. А кто это сделал, вам известно?
— Нет.
— И вы считаете, что цель преступления состояла в том, чтобы убить моего брата?
— Мы этого не знаем. Пока нам известно наверняка лишь то, что у нас на руках два вроде бы не связанных между собой дела. Убийство кардинала и взрыв междугороднего автобуса.
Подошел пожилой официант азиатской наружности. На Гарри он взглянул лишь мельком, а с Пио обменялся несколькими любезными фразами по-итальянски. Пио без колебаний заказал на двоих, официант коротко поклонился, сложив ладони перед грудью, и удалился. Пио вновь повернулся к Гарри.
— Круг ближайших советников Папы составляют, вернее, составляли пять высших прелатов Ватикана. Кардинал Парма был одним из них. В их число входит и кардинал Марчиано…
Пио налил себе минеральной воды и испытующе взглянул на Гарри, ожидая реакции, которой, впрочем, не последовало.
— Вам известно, что ваш брат был личным секретарем кардинала Марчиано?
— Нет…
— На этой должности он имел прямой доступ к самым потаенным секретам Святого престола. В частности, к полному расписанию поездок Папы. Со всеми подробностями — куда, когда, на какое время. Кого он примет. Через какие двери будет входить в какое-нибудь здание, а через какие выходить. Кто будет осуществлять охрану — только швейцарская гвардия, или полиция, или они вместе. Отец Дэниел никогда не рассказывал вам об этом?
— Я же говорил вам, что мы с ним не были близки.
Пио взглянул Гарри в лицо.
— Почему?
Гарри промолчал.
— Вы восемь лет не разговаривали с родным братом. Что же послужило причиной?
— Не вижу смысла вдаваться в это.
— По-моему, вполне естественный вопрос.
— Я уже все вам сказал. Такие вещи попросту случаются иногда. Старая история. В каждой семье свои странности. Это неинтересно. И вряд ли имеет какую-то связь с убийством.
Несколько секунд Пио молчал, затем поднял стакан и сделал небольшой глоток минеральной воды.
— Мистер Аддисон, вы впервые в Риме?
— Да.
— И почему вы приехали именно сейчас?
— Я приехал, чтобы увезти домой тело брата. И никакой другой причины у меня не было. Как я уже говорил…
Гарри чувствовал, что Пио начал давить на него почти так же, как это недавно делал Роскани, несомненно рассчитывая наткнуться на что-то определенное: поймать допрашиваемого на противоречии, бегающем взгляде, колебании. На чем угодно — это дало бы ему основание считать, что Гарри что-то скрывает или попросту лжет.
— Ispettore capo!
Подошел улыбающийся официант. Непрерывно болтая по-итальянски, он освободил на столе место и поставил перед посетителями четыре тарелки, над которыми курился парок.
Гарри выждал, пока он отойдет, и лишь тогда вновь продолжил, в упор глядя на Пио:
— Я говорю вам правду. И все время говорил. Почему бы и вам не сдержать свое обещание и не рассказать мне о том, что вам известно? Прежде всего о том, почему вы так уверены в причастности моего брата к убийству кардинала.
От блюд исходил соблазнительный аромат. Пио жестом предложил Гарри приступить к еде, но тот отрицательно мотнул головой.
— Ладно. — Пио вынул из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Гарри. — Это обнаружили мадридские полицейские, когда обыскивали квартиру Валера. Посмотрите.
Гарри развернул листок. Это оказалась увеличенная ксерокопия, по всей вероятности, листка из записной книжки. Слева колонкой были записаны по-испански имена и адреса, а справа шли телефоны. По большей части, похоже, мадридские. А в самом низу значился телефонный номер, сопровождавшийся слева только буквой «R».
Совершенная бессмыслица, подумал Гарри. Испанские имена, мадридские телефоны. Какое отношение это может иметь к чему бы то ни было? Остается разве что допустить, что «R» — это «Рим»… Ну и что из того? Все равно неизвестно, чей это номер… И тут до него дошло.
— Господи… — пробормотал он сквозь зубы и снова уставился на листок.
Номер, подписанный буквой «R», был тем самым, который Дэнни назвал, оставляя свою запись на его автоответчике. Гарри резко вскинул голову. Пио пристально рассматривал его.
— Дело не ограничивается телефонным номером, мистер Аддисон, — сказал Пио. — Были еще и звонки. — За три недели, предшествовавшие убийству, Валера больше десяти раз звонил со своего сотового телефона на квартиру вашего брата. Чем ближе к преступлению, тем чаще становились звонки и в то же время короче, как будто он получал дополнительные инструкции. Насколько мы можем судить, за все время пребывания Валера в Риме он не звонил больше никому.
— Говорить по телефону еще не значит быть убийцей! — скептически заметил Гарри.
Неужели они обвиняли Дэнни на основе этой единственной улики? И больше у них ничего не было?
Недавно подошедшая пара уставилась на них. Пио выждал, пока они отвернутся, и лишь после этого продолжил, понизив голос:
— Вы ведь слышали, что в комнате был еще один человек, верно? И мы уверены, что именно этот второй, а вовсе не Валера убил кардинала Парму. Валера был коммунистическим агитатором, но нам так и не удалось установить, что он когда-либо занимался стрельбой. А ваш брат, напомню вам, был отличным стрелком, чемпионом, да к тому же прошел армейскую подготовку.
— Это факт, но вовсе не доказательство.
— Я еще не закончил, мистер Аддисон… Орудие убийства, «Сако ТРГ-двадцать один», обычно заряжается винчестерской обоймой под трехсотвосьмидюймовые[7] патроны. В таком случае можно использовать стопятидесятиграновые остроконечные пули «хорнади» американского производства. Они применяются охотниками и продаются в специализированных оружейных магазинах. Три такие пули были извлечены из тела кардинала Пармы. Обойма рассчитана на десять патронов. Семь так и остались в винтовке.
— Ну и что?
— Ознакомившись с содержимым телефонной книжки Валера, мы отправились на квартиру к вашему брату. Его там не оказалось. Он уже ехал в Ассизи, но мы тогда этого еще не знали. Благодаря телефонам из книжки Валера нам удалось получить ордер на обыск…
Гарри молча слушал.
— Пули «хорнади» продаются в стандартных коробках по двадцать штук… Такую коробку с десятком стопятидесятиграновых пуль «хорнади» мы обнаружили в запертом ящике в квартире вашего брата. Там же лежала еще одна обойма, точно такая же, как и та, которая осталась в винтовке.
Гарри вдруг обнаружил, что давно уже сидит не дыша, и шумно выдохнул. Ему хотелось что-то возразить, сказать что-нибудь в защиту Дэнни. Но слов не находилось.
— В том же ящике лежала и расписка на получение миллиона семисот тысяч лир наличными — это, мистер Аддисон, немного больше тысячи американских долларов. Как раз та сумма, которую Валера потратил на оплату наемной квартиры. На расписке подпись Валера. И почерк тот же самый, что и в телефонной книжке, которую я вам показывал. Вы скажете — косвенные улики? Да, так оно и есть. И если бы ваш брат был жив, мы допросили бы его обо всех этих вещах и дали бы возможность опровергнуть наши обвинения. — В голосе Пио впервые прорезались гнев и страсть. — Мы могли бы также напрямик спросить его, зачем он сделал то, что сделал. И кто еще был к этому причастен. И было ли у него намерение убить кардинала Парму, или же он хотел убить Папу… Но, по очевидным обстоятельствам, мы ничего этого не можем…
Пио откинулся на спинку стула, протянул руку к стакану с минеральной водой. Гарри видел, что он постепенно успокаивается.
— Возможно, в конце концов выяснилось бы, что мы не правы. Но я так не думаю… Я уже давно занимаюсь этими делами, мистер Аддисон, и уверяю вас, что эта версия вряд ли сильно отличается от истины. А то, что главный подозреваемый мертв, еще больше ее подкрепляет.
Гарри отвел взгляд. Помещение расплывалось перед его глазами. До сих пор он был уверен, что полицейские ошибаются, что они обвиняют невиновного, но последние слова инспектора напрочь подорвали его уверенность.
— А как же автобус?..
Он задал этот вопрос чуть слышным шепотом, не глядя на собеседника.
— А что, если за убийством Пармы стоят коммунисты и они решили убрать своего боевика, чтобы он не проболтался? Ведь мафия поступает так сплошь и рядом, верно? Какой-нибудь недовольный служащий автобусной компании вполне мог подложить взрывчатку. Впрочем, этого, мистер Аддисон, мы не знаем. Как я вам уже сказал, взрыв автобуса и убийство кардинала — разные дела.
— И когда все, что вы мне рассказали, станет известно широкой публике?
— Вероятно, не раньше окончания следствия. Тем более что решать это, по всей видимости, будет Ватикан.
Гарри положил обе руки на стол и принялся рассматривать их. Его обуревали эмоции. Наверное, именно так должен чувствовать себя человек, которому говорят, что у него неизлечимая смертельная болезнь. Можно не верить, можно спорить, но про себя ты все равно будешь знать, что рентгеновские снимки, карты томографии и магниторезонансного сканирования говорят правду.
И все же, несмотря на то что улики складываются в достаточно цельную картину, абсолютного доказательства они не дают, и Пио сам признал это. К тому же какое бы содержание полицейские ни вкладывали в слова телефонного сообщения Дэнни, он один слышал его голос. Страх, отчаяние и страдание в нем. Это был голос не убийцы, пытающегося найти спасение в последнем из доступных ему оплотов, а человека, оказавшегося в плену ужасного стечения обстоятельств и не видящего выхода.
Почему-то — Гарри не мог понять причину — сейчас он чувствовал себя намного ближе к Дэнни, чем был за все время, минувшее с детских лет. Возможно, дело было в том, что брат наконец-то сделал шаг ему навстречу. И возможно, для Гарри это оказалось даже важнее, чем он думал, — охваченный переживаниями, он в первое мгновение хотел просто встать и уйти. Но вовремя опомнился, поскольку ему в голову пришла другая мысль — он не имеет права позволить Дэнни войти в историю убийцей кардинала-викария Рима, разве что будет перевернут последний камень и собраны все доказательства, которые подтвердят его виновность совершенно неопровержимо. Но до тех пор он не признает брата виновным.
— Мистер Аддисон, процедуры опознания продлятся самое меньшее еще сутки. Останки брата вам смогут выдать, лишь когда все будет закончено. Вы намерены жить в «Хасслере» все время, которое пробудете в Риме?
— Да.
Пио вынул из бумажника карточку и протянул ее Гарри.
— Мне хотелось бы, чтобы вы ставили меня в известность о ваших передвижениях. На тот случай, если решите покинуть город. Если вы отправитесь куда-нибудь, где с вами будет затруднительно связаться.
Гарри взял карточку, опустил ее в карман пиджака и лишь после этого вновь взглянул на Пио.
— Вы сможете найти меня без всякого труда.