Дети с улицы Мапу

«Бомбежка»

Вот уже несколько недель Шмулик помогает на кухне: собирает сухой хворост для растопки, колет дрова, носит воду, а большей частью сидит и чистит картошку. Настроение у него мрачное. Не такой он представлял себе жизнь в партизанах.

— Будто снова у Федьки, — изливал он обиду Алешке. В присутствии Анатолия он был сдержаннее: видел в нем командира, да и тот сохранял в отношениях с ним некоторую дистанцию, хотя мальчик полюбился ему.

Как-то раз на кухне появился Алешка. Несмотря на возмущенные крики Гали, схватил со сковороды порядочный кусок мяса и прошептал на ухо Шмулику:

— Нынче ночью идем на «бомбежку», возьмем тебя с собой и раздобудем тебе сапоги. Смотри только не проболтайся, что я тебе рассказал. («Бомбежками» в отряде называли налеты на какую-нибудь враждебную партизанам деревню, чтобы раздобыть продукты и одежду).

Весь день Шмулик ходил сам не свой. Анатолия он не видел и не мог удостовериться, правду ли сказал Алешка.

Но когда вечером он вернулся в землянку, неожиданно появился его командир и, улыбаясь, окликнул его:

— Готовься, парень, выходим!

В один миг Шмулик был за дверью, бегом промчался вслед за Анатолием между двумя рядами землянок, которые теперь, когда талый снег капал с покатых крыш, похожи были на большие собачьи конуры.

В конце лагеря стояла телега, запряженная парой лошадей. В телеге уже сидела медсестра Лиза. У нее кончился запас перевязочных материалов, и она ехала, чтобы раздобыть льняного полотна для перевязок. Рядом с ней развалился Алешка, который на этот раз был кучером.

Впереди телеги и за ней шагали группы парней, вооруженных винтовками и автоматами. Последним шел пулеметчик Гедалья и его «адъютант» Ошер. Шмулик попросился было к идущим, но ему приказали лезть на телегу. Последние дни зимы. Развезло дороги, и колеса телеги то и дело погружаются в грязь. Из леса вышли после полуночи. Небо затянуло тучами, и уже на расстоянии нескольких метров ничего не видно.

Спустя час группа вышла на мощеную дорогу, и стало легче двигаться. Алешка хлестнул лошадей, а пешие ускорили шаг.

Когда шли по лесу, переговаривались, шутили, смеялись. Теперь шагали в молчании. Только скрип колес да шаги партизан нарушали ночную тишину.

— Куда мы идем? — шепнул Шмулик на ухо Алешке.

— Кажется, в деревню К., — прошептал Алешка.

Сердце Шмулика забилось. Деревня К. — рядом с Дроздами, и ее жители участвовали в истреблении евреев в ближнем местечке. Они охотились за евреями, выходившими из местечек в поисках еды, сдирали с них одежду, стаскивали обувь и выдавали немцам.

Деревня К. была меньше, чем Дрозды, дома стояли на большом расстоянии друг от друга, и потому легче было их окружить.

Под утро группа добралась до одной из дружественных деревень. Здесь Анатолий решил остановиться и только с наступлением ночи двигаться дальше.

Выставили дозоры у околицы деревни. Свободные от наряда партизаны разошлись по домам. Анатолий, Алешка и Шмулик вошли в один из первых домов. Постучали в окно и стали ждать. Через некоторое время послышался изнутри испуганный голос:

— Кто там?

— Это я, Алешка. Открой, хозяйка.

Дверь скрипнула, на пороге стояла молодая крестьянка.

— Здравствуй, командир, — обратилась она к Анатолию. — Здоров, Алешка! Давно уже не появлялись в наших местах.

— А блины будут? — Алешка обнял хозяйку за талию. — А горло всполоснуть тоже?

— Будет, будет и горелка, — засмеялась хозяйка, вырываясь из объятий. — Сейчас разожгу печку.

— А где хозяин?

— Дома, где ж ему быть? Пошел к лошадям.

— Нельзя ли затопить баню?

— Отчего же. Сейчас мой придет и все сделает.

Видно было, что Алешка не раз бывал здесь и чувствует себя в этой хате дома.

— А это тоже партизан? — спросила молодая женщина, насмешливо глянув на замотанные ноги Шмулика.

Мальчик застеснялся, забился в угол и спрятал свои ноги под стол.

Анатолий знал, что крестьяне с большим уважением относятся к хорошей одежде и отличному оружию партизан. Чтобы подбодрить Шмулика, выглядевшего совсем несчастным в своей изношенной одежде, он сказал: — Ничего, хозяйка, вот на обратном пути заглянем к тебе, посмотришь, какого партизана тебе приведем!

После обильной еды парни отправились вместе с хозяином в баню. Давно уже Шмулик не мылся по-настоящему: с мылом и не жалея горячей воды. А когда надел чистое белье, почувствовал, как будто у него выросла новая кожа. Белая льняная рубашка, которую он получил, была в заплатах, рукава длинны и широки, но стоит ли обращать внимание на такие мелочи?

В сумерки группа двинулась дальше. После дня отдыха в деревне силы вернулись к Шмулику, и настроение у него было хорошее. Они долго шагали по проселочной дороге, пока вышли на шоссе. Тут Анатолий скомандовал остановиться. Телегу с лошадьми оставили молодому парнишке, который сопровождал их из деревни, а сами пошли дальше пешком. Шмулик сразу заметил, как посерьезнели лица его товарищей. Они шагали молча, посматривая по сторонам дороги.

Во главе группы шел Анатолий, рядом с ним — Гедалья и Ошер. У Шмулика болели ноги. Обмотки промокли, и комья грязи налипли на них. Анатолий заметил, что мальчику трудно идти, остановил отряд. Сели на обочине, вытянув ноги.

— Что, парень, не так-то легко быть партизаном? — усмехнулся Анатолий.

Шмулик покраснел и насупился.

Опять двинулись вдоль дороги и вскоре добрались до открытого поля. Только кое-где по обеим сторонам еще чернели голые кроны деревьев.

Партизаны свернули с шоссе и пошли по узкой тропинке, углубились в чащу, и дошли до берега реки.

— Ну, ребята, погреемся немного перед холодной баней?

Анатолий вытащил из сумки флягу в поднес к губам. За ним выпили и остальные. У Ошера нашлась вторая фляжка, тоже полная. Глотнув, он поднес ее к губам Шмулика:

— Пей, парень, без этого не выдержишь.

Шмулик хлебнул, горло и внутренности обожгло огнем. Это был самогон. Крепкий, неочищенный, с противным запахом. Шмулика потянуло на рвоту. Он нагнулся и напился холодной воды из речки.

Парни, подняв оружие над головой, один за другим входили в воду. Мальчик поколебался мгновение и прыгнул вслед за ними.

Речка была неглубокой. Вода доходила Шмулику до пояса.

— Почему я не чувствую холода, Петька? — спросил Шмулик.

— Почему? Ой, и дурак же ты! Разве не знаешь, что у партизана собачье тело?

Теперь они поднимались по черному торфянику. По обе стороны видны большие ямы, полные мутной воды, и по бокам их — ряды черных кирпичей.

Шли медленно, стараясь не упасть в какую-нибудь из ям. И снова шоссе, и лес по обе стороны. Но вот показался Алешка, которого послали вперед в разведку. Он что-то шепнул на ухо Анатолию.

— Ложись! — приказывает командир. Послышался грохот колес и на шоссе показалась телега, на телеге трое мужчин: двое вооружены винтовками. Телега прокатилась совсем рядом и исчезла за поворотом.

— Жаль, — вздыхает Алешка, — эти двое — местные полицаи. Могли мы прихлопнуть их.

Шмулик понимает, что нельзя было сейчас стрелять: слишком близко к деревне. Все дело с «бомбежкой» может провалиться.

Они вышли из леса. Впереди чернели деревенские избы. Группа залегла у обочины дороги. Двух партизан послали вперед. Вскоре они вернулись.

Анатолий отдает последние команды:

— В деревне небольшая охрана, очевидно, придется пострелять. Никому не дать уйти. Брать живым или уничтожать.

Разделились на три группы. Гедалья с Ошером отправились в обход деревни. Здесь Анатолий поставил пулеметчика Петьку с двумя партизанами. Остальные исчезли между избами. Шмулик следовал за Алешкой и Анатолием. До того как вошли, казалось, вся деревня погружена в сон. Даже деревенские собаки не залаяли.

Вот подошли к первым избам и тут заблеяла коза. Из-за заборов поднялись три мужских тени и перед ними — два черных пса.

— Кто здесь?

— Ложись! — Анатолий придавил плечо Шмулика. Затем скомандовал: «Заходи слева».

Алешка и еще двое парней бросились вперед.

Тр-тр-сс..! — засвистели пули.

Шмулик не почувствовал, как упал под дерево. Тсс… пуля со свистом пролетела мимо него.

Шмулик поднял голову — он был один под деревом. Стрельба еще продолжалась, но где-то далеко от него. Слышно — строчит пулемет. Где ребята? Что в деревне? В окне избы напротив замигал свет. Со двора доносится шум и голоса людей. Шмулик узнал Алешку и его тройку.

Мальчик вбежал во двор. В воротах у забора наткнулся на убитого. Мальчик отпрянул назад, перепрыгнул через ров и побежал туда, откуда доносились возгласы партизан. Он нашел Алешку, тот тащил за хвост жирную свинью, а двое его товарищей помогали ему, подгоняя скотину ударами кулаков.

Свинья оглушительно визжала. Перед хлевом стояли крестьянин и его жена. Мужик молчал, а женщина пронзительно завыла, ломая руки.

— Эй, Васька, я о тебе позаботился! Видишь? — Алешка помахал парой блестящих сапог перед глазами Шмулика. — Когда закончим, примеришь.

Шмулик почувствовал, что голова у него идет кругом. Мычание и рев домашней скотины, смешивались с голосами мужиков и плачем женщин и детей. И все это сопровождалось руганью и смехом партизан.

Налет был совершен очень быстро. Не прошло и часа, как на улице появились две телеги, запряженные парами лошадей. На телегах громоздились мешки с картошкой, бараньи и свиные туши.

Около одной из повозок Шмулик встретил фельдшерицу Лизу. Она держала под мышкой солидный сверток и пыталась осторожно поместить его между мешками так, чтобы он не запачкался.

— Это ты, Васька? — улыбнулась она. ему. — Жив-здоров? И в моей помощи не нуждаешься? Отлично!

Она оглядела его и губы ее скривились:

— Однако ты все еще оборванец. Ничего себе не раздобыл? Это не дело. Пойдем, — потянула его Лиза.

Шмулик пошел за ней. Ее высокая стройная фигура, опоясанная широким военным ремнем, из-за которого высовывалась кобура нагана, внушала уважение. Но парнишку сбивал с толку насмешливый взгляд ее глаз.

«Она смеется надо мной, считает меня ребенком», — подумал он.

— Эй, открой! — Лиза ударила сапогом в дверь ближайшего дома. Никакого ответа.

— Что, они там подохли, черт побери! — грубо выругалась она.

— Эй, открывай! — снова заколотила она сапогом, пока, наконец, не зазвенели стекла маленького оконца.

Не прошло и нескольких минут, как в окне замигал слабый свет. Дверь отворилась. Испуганная крестьянка в широкой полотняной рубахе, видно, только что с постели, появилась на пороге.

— Засвети-ка! — по-мужски приказала Лиза. — Не видишь, партизаны в деревне?

— Вижу я, милок, вижу, не гневайся.

Скоро горницу осветила керосиновая лампа, поставленная на стол. В углу заплакали дети.

— Бедные мои детки, больные, — попыталась крестьянка разжалобить незваных гостей, переводя взгляд с Лизы на Шмулика.

— Хозяйка, неси сапоги для этого партизана. — приказала Лиза. — Ну, шевелись, некогда нам!

— Сапоги?! В военное-то время? Да вы что, милые? — притворно удивилась баба. — Иль смеетесь надо мной? Откуда я возьму сапоги?

— Не болтай, тетка, — Лиза вытащила револьвер.

— Ой, Езус Мария, да ты баба, — запричитала крестьянка, только теперь поняв, что перед нею девушка. — Детишек больных пожалейте! Нет у меня ничего. Уж и так ободрали нас как липку. Все позабирали, все, до последней рубахи… Не первый раз сюда партизаны нагрянули.

Тут Шмулик и Лиза заметили в углу сундук, накрытый цветным ковриком.

— Ну-ка, зови кого-нибудь из наших, — подмигнула Лиза парнишке.

Только Шмулик собрался выйти, как в избу ввалились Анатолий, Алешка и еще двое партизан.

— А ну, парень, примерь-ка сапоги! — позвал Алешка.

— Нечего мерить, — скривилась Лиза, — иль ты без глаз? Обе его ноги в один сапог влезут.

— Хозяйка, — повернулся Анатолий к бабе, — нужны нам сапоги для этого парнишки.

— Батюшки, родимый ты мой! — подскочила к нему баба, пытаясь поцеловать у него руку, — Пожалей!

Анатолий вырвал руку и хотел уже было выйти, как взгляд его упал на сундук.

— Хлопцы, — приказал он, — откройте-ка этот Ноев ковчег!

Баба попыталась преградить им дорогу.

У Алешки лопнуло терпение, схватив ее за локоть, он оттолкнул хозяйку в сторону. Ударом топора сбил замок и поднял крышку.

Анатолий подошел, заглянул внутрь, и кровь бросилась ему в лицо: сундук был битком набит награбленным у евреев имуществом: скатерти, простыни, пододеяльники… Среди белья торчали, подобно острым кинжалам, серебряные бокалы, ящички для благовоний, субботние подсвечники.

— Хлопцы! — только и сказал он…

Все, что случилось потом, происходило в полной тишине. Баба замолкла. Шмулик и не заметил, как она вместе с двумя детьми «испарилась» из дому.

— Лиза, — обратился Анатолий к фельдшерице, — все белье забирай себе. Он сам взял наволочку и сложил в нее подсвечники и бокалы. Шмулик надел брюки и узкий пиджачок из того же сундука. Однако обуви ему не нашлось.

— Нужно поискать в погребе, — посоветовал Алешка.

Засветив лучину, он поднял несколько досок, и партизаны увидели лестницу. Не долго думая, Алешка спустился в погреб. Шмулику приказали стоять у лестницы и светить.

— Ребята, смотрите, тут прямо клад! — послышался возглас Алешки.

В углу погреба партизаны обнаружили тонкие и грубые обработанные кожи и даже скроенные сапоги. С радостными криками они вытащили находку наверх.

— Теперь сошьем тебе сапоги — красота! — хлопнул Алешка Шмулика по плечу.