Дети с улицы Мапу

Забрали отца

Весь тот день стрельба не прекращалась. Стены дома дрожали. Стекла вылетели из окон, и осколки разлетелись по двору. Шуля с родителями спустились в подвал. Здесь уже были Давид и Ривкеле. Мрак, запах сырости и плесени.

Как долго они уже сидят в подвале? Шуля потеряла счет времени. Палят и палят без конца… Весь дом трясется. С улицы доносится конский топот. Раздается жалобное ржанье, потом стихает.

Глаза Шули уже привыкли к темноте. Она видит прислонившуюся к стене, будто задремавшую маму. Ривкеле тоже уснула, положив голову на колени Виленской. Сам Виленский беседует шепотом с доктором. Давид пытается залезть на ящик и выглянуть наружу через решетку окна. Но отец сердито прикрикнул на него. Он вернулся и сел на землю возле Шули.

Шуля обращает на него взгляд, полный тревоги.

— Зачем бывают войны? — шепчет она, как бы рассуждая сама с собой.

Вдруг ее отец прервал разговор с Виленским, встал и тронул жену за плечо. Она открыла глаза.

— Пойду разузнаю, что слышно, — сказал отец и вышел.

— Макс, только ненадолго, — кричит ему вслед со страхом мать.

Прошло полчаса, отец все не возвращался. Шуле кажется, что минули часы. Мать тоже с тревогой посматривает то на дверь, то в окно. Спустя час дверь подвала распахнулась.

— Папа! — радостно вскакивает Шуля и бежит к нему, но тут же замолкает. Отец, бледный, прислонился к стене, поддерживая правой рукой локоть левой. На рукаве белой рубашки — два темных пятна.

— Макс! — дрожащим голосом вскрикивает мать. — Что случилось? Ты ранен?!

— Тихо, не шуми. В меня стреляли, задели немного руку… Ничего… Русских в городе нет, литовцы убивают на улицах евреев.

— Ой, Боже, Боже, пропали мы, пропали! — заплакала Виленская.

— Тише! — прикрикнул на нее доктор. — Шауляи ходят из дома в дом, ищут евреев.

Все замолчали, даже дети притихли. Поняли, что опасность велика. Всю ночь оставались в подвале. Начал мучить голод. Еду, которую захватили из дому, давно съели. Вода тоже вся вышла. Нужно принести ее сверху, но подниматься в квартиры нельзя. Кто-нибудь может заметить и сообщить шауляям. Шуля чувствует, как будто тяжелый груз давит ей на голову. Но она молчит. Не хочет причинять родителям новые заботы. Вдруг голова ее сама падает маме на грудь.

— Что с тобой, доченька? Ты вся горишь! Мать щупает ей лоб. Отец тоже трогает лоб девочки, берет ее за руку и проверяет пульс.

— Идем наверх, Эстер, — говорит он, — девочка больна.

Отец ставит Шулю на ноги и, поддерживая, помогает ей подняться из подвала.

У Шули жар. Отец ходит по комнате взад и вперед с перевязанной рукой. Подходит к постели дочери, молча смотрит на нее и возвращается к окну.

В комнату входит мать.

— Макс, я спущусь на минутку к лавочнику, может, достану у него немного муки.

— Не ходи сейчас, никуда не ходи.

Вдруг звонок…

Отец с матерью смотрят друг на друга. Мать подходит к двери, но рука ее застыла в воздухе. Отец сам открывает дверь.

— Уршула?!

Но Уршула не одна, с нею двое вооруженных мужчин в серой форме. Из уст матери вырывается испуганное восклицание. Отец, побледнев, прислоняется к стене, однако спокойно обращается к Уршуле:

— Кто эти люди и чего они хотят?

Уршула не отвечает, она смотрит с издевкой и молчит.

— Кто мы — не твое, жид, дело, — цедит сквозь зубы один из мужчин, — а зачем пришли, сейчас узнаешь. Пошли!

— Макс! — вцепилась в него мать, будто желая защитить его изо всех сил. — Куда вы его ведете? Что плохого он вам сделал? Он ведь врач, оставьте его!

— Не нужны нам врачи жиды! — в глазах у мужчины ненависть.

— Давай! — кричит второй, приземистый, широкоплечий мужик, и прикладом ружья подталкивает отца.

— Уршула, помоги нам! За что ты так?.. Ведь мы тебе ничего плохого не делали, — пытается смягчить сердце домработницы мать.

— Чтоб вы тут больше не хозяйничали. Хватит, поиздевались над нами на литовской земле! Ни один жид здесь не останется! — вызывающе бросает матери Уршула и замахивается на нее, чтобы ее ударить.

— Чего ждешь? Давай! — кричит на отца один из бандитов и толкает его к двери.

— Макс, Макс! — бросается за ними мать.

— Папа, папочка! — плачет в кровати Шуля.

— Уршула, за что? Что мы тебе сделали? — повторяет мать.

— Если хочешь, можешь идти за ним. Не думай, что ты останешься в своей квартире.

— Уршула, — умоляет мать, — возьми квартиру и все, что есть в ней, одежду, мебель, только спаси его.

— Поздно уже спасать, — торопливо отвечает Уршула, и выходит, хлопнув дверью.

— Папочка, куда пошел папа? — бежит к двери больная Шуля. Босиком, в ночной рубашке она выглядит такой маленькой и несчастной.

— Тише, доченька, — пытается успокоить ее мать, — иди в постель, папа вернется. Он доктор, ничего плохого людям не сделал.

Но отец Шули больше не вернулся.