Добрый деловой человек

9

Вызванный на коллегию министерства, Богин привез с собою Милешкина.

Приехал прямо с вокзала Попов — самоуверенный и радостный.

Базанов волновался. Вопрос о Солнечном стоял седьмым в сегодняшней повестке дня работы коллегии.

— Вопрос-то мелочью считают, раз чуть не последними нас поставили. Главные свои заботы коллегия первыми решает, на свежую голову, — сказал Богин.

В большом холле перед залом заседаний толпилось много незнакомых людей. Они стояли группами по три-четыре человека и парами, точно в театральном фойе во время антракта, ходили по кругу, тихо переговариваясь.

Откуда-то слева, из незаметной среди деревянных панелей боковой двери вышел замминистра. Лицо его было строгим и непроницаемым. Опустив голову, Серафим Михайлович быстро прошел через холл и исчез. И тотчас широко распахнулись врата зала заседаний и оттуда повалили шумные и возбужденные люди. Напряженная тишина холла взорвалась, нарушилась громкими голосами, восклицаниями, чьим-то коротким и возбужденным смехом. Люди устремились к лифтам, и три широченные кабины враз поглотили их и унесли вниз.

«Плохо, что ушел Серафим Михайлович, — подумал Глеб. — Точно специально: сейчас наш вопрос, а он исчез. Одно к одному».

Их пригласили в зал. Глеб, идущий за Поповым, оглянулся — они шли маленькой, жалкой группкой: Богин, Милешкин и он с Поповым. За ними — еще трое неизвестных во главе с тучным лысым человеком, которой двигался тяжело, опираясь на палку. Видимо, у него был протез.

— Госстрой — основной оппонент наш, — шепнул Глебу Попов, показывая взглядом на тучного. И тут же улыбнулся широко и, задержав шаг, сказал радостно: — Ну, небось готов к атаке, Николай Николаевич?

— Крепостица-то слабая, Кирилл Владимирович. Чего атаковать-то?

— Будут вам и форты, будут и редуты! — провозгласил Попов.

— Тогда и повоюем, — милостиво согласился госстроевец. — Экспертиза на вас всегда найдется!

Глеб хотел было выяснить поточнее, кто этот толстяк, но все уже рассаживались в кресла, окружающие стол, где размещались члены коллегии. Министр не любил проволочек и раскачиваний. Пришли, поговорили, решили вопрос и разошлись — таков был его девиз, и все это знали.

Это был пожилой уже человек. И с большим стажем министр. Работать с ним было легко. Он всегда знал, что хотел, знал, когда, что и от кого требовать. И при этом всегда ровно-спокоен, справедлив, деловит и, казалось, начисто лишен каких бы то ни было эмоций. Сотрудники его любили; министр умел подбирать исполнителей, находить нужных людей, средства, фонды и поддержку наверху, если она требовалась…

— Прошу, — сказал министр, переворачивая страничку в своем блокноте. — Члены коллегии ознакомились с докладной товарищей из Солнечного? Вопрос, не часто встречающийся в нашей практике, поэтому и вынесен на ваш суд. Слово товарищу Тулину.

Глеб удивился: замминистра находился уже во главе стола, по правую руку от министра. Когда только и каким путем успел вернуться?

Серафим Михайлович коротко изложил суть дела, никак не окрашивая ее своим отношением, и, сказав, что министерство ждет плодотворного обмена мнениями, опустился на место.

— Слово парторгу строительства товарищу Базанову, — сказал министр. — Ваши аргументы. Пять минут.

— Наше стремление в том, чтобы геологи жили по-человечески, чтоб золотодобытчики жили в городе без палаток и бараков, — сказал Глеб. — Мы думаем о базовом городе. Будет комбинат. Останутся буровые, шурфы и шахты. Только туда мы будем летать, а жить в городе. Самолет и вертолет дешевеют, полет на работу станет привычен, как поездка на «газике». Потом построим электрифицированную железнодорожную ветку. И люди охотней пойдут к нам, о текучке забудем, и труд станет производительней. Как видите, подобный город нам просто выгоден. — Почувствовав общий интерес, Глеб заговорил уверенней и менее торопливо, отмечая про себя, что, защищая идею города, научился выступать перед самыми разными людьми, перед любой аудиторией. — Каждый город — книга по истории народа. Старый город — старая история. Молодой город — современная история. Разве она менее богата всемирными событиями? Архитекторы должны создать город, который не только выразит специфику нашего промышленного края и станет центром развивающихся отраслей хозяйства, но и средоточием культуры. Основные градообразующие факторы у нас — рабочие золотодобывающего комбината, газовщики, а значит, и химики. Комбинат уже в чертежах и расчетах. Он строится. Город, который еще в наших головах, должен догнать его, — закончил он.

— На коллегии присутствует директор института по проектированию застройки городов, уже распропагандированный представителями Солнечного, — министр позволил себе слегка улыбнуться. — Вам слово, товарищ Попов. Пять минут.

— Не распропагандированный, а убежденный! — Попов вскочил, победно посмотрел по сторонам. — Наш долг помочь всесоюзной стройке. Какой стройке!.. И мы решили помочь. С чего начать? С поисков варианта нового дома! Перебрали несколько серий, имеющихся в обороте Госстроя. Извините, Николай Николаевич, они мало подходят для пустыни… Мы изучили сочинские и ташкентские дома, ознакомились с практикой строительства в Африке и Бразилии. Докладываю, что рождается новый дом — галерейный. Он обязательно ориентирован в отношении солнца: все жилые помещения окнами выйдут на большую лоджию, кухня и санузел — на открытую галерею, опоясывающую дом поэтажно. Квартиры, вытянутые между лоджией и галереей, будут отлично проветриваться. Плюс солнцезащита! — одно это снизит температуру в квартире почти на десять градусов… Я не говорю об улучшенной планировке и увеличении высоты комнат — это аксиома, товарищи! Подчеркиваю: наш дом пятиэтажный, крупнопанельный, из типовых деталей. Следующий этап — семи- и девятиэтажные галерейные дома. Они станут ядром микрорайона. Но об этом, видимо, позднее. — Попов сел, не очень довольный своим выступлением. Сказал, наклонясь к Базанову: — Неудачно говорил, как на лекции. На коллегиях лекторский, поучающий тон не любят.

— Будут ли вопросы? — бесстрастно спросил министр.

— А почему именно этот город должен стать исключением? — спросил один из присутствующих, пришедший на заседание вместе с госстроевцем.

На этот вопрос Базанову приходилось уже трижды отвечать за время своей поездки, и это просто бесило его.

— Люди трудятся в пустыне и дают стране золото, — сказал он, стараясь не повышать голоса. — Они должны жить в домах со всеми удобствами. И потом — это сегодня город будет исключительным, а лет через десять и он окажется типовым, если мы с вами ничего не придумаем.

— Логично, — сказал министр.

— Товарищей не устраивает деятельность наших местных архитекторов. Почему, собственно? Ведь они проектируют не первый населенный пункт, — спросил бородатый импозантный старик с дальнего конца стола. — Во всяком случае, лично я не припомню случая, чтобы одному проектному институту за другим приходилось подчищать. Чем недоволен был заказчик?

Базанов достал из папки несколько крупных фотографий, изображающих дома первого микрорайона, передал их на стол членов коллегии и, выдержав паузу, сказал:

— Мы не хотим, чтобы Солнечный стал очередным населенным пунктом. Десятки их построены, и все на одно лицо. Жить в них неудобно, тоскливо, если хотите.

— Ну, это лирика, — сказал бородатый.

— Это настроение, — возразил Глеб. — Но именно настроение и помогает людям работать. Я не архитектор, по образованию я геолог. Но мне нравятся хорошие строения, и, кажется, я понимаю, когда они хорошие. И уж конечно понимаю, что каждый архитектор должен учитывать климатический паспорт города, проблемы отопления или охлаждения, вентиляции и так далее. Местные архитекторы на практике отказались учитывать и это. И мы отказываемся от их проектов.

— Ужасающие сооружения, — заметил Тулин, передавая снимки министру. — Это не для людей двадцатого века.

«Все же он за нас, — с благодарностью подумал Базанов. — Замминистра, от него теперь многое зависит, только бы сам министр не выступил против».

— Хотелось бы все же послушать начальника строительства, — подал реплику коренастый мужчина справа. — Помнится, мы на коллегии и о городе говорили, когда проект комбината утверждали.

Богин встал, сказал с подкупающей прямотой:

— Если быть откровенным, я против данного эксперимента. Вернее, так: я хотел бы, чтоб товарищи экспериментировали в другом месте. У меня с комбинатом проблем достаточно. Я еженедельно докладываю вам, товарищ министр. О чем? О комбинате. О городе вы меня и не спрашивали ни разу. — По залу пробежал вежливый шумок. — Так же и я со своими архитекторами живу: они что-то сооружают, а я их и не спрашиваю.

— А вы говорили, поддержка руководства обеспечена, — Попов недоуменно посмотрел на Глеба.

— Он обещал при всех случаях нейтралитет.

— При таком нейтралитете коллегия пускает под откос и более обоснованные проекты. А у нас с вами пока только добрые идеи.

— Есть еще обстоятельство, товарищи, — говорил между тем Богин, преданно глядя на министра. — Стройка разворачивается, народ прибывает и прибывает. И все юноши и девушки — они женятся, несмотря на жару и мороз, им жилплощадь подавай, детсады, ясли, они меня ежедневно осаждают, им романтику подавай, но и крыша над головой требуется. Об этом меня с парторгом, кстати, давно наш архитектор предупреждал. Строить ли мне по-старому или ждать новых проектов? Я согласен со своим архитектором — строить, строить!

— На всех стройках подобная ситуация, товарищ Богин, — перебил замминистра. — И все же мы должны вперед смотреть, тут ваш парторг прав — хороший город задумывается. Идея нуждается в поддержке.

— Этот город поближе бы посмотреть и пощупать, — благожелательно сказал бородатый.

— И прицениться, узнать точно, во что обойдутся нам эти девятиэтажные гиганты, — подал наконец первую реплику госстроевец, сидящий справа от Глеба.

Предупреждая ответ Глеба или Богина, встал Попов. И сразу страстно стал говорить о том, что среднеазиатская малоэтажная застройка привилась давно, потому как она-де близка к земле и более устойчива во время землетрясений и вроде бы дешева, но на деле оказывается весьма дорогой, если смотреть с точки зрения не отдельного дома, а микрорайона или всего поселка, города: коммуникации удлиняются, городская территория используется нерационально, усложняются транспортные проблемы.

— А все же сколько будет стоить метр жилплощади в твоем доме, Кирилл Владимирович? — перебил его тучный, улыбаясь загадочно, как Мона Лиза: мы-то, мол, слышали подобные разговоры, они звучат, но вы нам цифры, цифры давайте — цифры не обманут, не подведут — говорила, казалось, его улыбка.

— В пятиэтажном мы не выйдем из лимитов, Николай Николаевич. В семиэтажном — рублей на пять, а в девятиэтажном рублей на одиннадцать дешевле, чем в двух- и четырехэтажных домах.

— Вы считали или это прикидка?

— Мы считали.

— Что ж… пять рублей звучит убедительно, — сказал министр, делая пометку в блокноте. — Они считали, вам, экспертам, проверять расчеты… Ну, кто еще бросит в них камень?

— Меня интересует ДСК, — сказал бородатый с дальнего конца стола. — Домостроители прежде всего. От них зависит работа проектировщиков, гибкость вариантов, использование и варьирование унифицированными изделиями из единого каталога. Надо быть дипломатом, чтобы ладить с домостроительным комбинатом. Что за люди возглавляют у вас ДСК?

— Во! — наклонился Попов к Базанову. — Обычные каверзные вопросы. Начинается!

Ответил Богин:

— У них есть свои инструкции, и мы не вправе обходить их. И требовать этого от других.

— Вы дипломат, точно дипломат, теперь я убедился, — хмыкнул бородатый.

Его реакция оказалась неожиданной для Базанова. Думал, навалится, начнет пытать, сомневаться в возможностях строительной базы и с этой позиции валить идею, но бородатый, недовольный ответом Богина, лишь пробурчал что-то и замолк. Воцарилась короткая пауза, и тогда Глеб сказал:

— Надеюсь, мы поладим и с ДСК. Ведь и там сидят товарищи, которым захочется жить в хорошем городе. Строительные мощности у нас наращиваются. Действует виброкирпичный полигон, пущен деревообделочный комбинат, бетонный завод, готовим к пуску второй. Есть карьеры.

— Не хватает кирпича, сборного железобетона, слаб уровень механовооруженности, товарищ министр. Много еще узких мест, — напомнил Богин.

— И квалифицированных строителей разных специальностей, — согласился Базанов.

— А почему это столь блистательно молчит ваш архитектор, Богин? — министр посмотрел недовольно. — Вы и мы тут копья ломаем, а его, похоже, все это и не касается?

— Архитектор Милешкин разделяет мою точку зрения полностью, товарищ министр.

— Но в Москву вы его привезли. Пусть хоть командировочные оправдает. Говорите, товарищ Милешкин, вы же специалист, а мы послушаем.

Милешкин встал. Он был смущен и растерян. Лицо его пылало. Он и сам презирал себя за то, что всегда немел перед высоким начальством.

— Я, собственно, не готовился специально… Столь представительное собрание… — начал он. — Товарищи Богин и Базанов сказали уже. Но я, конечно, ознакомился с предложениями ленинградских коллег. Правда, это весьма предварительные наметки, и я должен заявить, — его голос вдруг сорвался, — их надо всесторонне изучить и проверить. Товарищи правы, но я… поддерживаю и одобряю их целиком.

— Строить по-новому или строить пока по-старому, как вы считаете? — перебил его Тулин.

Милешкин всхрапнул, как конь над пропастью:

— Я?.. Считаю, строительство города по старым проектам следовало бы… прекратить, вероятно.

Присутствующие недоуменно переглянулись: такого никто не ждал.

— Так. Картина ясна, — сказал министр. Он застегнул пиджак и встал из-за стола. — Есть еще что-нибудь?

Все молчали. Знали — раз министр встал, прения пора заканчивать: у министра уже сформировалось мнение, которое он предложит сейчас на утверждение и голосование.

— Тогда будем подводить итог нашему разговору. — Министр сделал еще какую-то пометку в блокноте и посмотрел в лица собравшихся. — Итак, предлагаю. Первое: идею о новом городе Солнечном признать плодотворной и перспективной. Второе: поручить проектирование нового галерейного дома институту, возглавляемому товарищем Поповым. Третье: разрешить товарищу Попову за счет стройки послать в Солнечный группу архитекторов. И последнее: вопрос о проектировании нового микрорайона и города в целом решить только после предоставления коллегии министерства утвержденного Госстроем проекта дома. Есть ли иные мнения? Голосуем. Кто за? Кто против? — министр придирчиво оглядел зал. И сказал удовлетворенно: — Вы свободны, товарищи…

Милешкин первым резво кинулся к выходу. Богин, ожесточаясь, нагнал его лишь возле лифтов. Архитектор проскочил боком в кабину, двери которой с мелодичным звоном распахнулись, и забился в уголок. Богин успел вскочить следом. Лифт чуть шатнулся и плавно стал падать. Милешкин, задрав голову, с показным любопытством следил за скачущими цифрами пройденных этажей.

— Ну ты и хитер, брат, — сказал Богин. — Даешь финты, любой футболист позавидует. Не ожидал!

— Так и я… От испуга это, Степан Иванович, от неожиданности, что вызвали… Без подготовки — вот вроде и не туда понесло. — Милешкин хихикнул.

— Неожиданно для себя вроде и правду сказал. Ну хитер мушкетер! Но я тебя, Милешкин, понял: ты — за, но с проверкой всесторонней. Так? Сильно ты им подкладываешь. Надеешься — провалятся? Затрут их? Не надейся! Компания против тебя крепкая: Тулин, Попов, Базанов — знают, чего хотят.

— А вы?

— И я! А ты думал? Кому не захочется жить в хорошем городе?

— Ну, тогда освободите меня. Готов хоть заявление…

— Освобожу, когда время придет, — перебил его Богин. — А пока суд да дело, будешь по своим проектам строить, новоселов ублажать помаленьку.

— Ясно! — обрадованно сказал Милешкин, поняв, что буря миновала и он прощен…

В соседнем лифте спускались мрачный Базанов и сияющий, как всегда, Попов.

— Нет, не такого решения я ждал! — огорченно сказал Глеб. — Говорили, говорили — и отложить до предоставления проекта!

— А вы на что надеялись? Дом принять еще мало оснований.

— Какая же это победа, Кирилл Владимирович?

— Нам за пальчик ухватиться, мы и руку оторвем. Проект дома затвердим, пока он по всем инстанциям пойдет — у нас тихохонько и микрорайон готов будет. Победа! Нам поручили? Нам! Разрешили послать группу в Солнечный? Опять победа! Будет вам генплан! Так что выше голову, Глеб Семенович, и готовьтесь к встрече: через пять-шесть месяцев я и сам приеду…

Внизу, в круглом вестибюле, их ждали Богин и Милешкин.

— Есть предложение совместно пообедать, — сказал Богин.

— И отметить сегодняшнюю коллегию, — поспешно добавил Милешкин.

— Сейчас прямо и отправимся. Три часа — самое время.

— Я, к великому сожалению, вынужден отказаться, Степан Иванович, — возразил Попов. — У меня полнейший цейтнот сегодня. Простите!

— Жаль, — ответил Богин. — А в семь у нас самолет. Не увидимся.

— Да, жаль, — согласился Попов. — Но, вообще-то, скоро увидимся! Обязательно! Мы обо всем договорились с Глебом Семеновичем — обо всем, окончательно!

— Ну, раз так, тогда до встречи.

— Спасибо вам, Кирилл Владимирович, большое, громадное за поддержку. За все. Привет в Ленинграде товарищам, — сказал Глеб.

— Может, подвезти вас? — предложил Богин. — У меня тут машина.

— Нет, нет, увольте! — взмолился Попов. — Знаете, у меня правило: в командировках только пешком, только на общественном транспорте. В Ленинграде это не получается. Счастливо вам! — и он зашагал по тротуару, обгоняя прохожих и энергично помахивая портфелем.

…В машине, обернувшись с переднего сиденья, Богин оживленно рассказывал о стройке (они встретились лишь перед коллегией и не успели поговорить).

— Пока ты вояжировал, — он не мог не подчеркнуть это, но с улыбкой, между прочим, — у нас самое напряженное время началось. И на станции Дустлик, и на промплощадке. Семь потов согнал, но ритм стал вырабатываться, графики — жесткие! При том, что и срывы, и брак, — его строители и монтажники выдают! — и штурмовать приходится, но все службы подтянулись. Куда там! Стройку не узнаешь! Из нулевого цикла выползаем. Объекты растут, множатся, а людей мало. Ох, мало! И механизмы приходят с опозданием. Дыры, дыры! И я — хоть на части рвись! Крепкого зама нету. Глонти — хитер! — от всего этого отмахивается: его сугубо инженерные проблемы волнуют, остальное — вынь ему да положь. И я бы на его месте тоже все у начальника стройки требовал. Но я, я — начальник! Я должен обеспечивать размах работы и план. Кому дело, как я их обеспечиваю.

— Так у тебя должность такая. И машина тебе положена, и балок отельный, — поддел его Базанов.

Богин засмеялся. Сказал добродушно:

— А вот Азизян, что за тебя оставался, — толковый, деловой и вполне потянул. Мы с ним душа в душу работали.

— Смену мне готовишь? — пошутил Базанов.

— Зачем? — серьезно сказал Богин. — Мы еще и с тобой повоюем…