Добрый деловой человек

24

Лето, как и предсказывали синоптики, оказалось на редкость жарким. Каждый день — выше сорока, и не отпускает. Рано утром еще человеческие условия, но уже через час-полтора — адова температура, на открытое солнце страшно выйти. И так до захода светила. Не живешь — мучаешься. Ждешь не дождешься, когда солнце исчезнет. Вечером и прохлада, и ветерок невесть откуда берется. Не Рижское взморье, конечно, но вполне сносно. Воды вот опять нет, стройка задыхается от маловодья. Все глаза — на водовод. Каждый день люди друг у друга спрашивают: «Ну, как там дела? Тянут? Строят? Сколько еще до сбойки осталось?» А уж если кто-нибудь с водовода в Солнечный приезжал, проходу не давали, окружали, будто Льва Яшина болельщики. Самые популярные личности! Ничего не попишешь.

Строительство водовода было объявлено ударным. Все внимание к нему. Ненаевское СМУ шло с опережением графика, но Базанов знал: люди работают на последнем пределе сил, каждый метр траншеи стоит неимоверных усилий.

…Глеб и Сергей Ненаев ехали по трассе, уходящей от станции Дустлик. Собственно, трассы уже видно не было, ее засыпали. О водоводе рассказывала дорога, проложенная параллельно трассе. По бетонке шли МАЗы с прицепами, на которых лежали трубы. Движение было довольно интенсивным. «Газику» приходилось лавировать. Он напоминал шустрого барбоса, попавшего в стадо быков.

Ненаев объяснял на ходу:

— Трубы — главное. Только и слышишь: «Трубы кончаются! Давай трубы!» Вырыть траншею — четверть дела. Промедлили малость, трубу в нее не кинули — стенки осыпаются, копай снова! Или ветер песочек понес, подлый здесь ветер. Там, где зарыто плохо, — разроет, где открытое место — обязательно занесет. Добавляет нам работенки!

Дорога кончилась. «Газик» миновал вагончики отряда строителей, потом их работающую технику — бульдозеры и грейдеры, утюжившие пески, — вильнул вправо, уже на бездорожье, и Базанов сразу увидел траншею. Еще не зарытая, она стрелой уходила на юг. На фоне белесого, выцветшего неба, раскаленного добела солнца и песка, залитого этим солнцем, — вспыхивали огоньки сварки. А еще дальше, впереди, грохотал канавокопатель. И почти не видно было людей. Попрятались они, что ли?

Как только «газик» остановился, плотное душное облако охватило его. Глеб вылез из машины и привычно определил: градусов под пятьдесят — никак не меньше. К ним подошли прораб и бригадир. Доложили Ненаеву, как положено. И сразу о нуждах — о сегодняшних, завтрашних. А о жаре — скромно, с извинительными интонациями: трудно, жара мешает работать. Особенно достается сварщикам.

И тут Глеб увидел незабываемую картину. Неподалеку одевался какой-то парень. Поверх свитера он натянул телогрейку, стеганые штаны, ноги сунул в неизвестно каким образом появившиеся в здешних местах валенки, на голову — вязаную лыжную шапочку. Парень взял щиток и изготовился, ожидая. В этот момент из траншеи выволокся человек, на котором одежек тоже было что листьев на капустном кочане. Он выполз из них, как змея, меняющая кожу. И недвижимо полежал на одеяле. А потом глотнул воды из фляги спекшимися губами и сказал как ни в чем не бывало:

— Личный рекорд, Колюня. Запиши: с лучшим в Африке временем. Ни фига тебе столько не сварить — не высидеть!

Второй парень опустил на лицо щиток и кинулся в трубу.

— Сварщики, — пояснил Ненаев, — соревнуются. Снаружи пятьдесят, Глеб Семенович, а в стальной трубе представляете сколько?

— Герои ребята, — сказал Глеб. — Молодцы!

— У нас все сварщики такие, — вставил прораб.

— С южным отрядом соревнуются. Кто первым на отметку сто семьдесят восемь выйдет и красный шов заделает, — добавил Ненаев.

— Я за соревнование, — сказал Глеб. — Но не увлекайтесь рекордами, братцы. И где у вас медицина? Есть поблизости?

— Народ крепкий, — опять вставил прораб. — Выдюжит.

— Все мы крепкие до поры. Хоть медсестру сюда вызовите. Мало ли что — жара дикая. Днем варить нельзя. Производительней используйте ночь, утренние и вечерние часы.

— Приходится круглосуточно, товарищ парторг, — сказал мрачно бригадир.

— Иначе плана не будет, — добавил прораб.

— И Богин головы нам всем поотрывает, — закончил Ненаев.

— С двенадцати до четырех в такую жару я работу запрещаю, — твердо сказал Базанов. — Смотри, Ненаев, проверю. И никакой Богин тебе не поможет.