Долговязый Джон Сильвер: Правдивая и захватывающая повесть о моём вольном житье-бытье как джентльмена удачи и врага человечества

11

Выжить. Любой ценой. Признаю, что всегда стремился именно к этому. Но кто поплатился за такое моё стремление? — мысленно спрашиваю я себя. За чей счёт я жил? Я пиявкой высасывал из других жизнь… да и крови, честно признаться, пустил немало, хотя хвастал что это не так. Я просто беру кое-какую мелочь взаймы, уговаривал я себя, чтобы вложить её в многообещающее предприятие под названием Джон Сильвер, и непременно отдам все долги, когда буду при деньгах. Тем не менее обратно никто ничего не получил, и теперь я сижу тут со своими богатствами, а множеству загубленных жизней предстоит лежать втуне, как упрятанным под землю сокровищам без карты, по которой их можно найти.

Да, я убил Данна, однако я сделал это инстинктивно, пытаясь защититься. Данн спас мне жизнь, но, с другой стороны, он спасал не именно мою жизнь. Он готов был спасти любого человека, что меня, что капитана Уилкинсона, ему было всё равно, лишь бы подарить кому-то новую жизнь. Чем же я ему, собственно, обязан? Может, мне надо было не двигаться с места и позволить ему, разъярённому, в невменяемом состоянии, прикончить меня ударом ножа, поставив таким образом точку в только начавшейся главе моей жизни? Может, так мне следовало поступить?

На самом деле тем выстрелом я не столько убил Данна, сколько навсегда вычеркнул из своей жизни Элайзу. Гордиться тут, конечно, нечем, однако и стыдиться особо тоже нечего. Я мог бы поклясться, что у меня не было иного выхода, сказать себе, что меня припёрли к стене, но чего ради? Если по правде, то, конечно же, я стоял в дверях и мог преспокойно ретироваться, поскольку с тыла мне никто не угрожал.

Да что там говорить, это был ещё не самый страшный случай. Я совершал кое-что похуже убийства Данна — и спал спокойно. Потрясло и взволновало меня открытие, что этот самый Джон Сильвер, которым, судя по всему, был я сам, прожил, прямо скажем, незавидную жизнь, в основном плывя по воле волн и ветров. Он хватался за соломинку и выплывал, он хватал с неба звёзды и срывал запретные плоды, но разве) него был компас или место назначения? Задумывался ли он над тем, куда держит путь и чего хочет добиться, — он, который всегда был уверен в себе и считал себя умнее других, потому что, в отличие от них, сознавал, что живёт, и умел ценить собственную жизнь?

Нет, конечно, у меня была идея, что сочинение сей правдивой повести позволит мне ещё какое-то время пребывать в здравом уме и рассудке и что моя писанина предназначена в первую очередь для этого; я тешил себя сей мыслью и прочими в том же духе. Чушь собачья! — говорю я теперь. Да, таким образом я получаю подтверждение того, что ещё жив, но клянусь Богом (если он существует), замысел у меня был всё же другой. Возможно, у меня теплилась надежда, что, если я изложу свою прошлое на бумаге, мне будет легче найти с ним общий язык, а потом, когда все воспоминания будут разложены по полочкам и исчерпаны, я смогу отправить его за борт, похоронить, как хоронят умерших в море. Разве не похоронами завершается любая жизнь? Само собой, если ты не кончаешь свои дни на виселице…