Естественная история

Книга II. Вселенная и космос[1]

1. (1) §1 Космос — а если хотите, зовите это всеобъемлющее небо (caelum) как-нибудь иначе — истинно равнобожествен, вечен, безмерен, никогда не был сотворен и никогда не погибнет. Доискиваться того, что за его пределами, это для человека не представляет интереса, да и не постигнет этого человеческий ум.

§2 Космос — это нечто священное, вечное, безмерное, все во всем, даже поистине само «все». Будучи конечным, он подобен бесконечному; все определяя, сам подобен неопределенному. Содержа собою все извне и изнутри, он есть одновременно и итог всей природы вещей и сама эта природа как таковая.

§3 Иные пытаются своим умом измерить космос и даже дерзают всем сообщать о результатах этих измерений. Такие попытки — безумие, равно как и [усилия] тех, кто опираясь на них или исходя из этих результатов, учит о бесконечном числе миров, так что приходится допустить и столь же бесконечное число природ. Или если все они основаны на одной, все равно получается, что из светил, каковые и в нашем одном мире столь огромны и бесчисленны, — из них каждое, т. е. Солнце, Луна и прочие — представлено в неизмеримом множестве. Как будто бы после всего этого рассуждения мы не окажемся снова в том же положении, в каком были до его начала, или — если возможно приписать всю эту бесконечность мира Творцу всего — будто нам не легче понять ее применительно к творению единственному, но от этого еще более [великому].

§4 Безумие, подлинно безумие заглядывать за пределы космоса и вникать в запредельное, как если бы все лежащее внутри этих пределов уже было полностью изучено или как будто не постигший меры для самого себя окажется способен измерить что-либо иное — и как будто бы ум человеческий сможет постичь такое, что превосходит весь мир!

2. (2) §5 Что космос имеет форму совершенного шара, об этом свидетельствует как самое имя и согласие между смертными в том, чтобы космос именовать шаром[2], так и доводы от фактов. Дело не только в том, что такая фигура всеми своими частями переходит при вращении сама в себя, сама на себя опирается; объемлет, включает и удерживает себя, не нуждаясь ни в каких скрепах, ни в какой своей части не начинаясь и не оканчиваясь. И не только в том, что она наиболее подходит для движения (вскоре мы увидим, что космос кругообразно вращается[3]). [Помимо всего этого,] наши глаза также подтверждают [шарообразность космоса. Ведь] где бы мы ни стояли, мы увидим себя в центре некоей покатости[4], а ни при какой иной форме космоса это не было бы возможно.

3. (3) §6 Вечно обладая такой формой, он вместе с тем не является неподвижным, но с невероятной быстротой совершает на протяжении двадцати четырех часов оборот [вокруг своей оси]. Это с несомненностью доказывается фактом восходов и заходов Солнца. Право, я затрудняюсь сказать, не издает ли такая громада при своем непрерывном вращении звук столь невероятной силы, что это превосходит возможности нашего слухового восприятия. Не легче, клянусь Геркулесом! выяснить, какой звук производят звезды при круговом движении по своим орбитам, будучи увлекаемы вращением неба. Может быть, это некая нежная, невероятно сладкая мелодия. Так или иначе, для нас, тех, кто обитает внутри [круга всего этого движения], космос денно и нощно совершает свой кругооборот в тишине.

§7 На небосводе запечатлены бесчисленные изображения животных и всяческих предметов. Вопреки мнению некоторых славнейших ученых, небо не представляет собой ровного и во всех своих частях гладкого тела наподобие птичьего яйца [с его внутренней стороны]. Это следует, во-первых, из того, что оттуда падают предметы в виде бесчисленных зародышей, из которых порождаются чудовищные формы, особенно когда [эти зародыши] попадают в море, где обычно сливаются друг с другом. Во-вторых, также и зрение показывает нам на небе в одном месте фигуру медведя, в другом — быка, в третьем — повозки, в четвертом — букву алфавита. Ее вершина обращена к Млечному Пути и ярче его[5].

4. §8 Поразительно согласие между народами в [том пункте, что] как греки зовут мир словом, означающим украшенность, так и у нас мир (mundus) зовется так по причине своей непревзойденной и совершенной красоты. [А латинское слово] caelum, небо, как точно доказано и истолковано Марком Варроном, означает «гравированное»[6].

§9 [Варроново толкование] подтверждается самим ходом вещей: Солнце вот уже сколько веков движется единообразно по двенадцати изображениям животных, образующих разбитое на участки кольцо, так называемый знаконосец[7].

5. (4) §10 По поводу же элементов, нет сомнений, что их четыре: огонь образует самую высокую [сферу], откуда сияют нам очи столь многих звезд. Затем — животворный, всепроницающий, со всем связанный воздух, который и греки и римляне называют одним и тем же словом «аэр». Его силой в средине пространства удерживается в равновесии [третий] элемент, земля, вместе с четвертым, водой.

§11 Так из взаимопереплетения различных начал рождается связь. Тяжелое препятствует легкому улететь и наоборот, легкое, стремясь подняться, не дает тяжелому распасться. Так равные, но направленные в противоположные стороны [устремления] остаются каждое на своем месте, понуждаемые к тому коловращением самого космоса. А тот всегда в движении, всегда возвращается сам в себя, причем Земля — его как целого основание и центр. Она подвешена на той же оси, что и он, удерживая на себе в равновесии все, от чего зависит [это равновесие]. Итак, Земля — это единственное, что недвижно посреди вращающегося вокруг нее космоса. Земля одновременно и взаимодействует со всеми его [частями], и служит для них опорой.

6. §12 Между Землей и небом расположены семь светил, отделенных друг от друга определенными промежутками и опирающихся на одну и ту же воздушную стихию. Из-за особенностей их движения мы называем их блуждающими, хотя они движутся на меньшем [пространстве], чем все прочие. В центре этой [семерицы] движется Солнце, величайшее из светил по своим размерам и мощи. Оно управляет не только временами года и климатами стран, но и самими звездами и небесами.

§13 Воздавая должное действию Солнца, надо назвать его душой или проще говоря, умом Вселенной, верховным повелителем природы, божеством[8]. Солнце дарит миру свет и гонит тьму, прячет и показывает остальные светила, управляет природным порядком смены времен года и рождения новых и новых лет. Солнце рассеивает хмурые тучи, успокаивает и тревоги человеческой души. От Солнца преславного, величественного, всевидящего и даже всеслышащего (такой эпитет Гомер, глава поэтов, по-моему, прилагает только к Солнцу), — от него свой свет заимствуют прочие светила.

7. (5) §14 Полагаю, что отыскивать, каковы облик и форма Бога, это просто проявление присущей человеку слабости. Если Бог есть[9], то где бы он ни обитал, он весь представляет собой ум, весь — зрение, весь — душу, весь — дух, весь — то, что он есть. Еще менее разумны, по-видимому, те, кто верят в бесчисленное множество божеств, в том числе даже олицетворяющих человеческие свойства, хорошо бы еще лишь добродетели, Целомудрие, Согласие, Разум, Надежду, Честь, Умеренность, Веру, а то и пороки. Демокриту заблагорассудилось признать только два божества, Кару и Милость[10].

§15 Смертная природа людей, хрупкая, но и неугомонная, сознавая свою немощь, разбила толпу божеств на группы, чтобы каждый мог почитать именно те божества, в покровительстве которых он наиболее нуждается. Вот и оказалось, что разные народы поклоняются разным божествам, причем у одного и того же народа бывает их многое множество. Также и духов подземного мира подразделили на роды; да и мы признаем божества болезней и многих моровых поветрий, будучи при этом объяты страхом, как бы их умилостивить.

§16 Потому-то римский народ посвятил Лихорадке храм на Палатине, Орбоне[11] — возле святилища Лар, а Несчастью — жертвенник на Эсквилине. И таким образом можно подумать, что племя божеств даже многочисленнее, чем род человеческий: ведь и отдельные люди сами устанавливают себе каждый по своему усмотрению Юнон и духов-хранителей, стольких, сколько есть людей. Сверх того некоторые народы обожествляют зверей, подчас отвратительных, и многое такое, что еще менее подобает упоминать; существуют у них клятвы протухшей пищей и тому подобными предметами.

§17 На детские бессмысленные россказни похожи верования, будто боги даже вступают друг с другом в брак, хотя за столькие века никто от этих браков не родился; и будто одни боги старые и седые, другие — юноши или мальчики; или что [некоторые боги] черного цвета, другие крылаты или хромы, или вылупились из яиц; или через день то живут, то умирают. А приписывать богу супружеские измены и затем ссоры и вражду, или верить в божества обмана и преступлений, это вообще верх бесстыдства.

§18 Бог [в том, чтобы] смертный помогал смертному. Это путь к вечной славе. По этому пути шествовали славнейшие из римлян, по нему же ныне своей божественной поступью идет со своими детьми величайший правитель всех времен Веспасиан Август, спеша помочь нашим тяготам.

§19 Обычай причислять таких людей к богам — самый древний способ воздавать им должное за их благодеяния. Имена же небесных богов, равно как и звезд, в частности тех, о которых я уже упоминал, это дело и заслуга человеческие. Как не заметить некоего истолкования природы уже в том, что мы в разговорах между собой именуем Юпитера, Меркурия и других и тем создаем номенклатуру небесных тел?

§20 Относительно же высшего существа смешно думать, что оно имеет хоть какое-нибудь отношение к человеческим делам. Неужели мы поверим, что столь же унылая, сколь и многообразная озабоченность [этими делами] не загрязнила бы [божественную чистоту]? есть ли тут место для сомнения? Едва ли стоит умствовать на тему, что полезнее для человеческого рода: вовсе не почитать богов, как и поступают некоторые, или почитать их непристойным образом, раболепствуя перед иноземными святынями и нося своих богов [в виде резных изображений] на пальцах?

§21 Поклоняясь чудовищам, их же клянут, но и ломают себе голову, чем бы их накормить; подчиняются жестокой тирании, так что и во сне не могут успокоиться; не решаются ни на брак, ни на обзаведение детьми, ни вообще ни на что бы то ни было без приказа из святилища; есть и такие люди, которые хитрят [перед богами] на самом Капитолии и ложно клянутся Юпитером-громовержцем. Эти хотя бы извлекают выгоду из своей гнусности, а те просто превращают свои святыни в наказание для себя самих.

§22 Однако изобрел род человеческий еще и третье [помимо неверия и суеверия] мнение о божественном, промежуточную между этими двумя, но еще менее внятную догадку: а именно во всем мире, повсеместно, во всякий час и на всех языках призывают и именуют единую Судьбу. Ее одну обвиняют, ей одной вменяют [все что происходит], о ней одной только и думают, ее же одну восхваляют и осыпают упреками[12]. Упрекают ее за неустойчивость, многие даже за слепоту и измены, за непостоянство, за благосклонность к злым. Она одна заполняет оба столбца — расходов и доходов — во всей ведомости человеческой жизни. До такой степени мы подчиняемся року, что и Бог по сравнению с ним не столь уж важен. Рок [у нас] на Божьем месте.

§23 Есть и такие, кто отстраняет судьбу и объясняет ход человеческой жизни соответственно моменту рождения, с помощью знамений и звезд. Бог, однажды распорядившись о будущем всех, в остальном более ни во что не вмешивается. Это мнение начинает укореняться, захватывая одинаково как образованных, так и необразованную массу.

§24 [Используют] такие знамения, как удары молнии, предсказания оракулов и гаруспиков, случайные речения авгуров; [даже если] кто-нибудь чихнет или споткнется. Божественный Август рассказывал, как однажды ошибкой надел левый башмак на правую ногу — и вот его в тот же день военный мятеж чуть не сверг.

§25 К этому же ряду случаев относятся внезапные смерти, однако в таких делах ничто не ясно, кроме разве одного: из всех живых существ нет никого несчастнее человека — и никого более гордого. Ведь прочие животные заботятся лишь о пропитании, а для этого им достаточно посылаемого благой природой. Эту [обеспеченность природой] одну стоит предпочесть всем остальным благам, ибо животные вовсе не думают о [том, о чем беспокоится человек]: о славе, деньгах, честолюбии и, самое главное, о смерти.

§26 Поистине полезно для нашей жизни верить, что в такого рода дела вмешиваются боги и что они наказывают злодеев, хотя иной раз и с опозданием, и что вообще божество занимается множеством дел, притом никогда не попусту; и еще что человек — существо самое близкое к божеству — не рожден деградировать до зверя.

§27 Что же до несовершенств человеческой природы, в них есть чем утешиться и даже очень. Ибо и Бог ведь не все может: не может, например, совершить самоубийство, если бы и захотел — а человеку он даровал этот лучший дар среди стольких жизненных бед. Не может Бог ни наделить смертных бессмертием, ни воззвать к жизни усопших, ни сделать так, чтобы проживший свою жизнь оказался никогда не жившим или тот, кого когда-то почитали, оказался никогда не почитавшимся. Нет у Бога никакой власти над прошедшим, разве что повелеть его забыть. Вот еще хотя и забавный довод в пользу нашей общности с Богом: [ни для него, ни для нас] невозможно сделать дважды десять неравным двадцати или многое этому подобное. Во всем этом, конечно, проявляются свойства природы: ее-то, таким образом, мы и называем словом Бог. Мы не напрасно отвлеклись к этим вопросам, потому что они сейчас звучат повсеместно (volgata): [внимание всех] пристально обращено на вопрос о Боге.

8. (6) §28 Теперь вернемся к прочим вопросам, [связанным с изучением] природы. [Начнем со] звезд, о которых мы упоминали, что они прикреплены к небосводу[13]. Нет такого, чтобы каждому из людей дана была своя звезда, причем яркие звезды у людей богатых, поменьше — у бедных, а тусклые — у совсем обнищалых, и вообще чтобы каждому из смертных сопутствовало в его судьбе какое-нибудь светило — как мнит чернь.

§29 Нет между небом и нами такой общности, чтобы наша смертная судьба следовала [пути] звезд в их сиянии. Когда звезды, как представляется, падают, [это не человек умирает, а просто] они возвращают огнистой вспышкой избыток впитанной ими влаги, как это мы можем наблюдать, когда разжигаем лампы струей масла.

§30 Вообще же природа небесных светил вечна. Пронизывая весь мир перекрестно своими лучами, они обладают над Землей могучей властью, каковую весьма отчетливо можно распознать в ее последствиях, явственности и огромности, как мы в своем месте покажем, [см. XVIII. 211—222]. Также и об отношениях небесных кругов будет более уместным рассказать при описании Земли [VI. 211—219], ибо все эти отношения связаны именно с ней. А сейчас поговорим только об открывателях зодиака.

§31 Передают, что первым распахнул врата познания в этой области милетец Анаксимандр в 58-ю олимпиаду[14], открыв наклонное расположение зодиака. Затем Клеострат[15] распознал знаки зодиака, прежде всего Овна и Стрельца. [Небо как] сферу постиг Атлант, задолго до них.

Не будем далее задерживаться на фигуре небосвода как такового и перейдем к рассмотрению остальных [небесных объектов: того, что лежит] между небом и Землей. §32 Выше всех их расположена так называемая Сатурнова звезда, потому она и кажется самой маленькой. Орбита же ее самая большая: на одно и то же место она, как установлено, возвращается не ранее чем через 30 лет. Замечу, что всем блуждающим светилам, в том числе Солнцу и Луне, свойственно движение, противоположное движению небосвода, то есть они движутся справа налево, в то время как небосвод стремительно вертится вправо[16].

§33 Хотя захваченные непрерывным круговоротом неба, они увлекаются к западу с невероятной скоростью, тем не менее они совершают и движение в противоположном направлении, каждая в своем ритме. Так устроено, чтобы воздух в вечной части космоса не застаивался, не сгустился бы благодаря этому круговороту в инертный шар (ignavo globo), но наталкиваясь на встречно движущиеся звезды, разбивался бы на раздельные и упорядоченные струи.

§34 Природа же Сатурновой звезды холодная и застывшая. Орбита Юпитера лежит гораздо ниже и поэтому он, двигаясь быстрее, проходит свой круг в 12 лет. Третья [из блуждающих звезд], Марсова, называемая некоторыми Геркулесовой, из-за близости к Солнцу пылающая огнем, совершает оборот приблизительно в два года. Соответственно благодаря его чрезмерному жару и морозной окоченелости Сатурна, заброшенный в пространстве между ими обоими Юпитер благодаря этим двум взаимно умеряющим влияниям приобретает оздоровительные свойства.

§35 Далее, годовой ход Солнца подразделяют на 360 частей, но чтобы наблюдение над отбрасываемыми от него тенями показало их [точное] возвращение на их первоначальные места, [год делят не на 360] дней, но каждый раз добавляют к этому числу по пяти дней (и еще по четверти дня, для чего к каждому високосному году добавляют по вставному дню), чтобы счет времени отвечал ходу Солнца.

§36 Ниже Солнца вращается так называемая Венерина звезда — гигантская и вместе с тем непостоянная (vagum), ибо меняет направление своего хода. А [великолепием] своих имен она соперничает с Солнцем и Луной. Ведь сначала она идет впереди Солнца[17] и восходит раньше его, принимая имя Люцифера [«Светоносца»], как будто она тоже своего рода Солнце и торопит день. Напротив, когда она загорается после заката Солнца, то нарекается Веспером, как бы продлевая день и предваряя Луну.

§37 Первым открыл эти особенности [Венеры] самосец Пифагор приблизительно в 42-ю олимпиаду, каковая состоялась на 142-м году от основания Рима[18]. Своей, как сказано [в §36], огромностью Венера превосходит все другие светила, а яркость ее такова, что из всех светил, [помимо Солнца и Луны], только от ее лучей отбрасывается тень. Потому и о ее имени было столько споров: одни называли ее Юноной, другие Исидой, третьи Матерью богов.

§38 Все, что порождается на Земле, обязано этим силе этой звезды. Ибо при обоих своих каждодневных появлениях на небе она своей разливаемой повсюду живоносной росой не только наполняет порождающие вместилища самой Земли, но пробуждает их и у всего живущего на ней. Она обходит зодиак за 348 дней, от Солнца же никогда не удаляется больше, чем на 46 градусов. Это мнения Тимея[19].

§39 Ближайшая [из звезд к Венере] и сходная с ней по ритму своего движения, но отнюдь не по величине или силе, это звезда Меркурия, именуемая некоторыми Аполлоновой. Она движется по более низкой орбите и совершает свой оборот на девять дней быстрее, [чем Венера][20]; на небе загорается перед восходом Солнца и после его заката, никогда не удаляясь от Солнца больше, чем на 22 градуса. Так учат Киденас и Созиген[21]. Итак, движение [Меркуриевой и Венериной] звезд особенное и отличается от тех, о которых мы ранее говорили.

§40 Ведь те часто можно наблюдать на удалении от Солнца, равном четвертой и третьей части небосвода, и в стороне, противоположной Солнцу, а полное кругообращение они совершают не по таким орбитам и за более длительный срок. Так учит теория великого года[22].

9. §41 Теперь о Луне — светиле самом знакомом для жителей Земли, которых она вместе с тем не перестает поражать и которым она дарована в спасение от ночной тьмы. Разнообразием своих движений и форм Луна измучила умы наблюдателей и ученых, негодующих, что самое близкое к нам светило оказывается и самым неизвестным.

§42 Все время она увеличивается или уменьшается, то изогнутая серповидно, то в точности в виде полукружия, то замыкая свой контур окружностью; вот она покрыта пятнами, а вот вдруг она же вся сияет; вот она — огромный полный круг, и вдруг совсем исчезла; иногда светит всю ночь, иногда восходит поздно и потом помогает Солнцу светить часть дня.

§43 При этом она бледнеет, но все же заметна. В конце месяца она скрывается, хотя на затмение это не похоже. То она чуть видна, то великолепна, и каждый раз как-то по-другому: то возносится в небесную высь, то зацепляется за вершины гор; то она уходит на север, то ее заносит на юг. Первым из людей подметил ее странности Эндимион[23], как это нам передано в мифе о его любви. К тем же, кто своим прилежанием и трудом [на деле, а не мифологически] просветил нас об этом светиле (lucem nobis aperuere in hac luce), мы не питаем никакой признательности: нам — по странному извращению человеческого ума — больше даже нравится, чтобы стали знамениты злодеяния людей, а как устроен космос, это пусть остается неизвестным!

§44 Итак, продолжим: Луна, находясь ближе [всех светил] к мировой оси, обладает самой короткой орбитой. Тот путь, который наивысшая из всех Сатурнова звезда совершает, как мы уже говорили, за 30 лет, Луна проходит за 27 дней и еще одну треть дня. Затем еще в течение двух дней она скрыта в соединении с Солнцем и самое большее на 30-й день вновь начинает ту же смену фаз. Получается, как будто она нас учит познавать все связанное с происходящим на небе.

§45 [А именно, она] — поскольку она 12 раз в году догоняет Солнце, возвращаясь к своей исходной точке — научила нас делить год на 12 месяцев. [Далее, на примере Луны мы познаём, что] ею, как и всеми остальными звездами, управляет Солнце. Во всех своих переменах Луна светит солнечным светом, наподобие того, как мы видим мерцающий свет Солнца отраженным в воде. Поэтому на такое же количество воды, которое [за данное время] Солнце высушит, Луна будет действовать своей более мягкой и несовершенной силой так, что в конце концов даже увеличит это количество. Сходным же образом мы наблюдаем такие перемены в силе ее свечения: она полная, когда стоит против Солнца, в прочие же дни видна с Земли в той мере, в какой улавливает солнечные лучи.

§46 В соединении с Солнцем Луна не видна, потому что будучи развернута к нему, она весь получаемый от него свет отсылает обратно, туда, откуда получила. [Еще на примере Луны мы познаем, что] светила вне сомнения питаются земной влагой. В самом деле, целая половина лунного диска выглядит пятнистой иной раз: разумеется, оттого, что Луна еще не набрала настоящей силы для впитывания [влаги с Земли]. А пятна — не что иное как захваченная вместе с влагой с Земли Луной муть. 10. [Наконец,] размеры и характер теней, отбрасываемых [предметами] от Луны и Солнца, постигаются из их затмений, которые среди всех наблюдаемых явлений природы в особенности поражают людей и похожи на чудо.

(7) §47 Вполне очевидно, что Солнце затмевается, когда его затмевает Луна, а Луна — когда Земля оказывается [между Луной и Солнцем], так что одни [затмения как бы] возмещают другие. Луна перекрывает солнечным лучам доступ к Земле, пряча Землю от Солнца; а Земля то же делает с Луной. При прохождении Луны [между Солнцем и Землей], на Землю находит внезапная тень, и наоборот, когда тень Земли ложится на это небесное тело, [Луну], оно погружается во тьму, которая как раз и есть земная тень. Форма же этой тени коническая, [напоминающая] перевернутое мотовило. Острие вершины конуса располагается на высоте[24], не превышающей высоты Луны, поскольку из остальных светил ни одно не затмевается таким образом, а конус всегда сходится [своими образующими] к единой вершине. §48 [Основание же его] рассеивается в пространстве, как вообще теряются тени, например, очень высоко пролетающих птиц.

Таким образом, граничная сфера Луны есть конец воздуха и начало эфира. Над Луной лежит чистое и полное вечного света [пространство], мы же [не видим этого эфирного света], но воспринимаем ночью звезды и прочие светила как [светящие] из темноты. Из всего этого понятны причины исчезновений Луны в ночное время. Однако из-за наклона зодиака и многообразных изгибов путей Луны, о чем уже сказано [в §41—43], оба вида ее исчезновения, [новолуния и затмения], не повторяются регулярно, например, раз в месяц, да и вообще движение небесных тел не всегда и не на каждом дробном отрезке в точности соответствует расчетам.

11. (8) §49 Изложенная схема позволяет смертным умам воспарить к небу и как бы раскрывает перед ними, созерцающими мир с этой высоты, размеры трех наибольших тел Вселенной. Луна, конечно, не могла бы заслонить от Земли все Солнце, встав между ними, если бы Земля была больше Луны[25]. Огромность Солнца явственно выступает в соотношении с обоими остальными телами, так что нам здесь нет нужды обсуждать эти размеры на основании свидетельства глаз и логических рассуждений.

§50 Солнце огромно уже потому, что деревья, разбросанные на расстоянии скольких угодно миль[26] друг от друга, дают одинаковые [по направлению] тени, как если бы [Солнце] было центром всего пространства[27]. А также потому, что для всех обитающих в южных странах оно в равноденствия стоит прямо над головой. И еще потому, что у тех, кто живет около северного тропика, тени в полдень падают на север, а при восходе — на запад, чего никоим образом не могло бы быть, если бы Солнце не было несравненно обширнее Земли. Наконец, когда Солнце встает из-за горы Иды, оно превосходит ее по ширине, далеко перекрывая ее справа и слева — и это в особенности [доказательно, если учесть, что оно] отделено от нее столь большим промежутком.

§51 О величине Солнца можно с уверенностью заключить из затмений Луны, подобно тому, как о малом размере Земли свидетельствуют затмения Солнца. Дело в том, что очертания тени могут быть троякого вида. Очевидно, что если тело, отбрасывающее тень, такого же размера, как источник света, то тень будет в форме колонны и бесконечна. Если это тело больше источника света, тень будет иметь форму спрямленного мотовила, будет наиболее узкой вначале, а дальше уходить в бесконечность, подобно как [и в первом случае]. Если тело, отбрасывающее тень, меньше источника света, получится тень, суживающаяся к концу в острие. Такова тень Земли, наблюдаемая при лунном затмении. §52 Отсюда вытекает вне какого-либо сомнения, что Солнце по размеру больше Земли.

Впрочем, о том же молчаливо свидетельствует и сама природа: ибо почему в разделении времен года зимой Солнце отступает, чтобы дать Земле освежиться сумраком [более долгих в этот сезон] ночей? Если бы оно так себя не вело, оно конечно сожгло бы [все на Земле], столь велик его размер. Впрочем, частично выжигать Землю оно успевает.

12. (9) §53 Из римлян первым, кто обнародовал разъяснение солнечных и лунных затмений, был Сульпиций Галл, в то время военный трибун, а потом он был консулом вместе с М. Марцеллом. За день до того, как царь Персей был разбит Павлом, этот полководец привел Сульпиция на военное собрание, чтобы тот предсказал затмение. [Сделав это, Сульпиций] избавил войско от страха. Вскоре после этого он еще и написал [о затмениях] книгу[28]. Среди греков же первым начал изучать затмения Фалес Милетский, который в четвертый год 48-й олимпиады, в 170 год от основания Рима[29] предсказал случившееся при царе Алиаттесе[30] солнечное затмение. Потом Гиппарх предсказал движения Солнца и Луны на 600 лет [в книге, куда он] включил также способы исчисления месяцев, дней и часов у разных народов, [описание их] местообитаний и внешности. Не имея советников, кроме самой природы, он [тем не менее создал труд, выдержавший] испытание временем.

§54 О великие люди, которые превзошли границы возможного для смертных, раскрыли установления божеств и избавили жалких смертных от страха! Ибо затмения светил неизменно внушали им боязнь каких-то преступлений и смертей. Известно, как силен был страх перед затмениями у таких возвышенных поэтов, как Стесихор и Пиндар[31]. Другие, заключая [при виде затмения Луны], что ее отравили и она умирает, пытались с помощью шума и грохота оживить ее. Афинского полководца Никия такого рода тревога настолько охватила, что он запретил выводить флот из гавани и тем нанес ущерб морской мощи государства[32]. Да будет прославлен ваш гений, о вы, кто истолковали законы небес и постигли природу вещей, найдя доводы более сильные, чем воля богов и людей!

§55 Ибо кто, поняв эти доводы и правильность в чередовании «ро́дов» — ибо этим словом (labor) почему-то стали называть затмения — у светил, не примирится с тем, что и смертные должны следовать своей судьбе? Теперь я вкратце и обзорно коснусь общепризнанного по поводу рассмотренных [явлений] — коснусь только в самых необходимых пунктах и очень сжато, потому что такое обсуждение само по себе не входит в задачи моего труда и потому что суметь привести причины для всего — это нечто не менее важное, чем отыскать общепризнанные мнения о немногом.

13. (10) §56 Установлено, что затмения циклически повторяются каждые 223 месяца[33]. Солнечное затмение может произойти только тогда, когда Луна находится в ее последней или первой фазе, в так называемом соединении, а лунное затмение — только в полнолуние и всегда за пределами того [участка неба, где] последний раз было видено такое затмение. Но ясно также, что каждый год в определенные дни и часы происходят солнечные и лунные затмения, видимые в южном полушарии (sub terra) и кроме того, даже и случающиеся в северном полушарии (superne fiant) не повсеместно видимы. Иногда из-за облаков, а чаще из-за того, что шарообразность Земли заслоняет выпуклости небесной сферы.

§57 Не более двухсот лет тому назад Гиппарх проницательно установил, что лунные затмения могут происходить через четыре месяца одно после другого, а солнечные — через шесть месяцев, но лунное и солнечное затмения, видимые то в одном месте северного полушария, то в другом, могут случиться и дважды в месяц. Самое же удивительное в этих удивительных [открытиях Гиппарха] — то, что он показал (установив и причину этого), что тень Земли находит на Луну иногда с западной стороны, иногда с восточной. Заходящая Луна может затемнить восходящее тогда же Солнце, так что в момент затмения оба светила, а также тень, вызывающая затмение, окажутся над горизонтом. Однажды это действительно наблюдалось. Что касается следования солнечного и лунного затмений одного за другим через 15 дней, это тоже наблюдалось в наше время в правление отца и сына Титов Флавиев Веспасианов, когда оба были притом консулами[34].

14. (11) §58 Нет сомнения, что рога Луны всегда направлены в сторону, противоположную Солнцу, и что когда Луна растет, она обращена к востоку, а когда уменьшается — к западу. Также что Луна светит на 47¹∕₂ минуты дольше[35] [каждые сутки], считая от второго дня после новолуния и до полнолуния, а потом [таким же образом каждый день] меньше. Начиная с 14 градусов от Солнца[36] она всегда становится невидимой. Это довод, чтобы считать блуждающие звезды крупнее Луны: ведь они иногда видны и в семи градусах [от Солнца]. Однако из-за своей высоты они кажутся меньшими, [чем есть: подобно тому, как мы] из-за солнечного блеска не можем различить днем звезд, неподвижно прикрепленных к небосводу, хотя они сияют так же, как ночью. Последнее становится ясным при солнечном затмении или если глядеть из очень глубокого колодца.

15. (12) §59 Три планеты, расположенные, как мы уже говорили [в §32—34], выше Солнца, соединяясь с ним, исчезают из вида. Восходя утром, они никогда не отстоят [от Солнца] дальше, чем на 11 градусов. Затем они отступают, гонимые его лучами, и останавливаются на «утренних стоянках» (stationes matutinas) — их называют «первыми» — в треугольнике на расстоянии 120 градусов [от своего восхода]. Затем они восходят вечером, в противоположной части неба, удаляясь на 180 градусов, и подходят с другой стороны к своим вечерним или так называемым «вторым стоянкам», удаленным еще на 120 градусов, где их настигает Солнце и с расстояния 12 градусов делает невидимыми, что и называют их вечерним заходом.

§60 Марсова звезда, самая близкая [к Солнцу], ощущает его лучи уже в пределах «квадратуры» — с расстояния в 90 градусов, почему ее движения после обоих ее восходов и назвали «первым» и «вторым 90-градусным» [движениями]. На устойчивом [отрезке своего пути] Марс остается в каждом знаке зодиака по шести месяцев, на других [отрезках] — по два месяца, а обе остальные [верхние планеты] проводят в каждом зодиакальном знаке не более четырех месяцев.

§61 Таким же образом исчезают в вечернем соединении и обе нижние планеты. Когда же Солнце от них отделяется, они совершают свой утренний восход на прежнем удалении от Солнца, вновь стремятся к нему и догнав, скрываются, [что и зовется их] утренним заходом. Затем, отходя на те же расстояния, о которых мы уже говорили, они появляются на вечернем небе, далее возвращаются к Солнцу и теряются в [общем с ним] вечернем заходе. Венера при этом останавливается на двух стоянках, утренней и вечерней, на самых отдаленных концах своего пути, после обоих своих появлений на небе. Стоянок же Меркурия не удается заметить из-за крайней непродолжительности его пребывания на них.

(13) §62 Итак, мы изложили теорию светил и их затмений, довольно сложную, поскольку речь шла о движениях, сопровождаемых множеством удивительных явлений: светила меняют свои размеры и цвет, заходят на север и удаляются к югу, приближаются к Земле или внезапно появляются высоко в небе. Сообщенное нами во многом расходится с традиционными мнениями наших предшественников. Признавая их заслугу в том, что они первыми стали искать и показали другим пути исследования, отнюдь не будем оставлять надежду на прогресс от века к веку (modo ne quis desperet saecula proficere semper).

§63 Все рассмотренные явления возникают из [взаимодействия] множества причин. Во-первых, орбиты, которые греки применительно к небесным телам называют «апсидами» — но нельзя ли обойтись без греческих терминов? У каждого небесного тела своя орбита, не совпадающая с вращением неба в целом, поскольку центром неба служит Земля, а [ее положение определено] двумя крайними точками, именуемыми полюсами, и поскольку зодиак расположен между ними наклонно. Таким образом, у каждой орбиты свой центр. Соответственно и сами орбиты разные [у разных небесных тел], и небесные пути и движения у них тоже разные [хотя бы уже] потому, что внутренние орбиты (apsidas) по необходимости короче[37] [внешних].

16. §64 Далее, самые высокие, считая от центра Земли, апсиды[38] лежат для Сатурна в созвездии Скорпиона; для Юпитера — в Деве; для Марса — в Льве; для Солнца — в Близнецах; Венеры — в Стрельце; Меркурия — в Козероге; Луны — в Тельце, а именно в центральных частях всех этих созвездий. Напротив, противоположные этим точкам нижние лежат ближе к центру Земли. Отсюда получается, что планеты движутся как бы медленнее и выглядят меньшими, когда несутся по верхним участкам своих орбит, а когда приближаются к Земле, то становятся крупнее на вид и движутся быстрее. Не потому, что на самом деле ускоряют или сбавляют природную скорость, для каждой из них свою и определенную, но потому, что радиусы орбит у их центра неизбежно сближаются наподобие спиц у колеса телеги, а скорость [точки на одном из этих радиусов] кажется большей или меньшей соответственно близости к центру.

§65 Другая причина [различной] высоты светил заключается в том, что у них всех высшая, [наиболее удаленная] от центра орбиты ее точка лежит в разных знаках зодиака. У Сатурна [такая точка лежит] в 20-м градусе Весов, у Юпитера — в 15-м градусе Рака, у Марса — в 28-м Козерога, у Солнца — в 29-м Овна, у Венеры — в 27-м Рыб, у Луны — в 4-м Тельца[39]. Третье объяснение [различной у разных планет] высоты связано не с орбитами, но со свойством глаза оценивать высоту как бо́льшую или меньшую на основании плотности воздуха.

§66 Связана с этим последним [фактором] и причина наклонности и неодинаковой ширины зодиака. Планеты, которые мы уже рассмотрели, движутся по зодиаку, а обитаемая часть Земли — только та, что лежит под ним. Все остальное, начиная от полюсов, сковано холодом. Только Венера (Veneris tantum stella) отходит на два градуса от зодиака, и в этом, надо понимать, причина того, что кое-какие животные все же порождаются и в пустынных областях мира. Луна тоже ходит по всей ширине зодиака, но все же не покидает его. Из остальных Меркурий блуждает [по зодиаку] в весьма широких пределах, но все же из двенадцати градусов (такова ширина зодиака) использует не более восьми, причем не всюду так, но в самой его середине два градуса, в верхней части четыре, в нижней опять два.

§67 Далее, между двумя половинами зодиака по его середине движется Солнце змеевидным неравномерным ходом[40]. Марс движется в пределах четырех градусов в середине зодиака, Юпитер тоже в середине кверху от нее на два градуса; Сатурн в пределах двух градусов, как и Солнце. В этих особенностях причина широтного движения планет, спускающихся иногда к югу, иногда же поднимающихся к северу. Многие ошибочно полагают, что эти движения можно подвести под третью из рассмотренных ранее[41] причин различной высоты у разных планет. Чтобы опровергнуть эту точку зрения, необходимы весьма абстрактные рассуждения с учетом всей взаимосвязи приведенных нами причин.

§68 Принято считать, что планеты ближе всего к Земле по высоте и широте при своем вечернем заходе, а с утреннего восхода они начинают [двигаться в направлении своей наибольшей] высоты и широты. Их стоянки расположены в средних узлах по широте, именуемых «эклиптиками». Кроме того, признано, что скорость планет возрастает, когда они близки к Земле, и убывает, когда они взлетают в высоту. Эти соотношения наиболее подтверждаются наблюдениями над апогеями Луны. Однако равным образом несомненно, что [скорость] движения трех верхних планет при их утренних восходах возрастает, а начиная от первых стоянок и до вторых убывает.

§69 Учитывая это все, надо признать очевидным, что их широты возрастают начиная с утреннего восхода. Потому что при этом сначала движение их ослабевает, а на первых стоянках они поднимаются в высоту, и только здесь численное выражение [широты в градусах] начинает уменьшаться, сами же планеты начинают двигаться попятно. На причине последнего надо остановиться особо. Им, отброшенным от того треугольника, о котором мы говорили[42], солнечные лучи препятствуют двигаться прямым путем, и планеты силой огня взмывают в высоту.

§70 Этого мы [в силу вертикальности взлета] своим зрением непосредственно не воспринимаем и поэтому нам кажется, что они стоят на одном месте, откуда и термин «стоянка» (statio). Затем еще более усиливается мощь тех же лучей и своим жаром отгоняет планеты. Это особенно заметно при их вечернем появлении на небе, когда вся сила Солнца гонит их к верхним точкам их орбит и планеты становятся почти не видны из-за того, что совсем уходят в высоту и почти не движутся: их движение становится тем медленнее, чем ближе они к зодиакальным знакам, [соответствующим] верхним точкам орбит.

§71 Широта планет уменьшается начиная с их вечернего появления на небе, но теперь она уменьшается со все меньшей скоростью, которая притом не возрастает и перед вторыми стоянками, когда уменьшается также высота планет, ибо теперь на них действуют солнечные лучи с другой стороны, прижимая их опять к Земле с той же силой, которая их подняла в небо из предыдущего треугольника. Столь велика разница между действием лучей, идущих снизу или сверху. Все это с еще большей силой проявляется и при вечернем заходе планет. Таковы закономерности движения верхних планет. С остальными дело обстоит сложнее и до нас никем не изучено[43].

17. (14) §72 Итак, прежде всего заметим, что Венера никогда не отходит больше, чем на 46 градусов от Солнца, а Меркурий больше, чем на 23 градуса, и что в пределах этих удалений они часто вновь и вновь возвращаются к Солнцу. На большее расстояние они не могут удалиться, потому что большей долготы не может достичь кривизна их орбит, учитывая что эти орбиты направлены противоположно [движению верхних планет], что Венера и Меркурий расположены ниже Солнца и что лежащие под Землей части их орбит столь же велики пропорционально, как у орбит верхних планет — части, лежащие над Землей. Поэтому окраины орбит Венеры и Меркурия имеют сходные очертания и уходя далеко в отношении долготы, как бы компенсируют этим [ограниченность своего] пространства по широте.

§73 Но почему же они не всегда достигают своего удаления в 46 и 23 градуса? Да, это так, но причина этого [до сих пор] ускользала от внимания ученых. Ведь очевидно, что орбиты планет не остаются одними и теми же и что при этом они никогда не пересекают Солнца. Таким образом, когда они одним или другим своим краем приближаются к тому небесному градусу, где находится Солнце, то это надо понимать так, что они дошли до крайних пределов своих орбит. И пока еще оконечность орбиты на столько-то градусов отстоит от Солнца, планета, очевидно, поворачивает со всею поспешностью назад: и для той и для другой планеты здесь крайний предел.

§74 Отсюда можно понять и причину их попятного движения. Верхние планеты при своем вечернем заходе несутся с огромной быстротой, а эти две движутся очень медленно. Те выше всего стоят над Землей, когда наиболее замедлены, а эти — когда летят быстрее всего, как будто бы верхние планеты заставляет ускоряться близость к центру, а эти — удаленность от него. Верхние планеты с момента своего утреннего появления на небе начинают снижать свою скорость, а эти две — увеличивать. Противоположно [общему направлению] своей орбиты те движутся от утренней стоянки к вечерней, а Венера — от вечерней к утренней.

§75 От утреннего восхода она начинает наращивать как свою широту, так и высоту и — начиная с утренней стоянки — следовать за Солнцем; при своем утреннем исчезновении с неба она движется быстрее всего и поднимается выше всего; от ее вечернего появления на небе ее широта и скорость постепенно уменьшаются; начиная же с вечерней стоянки, она меняет свое направление и одновременно теряет высоту. А вот Меркурий и широту и высоту начинает набирать со своего утреннего появления на небе, терять же широту — с вечернего, и следуя за Солнцем в отдалении 15 градусов, на четыре дня почти что неподвижно замирает.

§76 Затем он сходит с вышины и между своими вечерним и утренним появлениями на небе движется попятно. Только у Меркурия и Луны спуск отнимает столько же дней, сколько и подъем. Венера в 15 раз дольше поднимается, чем опускается, и наоборот, Сатурн и Юпитер вдвое медленнее опускаются, чем поднимаются, а Марс даже вчетверо. Таково разнообразие природы. Но и причина очевидна: планетам, подъем которых Солнце поддерживает своими испарениями, спускаться даже труднее, [чем подниматься].

(15) §77 Многое и сверх сказанного можно сообщить о тайнах природы и о законах, которым природа повинуется. Например, по поводу Марса, движение которого всего труднее исследовать[44]. Его стоянка никогда не бывает в том же треугольнике, что и у Юпитера, и очень редко — в пределах 60 градусов от этого треугольника. Это число наводит на мысль, что в основе космоса лежит фигура шестиугольника[45]. Далее, Марс (кроме как в двух знаках зодиака, в Раке и Льве) никогда не восходит одновременно с Юпитером. Меркурий по вечерам редко восходит в Рыбах, зато очень часто — в Деве, по утрам [тоже часто] в Весах и Водолее, во Льве — очень редко; в Тельца и в Близнецы не возвращается; в Рака может возвращаться, но не ниже 25-го градуса.

§78 Луна соединяется с Солнцем дважды только в Близнецах, а в Стрельце (и такое только в нем) — никогда не соединяется. В Овне и только в нем бывало, что в один и тот же день видели старую Луну и затем серп молодой Луны. Впрочем, это немногим смертным удавалось; отсюда-то пошла слава о зоркости Линкея[46]. Самый долгий промежуток времени, когда на небе не виден Сатурн, составляет 170 дней, то же самое о Марсе; когда не показывается Юпитер — 36 дней; отнимая от этих цифр по 10 дней, получаем самые краткие промежутки, на которые скрывается каждая из этих [трех планет]. Венера не видна [самое большее] 69 дней, а [самое меньшее] 52 дня; Меркурий — 17 и 13 дней.

18. (16) §79 Цветом планет управляют причины, связанные с их высотой: попадая в воздушную сферу какой-либо звезды, они ей уподобляются. Если их орбита с той или другой стороны приближается к орбите другого небесного тела, они приобретают его оттенок: например, бледное приобретает более холодный отблеск, красное — более теплый, свинцовое — серебристо-мерцающий. Близость Солнца, а также [нахождение в местах] пересечения орбит и на отдаленных участках собственной орбиты придают планетам тусклый цвет вплоть до черного. Но у каждой из них есть и собственный оттенок блеска: белый у Сатурна, прозрачно-ясный у Юпитера, огненный у Марса. У утренней Венеры ярко-белый, у вечерней — цвет лавы, у Меркурия лучезарный, у Луны мягкий. Солнце, когда встает, пылающее, а потом лучистое. С упомянутыми причинами связан и вид неподвижных звезд на небосводе.

§80 А именно, иногда тихой ночью множество их мягко сияет вокруг полукружия Луны, иногда же они изреживаются, приводя нас в изумление этим своим бегством: [как будто] скрываются от полнолуния, или же наше зрение притуплено лучами Солнца либо других светил, о которых только что говорилось. Впрочем, Луна и сама несомненно воспринимает колебания изменения в воздействии на нее солнечных лучей, хотя вогнутость небосвода[47] притупляет и смягчает это воздействие за исключением тех случаев, когда лучи падают под прямым углом. Поэтому когда Луна находится в солнечном квадрате, мы видим и половину ее диска; когда в треугольнике — она предстает в виде почти пустого ободка; когда она развертывается к Солнцу, это полнолуние. И обратно, при старении Луны она проходит в те же интервалы те же фазы и по тем же принципам, что и три расположенные выше Солнца планеты.

19. (17) §81 У самого же Солнца четыре состояния: два равноденствия, весеннее и осеннее, когда оно приходится против центра Земли, находясь в восьмом градусе Овна и Весов; и два солнцеворота в восьмом градусе Козерога посреди зимы, когда день начинает прибывать; и в том же градусе Рака, когда прибывать начинает ночь — это летнее солнцестояние. Причина неравномерности изменений заключается в наклонности зодиака. В каждый момент над и под Землей лежит по равной части небосвода, но светила, восходящие по вертикали, продолжают быть видны на небе в течение более длинного участка своего пути, а те, что движутся наклонно, видны на более коротком промежутке.

20. (18) §82 Большинству неизвестно важное открытие в области науки о небесных явлениях, сделанное основателями этой науки и заключающееся в том, что огни, которые падают на землю и называются молниями, это огни от трех [верхних] планет и в особенности от Юпитера, средней из них по положению. Он сбрасывает таким способом, может быть, вредные излишки жидкости, полученные с более высокой орбиты [Сатурна], а может быть, излишки жара с более низкой орбиты [Марса. Неизвестно большинству и то, что] отсюда произошел миф о Юпитере, мечущем молнии. А дело в том, что как от пылающего полена с треском рассыпаются угольки, так и небесный огонь рассеивается от этой планеты, неся с собой знамения, чтобы даже какая-нибудь совсем малая крупица [небесного огня] не лишилась своего участия в божественных деяниях. Сильнейшее возмущение воздуха при этом происходит от того, что скопление [сброшенной Юпитером] влаги ведет к перенасыщению или же воздух сотрясается, некоим образом принимая плод от этой беременной [огнем] планеты.

21. (19) §83 Многие пытались измерить расстояния между Землей и планетами и установили (prodiderunt), что от Солнца до Луны в 19 раз дальше, чем от Луны до Земли[48]. Пифагор же, прозорливейший муж, вычислил, что от Земли до Луны 126 тысяч стадиев, а от Луны до Солнца вдвое, от Солнца до знаков зодиака втрое больше. Того же мнения был и наш соотечественник Галл Сульпиций[49].

22. (20) §84 Однако иногда Пифагор, опираясь на аналогии из области музыки, утверждал также, что Луна отстоит от Земли на целый тон, от Луны до Меркурия полтона, от Меркурия до Венеры тоже полтона, от Венеры до Солнца полтора тона; от Солнца до Марса один тон, то же самое как от Земли до Луны. От Марса до Юпитера полтона, от Сатурна до зодиака полтора тона. Всего получается семь тонов, что образует «октаву», именуемую у греков «гармонией», что означает всеобщее созвучие. В нем Сатурн движется по дорическому ладу, Юпитер — по фригийскому, и другие планеты аналогично. Мысль тонкая, но более развлекающая, чем доказательная.

23. (21) §85 Стадий составляет сто двадцать пять наших шагов, т. е. шестьсот двадцать пять футов[50]. Посидоний утверждает, что туманы, ветры и тучи достигают высоты по крайней мере 40 стадий над Землей, а выше воздух прозрачен, ясен и полон безмятежного света; а от неспокойных [околоземных слоев] до Луны 20 раз по сто тысяч стадиев, от Луны до Солнца пять тысяч раз по тысяче стадиев[51]. Только благодаря таким расстояниям Солнце при всей своей мощи не сжигает Землю. Однако по мнению большинства авторов, облака поднимаются на высоту до 90 стадиев. Это все не проверено и разобраться в этом трудно, но поскольку [эти цифры уже] получили распространение, приходится их сообщать (prodenda quia sunt prodita). Если кому-нибудь захочется основательнее вникнуть в эти расстояния, — не чтобы их измерить, нет, такая цель потребовала бы почти невообразимых усилий — но чтобы дать хотя бы приблизительную оценку, — если кто-нибудь будет упорно к этому стремиться, для него нет другого вполне приемлемого пути, кроме метода непогрешимого геометрического умозаключения.

§86 Из самого характера кругового движения Солнца очевидно, что его орбита перемещается [за год] почти на 366 градусов. Поскольку диаметр круга всегда в три и еще почти одну седьмую раза меньше окружности, то получается (когда мы вычтем из окружности половину, которая заслонена Землей, находящейся в центре), что высота до Солнца составляет около ¹∕₆ того огромного расстояния, на какое простирается солярная орбита около Земли, а высота Луны — около ¹∕₁₂ того же расстояния. Ведь именно настолько лунная орбита короче солнечной §87 и Луна таким образом совершает свой путь как раз посреди между Солнцем и Землей.

Удивительно, до чего доходит человеческое безрассудство, поощренное хотя бы малейшим успехом! Так и в том, о чем мы говорили, нашелся повод для дерзости. Отважившись угадать расстояние от Солнца до Земли, люди занялись такими же расчетами [уже чтобы узнать расстояние] до неба. Раз Солнце проходит через середину неба, размеры этого последнего, решили они, вычислимы, можно сказать, на пальцах. Окружность по отношению к диаметру составляет ²²∕₇, и поэтому размер неба можно сразу рассчитать, если восставить перпендикуляр.

§88 Согласно вычислениям египтян, обнародованным Петосирисом и Нехепсом[52], один градус наименьшей из орбит, лунной, предположительно соответствует немногим больше 33 стадиев; орбиты Сатурна, самой длинной — вдвое больше; орбиты Солнца, лежащей, как мы говорили[53], в середине — среднему числу между этими двумя[54]. Однако в таком подсчете содержится явная подтасовка, потому что [для вычисления расстояния до неба] надо прибавить еще интервал от орбиты Сатурна до зодиака, а это увеличит расстояние безмерно.

24. (22) §89 Остается сказать о космосе еще немногое. Посреди небосвода внезапно могут рождаться новые звезды нескольких типов. 25. Греки их называют кометами, по-нашему это значит «волосатые». Они устрашают своими кроваво-красными космами наподобие щетинистого пучка волос, [обычно] на верхушке. Те из них, у которых этот пучок растет от их нижней части, наподобие долгой бороды, греки называют «бородатыми». Еще бывают «копья», они дрожат наподобие брошенного дротика и служат весьма зловещим предзнаменованием[55]. Такова была комета, о которой император и цезарь Тит в свое пятое консульство[56] подробно повествует в своем прекрасном стихотворении. Это было последнее до сего дня появление [кометы такого вида]. Такие же, но более короткие и заостренные кометы назвали «кинжалами». Они самые бледноокрашенные и блестят наподобие меча. Лучей они не испускают совсем. Дисковидные, чей вид соответствует названию, цвет же их янтарный, с краев испускают лучи, но редкие.

§90 У бочковидных комет форма бочки, они окружены дымной сферой. Роговые имеют форму рога. Такая комета появилась, когда греки вступили в решающий бой при Саламине. Кометы-светильники напоминают пылающие факелы, «конские» похожи на лошадиные гривы. Эти движутся очень быстро и вращаются вокруг своей оси. Встречаются еще кометы с серебристыми хвостами, горящие так ярко, что трудно на них смотреть, и в них проглядывает нечто напоминающее человеческое лицо. Еще — «козлиные» кометы, окруженные какой-то шерстью и подобием облака. Однажды гривастая комета обратилась в комету-копьё. Это было в 108-ю олимпиаду, от основания же Рима в 408 году[57]. Ни разу не было, чтобы продолжительность пребывания кометы на небе была меньше семи дней, дольше же всего — 80 дней.

(23) §91 Кроме того, некоторые из комет движутся по небу наподобие планет, другие неподвижны и прикреплены к одному месту; почти все приурочены к северной части неба, впрочем, иные попадаются там и сям, чаще в светлом участке, называемом Млечным Путем. Аристотель передает, что иногда бывают видны одновременно несколько комет, и это предвещает сильные ветры или жару[58]. Насколько мне известно, больше об этом никто не сообщает. Встречаются кометы и в зимние месяцы, но тогда они лишены блеска. Об ужасной комете рассказывают люди, живущие в Эфиопии и Египте. Ее назвали «Тифон» по имени царя, правившего в то время. Вид ее был пламенный, спиральный наподобие улитки. Смотреть было на нее страшно: скорее не светило, а какой-то огненный ком.

§92 Рассеиваются лучи в виде волос иногда и от блуждающих и прочих звезд. Если комета, как иногда случается, появляется в западной части неба, то это обычно знамение зловещее и отвратить его нелегко[59]. Так было в гражданскую войну в консульство Октавиана[60], а также во время войны Помпея с Цезарем; в наше время — когда цезарь Клавдий оставил власть над империей Домицию Нерону и [тот взошел на престол] после отравления[61]; и потом во время принципата Нерона, когда [комета на западе горела] свирепо и почти беспрерывно. Придают определенное значение тому, к какому небесному градусу комета движется, от какой звезды она набирается сил, на что похожа и в каком месте усиливает свой свет.

§93 Если она напоминает флейту, это предвещает что-то для мусического искусства; если располагается в гениталиях того или иного знака зодиака, это означает нечистоту нравов; если у нее форма треугольника или квадрата, вписанного в какую-либо конфигурацию неподвижных звезд, то это предзнаменование успехов изобретательности и науки. Комета в голове Северного или Южного Дракона означает эпидемии. Во всем мире есть единственное место — это храм в Риме — где поклоняются комете: той, которую божественный Август счел весьма счастливой для себя. Она появилась в начале его правления во время игр, которые он вскоре после кончины своего родителя, Юлия Цезаря[62], устроил от лица им же основанной коллегии в честь Венеры Прародительницы.

§94 При этом он огласил свою радость в следующих словах: «В эти самые дни устроенных мною игр, косматая звезда в течение семи дней сверкала в северной части неба. Она поднималась около одиннадцатого часа дня и была ясно различима со всех земель. Простой народ верил, что эта звезда знаменует собой душу Цезаря, причтенную к лику святых бессмертных богов. В уважение к этой вере памятная эмблема в виде косматой звезды нанесена на изваяние Цезаря, недавно освященное на Форуме». Так говорил Август во всеуслышанье, в душе же он ликовал, считая эту комету порожденной ради него самого и себя рожденным ею. Правда и то, что комета принесла благополучие земному миру. Есть такие люди, кто считает, что кометы вечны и движутся по присущим им орбитам, но не видны, пока остаются в солнечных лучах. Но есть и другие, по мнению которых кометы рождаются случайным образом из влаги и огня и затем [на них же] распадаются.

26. (24) §95 Никто больше Гиппарха — и никакая похвала за это не будет достаточна ему — не сделал для доказательства, что человек сродни звездам и что наши души — часть неба. Он открыл новую звезду, порожденную в его время[63]. С того дня, когда он увидел ее сияние, он задался вопросами о характере ее движения; о том, что кометы, быть может, не столь уж редко встречаются; что и звезды, которые мы представляем себе прикрепленными, на самом деле, быть может, движутся. Итак, он отважился на дело, которое было бы дерзким даже для божества: исчислить звезды для сведения потомков, составить поименный каталог светил, придумав особые инструменты, чтобы установить для каждого небесного тела координаты и величины, дабы с тех пор легко можно было по этим данным устанавливать не только, погибают ли и рождаются ли звезды, но и в целом: переходят ли некоторые из них с места на место, увеличиваются ли или уменьшаются. [Выполнив это, он как бы] завещал всем людям в достояние небо — если бы только нашелся кто-нибудь такой, кто принял бы это наследство.

(25) §96 Вспыхивают на небе также метеоры. Они видимы только в момент своего падения. Так, один из них пролетел в полдень перед всей публикой во время устроенного Германиком Цезарем боя гладиаторов[64]. Метеоры бывают двух видов: один по-гречески зовется lampades, по-нашему «факелы» (faces); другой — болиды, наподобие того, что был виден во время мутинских бедствий[65]. Различны они тем, что «факел» вспыхивает в своей передней части и оставляет за собой длинный след, а болид пылает весь целиком и занимает на небе более обширное пространство.

(26) Подобно болидам пылают и «брусья» (trabes), называемые у греков dokoi. Такой «брус» был виден на небе, когда флот спартанцев был разбит и они утратили владычество над Грецией[66]. Бывают также метеоры, на самом небе вызывающие трещину, которая по-гречески называется «хасма».

27. (27) §97 Бывают и кроваво-красные метеоры, а также нечто наиболее ужасное для смертных — огонь, ниспадающий с таких метеоров на Землю. Это произошло, когда в третий год 107-ой олимпиады[67] [македонский] царь Филипп произвел потрясение в Греции. Я-то думаю, что все это, как и прочие явления, есть результат естественных сил, и ими же определяется, в какое время нечто должно произойти — а не как полагает большинство [людей, такие знамения посылаются] по разнообразным поводам, которые на самом деле суть измышления человеческой фантазии. Конечно, такие явления бывали предвестием больших бед, но по-моему, не беды происходили из-за небесных знамений, а напротив, знамения случались по причине бед. А поскольку закономерность всех этих событий скрыта из-за того, что они редки, соответственно мы ее — как и случаи возникновения и исчезновения светил, о чем была речь [в §§94—95], и как многое другое — не можем объяснить.

28. (28) §98 В течение всего дня тоже удается видеть вместе с Солнцем звезды, чаще всего окружающие солнечную орбиту наподобие корон из колосьев или же в виде разноцветных кругов. Такое видели, когда юный Август входил в Рим после кончины своего великого родителя, дабы восприять его великое имя. 29. Такие короны бывают и около Луны, и около ярких неподвижных звезд.

(29) В консульство Л. Опимия и Кв. Фабия около Солнца появилась радуга, в консульство Л. Порция и М. Акилия — круг; в консульство Л. Юлия и П. Рутилия[68] — красное кольцо.

30. (30) Встречаются необыкновенные и более долгие, чем обычно, солнечные затмения: например, когда был убит диктатор Цезарь; во время Антониевой войны Солнце было все время тусклым почти целый год.

31. (31) §99 Бывают, напротив, видны разом несколько солнц: не над Солнцем как таковым и не под ним, но сбоку, под углом. Прямо или отвесно над Землей, ночью, на востоке или западе они не бывают видны. Рассказывают, что однажды на Боспоре несколько[69] солнц были одновременно видны на юге, причем они удерживались с утреннего времени до заката. В старину нередко наблюдали тройное Солнце, например, в консульства Сп. Постумия и Кв. Мукия, Кв. Маркия и М. Поркия, М. Антония и П. Долабеллы, М. Лепида и Л. Планка[70]. А в наше время видели три Солнца в принципат божественного Клавдия, когда консулами были он и с ним К. Орфит[71]. Нет до нашего времени ни одного сообщения, чтобы видено было больше трех Солнц.

32. (32) Появлялись также и три Луны, их многие называют «ночными Солнцами»[72]. Например, при консулах Гн. Домиции и Г. Фаннии.

33. (33) §100 При консулах Гн. Кекилии[73] и Гн. Папирии[74], но нередко и в другие времена видели свечение ночного неба, когда среди ночи засиял как бы день.

34. (34) При консулах Л. Валерии и К. Марии на закате Солнца видели, как через все небо с запада на восток пролетел пылающий и искрящийся щит.

35. (35) Рассказывают, что однажды, в консульство Гн. Октавия и К. Скрибония[75] — и более никогда такого не видели — от звезды [оторвалась] и упала искра, затем стала расти, приближаясь к Земле, достигла величины лунного диска. И стало светло, как бы в туманный день. Затем она вернулась на свое место в небе и превратилась в «факел». Явление это наблюдали проконсул Силан и сопровождавшие его.

36. (36) Бывает, что звезды разбегаются в разных направлениях. Это всегда предзнаменование, что с той стороны неба, где это происходит, поднимутся свирепые ветры.

37. (37) §101 У моря и у суши тоже есть свои звезды. Во время ночной стражи в войсках я видел, как на концах копий перед насыпью сверкали огни в форме звезд. На реях и других частях кораблей появляются иногда звезды, издающие некий певучий звук и перелетающие с места на место наподобие птиц. Эти звезды опасны, когда встречаются поодиночке: могут потопить судно, а попав на него снизу, могут зажечь киль. Если они появляются попарно, то приносят благо и предвещают удачное плавание. Своим появлением они, как говорят, обращают в бегство ту [непарную] жестокую и опасную звезду. Ее прозвали Еленой, а этим [па́рам звезд] по их свойствам дали имена Поллукса и Кастора. Их плавающие по морю призывают в качестве божеств-покровителей. Иногда в вечерние часы такие огни сияют вокруг головы человека: это предвестие великого. Причина этих явлений непонятна и скрыта в необъятности природы.

38. (38) §102 Итак, о космосе как таковом и о звездах сказано, теперь об остальном достопримечательном в небе. Ибо наши предки все то, что подобно пустоте, но повсюду распространяет дыхание жизни, назвали небом: а по-другому это можно назвать воздухом. Замечу, что едва ли не все согласны, что в этой [нашей] подлунной сфере и в [регионе] намного ниже Луны бесконечность стихии небесного воздуха сливается с бесконечностью испарений Земли (terreni halitus), и от этого смешения обоих областей мира (utraque sorte) происходят облака, раскаты грома и другие грозовые явления. Отсюда же град, иней, ливни, бури, вихри. Отсюда множество бед для смертных и борьба природы с самой собой.

§103 Сила звезд подавляет стремление земных вещей ввысь, но она же тянет к себе их, если они сами не поднимаются. Идут дожди, встают туманы, реки высыхают, падает град. Лучи светил обрушивают жар на Землю и толкают ее со всех сторон в центр[76]. Отражаясь от Земли, те же лучи улетают обратно и уносят с собой, что могут. Теплые испарения падают с неба и опять в небо возвращаются. Ветры врываются порожними, а удаляются с добычей. Множество живых существ втягивают своим дыханием воздух с высоты; он затем устремляется обратно и [тем самым] Земля как бы изливает жизненное начало в пустые небеса (ut inani caelo spiritum infundit).

§104 Так в лихорадке мирового движения возрастает раздор, ибо природа движется в противоположных направлениях как бы раскачиваемая катапультой. Борьба не может прерваться, но похищенное [одной стихией у другой] вновь и вновь возвращается в прежнее состояние, свидетельствуя о причинах вещей как об огромной околоземной сфере, которая подчас заслоняет своими тучами остальное небо. Эта сфера есть царство ветров; здесь наиболее проявляется их природа, а через нее весьма часто — и остальные виды причин, ибо — как обычно полагают — их буйство вызывает громы и молнии, даже каменные дожди, если ветер уносит камни с их мест. Есть и много других подобного рода явлений. Поэтому здесь же надо отметить ряд обстоятельств.

39. (39) §105 Среди причин, определяющих времена года и другие [околоземные] явления, иные можно считать вполне установленными, другие случайными либо же пока еще не понятыми рационально. Ведь кто усомнится, что лето и зима и всякие ежегодные перемены производятся движением светил? Как о природе Солнца правильно полагают, что она умеряет колебания погоды, так и каждому другому светилу свойственна своя сила, плодоносная сообразно ее природе: иные разливают влагу, производящую дождь, либо же производят иней, снег или замораживают воду в градины; другие порождают ветер, теплоту, влажные испарения, стужу. И не следует оценивать [величину] светил только по тому, какими они кажутся на вид: ведь Луна, [хотя кажется большой, на деле] меньше всех их, учитывая их безмерную высоту.

§106 Итак, каждое небесное тело в своем движении раскрывает свою природу. Особенно явно об этом свидетельствует прохождение Сатурна по небу, [всегда сопровождаемое] дождями. Но такая сила присуща не только планетам, напротив, она проявляется также у многих неподвижных звезд всякий раз, когда к ним подходит планета или когда их возбуждает напор лучей. Такое явление отмечено для созвездия Свинки, которое греки за это его свойство прозвали Гиадами[77]. Другие действуют и сами по себе в определенное время: например, Козлята при своем восходе[78]. А звезда Арктур почти никогда не появляется без бури с градом.

40. (40) §107 Кто не знает, что восход Сириуса распаляет солнечный жар? Действия этой звезды сказываются на Земле сильнейшим образом: при ее восходе моря вскипают, вина начинают бродить, стоячие воды бурлят. В Египте живет антилопа, называемая орикс, которая при восходе этой звезды становится прямо против нее и чихает, предаваясь ее созерцанию, как бы поклоняется ей. И еще несомненно, что собаки во все время, [пока Сириус на небе], наиболее подвержены бешенству[79].

41. (41) §108 Также и у отдельных участков некоторых созвездий есть своя сила. В осеннее равноденствие и в зимнее солнцестояние бури свидетельствуют нам о том, что Солнце прошло [через такой участок]. Дело не только в ливнях и бурях, но и во многих наблюдениях над сельской жизнью и над животными: некоторых из них сидерические влияния возбуждают, у других в определенные моменты вызывают расстройство кишечника, сосудов, головы, психики. У маслины, белого тополя и ивы в летнее солнцестояние свертываются листья. В самый день летнего солнцестояния зацветает трава пулегиум[80], которую [собирают и] сушат на крышах. §109 Расправленные листы пергамента рвутся на ветру.

Но это все удивительно разве лишь для того, кто не наблюдал повседневных вещей: как трава гелиотроп всегда обращается вослед уходящему Солнцу[81] и во всякое время поворачивается вместе с ним, хотя бы оно и было скрыто облаками. Или что тела устриц, пурпурных улиток и всевозможных моллюсков подчиняются власти Луны, возрастая и уменьшаясь вместе с ней. Сверх того при тщательных исследованиях обнаружилось, что у землеройки число волокон печени соответствует возрасту Луны и что такое мельчайшее животное как муравей воспринимает влияние этого светила и в новолуние перестает трудиться.

§110 Человеческое неведение в этих вопросах тем постыднее, что вместе с фазами Луны усиливаются и ослабевают также болезни глаз. Это показано в особенности на примере некоторых вьючных животных. Некоторым утешением служит разве лишь [то достижение, что удалось] подразделить обширность небесных пространств в их неизмеримой высоте на 72 созвездия — образы вещей или животных. Между этими-то образами ученые (periti) и поделили небо. В созвездиях они насчитали 1600 звезд. То есть не общим числом, а чем-либо заметных по их действиям или внешнему виду. Так, в хвосте Тельца выделено семь звезд, наименованных Плеядами, в его же лбу — Гиады. За Большой Медведицей идет созвездие Волопаса[82].

42. (42) §111 Не стану отрицать, что случаются дожди и ветры также помимо указанных причин. Ибо несомненно, что Земля выдыхает испарения — влажные, либо же дымные вследствие паров; и что облака рождаются благодаря подъему жидкости в небо или путем сжижения воздуха в жидкость. Плотность и телесность облаков с несомненностью доказывается рассуждением. Ибо они затмевают Солнце, которое вообще-то видят даже ныряльщики, на какую бы глубину они ни погрузились.

43. (43) §112 Таким образом, нельзя отрицать и того, что на [эти плотные и телесные] облака сверху могут падать звездные огни. Это часто наблюдается в ясную погоду. Конечно, при этом воздух сотрясается от удара, подобно тому, как копья [в полете] дрожат, издавая свистящий звук. Долетев же до облака, [огонь] извлекает из паров своеобразный звук наподобие [шипения] раскаленного железа, когда его погружают в воду, и производит дымный вихрь. Так рождаются грозы. И когда в облаке борются ветер и испарения, раздается гром. Если огонь прорывается наружу, сверкает молния; или это зарница — если огонь прокладывает себе более протяженный путь. Гром раскалывает облако, молнии и зарницы разрывают. Гром возникает также от удара падающих на облако огней, поэтому ему предшествует сверкание огненных трещин в облаках.

§113 Возможно и то, что гремит поднявшийся от Земли и заключенный внутри облака воздух, когда на него давит сила звезд. Эта борьба в природе сопровождается хриплыми звуками, а когда воздух прорвется, слышен грохот, как будто лопнул надутый воздухом пузырь. Возможно также, что содержащиеся в облаке пары, каковы бы они ни были, возгораются от трения при стремительном движении. Возможно, наконец, что соударение облаков, наподобие двух камней, выбивает огонь в виде сверкающих молний. Но все это происходит случайным образом. Поэтому-то молнии ударяют с такой пустой свирепостью, не подчиняясь никакому природному закону. Одни бьют в горы, другие в море, и вообще наносят всяческие бессмысленные удары. Однако есть и молнии вещие, [посылаемые] по определенным причинам с неба, [каждая] от своей звезды.

(44) §114 Подобным же образом не буду отрицать, что и ветры, лучше сказать: дуновения могут [случайным образом] рождаться из пустынного сухого дыхания Земли, а могут и из воздуха, испаряемого водами, который не успел сгуститься в туман или скучиться в облака. Могут ветры возникнуть и под влиянием Солнца, потому что под ветром надо понимать не иное что как поток воздуха; а возникают ветры по-разному. Ведь мы видим, что ветры исходят и от рек, и от заливов, и от моря, хотя бы и в штиль. Есть и другие, которые называют альтанами, они поднимаются с суши[83]. Дующие с моря на сушу ветры называют «тропеи», если же они продолжают и далее дуть на суше, это «апогеи»[84].

44. §115 Ветры порождаются также гребневидными вершинами горных хребтов и изгибами долин, вогнутыми впадинами ущелий, кряжами с их изломанными склонами. [Ибо все эти] неровности рассекают отражаемый от них воздух, и это, кроме того, причина эха, которое без конца повторяется и повторяется во многих [горных] местах. 45. Также [ветры рождаются] и в пещерах. На Далматинском берегу есть пещера, переходящая в пропасть. Если бросить туда какой-нибудь легкий предмет, то хотя бы день был тихий, оттуда вылетит буря наподобие вихря. Место это называется Сента. А в провинции Киренаике есть некие скалы, посвященные, как говорят, богу южного ветра. Считается кощунством, если к ним прикоснется человеческая рука: тотчас же с юга поднимается песчаная буря. Даже во многих домах есть сырые внутри и закрытые от света сундуки, которые таят в себе некие дуновения. Это тоже не беспричинно.

(45) §116 Однако различать дуновения и ветры весьма важно. Ветры устойчивы, дуют постоянно. Они продувают не одну какую-то полосу, но чувствуются на обширной местности. [Имею в виду] не ауру, не бурю, но именно ветер как таковой, недаром он мужского рода. Ветры суть плод постоянных сотрясений космоса и встречных по отношению к ним влияний звезд. Или же ветер можно отождествить с порождающим духом в самой природе вещей, блуждающим там и сям в некоей ее утробе. Либо ветры появляются из-за неравномерности влияний планет и из-за того, что воздух подвержен давлению лучей во многих направлениях. Лучи эти падают или от ближних светил, или от отдаленных, прикрепленных к небосводу звезд. Но ясно, что и ветры подчиняются закону природы — не то чтобы вовсе неведомому, но пока еще не вполне проясненному.

46. §117 Более двадцати греческих авторов прежних времен обнародовали свои наблюдения над ветрами. Меня потрясает, что при смутах, царивших в мире и в государствах — как бы его членах, столь многочисленные мужи посвятили себя таким трудным изысканиям. В особенности если учесть, что кругом их бушевали войны, не было надежного пристанища, а поездкам очень часто препятствовали пираты, эти враги всех. И вот даже сегодня каждый может узнать о своей местности больше и точнее из записок тех ученых, хотя бы они никогда не бывали в ней, чем из познаний ее нынешних уроженцев. Сейчас, когда установлен столь прочный мир, когда мы так счастливы под властью государя, столь заботящегося о процветании искусств и всех областей жизни, — несмотря на все это, мы не можем не только добавить каких-либо новых исследований к тому, что знали древние, но хотя бы основательно усвоить их знания.

§118 По воле великой судьбы, слава, которую получали [те ученые], не была особенно большой, потому что ее делили на многих, и по большей части они вели свои исследования, не [надеясь на] иную награду, кроме того, чтобы оказаться полезными для потомков. Ибо устаревают человеческие обычаи, но не плоды [исследований]. Море открыто со всех сторон, и все его берега гостеприимно зовут причалить; огромное множество людей плавает по нему, но не ради исследований, а ради выгоды. Человек, ум которого ослеплен столь сильной страстью к наживе, не уразумеет, что наука может и ему самому обеспечить больше безопасности. Поэтому, думая о тысячах и тысячах плывущих по морским волнам, я позволю себе остановиться на ветрах подробнее, чем это само по себе требовалось бы от моего сочинения.

47. (46) §119 Древние насчитывали только четыре ветра, по четырем же сторонам света, и Гомер — руководствуясь шаткими, как мы сейчас сможем рассудить, основаниями — тоже не упоминает их больше четырех[85]. Последующая эпоха оказалась, напротив, слишком склонной к дроблению, и было добавлено еще восемь ветров: по паре поместили между каждыми [первоначальными] двумя. Позднее это множество сократили и стали добавлять к краткому гомеровскому набору лишь четыре из этого чрезмерного. Так получилось по два ветра на каждую из четырех сторон света. С равноденственного востока дует восточный ветер (Subsolanus), называемый греками «афелиот»; со стороны восхода Солнца в день зимнего солнцеворота — юго-восточный (Vulturnus), у греков «эвр». С юга дует австр (Auster). Со стороны захода Солнца в день зимнего солнцеворота — юго-западный ветер (Africus). По-гречески их зовут «нот» и «либа»[86]. С равноденственного запада — теплый западный ветер (Favonius), от солнечного захода в день летнего солнцестояния — северо-западный (Corus), по-гречески это «зефир» и «аргест». С севера — септентрион, а между ним и восходом в день летнего солнцестояния — северо-восточный (аквилон, Aquilo), по-гречески: «апарктий» и «борей».

§120 В более дробный перечень вставляют еще четыре: фракийский, дующий со стороны между севером и летним заходом; кекий — между северо-востоком и равноденственным востоком; финикий, между зимним восходом и югом; а также либонот — между либой и нотом, средний между тем и другим или составленный из них, дующий со стороны между югом и зимним заходом. И это еще не все. Ибо другие авторы добавляют сверх того «мезес» между бореем и кекием, а между эвром и нотом — «эвронот». Есть еще у каждого народа знакомые именно ему ветры, не выходящие за определенные границы. Таков у афинян скироний, несколько отклоняющийся от аргеста и не известный остальной Греции.

В некоторых местностях к северу [от Аттики] его называют олимпием, §121 обычно же под именами скирония и олимпия понимают тот же аргест. Кекий иные зовут геллеспонтским ветром, а вообще в разных местах [к перечисленным ветрам] прилагают различные названия. Кроме того, в Нарбоннской Галлии[87] самый значительный ветер — киркий. По силе он не уступит никакому другому и часто долетает до Остии, прямо [через] Лигурийское море. Однако в других странах о нем и не слышали, больше того, он не доходит даже до Виенны, города в той же Нарбоннской Галлии: неподалеку от Виенны невысокие горы гасят этот столь сильный ветер. Относительно нота Фабиан отрицает[88], что этот ветер проникает в Египет. Здесь явно действует закон природы, диктующий даже и ветрам времена и границы.

(47) §122 Море для навигации открывается весной. В ее начале, когда Солнце достигает 25-го градуса созвездия Водолея, восточные ветры смягчают суровость зимнего неба. Это [10 февраля —] шестой день перед февральскими идами, к которому приурочено [пробуждение] и прочих ветров, о которых я еще скажу; в високосные годы [это пробуждение случается раньше] одним днем, а потом опять обычные сроки соблюдаются на следующее четырехлетие. Некоторые называют западный ветер, дующий с [21 февраля —] восьмого дня перед мартовскими календами, ласточкиным ветром, потому что тогда начинают показываться ласточки. Некоторые называют этот ветер орнитием[89], потому что начиная с 60-го дня после зимнего солнцестояния он дует не переставая девять дней, в течение которых и прилетают птицы.

§123 Западному ветру противоположен так называемый субсолянус — восточный. Он начинается [10 мая —] в шестой день перед майскими идами, с восхода Плеяд — это тоже 25-й градус, но созвездия Тельца; после же майских ид преобладает нот — ветер, которому противоположен северный. А в самую жаркую пору лета, когда Солнце вступает в первый градус Льва, восходит Сириус. Это [20 июля,] пятнадцатый день перед августовскими календами. За восемь дней до восхода Сириуса начинаются северо-восточные ветры, так называемые предвестники.

§124 Два дня спустя после восхода Сириуса те же ветры — теперь называемые этесийскими[90] — опять поднимаются и с еще большим постоянством дуют в течение самых жарких летних дней. Но они становятся мягче, предположительно под действием солнечного жара, которое удваивается влиянием звезды. Нет других ветров, которые были бы постояннее, чем эти. Они часто вновь сменяются южными ветрами, господствующими вплоть до восхода Арктура в 11-й день перед осенним равноденствием.

После этого поднимается северо-западный ветер. Он господствует осенью; ему противоположен юго-восточный (вультурн). §125 Приблизительно через 44 дня после осеннего равноденствия начинается зимний заход Плеяд, обычно совпадающий с [13 ноября —] третьим днем перед ноябрьскими идами. Это время зимнего северо-восточного ветра — совсем не такого, как летний северо-восточный ветер. Противоположен северо-восточному «африкус», юго-западный. А за семь дней до зимнего солнцестояния и в течение стольких же дней после него море успокаивается — зимородки должны успеть отложить яйца, почему эти дни и зовутся зимородковыми. Прочее время зимы ветреное и суровое. Впрочем, и свирепость бурь не пресекает мореплавание. Раньше из-за пиратов приходилось избирать для путешествий зимнее время, то есть избегая смертельной опасности, бросаться прямо в объятия смерти; теперь к тому же выбору принуждает алчность.

(48) §126 Из ветров самые холодные — те, о которых мы уже говорили как о дующих с севера. Таков же соседний с ними северо-западный ветер. Все они подавляют остальные ветры и разгоняют тучи. Влажными в Италии являются юго-западный и особенно южный ветры. Кекий, как рассказывают, приносит тучи также и в Понт. Северо-восточный и юго-восточный ветры сухие, кроме тех дней, когда они начинают затихать. Снег приносят северо-восточный и северный, град — северный и северо-западный. Южный ветер горяч, юго-восточный и западный умеренно теплые и по сравнению с восточным более сухие. В целом же все ветры с севера и запада более сухие, чем с юга и востока.

§127 Самый же здоровый из ветров северо-восточный. Южный ветер вреден, особенно когда он сухой; быть может, это потому, что когда он влажный, то и более прохладный. Считается, что когда он дует, то животные теряют аппетит. Этесийские ветры обычно стихают ночью, а поднимаются они в третьем дневном часу, [считая от восхода Солнца]. В Испании и в Азии[91] они дуют с востока, на Понте — с северо-востока, в остальных странах с юга. Дуют они иногда и со стороны захода Солнца в зимнее солнцестояние, тогда их называют орнитиями, но в этом случае они слабее и длятся лишь несколько дней. Есть два ветра, меняющие свою природу в зависимости от места: в Африке южный ветер тих и спокоен, а северо-восточный приносит тучи.

§128 Каждый ветер по большей части дует, когда приходит его черед, либо же начинается с прекращением противоположного ветра. Когда ветры [правильным образом] чередуются, то это происходит слева направо, как Солнце ходит по небу (a laevo latere in dextrum, ut sol, ambiunt). Каков будет порядок их чередования на целый месяц, это определяется в основном в четвертый день новой Луны. При одном и том же ветре корабль может двигаться как в одном, так и в противоположном направлении, в зависимости от установки снастей; в особенности ночью бывает, что суда, отплывшие [из гавани] в разные стороны, вдруг встречаются. Австр поднимает более сильные волны, чем аквилон, потому что дует с низких широт, где [уровень] моря ниже, а аквилон — с высоких широт.

§129 Южный ветер сильнее по ночам, а северо-восточный днем. Восточные ветры дуют дольше, чем северные. Северные ветры обычно прекращаются после того, как дули нечетное число дней. Сходная [закономерность] оправдывается и во многих других областях наблюдений над природой, поэтому нечетное число рассматривают как соответствующее мужскому началу. Солнце увеличивает и уменьшает силу ветра: увеличивает, когда восходит или заходит, уменьшает летом в полуденное время. Поэтому около полудня или полуночи ветры стихают, ослабевая от чрезмерного жара или холода. Ветры смягчаются и дождями; когда тучи рассеиваются и открывают чистое небо, надо ждать самых сильных ветров.

§130 Однако Евдокс полагает[92], что не только ветры, но и большая часть других возмущений в атмосфере с регулярностью повторяется в ходе четырехлетних циклов (предпочтем придерживаться минимального цикла), причем начало каждого такого цикла приходится на високосный год, на дни появления Сириуса. Так обстоит с ветрами, повинующимися общему порядку.

48. (49) §131 Теперь о ветрах внезапных. Они возникают, как было сказано [в §111], из испарений Земли и поднимаясь, затем снова на нее же падают, одевая ее покровом облаков; встречаются же во множестве видов. По сути это бродяги среди ветров. Они наподобие стремительных ударов сотрясают воздух и согласно уже изложенному[93] мнению некоторых [ученых], рождают громы и молнии. Если они разрывают сухое облако поперек, обрушившись на него всем своим тяжким весом и неудержимо, они производят бурю, которую греки называют «экнефиас». Если же они прорвут облако со стороны его вогнутости, как бы сверля в нем узкое отверстие, образуется вихрь без огня, то есть без молнии, называемый смерчем — иными словами, крутящийся «экнефиас».

§132 Он приносит с собой на Землю нечто тоже крутящееся и вращающееся, оторванное им от застывшего облака, весом этого [обломка] усиливает свою стремительность и перелетает с места на место с головокружительной скоростью (rapide vertigine). В особенности это беда для мореплавателей, потому что он не только ломает корабельные реи, но может перекосить и разломать и само судно. Отчасти помочь здесь удается, разлив перед надвигающимся смерчем уксус — вещество с чрезвычайно холодной природой. Если же смерч отброшен механическим препятствием, он подхватывает все захваченное им и взметает к небу, засасывая [свою добычу] ввысь.

(50) §133 Если [внезапный ветер] с грохотом вырвется из вогнутой тучи через более широкое отверстие — но менее широкое, чем проделывает буря — это ураган; он все сметает на своем пути. Когда он пылает и бушует пламенем, его называют «престер»[94]; все, с чем он соприкасается, он зажигает и опрокидывает. 49. Что касается смерча, он не встречается при северо-восточном ветре, равно как «экнефиас» — при снегопадном или когда снег уже лежит. Молния отличается от «престера», как пламя от огня: она образуется, если «экнефиас» одновременно разрывает тучу, зажигает ее и сам содержит в себе огонь. §134 Престер широко разливается с потоками воздуха, а молния при ударе сосредоточивается воедино.

Торнадо отличается от смерча тем, что возвращается на то же место, а [по звуку] — как скрежет от грохота. Буря отличается от них обоих своим распространением в ширину и тем, что она скорее рассеивает облака, чем разрывает их. Еще бывает страшная для моряков мгла в форме чудовища в туче. Так называемая колонна[95] — сгущенная и плотная влага в виде самоподдерживаемого [столба]. К этой же категории явлений относятся свертывающиеся в трубку облака, которые втягивают в себя воду.

50. (51) §135 Молнии редки зимой и летом по противоположной причине. Ибо зимой воздух сгущается, так как облачный покров гуще и все выдыхание Земли жесткое и холодное, оно угашает любые получаемые ею огненные испарения. Поэтому в Скифии и землях около нее мало молний. Но и наоборот: Египет защищен от молний чрезмерным жаром. Там горячие и сухие выдохи Земли очень редко сгущаются в облака, разве что в весьма тонкие.

§136 Весной же и осенью молнии бывают чаще, поскольку в эти времена года причины, действующие зимой и летом, как бы сочетаются[96]. В Италии они часты, так как более мягкая зима и облачное лето делают воздух более подвижным: всегда, можно сказать, либо весна, либо осень. Есть в Италии также вытянутые с севера на юг области, например, полоса Латиум — Кампания, где молнии бывают и в зимние и в летние месяцы. Ни в каких других местах этого нет.

51. (52) §137 Различают несколько родов молний. Есть «сухие»: они не поджигают, но [упав], рассыпаются. Есть «дымные»[97]: они тоже не жгут, но обугливают. Третий род, так называемые «ясные», самые удивительные: они вытягивают жидкость из бочек, не нарушая их крышек и не оставляя от себя более никакого следа. Они же плавят золото, медь и серебро в кожаных мешках, нисколько не зажигая самого мешка и даже не растопив восковой печати. Был случай, когда молния ударила в беременную женщину (это была знатная римлянка по имени Марция). Ребенок у нее в утробе погиб, а сама она в остальном не пострадала. Среди необыкновенных явлений, которыми ознаменовался период заговора Катилины, было и такое: декуриона из муниципии города Помпеи, М. Геренния, в безоблачный день поразила молния.

52. (53) §138 Согласно священным книгам этрусков, есть девять богов, которые посылают молнии, молний же имеется 11 родов, ибо Юпитер посылает три рода молний. В римской [традиции] из всех этих родов молний сохранилось только два: дневные молнии, связываемые с Юпитером, и ночные, приписываемые Сумману[98] и конечно, более редкие, потому что небо ночью холоднее. Этруски полагают, что есть также «нижние» молнии, бьющие из-под Земли, и они особенно свирепы и ужасны в глухую зимнюю пору. Потому что они считают, что природа всего земного — не общего [земному с небесным] и не приходящего от звезд — близка к [человеческой и] безудержна. Это явно доказывается тем, что все падающее с неба, которое над нами, падает наклонно, в то время как «земное» наносит отвесные удары.

§139 [Молнии], которые падают из близлежащей материи[99], мыслятся при этом как земные, поскольку будучи отраженными, они не оставляют никакого следа. Однако это доказывает только перпендикулярное направление удара, а не его подземное [происхождение]. Те, кто глубже вникают в вопрос, думают, что эти молнии приходят с Сатурновой звезды, а сжигающие — с Марсовой, как та, которая [вызвала пожар], целиком сжегший Вольсинии, самый богатый из этрусских городов. Так называемые семейные молнии предсказывают судьбу человека на всю его жизнь — это первые молнии, которые падают [поблизости от него,] когда он только что обзавелся семьей. Впрочем, предполагается, что события частной жизни по этим молниям можно предсказывать не более чем на десять лет вперед. Исключение составляют те молнии, которые падают в самый день первого бракосочетания или в дни рождения. То, что касается публичной деятельности человека, можно [по тем же молниям] предсказать не более чем на тридцать лет, за исключением событий, связанных с основанием городов.

53. (54) §140 В анналах сохраняется память о том, как удавалось с помощью определенных обрядов и заклинаний заставить небо послать молнию, или же вымолить ее. Древние этрусские предания гласят, что таким образом царь Порсенна вымолил молнию, чтобы она поразила чудовище по имени Вольта, которое опустошило окрестности Вольсиний и подступило уже к самому городу. Ранее Порсенны молнии часто вызывал Нума Помпилий, как сообщает в первой книге своих «Анналов» Л. Писон, весьма солидный автор. Тулл Гостилий подражал Нуме, но не соблюл ритуала и был поражен молнией. И у нас есть священные рощи, алтари и обряды, [связанные с молниями], в том числе посвященные Юпитеру — Хранителю, Громовержцу и Победоносцу. Юпитера призываем также и как Молниедарителя[100].

§141 По этому жизненно важному вопросу есть различные мнения, у каждого в соответствии с его характером. Дерзкий верит, что может повелевать природой; несмысленный будет отрицать, что приношения [богам] могут принести удачу. Между тем наука с помощью бесчисленных наблюдений из области как публичной, так и частной жизни так далеко продвинулась уже в истолковании молний, что может предсказывать, в какой точно день молния упадет и убьет ли кого, или скорее откроет новые пути судьбы, которые пока таятся от нас. Поэтому пусть все это остается, как угодно природе вещей, точным или сомнительным, доказанным или с негодованием отвергнутым, мы же не опустим в этих сюжетах ничего, что достойно быть упомянутым.

54. (55) §142 Несомненно (и не удивительно, ибо свет быстрее звука), что молния заметна раньше, чем слышен гром, когда и та и другой возникают одновременно. Что касается звука молнии и ее механического удара, они совпадают благодаря гармонизирующему действию природы, хотя звук проистекает благодаря испусканию молнии, а не ее удару. Больше того, поток воздуха [от молнии] движется быстрее самой молнии, и поэтому сотрясение воздуха и дуновение предшествуют удару. Того же, кто увидел молнию или услышал гром, молния уже не коснется. Молнии с левой стороны оцениваются как благоприятные, потому что восход лежит на левой стороне неба, [если стоять лицом к югу]. Обращают внимание не столько на их приход, сколько на их уход: возгорится ли от удара огонь, вернется ли к [пострадавшему от молнии] дыхание после удара или после того, как погаснет огонь.

§143 Этруски для наблюдений над молниями разделили небо на 16 частей: [сначала на четыре крупных], первая от севера до равноденственного восхода, вторая до юга, третья до равноденственного захода, четвертая же занимает остальной промежуток от запада до севера. Эти части снова разделили каждую на четыре и из полученных восемь с востока назвали левыми, столько же с противоположной стороны правыми. Самые жестокие [предсказания связываются с молниями в частях], тянущихся от запада к северу. При этом весьма важно и то, откуда приходят молнии, и то, куда они уходят. Лучше всего, если возвращаются на восток.

§144 Приходящие из первой части неба и уходящие туда же молнии предвозвещают необыкновенную удачу. Из истории мы знаем, что такое предвещание было послано диктатору Сулле. Другие молнии из той же части неба менее благоприятны или даже зловещи. Предвещания, выводимые из некоторых молний, считается неблагочестивым оглашать или слушать, кроме тех случаев, когда они обращены к гостю или к родителям. Великая тщета всех этих наблюдений раскрылась, когда при консуле Скавре[101], который вскоре стал главой сената, молния попала в храм Юноны в Риме.

§145 Молния без грома чаще встречается ночью, чем днем. Человек — единственное животное, которого удар молнии не всегда убивает. Прочих он убивает на месте. Ему явно природа воздает этим честь, [которой лишены] многие животные, силой его превосходящие. Все животные, пораженные молнией, падают в сторону, противоположную удару. Человека же молния убивает только в том случае, если он [таким образом] повернется под действием удара. Пораженный ударом сверху, он оседает. Если молния убила человека во время бодрствования, труп находят с закрытыми глазами, а если во время сна — с открытыми. Человека, погибшего таким образом, религия не позволяет кремировать, но требует, чтобы его предали земле. Ни одного животного молния не воспламеняет, только если попадет уже в труп. Раны от молний холоднее остального тела.

55. (56) §146 Только в лавровые деревья — из всех порождений земли — молния никогда не бьет. В землю она проникает на глубину не более пяти футов. Поэтому кто боится молний, полагают наиболее безопасными пещеры большей глубины или палатки из шкур зверей — так называемых тюленей, потому что из всех морских зверей молния не бьет только в тюленя[102], подобно тому как из птиц она не поражает только орла, которого за это и изображают держащим в когтях молнии. В Италии между Тарракиной и храмом Феронии[103] во время гражданской войны во времена Юлия Цезаря перестали строить башни, потому что молнии сразу же все их разрушали.

56. (57) §147 Сверх сказанного, в нижнем небе, как свидетельствуют архивы, [отмечалось следующее]. В консульство М. Акилия и Г. Порция[104] шел дождь из молока и крови, что часто бывало и в другое время; из кусков мяса — в консульство П. Волумния и Сервия Сульпиция[105]. Оставшееся от этого мяса, после того как им поживились хищные птицы, не протухало. В Лукании прошел дождь из кусков железа и гаруспики предсказывали раны от воздушных стрел. Это было за год до того, как М. Красс был убит парфянами[106] и вместе с ним погиб многочисленный луканский отряд. При консулах Л. Павле и Г. Марцелле[107] прошел дождь комками шерсти возле укреплений в Компсе, около которых год спустя был убит Т. Анний Милон[108].

57. (58) §148 Известно, что бряцание оружия и звук трубы были слышны с неба во время кимврских войн, [но] многократно и до того, и после. А в третье консульство Мария жители Америи и Тудера[109] видели небесные воинства с востока и запада, сошедшиеся в сражении, и пришедшие с запада были разбиты. Бывало, что огонь охватывал тучи и само небо пылало — но это уже совсем не удивительно, и это нередко видели.

58. (59) §149 Греки прославляют Анаксагора Клазоменского, во второй год 78-ой олимпиады предсказавшего, благодаря своему знанию астрономической литературы[110], в какие дни с Солнца упадет камень. Это и произошло средь бела дня в той части Фракии, что лежит при Козьей реке[111]. Камень этот показывают еще и сейчас, он коричневый, величиной с воз. Ночами тогда на небе пылала комета. Если кто верит, что падение камня было предсказано, пусть также признает, что прозорливость Анаксагора произвела и еще большее чудо: разрушила наше понимание природы вещей и все перемешала. Надо верить, что то ли Солнце есть камень, то ли в нем содержался камень. §150 Однако что камни часто падают с неба, в том нет сомнения.

В Абидосском гимнасии еще и сегодня по этой причине почитают какой-то камешек, о котором тот же Анаксагор, как передают, предсказал, что он упадет посреди страны. Поклоняются камню и в Кассандрии, называемой по этой причине также Потидеей[112]. В земле воконтийцев[113] я сам видел камень, который незадолго до того [упал там с неба].

59. (60) То, что мы называем радугой, есть явление частое и поэтому не чудо и не предвещание. Ведь даже ни дождей, ни ясных дней они надежно не предвещают. Очевидно, что [при радуге] облака вогнутой формы впускают солнечный луч и отталкивают его резко обратно к Солнцу, преломляя. А разнообразие цветов — это смесь [влияний] облаков, воздуха и огня. Они определенно встречаются только в стороне, противоположной Солнцу, и у них никогда нет другой формы, кроме полукруглой; ночью их не бывает, хотя Аристотель и утверждал, что бывают иногда, только в 14-й день лунного месяца[114].

§151 Зимой радуга бывает в основном тогда, когда дни убывают после осеннего равноденствия. Когда день снова прибывает после весеннего равноденствия, радуг не бывает, как и в дальнейшие самые долгие дни ближе к летнему солнцестоянию. Зато в самые короткие дни около зимнего солнцестояния радуга встречается часто. Когда Солнце стоит низко, радуги высокие, а при высоком Солнце радуги низкие. На востоке или на западе они тоже мало поднимаются в вышину, зато распространяются в ширину. В полдень они узкие, но дуга их занимает большое пространство. В летний полдень их не видно, а после осеннего равноденствия — в любой час. Никогда их не бывает больше двух.

(61) §152 Остальные явления сходной природы не представляют, как я полагаю, для большинства особых загадок. 60. Град рождается из замерзшего дождя, снег — тоже из дождя, но более мягко сгустившегося; иней — из подмерзшей росы. Зимой падает снег, а не град. Градины же как таковые чаще падают днем, нежели ночью, и тают гораздо быстрее, чем снег. Туманы не свойственны ни лету, ни самым сильным холодам. Роса не падает ни при морозе, ни в жару, ни при ветрах, а только в тихие ночи. Жидкость при замерзании уменьшается в объеме. Когда лед растает, объем [получившейся воды] оказывается не тот, что был[115]. 61. В облаках можно заметить различные оттенки цветов и фигуры, которые [меняются] смотря по тому, одержит ли верх примешанный к влаге огонь или погаснет.

62. (62) §153 Помимо сказанного, есть некоторые различия между отдельными местами: в Африке — росистые ночи летом; в Италии — радуга, видимая каждый день в Локрах и на Велинском озере. На Родосе и в Сиракузах небо никогда не закрывается облаками настолько, чтобы в какой-нибудь час дня не видно было Солнца. О таких отличиях уместнее будет поговорить в своих местах. Итак, о воздухе сказано.

63. (63) §154 Теперь перейдем к Земле — единственной из частей природы, которой за ее дары мы поклоняемся как матери и так ее и зовем. Как небеса Богу, так она принадлежит людям. Она принимает нас, когда мы родимся на свет, рожденных питает. Рождаемся мы однажды, а поддерживает она нас всегда. А в последний час, когда вся природа от нас отречется, она укроет нас в своем материнском лоне. Никакое ее благодеяние в большей мере саму ее не освящает, чем именно то, что она и нас делает святыми: хотя бы неся на себе наши надгробья с их надписями, увековечивая наши имена и простирая память о нас за пределы краткости нашего века. О божество последнего часа! неужели в гневе мы пожелаем кому-то, чтобы ты была тяжкой для него, [а не скажем: да будет тебе земля пухом] — как будто мы не знаем, что Земля — единственная, кто никогда не разгневается на человека!

§155 Вода поднимается к небу в дождях, застывает в граде, бушует в виде волн, бурлит потоками; воздух сгущается в облака, свирепствует в бурях; но Земля благосклонна, мягка, снисходительна, всегда услужает смертным в их обиходе — сколько всего она порождает, когда мы ее принуждаем! сколько всего она щедро производит и сама по себе! сколько даров для обоняния, вкуса, осязания! какие соки, краски! с какой честностью не расскажет она отданных ей на хранение тайн! с какой прибылью возвращает [в виде урожая] то, что ей вверено! Каких только [животных и растений] она не кормит ради нас! В том, что животные бывают и вредными, вина воздуха, который породил их, а Земля вынуждена принимать их семя и поддерживать их, когда они порождены. Ядовитую змею, убитую человеком, она не допустит в свое гостеприимное лоно, и карает [преступников] даже во имя тех, кто слишком слаб, чтобы требовать мщения. Она обильно выращивает лекарственные травы и всегда что-то производит на благо человека.

§156 Ведь даже яды, можно поверить, она произвела из сострадания к нам, чтобы когда мы потеряем привязанность к жизни, [например], из-за голода (ведь голодная смерть наиболее чужда щедрости Земли), — чтобы тогда нас не постигла медленная смерть от истощения; чтобы мы не бросались в пропасть, разрывая в куски наши и без того истерзанные тела; чтобы такое извращенное наказание, как удушающая петля, не постигло нас, пресекая наши попытки вздохнуть, когда нам [только это] и будет нужно; чтобы мы не искали кончины в глубине вод, где наша могила даст пропитание для рыб; и чтобы пытка железом не разодрала наше тело. Воистину в жалости родила Земля это без труда глотаемое питье: выпив его, как жаждущие воду, мы не повредим вида своего тела и не потеряем крови, но и к трупу не притронутся ни птицы, ни звери. И вот тот, кто погиб для себя, сохранен для объятий Земли.

§157 Признаем правду: Земля нам породила лекарство от зол, мы же из него сделали для жизни — яд. Но разве и железо, без которого мы не можем обойтись, не используется таким же образом? Впрочем, если бы она и породила яды ради вреда, у нас не было бы права жаловаться. Право, из всех стихий мира единственно к Земле мы не питаем благодарности. Как только человек не злоупотребляет ею ради своих излишеств! как только не оскорбляет ее! Ее бросают в моря или расчленяют для устройства каналов; мучат ее во все часы водой, железом, деревом, огнем, камнями, корнями растений, причем гораздо в большей мере ради своих услад, чем для пропитания. §158 И пусть не кажется, что она страдает только сверху, как бы в наружных слоях своей кожи, и это еще терпимо. Нет, мы проникаем в ее недра, раскапываем жилы золота и серебра, руды меди и свинца, охотимся за драгоценными камнями, хотя бы и мелкими, роем глубокие ямы, извлекаем внутренности просто чтобы надеть гемму на палец. На скольких руках надо было стереть всю кожу, чтобы засиял один сустав! Если под землей живут какие-то души усопших, то конечно, рано или поздно шахты, вырытые ради алчности и роскоши, до них доберутся. И мы еще удивляемся, что она порождает что-то вредное!

§159 Дикие звери, я полагаю, ее охраняют, ставят преграду святотатственным рукам. Разве не окруженные змеями мы копаем шахты, и разве не посреди ядовитых растений мы прослеживаем золотые жилы? Впрочем, то, что все добытые богатства служат целям преступления, убийства и войны, должно смягчить богиню: сколь обильной кровью мы орошаем Землю, сколькими непогребенными костями ее покрываем! И однако как бы в упрек нашим бесчинствам, она в конце концов покрывает все эти останки и прячет все следы злодеяний смертных. Что касается преступлений, вызванных неблагодарностью человеческого духа, то я к ним отношу также и само наше невежество [в вопросах, связанных] с природой Земли.

64. (64) §160 Итак, прежде всего [поставим вопрос] о форме Земли. Здесь решает всеобщее согласие. Весь объем Земли мы без сомнений называем шаром[116] и соответственно признаем у Земли два полюса. Притом это не форма абсолютного шара, если учесть, что в одних местах огромные горы, в других плоские равнины; но если мысленно представить себе ее в целом и соединить концы охватывающих линий [меридианов], то и получится эта фигура — совершенный шар. К признанию [такой фигуры у Земли] принуждает и сам смысл природы вещей [ipsa rerum naturae cogit ratio], но не по тем причинам, которые мы приводили в связи с небом[117]. Ведь у неба его выпуклость (а внутри себя, стороной, обращенной к Земле, она образует полость) всеми своими частями опирается на ее, то есть Земли, ось; а Земля, будучи твердой и густой массой, поднимается как бы вздутая, выдаваясь вовне, к небу. Оно обращено к своему центру, а Земля выдается из центра, сгущая свою огромную массу в шар под действием непрестанного вращения неба вокруг нее [Земли].

65. (65) §161 Ученые жарко спорят с неучеными, живут ли люди на Земле повсеместно: ведь если да, то они стоят на ее противоположных сторонах ногами друг к другу[118], а над головами у них во всех случаях небесный полюс, ноги же их аналогичным образом обращены к центру Земли; неученые спрашивают, почему те, которые напротив нас, не падают с Земли, хотя тут же встает вопрос, как же они не удивляются, почему мы сами не падаем. Между прочим, может возникнуть и мысль, как будто приемлемая и для необразованного большинства: не представляет ли Земля глыбу неправильной формы, что-нибудь в виде сосновой шишки, а люди на ней живут все же со всех сторон. §162 Но [для этого же большинства] все это ничего не значит по сравнению с другим усматриваемым [в этой же связи] чудом: как же Земля висит в пространстве и никуда не падает вместе с нами? Как будто можно сомневаться, что воздух способен [поддерживать Землю], и особенно воздух, заключенный внутри небосвода! или как будто Земля может упасть, если природа этому сопротивляется и не дает места, куда падать!

Ибо как естественное вместилище [sedes] огней только в огненном элементе, всякой воды — только среди вод, [любого определенного] воздуха — в воздушном элементе, так и место [locus] Земли, ограничиваемой всеми [этими стихиями], только в ней самой. Но все равно удивительно, как получается шар, когда моря и равнины столь плоски. В этом направлении размышлял и Дикеарх[119], один из самых крупных ученых. Цари [Спарты] поддержали его [экспедицию] по измерению гор. Он сообщил, что Пелион [в Фессалии] — высочайшая из них: если считать по перпендикуляру, милю с четвертью — часть ничтожная по сравнению с общей окружностью [Земли]. Мне этот расчет кажется неточным, потому что я знаю, что в Альпах некоторые вершины, правда, если измерять [не по перпендикуляру, а] по длинному пути восхождения на них, возвышаются не менее чем на 50 миль.

§163 Но больше всего в упомянутом споре необразованные люди возражают против того, что вода тоже должна будет принять, [с позиции их противников, шаровидную] двухполюсную форму. Между тем ничто не может быть более очевидным, по самой природе вещей. Ведь свешивающиеся там и сям капли свертываются в маленькие шары, и можно заметить, что и попадающие вместе с пылью на опушение листвы капли тоже вполне округлые, да и в наполненных чашах середина поднимается выше краев. Последнее раскрывается легче разумом, чем зрением, по причине тонкой природы и мягкости жидкости [как начала], замкнутого в своих границах. Еще удивительнее, что если добавить совсем немного жидкости в полную чашу, то избыточное количество перетечет через край, а если добавить [твердое тело] весом, как нередко [проверялось], до 20 динариев, оно только приподнимет центральную часть поверхности содержащейся в чаше жидкости, то есть увеличит общую выпуклость содержимого [чаши].

§164 По той же причине с [палубы] корабля не удается заметить землю, видимую с корабельных мачт. Если привязать на верхушку мачты какой-нибудь блестящий предмет, то по мере того, как корабль удаляется, этот предмет понемногу кажется опускающимся все ниже[120] и наконец, исчезает. Наконец, в виде какой иной фигуры, [кроме шара], может быть связным в себе океан и не разлиться в пространстве (atque non decideret), раз его кнаружи от его границ ничто не сдерживает? Впрочем, если он и закругляется шарообразно, то все равно это почти что чудо — почему моря на своих крайних границах не падают. По поводу всего этого греческие исследователи учат — и притом с большой геометрической точностью (subtilitate geometrica), чем доставили себе великую радость и вместе с ней славу — что все сказанное не могло бы иметь места, если бы моря были плоскими и вообще той формы, как они для нас выглядят.

§165 Воды [всегда] устремляются сверху вниз, такова, по общему признанию, их природа. Также никто не сомневается, что к любому берегу они подступают настолько, насколько позволяют очертания его склона. Что ниже, то находится ближе к центру Земли. Все линии, которые мы проведем от него к ближайшим к нему водам, короче тех, что можно провести от начала водных пространств до конца моря. Следовательно, все и со всех сторон воды обращены к центру [Земли] и потому не обрушиваются, что опираются на лежащее от них по направлению к внутренности Земли.

(66) §166 Земля и вода устойчивы благодаря взаимопереплетению, поскольку так уж устроила, надо полагать, художница-природа, что пустынная и сухая земля не может существовать сама по себе, без влаги, а вода не может обойтись без поддержки со стороны земли. Земля распахивает свое лоно перед водой, вода же в виде жил, разбегающихся в разные стороны и как бы сковывающих [землю воедино], пронизывает ее всю изнутри, снаружи и сверху. Вода прорывается даже на вершинах горных хребтов. Там вода брызжет, как из насоса, потому что на нее давит воздух, и вес земли ее выжимает; и отнюдь не надо опасаться, что она иссякнет, наоборот, ее силы хватает, чтобы достать до высочайших вершин. И отсюда же понятно, [куда девается вода] стольких рек, ежедневно несущих ее в моря, уровень которых тем не менее не повышается. 66. Весь земной шар окружен морями, а по своей середине еще и препоясан ими. Это известно из непосредственного опыта и не нуждается в доказательствах.

67. (67) §167 В наши дни плавают по всем западным морям от Кадикса и Геркулесовых Столпов, вокруг Испании и Галлии. По приказу божественного Августа проплыли и по большей части северного океана. Римский флот обогнул Германию у Кимврского мыса [Ютландского п-ова], откуда открылся огромный морской простор. [В Ютландии же] были получены сведения о стране скифов с ее избытком замерзшей влаги. Исходя из этих [данных], маловероятно, чтобы в этой стране не было морей, поскольку там так преобладает влажный элемент. С ее противоположной стороны, на востоке от Индийского моря, в той его части, которая обращена к Каспийскому морю, под той же звездой плавание совершили македонцы под командованием Селевка и Антиоха[121], которые пожелали, чтобы по их именам были названы города Селевкия и Антиохия.

§168 Многие побережья океана около Каспия были обследованы, и оттуда были совершены плавания на гребных судах почти по всему Северу, так что теперь вполне доказано — нет места для споров — что Меотийское озеро есть или залив океана (замечу, что многие и раньше так полагали), или разлившееся мелководье, отделенное от океана узкой полосой земли. По ту сторону от Кадикса, от этой западной оконечности [Европы], сегодня суда плавают по большой части Южного залива, огибая Мавританию. Еще бо́льшая часть океана и Востока, до Персидского залива изучена благодаря победам Александра Великого. Говорят, что когда Гай Цезарь, [внук и приемный] сын Августа, вел войну в Персидском заливе, он обнаружил там остатки изображений с носов кораблей (signa navium), благодаря чему выяснилось, что эти корабли, потерпевшие там крушение, были из Испании.

§169 Когда могущество Карфагена было в зените, Ганнон плавал от Кадикса до крайних пределов Аравии и обнародовал описание этого плавания, подобно тому, как в те же годы стал известен перипл [другого карфагенянина,] Гимилькона, проплывшего вдоль всей Европы. Кроме того, Корнелий Непот сообщает, что некий его современник, Евдокс бежал от царя по имени Латир и выйдя из Персидского залива, достиг Кадикса. Задолго до Непота, Целий Антипатр[122] утверждал, что видел некоего человека, который для торговли плавал из Испании в Эфиопию[123].

§170 Тот же Непот передает, что проконсулу Галлии Квинту Метеллу Целеру, который потом был консулом вместе с Л. Афранием[124], царь свевов подарил индусов, которых во время их торгового путешествия отнесло бурей к берегам Германии. Итак, земная суша со всех сторон окружена морями, которые делят ее надвое и отнимают у нас целую половину мира[125], ибо нет проходимого пути к ней от нас и от нас к ней. Размышляя об этом, мы видим, сколь самонадеянна убежденность смертных [в их знаниях о водной стихии], и по-видимому должен здесь, так сказать, раскрыть им глаза и рассказать все о ней, никогда полностью не насыщающей их стремлений.

68. (68) §171 В прежние времена считали, как кажется, что суша занимает половину [земной поверхности], ничуть не уступая размерами океану, который огибая и отовсюду окружая ее, отпускает и вновь в себя принимает все воды и все нисходящее от облаков, и все — даже и звезды — собой питает. Но какой же протяженности простор он тогда должен занимать? Безмерен и необъятен должен быть удел, доставшийся во владение этой гигантской массе.

§172 Добавим, что и из остальной части Земли небо у нас отняло больше половины. Оно состоит из пяти так называемых поясов (zonas). Враждебный нам холод и вечная стужа охватывают все, что лежит под обоими крайними поясами: вокруг северного полюса и лежащего напротив него южного. Вечная мгла царит и там и там, слегка освещаемая только отблесками от снега. Злой и морозный облик природы здесь чуждается мягких созвездий [более южных стран]. Однако и средний пояс, где проходит орбита Солнца, [неблагоприятен]: он опален пламенем [светил] и сжигается непрерывно исходящими от них жаркими испарениями. Между этой сожженной и теми замороженными зонами лежат умеренные, их лишь две. Сообщаться между собой им не дает огонь сжигающих [среднюю зону] светил. §173 Итак, небо похищает три пятых Земли, а сколько еще стало добычей океана, мы в точности не знаем.

Но я не знаю, не следует ли уменьшить и размер остающейся нам части. Ибо тот же океан, разлившийся на многие заливы, о которых мы еще скажем, бушует в таком близком соседстве с [нашими] внутренними морями, что Аравийский залив отдален от Египетского моря только на 115 миль, а Каспийское море от Понта на 375 миль. Какое же пространство он занимает, растекаясь столькими морями, которыми он разделяет Африку, Европу и Азию? §174 А ведь надо еще сосчитать площадь стольких рек и болот, озер и прудов и прибавить ее [к общей площади воды].

Зато надо исключить [площадь] вздымающихся к небу крутых горных хребтов, леса, долины, кряжи, пустыни и необитаемые по тысяче разных причин места. Все эти части Земли или, в сущности, как многие и привыкли говорить, точки мира (другой ведь Земли во Вселенной нет), все это — основа и арена нашей славы. Здесь мы исполняем свои обязанности, здесь применяем власть, желаем богатств, волнуемся, как свойственно людям, воюем, даже между собой, и убивая друг друга, расширяем свои земли.

§175 Обойду молчанием безумства в области политики, или то, как мы нападаем на соседей, или как нечестными средствами прирезаем к своей земле их луг. Расширивший как можно больше свои поля, изгнавший за их пределы былых жителей, будет ли он рад своему наделу? или если он сможет расширить владения в меру своей алчности, какую в конце концов их часть он займет своей могилой?

69. (69) §176 Из логических рассуждений, наиболее же ясно из равенства дневных и ночных часов[126] в дни равноденствий вытекает с несомненностью, что Земля находится в центре космоса. Ибо если бы Земля не была в центре, дни не могли бы быть равными ночам, что лучше всего подтверждается наблюдениями с помощью диоптров. В равноденственные дни на одной и той же линии можно видеть восход и заход, восход же солнца в день летнего солнцестояния оказывается на той же линии, что и заход в день зимнего. А этого никак не могло бы иметь место, если бы [Земля] не была в центре.

70. (70) §177 Три окружности, которые ограничивают упомянутые пояса, означают собой неравенства времен года: северный тропик в верхней части зодиака, [обращенный] на север, и против него — южный тропик, [обращенный] к другому полюсу, а также экватор, соответствующий средней окружности зодиака. (71) Теми же аргументами доказывается, что причина остального нас поражающего [в данном отношении] заключена в подобной шару фигуре самой Земли (если взять ее вместе с водами). Так, несомненно, что северные звезды для нас никогда не заходят, а южные никогда не восходят, а для жителей южного полушария не видны наши звезды из-за [выпуклости] земного шара.

§178 Из Троглодитики [см. V. 34—35] и смежного с ней Египта не видна Большая Медведица; в Италии не видны знаменитые в своих местах звезда Канопус [α Киля] и созвездия: так называемые Волосы Береники и другое, которое во времена божественного Августа получило наименование Цезарева Трона[127]. Выпуклость Земли столь очевидно закруглена, что для наблюдателя, глядящего на Канопус из Александрии, он виден над горизонтом на высоте приблизительно четверти одного знака (quartam fere partem signi unius), а если смотреть с Родоса, Канопус собственно даже касается Земли. На Понте его совсем не видно, а Большая Медведица там стоит выше, чем где-либо. На Родосе она скрывается [в волнах], еще в большей мере [ее исчезновение характерно] для Александрии. В Аравии в ноябре в первую ночную стражу Медведица прячется, во вторую показывается. В Мероэ она ненадолго видна вечером в день летнего солнцестояния, а за несколько дней до восхода Арктура [12 февраля] показывается на рассвете.

§179 Эти перемещения звезд лучше всего наблюдать мореплавателям, ходящим по морю то на север, то на юг: звезды, ранее скрытые земной выпуклостью, внезапно становятся заметны, как будто выходя из моря. Но дело обстоит не так, как говорят некоторые, будто небо как-то особенно приподнято на северном полюсе, или что оттуда со всех сторон видны [все северные] созвездия. На самом деле просто они тем, кто находится ближе к полюсу, кажутся высокими, а тем, кто дальше к югу, — более низкими. Мы, живущие на грани [между теми и другими], видим этот полюс [сравнительно] высоко над собой, а те, кто перешел на южную половину Земли, увидят в вышине другие звезды, те же, которые для нас здесь стоят высоко, для них будут низко. Все это может иметь место только потому, что Земля — шар.

(72) §180 И поэтому же жители восточных стран не видят вечерних затмений Солнца и Луны, а жители западных стран — утренних; затмения же, происходящие в полдень, чаще видны [и тем и другим]. При славной победе Александра Великого при Арбелах Луна, как рассказывают, затмилась во втором часу ночи, и именно в это же время она взошла [для тех, кто видел ее] в Сицилии. Немного лет назад, при консулах Випстане и Фонтее[128], днем раньше майских календ [30 апреля], затмение Солнца видимо было в Кампании между седьмым и восьмым часами дня. Корбулон, начальник войска в Армении, сообщил, что это же затмение наблюдалось в Армении между десятым и одиннадцатым часами утра: так благодаря шаровидности Земли затмения от одних оказываются скрытыми, для других видными, и наоборот[129].

71. (73) §181 Поскольку при этом ночь возникает из-за того, что выпуклость Земли заслоняет [свет,] а день — из-за прихода Солнца, то ни одна ночь и ни один день, [кроме равноденственных], не являются одинаковыми для всей Земли. Это известно из множества наблюдений, проведенных в Африке и Испании с Ганнибаловых башен, в [Малой] Азии — с подобных им сооружений, предназначенных для сигнализации зеркалами, чтобы срочно поднять гарнизон при пиратском нападении. Часто при этом замечено, что предупредительные сигналы, зажженные на одном краю [ряда башен] в шестом часу дня, доходили до другого края в третьем часу ночи. Филонид, скороход Александра Македонского, неоднократно пробегал 1200 стадиев между [двумя местностями на Пелопоннесе,] Элидой и Сикионом, [и выходя из Элиды утром, прибегал в Сикион] к девяти часам дня, однако от Элиды он добирался до Сикиона только к третьему часу ночи, хотя дорога шла под гору. Причина в том, что в первом случае он двигался по ходу Солнца, а обратный путь совершал против движения этого светила. По той же причине мореплаватели, направляющиеся на запад, проходят большее расстояние днем, чем ночью, даже в тех случаях, когда дни короткие, и это потому, что они плывут по ходу Солнца.

72. (74) §182 Солнечные часы [для них] не всюду в одинаковой степени пригодны, потому что через каждые 300 или самое большее 500 стадиев тени от Солнца становятся уже другими и с ними меняются показания часов. Например, в Египте в полдень дня равноденствия тень от стержня, называемого гномоном, несколько длиннее его половины, в то время как в Риме она на ¹∕₉ короче гномона, а в части Италии, именуемой Венетией, в те же часы тень равна гномону.

73. (75) §183 Подобным же образом в городе Сиене [Асуане], в пяти тысячах стадиев к югу от Александрии, в день летнего солнцестояния теней нет, и колодец, специально вырытый для проверки этого наблюдения, был весь освещен, откуда становится ясно, что Солнце в тот день стоит прямо над головой. Онесикрит[130] утверждает, что сходное в тот же день имеет место в Индии на реке Гипанис [Гарра]. Известно также, что в Беренике, городе троглодитов, и в лежащей оттуда в 4820 стадиях Птолемаиде, городе того же племени, который был основан на берегу Красного моря для первых охот на слонов[131], то же самое случается за 45 дней до и спустя 45 дней после летнего солнцестояния, а в течение этих 90 дней тени отбрасываются к югу (per eos XC dies in meridiem umbras iaci).

§184 Далее, в Мероэ — а это обитаемый остров и столица эфиопов на Ниле в пяти тысячах стадиев от Сиены — тени исчезают дважды в год: когда Солнце находится в 18-м градусе Тельца и в 14-м Льва. В землях индийского племени оретов есть гора под названием Малеус[132], около которой тени отбрасываются летом на юг, зимой на север. Большая и Малая Медведицы видны там только 15 ночей. Также в Индии в прославленном порту Патале [Паталипутре] Солнце поднимается справа, а тени падают на юг.

§185 Когда войско Александра Македонского стояло в тех местах, было замечено, что Большая и Малая Медведицы видны только в первую часть ночи. Бывший у Александра проводником Онесикрит[133] пишет, что живущие в лишенных [в полдень] тени местах Индии не видят Медведиц, места эти так и называются бестенными, и часов там не считают (ascia: nec horas dinumerari ibi).

74. (76) Напротив того, согласно Эратосфену, во всей земле троглодитов [см. V. 34—35] тени до 90 дней в году падают на юг.

75. (77) §186 Так получается, что из-за различного приращения света в Мероэ самый длинный день равен 12 равноденственным часам, в Александрии 14, в Италии 15, в Британии 17. Здесь белые ночи летом с несомненностью подтверждают то, во что и разум принуждает нас верить, а именно, что в середине лета Солнце приближается к небесному полюсу и светит оттуда с такой узкой орбиты, что для лежащих под этим полюсом частях Земли день длится шесть месяцев кряду, и столь же долгие ночи наступают, когда Солнце уходит в противоположную сторону, к зимнему солнцестоянию.

§187 Пифей из Массилии [Марселя — Pytheas Massiliensis] пишет, что именно так и обстоит дело на острове Туле, в шести днях плавания от британского города Камалодунум [Колчестер]. То же подтверждают и жители Моны [о. Англси], отстоящей от этого города приблизительно на двести миль.

76. (78) [Рассмотренные выше] соотношения между длинами теней и так называемую гномонику открыл милетец Анаксимен, ученик Анаксимандра, о котором мы говорили[134]. Анаксимен же первым продемонстрировал солнечные часы, так называемый лакедемонский скиотерий.

77. (79) §188 День как таковой разные [народы и авторы] определяли по-разному: вавилоняне — как промежуток между двумя восходами, афиняне — между двумя закатами, умбры — от полудня до полудня, простой народ всюду — от рассвета до потемок; римские жрецы и те, кто установил наше официальное счисление времени, — от полуночи до полуночи (то же у египтян и у Гиппарха). Однако ясно, что в летнее солнцестояние промежутки, в которые нет света, т. е. от заката до восхода Солнца, короче, чем в равноденствие, потому что зодиак в своей середине более наклонен; а в солнцестояние он более вертикален.

78. (80) §189 Рассмотрим теперь, [что же вытекает] из этих астрономических обстоятельств. Например, несомненно, что близость светила обожгла эфиопов и что их как бы обугленные бороды и курчавые волосы — их прирожденные черты. А на противоположном конце мира обитают народы с бледной и снежно-белой кожей, с рыжими прямыми волосами. И вот они из-за жесткости климата яростны, эфиопы же из-за его мягкости[135] апатичны. Уже по их [эфиопов] ногам видно, что жара вытягивает в них соки наверх, а у северных племен соки отгоняются вниз из-за падения жидкости туда. В их землях обитают неповоротливые звери, в землях же эфиопов формы животных весьма различны, особенно же многообразны порождаемые там пернатые. И в той и в другой стране жители высокорослые, но эфиопы из-за силы огня, а северные народы — от питающего действия влаги.

§190 Климат же промежуточных поясов здоровый благодаря смешению обоих элементов, почва плодородна ко всему, люди там среднего роста, обычаи гуманные, чувства проникновенные, умы творческие и способные постигать природу в ее целостности. У этих людей также мощные империи, каких совсем не бывало у народов крайних зон, которые, это правда, никогда им [народам умеренной зоны] не подчинялись, зато перед свирепостью угнетающей их природы остались разрозненными и одинокими.

79. (81) §191 Вавилоняне убеждены, что даже землетрясения и трещины в Земле, как и все остальные явления, вызываются силой звезд, впрочем, не всех, а трех из них, [верхних планет — Сатурна, Юпитера и Марса], действию которых они приписывают и молнии. Притом все это происходит, когда эти звезды движутся рядом с Солнцем или в соединении с ним, особенно же когда они отстоят от него на квадратуру[136]. В этой области поразительное и бессмертное пророчество принадлежит милетскому натурфилософу Анаксимандру, если верить рассказу, что он предостерег лакедемонян, дабы они берегли свой город и дома, ибо предстоит землетрясение. Каковое затем и разрушило весь их город; катастрофу довершило то, что большая часть горы Тайгет, выдававшаяся в форме кормы, рухнула. Столь же божественно и другое предсказание, принадлежащее Ферекиду, учителю Пифагора, который черпая воду из колодца, почувствовал надвигавшееся землетрясение и предсказал его согражданам[137].

§192 Пусть это правда — тогда, как кажется, многим ли отличаются от богов такие мужи еще при их земной жизни? Ну да об этом пусть судит каждый по своему свободному выбору. Я лично не сомневаюсь, что здесь дело в воздушных потоках. Ибо землетрясения случаются только при спокойном море, и небе тоже до того спокойном, что и птицы не могут летать, потому что исчезло поддерживающее их дуновение. И кроме того, они случаются только после [только что прошедших] ветров, то есть когда в жилах и полостях неба скрыт как бы скованный ветер. Для Земли дрожание есть то же, что для облака гром, а ее бездонные трещины подобны разрывам облака при испускании молнии: заключенный внутри воздух напирает, усиливаясь выйти на свободу.

80. (82) §193 Землетрясения могут быть различными, последствия же их необычайными: в одних местах стены падают, в других раскалываются глубокими трещинами, в третьих извергаются глыбы, в четвертых выбрасываются потоки воды, иногда даже огня, либо образуются источники кипятка, в пятых местах реки текут вспять. Причем толчку предшествует или его сопровождает ужасный звук, иногда похожий на жужжание, иногда на мычание или на человеческие вопли, а подчас и на бряцание ударяющих друг о друга мечей и сабель. Все это зависит от характера выбрасываемой материи, от формы полостей или ходов, через которые звук прорывается: в узких проходах он сдавленный, в зигзагах хриплый, среди твердых стен образуется эхо, во влажных полостях [слышен звук] кипения, в стоячих водах колеблющийся, при встрече с твердой преградой — рокочущий звук. §194 Нередко такие звуки слышатся и без землетрясения.

Иногда земля не просто трясется, но еще вся дрожит и колеблется. Трещина же иной раз остается открытой, и в ней можно видеть провалившиеся в нее предметы, а иной раз она сжимает свой зев, заглатывая их и прикрывая почвой, так что никаких следов не остается. Так поглощаются землей целые города и полевые угодья, хотя наиболее подвержены землетрясениям прибрежные места, да и в горах они случаются: по своему опыту я знаю, что Альпы и Апеннины нередко трясет.

§195 Как и молнии, осенью и весной землетрясения бывают чаще. Поэтому Галлия и Египет мало им подвержены, в Египте им препятствует лето, в Галлии — зима. Ночью они бывают чаще, чем днем. Самые же сильные землетрясения отмечены по утрам и вечерам, часто — на рассвете, если же днем, то около полудня. Характерны они и для моментов солнечных и лунных затмений, поскольку бури тогда утихают. Особенно — для дней, когда дожди сменяются жарой или жара — дождями.

81. (83) §196 Моряки также предвидят землетрясения, руководствуясь несомненными приметами: волны вздуваются при безветрии, или же корабль сотрясается внезапным ударом волн. Мачты на кораблях предвещают это бедствие скрежетом и содрогаются подобно столбам в зданиях. Да еще птицы из робких пород садятся на снасти. На небе тоже бывает предвестие: будь то днем или немного после заката, когда угрожает землетрясение, перед ним при ясном небе как бы тонкая линия облаков вытягивается на долгом протяжении.

82. (84) §197 Вода в колодцах перед землетрясением мутнеет и появляется некий неприятный запах. Но колодцы помогают и отвратить землетрясение; сходным образом часто действуют и пещеры, ибо предоставляют выход для сжатого воздуха. Подобное замечалось и в некоторых городах: землетрясения меньше чувствуются, когда земля ради дренажа была пронизана частыми штольнями. Среди частей зданий наиболее устойчивы те, которые как бы подвешены: например, в Неаполе, в Италии, наиболее пострадала от землетрясения самая прочная и твердая часть здания, в то время как самыми надежными оказываются арки, а также углы стен и столбы, отклоняемые чередующимися толчками то в одном, то в другом направлении. Меньше других повреждаются землетрясениями стены, выложенные из кирпича.

§198 Немалые различия наблюдаются и в том, как именно трясется земля, ибо это может происходить несколькими способами. Меньше всего опасность, когда земля дрожит и заставляет здания скрежетать; когда поднимается, вздуваясь, и потом оседает на прежнее место; также, когда здания сталкиваются и соударяются таким образом, что встречные толчки погашают друг друга. Но опасно волнообразное изгибание земли или устремленность ее движения в каком-либо одном направлении. Землетрясения прекращаются, как только поднимается ветер, но если в этом случае толчки не прекратятся, то значит, они будут продолжаться 40 дней, часто и более, даже год и два.

83. (85) §199 Великое знамение от [трясения] земли было, как я прочел в книгах по гаданию, при консулах Л. Марции и Сексте Юлии[138] в районе Модены [in agro Mutinensi]. Две горы столкнулись одна с другой со страшным грохотом, быстро наклонясь вперед и затем отступив назад. Между ними до неба поднялся пламенный и дымный столб. Произошло это в дневное время и было видено с Эмилиевой дороги многими прохожими и [живущими там] римскими всадниками с их семьями. Удар нанес разрушения всем их виллам, и погибли многие находившиеся в помещениях животные. Это случилось за год до союзнической войны, которая, по-моему, нанесла Италии едва ли не больше вреда, чем гражданская[139]. Наше поколение тоже узнало не менее поразительное знамение в последний год верховного принцепса Нерона, о чем я писал в истории его правления. В области племени маррукинов[140] на земле, принадлежавшей Веттию Марцеллу, римскому всаднику, управляющему делами Нерона, землетрясение [подбросило в воздух и] поменяло местами луг и масличную рощу, которые были по разные стороны общественной дороги.

84. (86) §200 Вместе с землетрясениями бывают и наводнения со стороны моря, по-видимому, под действием тех же потоков воздуха, или втягивания участков дна в образовавшиеся пустоты. Величайшее землетрясение на памяти смертных случилось в принципат цезаря Тиберия, когда за одну ночь было разрушено 12 малоазийских городов (XII urbibus Asiae una nocte prostratis). Самая многочисленная серия подземных ударов пришлась на Пуническую войну, когда в один год Рима достигли известия о 57 землетрясениях. Это был тот самый год[141], когда ни карфагеняне, ни римляне в пылу сражения при Тразименском озере не почувствовали происшедшего мощного землетрясения. Вообще же при землетрясениях беда не только в них самих и опасность не только в движении земли, но равным образом или даже больше — в том, что они предвещают. Ни разу в Риме не бывало землетрясения без того, чтобы этим предзнаменовалось некое великое событие.

85. (87) §201 Та же причина, мощные воздушные потоки, вызывает и рождение новых земель, — когда эти потоки настолько мощны, чтобы поднять почву, но не настолько, чтобы прорваться наружу. В самом деле, новые земли рождаются не только тогда, когда реки намывают почву, как острова Эхинады [в устье р. Ахелоя] нанесены этой рекой, а бо́льшая часть Египта — Нилом; когда-то, если верить Гомеру, до острова Фароса надо было плыть сутки[142]; или когда море отступает, как [произошло на острове] Цирцеи или в гаванях Амбракийской [в Эпире, где море отступило] на 10 миль, Пирейской около Афин — на 5 миль, и Эфесской, где когда-то волны омывали самый храм Дианы. Если же верить Геродоту, в Египте море простиралось выше Мемфиса, до Эфиопских гор, и занимало Аравийские плоскогорья. Морем были и окрестности Илиона, и вся Тевтрания. Ее [нынешние] поля нанес Меандр[143].

86. (88) §202 Есть и иной способ рождения земель: они внезапно возникают среди моря, как будто природа хочет себя вознаградить за потерянное в другом месте и возместить поглощенное трещиной[144].

87. (89) Таким вот образом, гласят легенды, [в Эгейском море] появились издревле знаменитые острова Делос и Родос, а после них и меньшие: около Мелоса — Анафе, между Лемносом и Геллеспонтом — Неа, между [лидийскими портами] Лебедос и Теос — остров Халоне; посреди архипелага Киклады в четвертый год 145-й олимпиады[145] — Тера [Санторин] и Терассия, а между этими последними спустя 130 лет еще Гиера, ныне называемая Аутомата[146]. В двух стадиях от нее еще через 110 лет, в наше время, в консульство М. Юния Силана и Л. Бальба, в восьмой день до июльских ид, возник остров Тия[147].

88. §203 Незадолго до нас напротив берегов Италии возник один из Эоловых [Липарских] островов. Другой остров, длиной в две с половиной мили и с горячими источниками, вышел из моря около Крита. Третий (от него дул раскаленный ветер) — в Этрусском [Неаполитанском] заливе в третий год 163-й олимпиады[148]. Рассказывают, будто вокруг него плавало множество рыб, а все, кто их употреблял в пищу, сразу же умирали. Сходно, как говорят предания, поднялись из моря острова Питекусы около Кампании и уже позднее на [одном из] них выросла огнедышащая гора Эпопус[149] и обрушилась, [так что осталось] ровное поле. На этом же острове целый город был поглощен морем, а от другого землетрясения образовалось озеро. Еще одно землетрясение опрокинуло горы и породило остров Прохиту [Прочиду].

(90) §204 И вот еще каким образом природа вещей производит острова: отделяя [их от материка или друг от друга, например,] Сицилию от Италии, Кипр от Сирии, Эвбею от Беотии, от Эвбеи — Аталанту и Макриду, от Вифинии — Бесбик, от мыса Сирен — Левкосию[150].

89. (91) Но и наоборот, та же природа подчас отнимает острова у моря и присоединяет к суше: [нынешние город и гавань] Антиссу к Лесбосу, Зефириум [мыс Зафра] к Галикарнасу, Аэтузу к Мюнду, [городу в Карии, на северо-запад от Галикарнаса]; к Милету — Дромиск и Перну; к мысу Партениус — Нартекузу[151]. Гибанда, некогда один из Ионийских островов, теперь отстоит от моря на 200 стадиев. К Эфесу присоединился остров Сюриес, к Магнесии — соседние Дерасида и Софония. [Города] Эпидавр [на северо-востоке Арголиды] и Орик [в Иллирии] теперь уже не острова.

90. (92) §205 Целые страны ушли на морское дно. Прежде всего, [та страна, что была], если верить Платону [и его диалогу «Тимей»], на месте раскинувшегося на огромном пространстве Атлантического моря. В Средиземноморье же мы видим сегодня, что Акарнанию затопляет Амбракийский залив, Ахею — Коринфский; на берега Европы и [Малой Азии] наступают Пропонтида [Мраморное море] и Понт. Море ворвалось также на остров Левкадию [к западу от Акарнании] и мыс Антиррий [у входа в Коринфский залив]. Геллеспонт, Боспор и второй [Боспор, Киммерийский — Керченский пролив] тоже отвоеваны морем у суши.

91. (93) Земля и сама себя пожирает, даже если не говорить об [отнимающих часть ее площади] заливах и озерах. Она поглотила высочайшую гору в Карии, Киботус, с одноименным городом; Сипил в Магнесии, а ранее там же знаменитый город, именовавшийся Танталидой[152]; финикийские города Галанис и Гамале с их полями; Фегий, горный хребет в Эфиопии. Конечно, подвергаются таким же несчастьям и берега, даже казавшиеся надежными.

92. (94) §206 Пирра и Антисса потонули в Меотийских болотах[153], Гелика и Бура в Коринфском заливе, и сквозь толщу воды еще видны их развалины[154]. Остров Кеос [в Кикладах] в одночасье потерял свою часть больше чем на 30 миль, и все его жители погибли. В Сицилии море поглотило половину города Тиндариды и все [острова], соединявшие его с Италией [см. также кн. III, гл. XIV]. Подобные [катастрофы] произошли также в Беотии и в Элевсине.

93. (95) Но хватит нам говорить о землетрясениях и о всяких [хотя бы и таких] бедствиях, после которых по крайней мере пепелища городов сохраняются. Ведь надо же вместе с тем сказать и о чудесах Земли, и они даже важнее, чем [поведанные мной] злодейства природы. И клянусь Геркулесом! эти чудеса не легче перечислить, чем небесные!

§207 Хотя каждодневно в мире такие опустошения производят огонь, набеги, кораблекрушения, войны, обманы, хотя столько разнузданности нравов и столько человеческих бед — [несмотря на все траты,] сколь разнообразны рудные богатства, сколь они изобильны, сколько пользы приносят, в течение скольких столетий вновь и вновь возобновляются! Какое множество узоров на драгоценных камнях, у простых камней тоже сколь многоцветные отливы, и вот например, между всех камней некий сияющий, который пропускает только настоящий дневной свет![155] Какая оздоровительная сила в целебных источниках! в огнях, прорывающихся в стольких местах и не угасающих в течение многих веков! В иных местах, правда, струятся смертельные испарения — либо из вырытых человеком ям, либо просто из ядовитых от природы мест; но кое-где они смертельны только для птиц, как на горе Соракте недалеко от Рима, а кое-где для любых животных, исключая человека. Иногда встречаются и опасные для человека, так называемые «отдушины» [spiracula], как в Синуэсских полях [на границе Лациума и Кампании] и в Путеолах [Поццуоли] — §208 их еще называют «пещеры Харона», они испускают смертельно ядовитые пары.

Такое же место есть в земле племени гирпинов при озере Ам[п]санкти [Ансанте] при храме Мефитис, [богини вредных испарений]: всякий попавший туда умирает. То же и в Гиераполе в [Малой] Азии, только там [пары] безвредны для жреца Великой Матери [Реи Кибелы]. В других местах встречаются пророческие пещеры, где опьяненные их испарениями предсказывают будущее, как это делается и в славнейшем оракуле Дельф. На какую причину может смертный указать для объяснения всего этого, кроме как на божественное начало [numen], разлитое по всей природе и прорывающееся многократно, вновь и вновь?

94. (96) §209 В некоторых же местах земля начинает дрожать, как только на нее наступить ногой. Таково поле размером около 200 югеров[156] в окрестностях города Габии неподалеку от Рима. Оно дрожит, когда на него вступают конники. Подобно и в Реате [Риети]. 95. Бывают и острова, которые всегда плавают: в Цекубе — [болотах в Южном Лациуме], на болотах в Реатинской области, около городов Мутины [Модены] и Статонии. На озерах Вадимон [в Этрурии] и Кутилия [к востоку от Реате, на таких островах растет] густой лес, который ни днем, ни ночью нельзя увидеть на одном и том же месте. В Лидии встречаются так называемые камышовые острова, которые не только ветер перегоняет, но даже с помощью шеста можно оттолкнуть в любую сторону. В Митридатову войну многие мирные жители спасались на этих островах. Около Нимфея, [горного мыса в Иллирии,] есть маленькие острова, именуемые Танцующими: они двигаются, если около них станут стройно петь и ногами бить в такт. По Тарквиниеву озеру, одному из самых крупных в Италии, кружатся два острова с дубравами на них, образуя различные фигуры: то наподобие треугольника, то округлую, в зависимости от сочетания ветров, но никогда не квадратную.

96. (97) §210 В Пафосе есть знаменитый храм Венеры, в пределах ограды которого не бывает дождя, как и вокруг статуи Минервы в городе Неа в Троаде. В этом последнем святилище оставляемые там жертвоприношения никогда не протухают и не портятся.

(98) §211 Около малоазийского города Гарпаса стоит огромная скала, которую можно сдвинуть одним пальцем, но если надавить на нее всем телом, она остается неподвижной. На Таврическом полуострове в стране харакенов[157] есть земля, которая залечивает все раны. А по соседству с городом Ассом в Троаде земля порождает камень, разъедающий всякую плоть. Его так и называют: саркофаг, «пожиратель мяса»[158]. Около реки Инда есть две горы, природа одной из которых — удерживать всякое железо, а другой — отталкивать. Поэтому если у человека гвозди в обуви, на одной из этих гор он не способен оторвать свою ногу от земли, а на другой — поставить ее на землю. В Локрах и Кротоне, как замечено, никогда не бывало эпидемий, а также никаких землетрясений. А в Ликии за землетрясением всегда следует 40 дней ясной погоды. В окрестностях города Арпи [в Апулии] не родится хлеб, какой бы ни посеяли. В Мукийском храме в окрестностях города Вейи, а также у Тускула и в Симинийском лесу есть места, где воткнутое в землю невозможно извлечь обратно. Если сено, скошенное в Крустуминском лесу[159], животные поедают здесь же, то оно для них ядовито, а если поедают его в других местах, то это здоровая пища.

97. (99) §212 И о природе вод я уже говорил немало. Однако вот весьма таинственная вещь, причем поистине во многих отношениях: морские приливы и отливы. Но причина здесь — Солнце и Луна[160]. Каждые 24 часа, между двумя восходами Луны, море дважды поднимается и дважды опускается. Сначала вода прибывает, пока Луна движется вверх вместе со всем небом. Потом, когда Луна проходит свою наивысшую точку и движется к закату, вода опускается. И снова, когда Луна движется по самым нижним участкам неба и проходит свою наинизшую точку, начинается подъем воды, а затем опускание до следующего лунного восхода.

§213 Причем прилив никогда не приходится на то же время, что в предыдущий день — как будто бы море верно служит этому ревнивому светилу, притягивающему к себе и как бы всасывающему морские волны и каждый день поднимающемуся не там, где накануне. Впрочем, приливы и отливы чередуются через одинаковые промежутки времени, всегда через шесть часов, причем часов не какого-то определенного дня или ночи, но равноденственных[161]. Потому что если бы обычными часами измерять эти промежутки, они оказались бы неравными соответственно отношению, которое существует между дневными или ночными часами и всегда одинаковыми равноденственными.

§214 Все это составляет развернутый аргумент, ясный как Солнце и рациональный, в пользу того, что неразумно отрицать прохождение светил под Землей и их появление затем с другой стороны. Столь же неразумно, далее, отрицать и тот факт, что такие явления, как восходы и закаты или прохождение звезд по небу, одинаковым образом [выглядят] на всей Земле, больше того, во всей природе, причем [выглядят именно так,] как когда мы видим их своими собственными глазами.

§215 Далее, влияния Луны различны и многообразны, прежде всего, по седмицам. Ибо приливы от новолуния до первой четверти Луны умеренные, затем становятся более обильными и полноводными, в полнолуние поднимаются наиболее высоко, потом опять уменьшаются и становятся такими, как в первую седмицу. Затем в последнюю четверть возрастают и в соединении Луны с Солнцем снова самые высокие. Когда Луна уходит на север и далее всего отстоит от Земли, приливная волна ниже, нежели когда Луна уходит на юг и оттуда в близости от Земли проявляет на ней всю свою мощь. Каждые восемь лет, когда истекут сто лунных месяцев, весь этот цикл возобновляется[162] при том же [соотношении лунной и солнечной] орбит, какое было в его начале. Все [влияния, оказываемые Луной,] увеличиваются, когда к ним присоединяется воздействие Солнца. В равноденствия приливы поднимаются на наибольшую высоту, причем в осеннее выше, чем в весеннее, а в зимнее солнцестояние они весьма низкие, в летнее еще ниже.

§216 Впрочем, все это происходит не в точности в те моменты, о которых я сказал, но позже, иногда несколькими днями. Если речь идет о новолунии или полнолунии, то на самом деле тоже имеются в виду чуть более поздние фазы; и влияние Луны, когда она взойдет, зайдет или пройдет среднюю точку своего пути, чувствуется не сразу после этого, но почти через два равноденственных часа. Влияние происходящего на небе доходит до Земли с запозданием. Так, сначала мы видим или слышим зарницу, молнию, гром, а потом уже сказываются их воздействия.

§217 Приливы, происходящие в океане, захватывают и наводняют больше пространства, чем в остальных морях, возможно, потому, что целое в своей совокупности в большей мере одушевлено, чем в частях[163]; или же потому, что раскрытая [к звездам] обширность океана острее, чем замкнутые в узких берегах [меньшие моря], чувствует силу светил. По этой причине ни в озерах, ни в реках не бывает приливов и отливов. Пифей из Массилии рассказывает, что к югу от Британии прилив поднимается на 80 локтей[164]. Внутренние же моря закрыты со всех сторон землями, как замкнутые бухты.

§218 Все же в некоторых более просторных местах [и внутренние моря] подпадают под власть Луны. Много есть примеров, когда при спокойном море и без помощи парусов корабли, движимые единственно приливом, на третий день достигали Утики. Впрочем, чаще такого рода перемещения случаются в прибрежных водах, чем в открытом море, наподобие того, как в организме биение пульса, иными словами: жизненные духи — чувствуется именно в наружных слоях. Во многих устьях рек под действием звезд, восходящих хотя бы и в [одной] данной местности в различное время, существуют разнородные приливы, разнящиеся по времени (не по причинам). Примером могут служить оба Сирта.

(100) §219 Однако есть приливы и особенной природы, например, в эврипах[165]: из них один, отделяющий Тауромению [Таормину] от Мессины, неоднократно за день меняет свое направление, другой — Эвбейский — меняет направление семь раз в сутки. Приливы бывают самыми низкими трижды в месяц: в седьмой, восьмой и девятый день после новолуния. В том самом Кадиксе, который из городов ближе всего к Геркулесовым столпам, есть огороженный источник наподобие колодца. Вода в нем прибывает и убывает в том же ритме, как приливы и отливы в океане, но когда в океане прилив, в колодце вода убывает и наоборот. На реке Бетис [Гвадалквивир] есть город, где колодцы пустеют с приливом, а с отливом наполняются. В городе Гиспалии [Севилья] такая же природа у одного колодца, а у прочих обычная. И Понт всегда течет в Пропонтиду, обратно же в Понт нет никакого течения[166].

98. (101) §220 Прилив повсеместно очищает моря, для некоторых это происходит в определенные сроки. Около Мессины и Мил на берег выбрасывается мусор наподобие навоза, откуда пошла легенда, будто здесь было стойло быков Гелиоса. Чтобы уж ничего из известного мне о приливах и отливах не пропустить, добавлю, что по мнению Аристотеля, живые существа умирают только во время отлива[167]. Это подтверждено многократными наблюдениями в районе Бискайского залива и во всяком случае может считаться установленным применительно к человеку.

99. (102) §221 Отсюда правильная догадка, что Луну надо рассматривать как светило — вместилище жизненных духов (spiritus sidus); что она наполняет Землю [этими духами]; что когда Луна приближается, тела набухают жизнью, а когда отдаляется, они пустеют. При росте Луны прибавляют в размере раковины, вообще наиболее чувствуют ее дыхание животные бескровные, но даже и у людей жизненная сила прибывает и убывает вместе с лунным светом. Та же сила лунного света проникает, как мы скажем в своем месте[168], в листву и травы.

100. (103) §222 Солнечный же огонь иссушает влагу, и [общепринятый] взгляд на Солнце в том и состоит, что это светило, все опаляющее и поглощающее, воплощает в себе мужское начало. (104) Широкие просторы моря насыщены соленым вкусом либо благодаря тому, что сладкое и жидкое легко вытягивается силой огня, а более жесткое и плотное остается (поэтому при спокойном море вода в глубине слаще, чем у поверхности, и там соответственно вкус ее жестче, а не из-за того, что к ней якобы примешан вечный пот Земли) — либо благодаря тому, что к силе огня в большом количестве примешивается [начало] сухости; либо потому, что природа Земли пропитывает воды как бы заражая их. Приведу, между прочим, пример, [как земное воздействует на море:] когда был свергнут Дионисий, сицилийский тиран, в гавани вода чудесным образом на один день стала пресной.

101. §223 Напротив, о Луне говорят, что это женственное и мягкое светило, которое растворяет ночную влагу и притягивает ее, а не изгоняет. Это явствует из того, что при ее свете тела убитых животных загнивают и расплываются; что на головы погруженных в сон она наводит оцепенение и восстанавливает [их силы]; что она растопляет лед и все своим увлажняющим дыханием расслабляет. Так природные силы взаимно уравновешиваются, и если под действием одних светил стихийные начала сосредоточиваются, то под действием других рассеиваются. Луна питается пресными водами, как Солнце — солеными.

102. (105) §224 Согласно Фабиану[169], наибольшая глубина моря — 15 стадиев. Другие уверяют, что в так называемых bathea [греч. «глуби́ны»] в Понте против [того места Колхиды], где живет племя кораксов, на расстоянии около 300 стадиев от берега глубина моря безмерна, во всяком случае достать лотом до дна невозможно. 103. (106) Удивителен в связи с вопросами солености воды тот факт, что по берегам моря встречаются бьющие как бы фонтанами пресные воды. Да, стихия воды — это неиссякаемое чудо. Пресные воды иногда плавают по поверхности моря — конечно, они ведь легче соленых. Сюда же относится и то, что в морской воде держится и не тонет более тяжелый груз, чем в пресной. Но бывают и случаи, когда пресные воды плавают по поверхности других тоже пресных. Так, река пересекает Фуцинское озеро, по Ларийскому озеру проходит река Адда, по Вербаннскому озеру — река Тицин, по Себиннскому озеру — река Оллиус, Рона по озеру Леманн[170]. Перечисленные случаи относятся к Италии, и только последний — по ту сторону Альп. Все эти реки, пользуясь гостеприимством суши на протяжении тысяч миль, втекают затем в озера и вытекают из них такими же, какими вошли, не бо́льшими, но и не меньшими. Это же рассказывают и о сирийской реке Оронте и о многих других.

§225 Однако есть и такие реки, которые, попав в море, как бы из неприязни к нему уходят в глубину. Вещи, брошенные в проходящую через Олимпию реку Алфей, которая впадает в море на Пелопоннесе, находят затем в источнике Аретуса около Сиракуз. Текут под землей и потом снова выходят на поверхность Лик в [Малой] Азии, Эрасин в Арголиде. И то, что бросают в источник Эскулапа в Афинах, возвращается обратно через Фалерскую гавань. Река, уходящая под землю в Атине [на юго-востоке Лациума], выходит на поверхность через 20 миль. Сходно себя ведет и река Тимав близ Аквилеи.

§226 В Асфальтовом озере [Мертвом море] в Иудее, рождающем минеральную смолу, ни один предмет не может утонуть. То же и в озере Аретисса в Великой Армении, хотя и щелочном, но рыбном. Озеро около города Мандурии в Салентинском округе [в Калабрии] полноводно вплоть до кромки берегов и нисколько не мелеет, когда из него забирают воду, но и не переполняется, когда ее вливают. Если бросить кусок дерева в воду реки Кикон [во Фракии] или Велинского озера в Пицене [около Анконы], он покроется каменистой коркой; подобно и в реке Суриус в Колхиде, причем там окаменение доходит до самой сердцевины дерева, а снаружи [чурбан] остается прикрытым корой. Таким же образом в реке Силар за городом Суррентум [Сорренто] окаменевают брошенные в воду не только прутья, но даже листья, хотя в остальном эта вода вполне здоровая для питья. При выходе из Реатинского болота камень, [опущенный в воду,] растет, а в воде Красного моря произрастают масличные деревья и различные кустарники.

§227 Но поразительна и природа многих водных ключей: [прежде всего,] они бывают горячими. Это можно сказать даже о многих водных источниках в Альпах, в реке Лири [Гарильяно] и в самом море: между Италией и Энарией[171] и в заливе Байи [в Кампании]. Да и во многих местах из моря можно черпать пресную воду: например, у Хелидонских островов [возле Ликии], около острова Арада [в Персидском заливе], в океане к западу от Кадикса. В Патавийских [Падуанских] горячих источниках пышно произрастает зеленая трава, в Пизанских много лягушек, в Ветулонских в прибрежной Этрурии — рыб. Около горы Касин [Монте-Кассино, в Латиуме] есть холодная река под названием Скатебра, летом в ней вода прибывает. Эта река, как и озеро Стимфалида в Аркадии, порождает мелких водяных крыс[172].

§228 В Додоне есть источник Юпитера, сам по себе очень холодный и если окунуть в него факел, тот погаснет, однако если приблизить к нему погасшие факелы, те вспыхнут. Тот же источник перестает течь в полдень, почему его по-гречески и называют ἀναπαυόμενον [«перемежающийся»]. После полудня он снова наполняется и обилен до полуночи, а затем понемногу опять иссякает. В Иллирии у одного холодного источника есть свойство зажигать брошенные в него ткани. Озеро [к западу от Мемфиса], посвященное Юпитеру Аммону, днем холодное, а ночью горячее. В Троглодитике есть так называемый источник Солнца. Вода в нем около полудня сладкая и холодная, затем постепенно теплеет и к полуночи становится непригодной: чрезмерно горячей и горькой.

§229 Исток реки Падуса [По] в самой середине лета пересыхает, как бы давая себе передышку. На острове Тенедосе имеется ключ, который становится обильным от третьего до шестого часа после захода Солнца. На острове Инопус близ Делоса есть источник, в котором вода прибывает в таком же ритме, как в Ниле, и в те же времена года. В море напротив устья реки Тимав[173] лежит маленький остров с горячими ключами, прибывающими и убывающими вместе с морскими приливами и отливами. В Питинатской земле за Апеннинами река Нован во все летние солнцестояния бурлит, а в зимние засыхает[174].

§230 Около Фалерий [в южной Этрурии] вся вода такова, что пьющие ее быки становятся белыми; а овцы, пьющие из беотийской реки Мелас, — черными. Кефис, вытекающий из того же озера, что и Мелас, снова делает их белыми, Пеней — опять же черными, а Ксанф [греч. ξανθός, букв. «золотистый», «рыжий»] — рыжими, откуда и название этой реки. Кобылицы, пасущиеся близ Понта на полях, орошаемых рекой Астакес, дают черное молоко, люди его пьют. В Реатинской области [см. §209, 226] источник под названием Неминия бьет то в одном месте, то в другом, что предсказывает хороший или плохой урожай. Источник в порту Бриндизий всегда предоставляет морякам чистейшую воду. Источник Линкестис, прозванный кисленьким (acidula), опьяняет наподобие вина. Такие же источники есть в Пафлагонии и в области Каленус [в Кампании].

§231 Согласно Муциану, который трижды был консулом (Mucianus ter consul), на острове Андросе источник в храме Диониса в январские ноны всегда пахнет вином[175], и этот день называют Θεοδοσία, «божий дар». В Аркадии около города Нонакрис вода реки Стикс ничем не отличается по запаху или цвету, тем не менее кто ее попьет, немедленно на месте умирает. Также и на холме Либерозус в стране тавров три источника, убивающие без страданий, но и так, что никакое лекарство не помогает. В области Карринум[176] в Испании рядом друг с другом два источника, один из них все [бросаемое в него] отбрасывает, другой поглощает. Еще один источник в той же стране окрашивает в золотой цвет всех рыб (на вид, а будучи вынуты из этой воды они совсем обыкновенные).

§232 Близ Ларийского озера в Коменских землях[177] многоводный источник каждый час наполняется и вновь отступает. На Кидонее — острове, не доезжая Лесбоса — источник, который бывает горячим только весной. Озеро Саннаус в [Малой] Азии заражено горечью от разросшейся вокруг него полыни. В пещере Аполлона в городке Кларосе близ Колофона есть бассейн: испив из него, возгласишь чудесные вещания, зато сократишь свою жизнь. Что же до рек, текущих вспять, их мы видели и на своем веку — в последние дни жизни принцепса Нерона, о чем я писал в истории его жизни.

§233 Кому не известно, что летом источники холоднее, чем зимой? Но вот и другие столь же невероятные дела природы: медь и свинец комками тонут, в расплющенном же виде плавают — при одном и том же весе первые тонут, вторые остаются на плаву; тяжести легче перемещать в воде; на Скюре [Скиросе — острове к северу от Эвбеи], есть такой камень, что в едином куске он будучи любого размера плавает, а расколотый на мелочь тонет; трупы недавно умерших идут ко дну, а раздувшись, всплывают; погруженные в воду пустые сосуды не легче оттуда вытащить, чем полные; дождевая вода для солеварения полезнее всякой другой и вообще нельзя получить соли, если не добавить пресной воды; §234 морская вода медленнее замерзает, но быстрее закипает.

Море зимой теплее, а летом солонее. Масло имеет свойство успокаивать, поэтому ныряльщики разбрызгивают перед собой изо рта масло, способствуя тем самым успокоению стихии и делая ее прозрачнее. [Другие невероятные дела:] в открытом море снег не падает; хотя всякая вода стекает вниз, ключи бьют кверху — и даже у подножия Этны, которая изрыгает комки раскаленного песка на 50 и 100 миль.

(107) §235 Но на различных чудесных свойствах огня, представляющего собой четвертую стихию природы, мы сейчас остановимся. Но сначала [закончим] о водах.

104. (108) В [сирийской провинции] Коммагене, в городе Самосате, есть пруд, извергающий воспламеняемую тину, так называемую «мальту». Попадая на что-нибудь твердое, она прилипает, а если человек до нее дотронется и [загоревшись, попробует] убежать, она преследует его. С ее помощью защищали свои стены [жители одного из городов,] который осаждал Лукулл: воины горели вместе со своим оружием. Вода только сильнее разжигает это пламя. Показано на опытах, что погасить его можно только землей.

105. (109) Сходна [с этим веществом] и природа нефти. Так называют вытекающую из земли около Вавилона и в парфянской области Астакене жидкость наподобие минеральных смол. С ней весьма сроден огонь, который прыжком устремляется к ней сразу, как только она окажется досягаемой. С ее помощью, как рассказывают, Медея сожгла свою соперницу: как только та приблизилась к жертвеннику, чтобы совершить жертвоприношение, ее венок был охвачен огнем.

106. (110) §236 Несомненно, что к чудесам, наблюдаемым в горах, надо причислить всегдашнее ночное пламя над Этной: на сколь же долгое время хватает в ней огненной материи! Зимой ее покрывает снежная шапка, а на выбрасываемый Этной пепел ложится слой инея. Впрочем, не через одну лишь Этну проявляется свирепость стихий, грозящая земным областям сожжением. В стране Фаселиде [в приморской части Ликии] пламя горы Химеры не угасает ни днем, ни ночью; вода лишь сильнее разжигает его, тушит же его земля и навоз, как сообщает Ктесий Книдский. В той же Ликии есть Гефестовы скалы[178]. Если к ним прикоснуться зажженным факелом, они воспламеняются с такой силой, что загораются даже камни и песок на дне ручьев, а дожди только еще больше подпитывают этот огонь. Рассказывают, что если зажженной от него палкой провести по земле борозду, за палкой потянутся огненные струи.

§237 В Бактрии в Кофантской [области], а также в Мидии и в Ситтакене, на персидском рубеже ночами пылают огненные смерчи[179]. В Сузах в Белой Башне [огненные столбы] выходят из 15 печей, причем самый большой из них виден также и днем. На Вавилонской равнине пылает как бы рыбий садок площадью в югер. В Африке около горы Геспериус [Зеленый Мыс] долины ночью [от множества огней] пылают наподобие звездного неба. Подобно этому и на равнине Мегалополитанской[180]. Впрочем, такой огонь скорее приятен, и хотя бы он горел в лесу, он не зажжет густой листвы над собой. Как повествует Феопомп, вечно пылающий кратер горы Нимфей[181] [в Иллирии] соседствует с ледяной водой источника, а по огням этого кратера жители той местности, Аполлонии, угадывают грозящие беды. При дождях кратер увеличивается и извергает минеральную смолу, которая более жидка, чем прочие [разновидности этого вещества]. Ее примешивают к воде источника, которая без этого не годится для питья. Но есть ли в этом что-нибудь чудесное?

§238 Во время союзнической войны[182] остров Гиера[183] из числа Эоловых островов, расположенных посреди моря напротив Италии, горел вместе с прилегающей к нему полосой моря, пока депутация сената не выполнила умилостивительных обрядов. Наибольшая же сила извержений наблюдается на Эфиопском хребте, на горе под названием Теон-Охема[184], где бушующее пламя выбрасывается навстречу солнечному жару. Вот сколь разнообразны и многочисленны пожары, которыми Земля воспламеняется силой природы вещей.

107. (111) §239 Кроме того, только этой стихии, [огню], свойствен принцип самовоспроизведения и самопорождения (ratio foecunda, seque ipse pariat): сколькими кострами может покрыть Землю огонь, выросший из мельчайших искр! В чем заключается тот природный принцип, который сам нисколько не повреждает, питает способность к истреблению и пожиранию во всем мире? Добавьте бесчисленные звезды и огромное Солнце, добавьте огни, зажигаемые человеком, и те, что внутренне присущи камням, или деревьям — и извлекаются путем трения; и еще огни туч и источники молний. И тогда мы увидим, что величайшее чудо уже то, что нам дано просуществовать хотя бы один день, избегнув вселенского пожара. Подумайте еще и о том, что зеркала, обращенные вогнутостью к лучам Солнца, воспламеняют легче любого другого огня.

§240 А разве не кишит вся Земля неисчислимым множеством мелких, но порожденных самой природой огней? На [горе] Нимфей[185] из земли выходит пламя, которое дождь лишь усиливает. То же и около Скантийских источников [в Кампании]. Здесь пламя, впрочем, слабое, и когда оно переходит на какое-нибудь другое вещество, последнее горит не долго; ясень, укрывающий этот огненный источник, покрыт вечнозеленой листвой. Другой такой источник в Мутинском поле дает огонь в дни, посвященные богу Вулкану. Есть свидетельства, что в полях под Арицией [Ареццо] есть такая земля, что если уронить на нее уголь, она загорится; в Сабинском и Сидицинском полях [в Кампании] такие камни, которые загораются, если их помазать определенной мазью; в Салентинском городе Эгнации [в Апулии] некий священный камень: если положить на него кусок дерева, оно сразу вспыхнет. На Лацинийском мысе [Капо-делле-Колонне] алтарь Юноны. Он под открытым небом, но пепел на нем остается неподвижным, какие бы ни бушевали бури.

§241 Даже в водах и в телах, не исключая человеческие, внезапно могут возникать огни. [Историк] Валерий Антиас рассказывает такие случаи: однажды пылало все Тразименское озеро; когда Сервий Туллий в детстве спал, из его головы вырывалось пламя; подобное же пламя горело над Л. Марцием в Испании, когда он заклинал солдат отомстить за обоих Сципионов, [братьев Публия Корнелия и Гнея Корнелия], погибших в битве с карфагенянами. Позже я поведаю много таких случаев и разберу их подробнее. Пока же я беру их как бы в некоей смеси, в качестве чудесных знамений. Исходя из такой интерпретации природы, я спешу провести читателя как бы за руку, показывая ему мир в целом.

108. (112) §242 Наша часть земного круга, о которой я здесь и рассказываю, обтекаемая океаном и как бы погруженная в него (о чем смотри выше), простирается от Индии до столпов близ Кадикса, посвященных Геркулесу, на 8568 миль. Так считает Артемидор; согласно Исидору[186], на 9818 миль. Артемидор добавляет, что от Кадикса вокруг Святого мыса до мыса Артабрус 890¹∕₂ мили, и это наибольшее протяжение, на котором можно проплыть вдоль Испании. §243 [Мерить расстояние от Индии до Кадикса] можно двумя путями: во-первых, от реки Ганга и места ее впадения в Индийский океан, через Индию и Парфию к сирийскому городу Мирианд(р)у в Исском [Скандерунском] заливе — 5215 миль, оттуда по кратчайшему морскому пути до острова Кипр, далее от Патары в Ликии до Родоса, до острова Астюпалея в Карпафийском море, до мыса Тенар [Матапан] в Лаконии, до Лилибея в Сицилии, до Калариса в Сардинии — 2103; оттуда до Кадикса 1250 миль, что и дает общее расстояние отсюда до Индийского океана 8568 миль.

§244 Другой, более известный путь проходит в основном по суше: от Ганга до реки Евфрата 5169 миль, оттуда до Мазака в Каппадокии 244, через Фригию и Карию до Эфеса 499, от Эфеса через Эгейское море до Делоса 200, до Коринфского перешейка 202¹∕₂.

Далее сушей и по Алкионову морю и Коринфскому заливу до Патр на Пелопоннесе 102¹∕₂, до Левкадии[187] 87¹∕₂, до Корфу столько же, до Керавнских гор [на Адриатике] 82¹∕₂, до Брундизия 87¹∕₂, до Рима 360, через Альпы до деревни Сциндомагум 518, через Галлию к Пиренеям и город Иллибериду [Эльвира, около Гранады] — 456, до океана и берега Испании 832, по прямой до Кадикса 7¹∕₂. По расчету Артемидора, этот путь составляет 8945 миль.

§245 Ширина же Земли с юга на север рассчитана Исидором как меньшая почти наполовину: 5462 мили. Отсюда можно видеть, как много земли мы теряем из-за холода на севере и из-за жары на юге. То есть я не думаю, чтобы это было по-настоящему потерей или что нарушается шарообразность Земли, но только что с обеих сторон к [нашему умеренному поясу] примыкают необитаемые и потому не исследованные территории. Упомянутый расчет Исидора начинается от первых обитаемых побережий Эфиопского океана. От них до Мероэ 705 миль, оттуда до Александрии 1250, до Родоса [еще] 563[188], до Книда 86¹∕₂, до Коса 25, до Самоса 100, до Хиоса 94, до Митилены 65, до Тенедоса 49, до мыса Сигеум [Енишер] 12¹∕₂, до Боспора[189] 312¹∕₂, до мыса Карамбис 350, до входа в Меотийское озеро 312¹∕₂, до устья Танаиса 266[190] миль. Более коротким путем по морю можно срезать 89 миль. §246 Начиная от устья Танаиса, даже у самых тщательных авторов не находим указаний. Артемидор полагал, что далее ничего не исследовано, хотя допускал, что за Танаисом к северу простираются поселения сарматов.

Исидор добавляет еще 1250 миль до Туле, но это уже гадательно [quae conjectura divinationis est]. А я полагаю, что сарматы занимают не меньшее пространство, чем дают в сумме все перечисленные расстояния. Да и как, с другой стороны, оно может не быть огромным, если вмещает бесчисленные племена, к тому же постоянно кочующие? Полагаю также, что и дальнейшие территории, уже необитаемые, гораздо пространнее, чем обычно думают. Ибо мне известно, что и со стороны Германии открыты ранее не известные огромные острова.

§247 Вот относительно длины и ширины [обитаемого пояса Земли] все, что, как мне думается, достойно быть увековеченным в памяти. Что касается общей земной окружности, то Эратосфен (великий ученый во всем, но в этой области особенно славный, что по-моему общепризнанно) предпринял попытку ее измерить — попытку дерзкую, но столь тонко обоснованную, что даже стыдно было бы не поверить [ее результатам. А они таковы:] 252 тысячи стадиев, по римскому счету — 31500 миль[191]. Гиппарх же, поразительной глубины ученый (и когда он начинает спорить с Эратосфеном, и во всем остальном), добавил еще почти 26 тысяч стадиев.

109. §248 Не настолько, как им, можно верить Дионисодору. Он был родом с острова Мелоса и прославлен в геометрической науке. Умер он в старости на своей родине, погребенный своими родственницами и наследницами. Рассказывают, будто они, когда выполняли в последующие дни положенные обряды, нашли в могиле письмо от имени Дионисодора к тем, кто остался на Земле: «Я спустился от могилы до наибольшей глубины Земли — 42 тысячи стадиев». Нашлись геометры, которые объяснили это таким образом, что письмо действительно было послано из центра земного шара, каковой есть наиболее удаленное от поверхности место и вместе с тем центр шара. Отсюда расчет дает земную окружность равной 252 тысяч стадиев. (113) Принимая во внимание гармоническую закономерность, которая требует, чтобы природа вещей не противоречила сама себе, мы должны добавить к этому измерению еще 12 тысяч стадиев, откуда получается, что Земля составляет ¹∕₉₆ часть всего космоса.