Естественная история

Книга IX. Рыбы и прочие обитатели моря[2053]

1. (1) §1 Мы рассказали о животных, которые живут на суше, то есть в некотором сообществе с людьми, и потом мы назвали их наземными. Из остальных самые маленькие, безусловно, пернатые. Поэтому прежде речь пойдет о животных морей, рек и озер.

2. §2 А многие из них величиной своей превосходят даже наземных животных. Ясно, что причина тому — изобилие влаги. Иная участь у птиц, потому что они живут как бы в подвешенном состоянии. Напротив в море, столь широко распростершемся, доставляющем нежную и богатую пищу, где природа, получая сверху оплодотворяющие начала[2054], вечно возрождается, можно встретить много даже диковинных существ, так как гонимые то ветром, то волнами семена и основы смешиваются и переплетаются тем или иным образом, так что подтверждается общепринятое мнение, согласно которому, что бы ни рождалось в какой угодно части природы, все это есть и в море, а кроме того, и много такого, чего нет нигде в другом месте. §3 И кстати, можно заметить, что в море находятся подобия не только живых существ, если принять во внимание морской виноград[2055], меч-рыбу, пилу-рыбу, огурец, и цветом и запахом подобный настоящему, и тогда еще менее удивительным покажется то, что у крошечных моллюсков обнаруживается лошадиная голова.

3. (2) §4 Больше всего животных, и самые крупные из них находятся в Индийском море, в том числе киты величиной в четыре югера[2056], акулы в двести локтей[2057], ведь там и лангусты достигают четырех локтей в длину, а угри в реке Ганг тридцати футов[2058]. Но лучше всего наблюдать чудовищ в море можно во время солнцестояний. §5 В это время года сюда устремляются вихри, проливные дожди и порывы ветра, низвергнутые с горных хребтов, приводят моря в волнение до самого дна и во множестве увлекают на волнах исторгнутых из глубин животных, как это было однажды, когда флот Александра Великого[2059] развернулся в боевую линию, чтобы атаковать огромную стаю тунцов, точно навстречу двигались силы врага; а иначе, порознь, нельзя было пройти. Тунцов не испугать ни криком, ни шумом, ни треском, они боятся только ударов, и только в яростном нападении их можно разогнать. §6 Обширный полуостров в Красном море называется Кадара; его выступом образуется просторный залив, который флот царя Птолемея[2060] переплывал на веслах в течение двенадцати дней и ночей, так как стояло полное безветрие. Постоянное затишье в этом краю — главная причина того, что чудовища здесь раздаются до таких размеров, что даже не шевелятся. §7 Флотоводцы Александра Великого рассказывают, что жители Гедрозии[2061], населяющие берега реки Арабис[2062], делают двери домов из челюстей чудовищ, а кости используют для кровельных настилов, и попадалось много таких костей длиной в сорок локтей. Там же выходят на сушу и чудища, похожие на домашних животных, поедают корни кустов и уходят обратно; у этих губителей посевов бывают головы лошадей, ослов, быков[2063].

4. (3) §8 В Индийском море самые крупные животные — акула и кит, в Галльском океане[2064] — кашалот, способный вызвать потоп, когда он поднимается огромной колонной выше корабельных парусов, в Гадитанском океане[2065] — дерево[2066] с очень широко раскинутыми ветвями, из-за которых оно, по-видимому, никогда не проходило в пролив. Появляются и колеса[2067], названные так за сходство, расчлененные четырьмя спицами, со ступицами, зажатыми между двумя глазами — на каждой стороне по глазу.

5. (4) §9 Посольство жителей Олисипона[2068], за тем и отправленное, сообщило императору Тиберию[2069] о том, что видели и слышали, как в одной пещере трубил в раковину тритон[2070], такой, каким его все представляют. Также верно все, что думают о нереидах[2071], только у них чешуя топорщится даже на тех местах тела, где оно выглядит как человеческое. Действительно, такую видели на том же побережье, и даже местные жители слышали издалека ее печальную предсмертную песню; а Божественному Августу[2072] легат[2073] Галлии писал о том, что на побережье находят много бездыханных нереид. §10 Я знаю выдающихся людей из сословия всадников[2074], готовых подтвердить, что они видели в Гадитанском океане морского человека[2075], все тело которого совершенно похоже на человеческое; что он забирается по ночам на корабли, и та сторона корабля, на которую он усядется, сразу же кренится и даже уходит под воду, если он останется подольше. При императоре Тиберии на острове, что лежит против побережья Лугдунской провинции[2076], океан оставил во время отлива более трехсот животных удивительной величины и разнообразия и не меньшее число на побережье сантонов[2077], в частности слонов[2078] и баранов[2079], у которых только вместо рогов были белые пятна, и очень много нереид. §11 Турраний[2080] рассказывает о том, что на побережье у Гадеса[2081] было выброшено чудовище, у которого между двумя концами его хвостового плавника было двенадцать локтей, а зубов у него же было сто двадцать, самые большие величиной в три четверти фута, а самые малые — в полфута. Марк Скавр[2082], будучи эдилом[2083], выставил в Риме среди прочих чудес привезенный из иудейского города Яффы скелет чудовища, которому, как говорят, была отдана Андромеда[2084]; длина его равнялась сорока футам, высота ребер была больше, чем у индийских слонов, а позвоночник был толщиной в полтора фута[2085].

6. (5) §12 Киты заплывают и в наши моря. В Гадитанском океане, как говорят, они показываются не раньше зимнего солнцестояния, ведь летом киты укрываются в одной просторной и тихой бухте, которую они облюбовали для рождения потомства; об этом знают касатки, враждебное китам чудовище, и описать его нельзя иначе — гора мяса и огромные зубы. §13 Касатки врываются в бухту и зубами разрывают на куски детенышей китов и только что родивших матерей или еще беременных самок, и с ходу пропарывают словно либурнийскими рострами[2086]. А киты очень неповоротливы и слишком робки, чтобы дать отпор, им мешает собственный вес, к тому же в этот период они либо беременны, либо ослаблены родами, и им известно только одно средство — уйти в открытые воды и искать спасения в океане. Касатки стараются помешать этому, преграждают собою путь китам и убивают их, загоняя в узкие расщелины, прижимая ко дну, бьют о подводные скалы. Во время этих сражений кажется, будто бы море разгневалось само на себя, ведь хотя ветер совсем не дует в заливе, из-за тяжелого дыхания и ударов катятся волны такие огромные, каких не могли бы вызвать никакие бури. §14 Касатку видели даже в гавани Остии, где ей дал бой император Клавдий[2087]; она приплыла туда, когда тот занимался устройством порта, так как ее привлекло крушение судна, нагруженного шкурами, прибывшего из Галлии, и поедая эти шкуры в течение множества дней, пробурила дыру в днище корабля, а волны нагнали на нее столько песка, что она не могла повернуться, и пока следовала за едой, которую течение относило к берегу, спина ее заметно возвышалась над водой, напоминая киль перевернутого корабля. §15 Цезарь приказал загородить вход в гавань многочисленными сетям и сам, во главе преторианских когорт[2088], устроил зрелище для римского народа, когда воины посылали тучи дротиков с атакующих кораблей, из которых один на наших глазах пошел ко дну, после того, как его накрыло волной, поднятой дыханием чудовища.

(6) §16 У китов на лбу имеется отверстие, и потому, проплывая по поверхности воды, они выпускают фонтаны брызг. 7. Однако они, по общему признанию, дышат, как и немногие другие жители моря, которые имеют среди внутренних органов легкое, ведь считается, что без него ни одно животное не может дышать. Те, кто придерживается такого мнения, полагают, что рыбы, имеющие жабры, не могут ни выдыхать, ни обратно вдыхать воздух, ни тем более многие другие виды, лишенные даже жабр, — положение, замечу, разделявшееся и Аристотелем[2089], который убедил в этом многих выдающихся ученых. §17 Я вовсе не скрываю того, что не могу безоговорочно присоединиться к их мнению, ведь и вместо легких, раз так угодно природе, могут быть другие дыхательные органы, как и вместо крови у многих бывает другая жидкость. И на самом деле, зачем удивляться тому, что это животворное дыхание[2090] проникает в воду, если учесть, что оно также выходит обратно из воды и что, кроме того, оно проникает также в почву, эту куда более плотную часть природы, чему доказательством служат животные, которые всегда живут под землей, как например, крот? §18 Мне приходят на ум определенно достоверные сведения, убеждающие меня в том, что все водяные существа дышат сообразно своей природе, прежде всего, какое-то сопение, замечаемое у рыб во время летней жары, и некоторое как бы зевание во время тихой погоды, ведь сон у рыб признается даже теми, кто придерживается противоположного мнения — действительно, как можно спать без дыхания?[2091] — кроме того, вспучивание пузырящихся вод, а также увеличение тел даже улиток под воздействием луны. Сверх того не следует сомневаться в том, что рыбы обладают слухом и обонянием, которые оба имеют начало в воздухе: невозможно представить себе запах иначе, как пропитанный чем-то воздух. Вот почему по этому поводу каждый может думать, как ему больше нравится. §19 Жабры отсутствуют как у китов, так и у дельфинов. И те и другие дышат через ведущее к легкому отверстие, которое находится у китов на лбу, а у дельфинов на спине[2092]. И морские тельцы, которых зовут тюленями, дышат и спят на земле. Так же ведут себя черепахи, о которых немного погодя будет сказано больше.

8. (7) §20 Самым быстрым из животных, и не только морских, является дельфин, более быстрый, чем птицы, более стремительный, чем копье, и если бы его рот не находился намного ниже носа, почти посредине брюха, ни одна рыба не ушла бы от него[2093]. Но предусмотрительность природы ставит препятствия, так как дельфины не могут схватить добычу, если не перевернутся на спину. Быстрота их особенно выявляется на таком примере: когда они, стремясь утолить голод, преследуют в глубинных водах спасающихся от них рыб, и при этом надолго задерживают дыхание, то чтобы подышать, устремляются наверх, как стрелы, пущенные из лука, и с такой силой выпрыгивают из воды, что часто перелетают через паруса кораблей. §21 Странствуют они обычно парами, детенышей, иногда по двое, рождают на десятом месяце в летнее время. Кормят сосцами, как кит, и даже носят неокрепших малышей в пору младенчества, более того, даже повзрослевших долго еще сопровождают из-за своей большой привязанности к потомству. §22 Растут быстро — считается, что полной величины они достигают за 10 лет. Живут и по тридцать лет, что выяснили на деле, отрезав одному дельфину хвост. Дельфины уходят на тридцать дней во время восхода созвездия Пса и прячутся неизвестно где и как, что тем более удивительно, если учесть, что они не могут дышать в воде. У них есть обыкновение выбрасываться на сушу по непонятной причине, но они не сразу умирают, попав на землю, и гораздо скорее смерть наступает, если закупорится дыхательное отверстие. §23 Язык их, вопреки природе водяных животных, подвижный, короткий и широкий, совсем как у свиньи[2094]. Голос напоминает человеческий стон, спина выгнута вверх, нос вздернут: по этой причине они все удивительным образом отзываются на кличку «Курносик» и предпочитают, чтобы их звали именно так[2095].

(8) §24 Дельфин — животное, не только дружелюбное человеку, но и любящее музыку, их чарует хоровое пение, но еще больше звуки водяного органа. Человека он не боится, как других существ, а напротив, спешит навстречу кораблям, резвится подпрыгивая и даже соревнуется с кораблями и обгоняет их, даже когда они идут на всех парусах. §25 В правление божественного Августа дельфин, который попал в Лукринское озеро[2096], очень привязался к сыну одного бедняка, ходившему из окрестностей Бай в начальную школу в Путеолы. Мальчик в полдень, уже опаздывая на занятия, приманивал дельфина частенько кусочками хлеба, который брал в дорогу, окликая по кличке «Курносик» — такое стыдно было бы рассказывать, если бы этот случай не был засвидетельствован в сочинениях и Мецената, и Фабиана, и Флава Альфия[2097], и многих других, — и в любое время дня на зов мальчика неизвестно откуда поднимался из воды дельфин и принимал угощение из рук, подставляя спину так, чтобы на нее можно было усесться, убирал свои острые плавники как бы в ножны, доставлял ребенка по широкой воде в школу в Путеолы, а потом отвозил назад обратно. Так продолжалось не один год, пока мальчик не умер от недуга, и тогда дельфин часто приплывал с печальным видом к привычному месту, едва не плача, да так и сам умер, несомненно от горя. §26 Другой дельфин недавно у африканского побережья, рядом с Гиппоном Диарритом[2098], таким же образом брал угощение из рук людей, позволял прикасаться к себе, играл с пловцами, возил верхом на спине, а когда проконсул Африки Флавиан[2099] приказал натереть его мазью, заснул, очевидно, одурманенный непривычным запахом, и был увлечен волнами, подобно бездыханному. Потом, в течение несколько месяцев, он избегал людей, будто боясь новой обиды; но вскоре вернулся и стал прежней диковинкой. Беззакония, чинимые властями против тех, кто приехал посмотреть на это чудо, вынудили гиппонийцев убить дельфина. §27 Рассказывают, что задолго до этого нечто похожее было с мальчиком из Иасса[2100], и все видели, как его долго любил один дельфин и выбросился на берег вслед за уходившим мальчиком и забрался так далеко, что потом умер на песке; Александр Великий поставил мальчика во главе жрецов Нептуна в Вавилоне, увидев в этой любви знак благосклонности божества. В этом же городе Иассе, пишет Гегесидем[2101], был и другой мальчик по имени Гермий, который также катался верхом по морю и потому погиб в волнах при внезапном шторме, но был выброшен на берег, а дельфин, чувствуя себя виновником его смерти, не стал возвращаться в море и испустил дух на суше. §28 То же самое, сообщает Феофраст[2102], произошло в Навпакте[2103]. И нет числа примерам: те же истории о мальчиках и дельфинах рассказывают жители Амфилохии[2104] и Тарента[2105]; эти рассказы заставляют поверить также в то, что Арион[2106], искусный в игре на кифаре, когда его собирались в море убить моряки, чтобы отобрать нажитые им деньги, убедил их разрешить ему сыграть прежде на кифаре, звуки которой привлекли дельфинов, и когда Арион бросился в море, один из них подхватил его и вынес на берег у Тенара.

(9) §29 В Нарбонской Галлии, в области Немауса[2107], есть озеро, называемое Латера, где дельфины сообща с людьми ловят рыбу. Огромная стая кефали вырывается в определенное время через узкий проход из озера в море, как только становится заметным начало отлива, и потому между берегами нельзя растянуть сети, ведь они никак не выдержали бы уже и веса одних только рыб, а те, кроме того, хитро дожидаются еще и времени отлива. У них также хватает сообразительности торопиться вперед в глубокое место, образованное соседним водоворотом, чтобы поскорее миновать единственный участок, удобный для развески сетей. §30 Как только это замечают рыболовы, — а их ведь собирается множество, знающих время, когда начнется ловля, и даже больше жаждущих удовольствия от одного участия в этом деле, — вся толпа с берега что есть сил громко зовет Курносика в надежде на увлекательное зрелище, и дельфины вскоре слышат эти просьбы, если крики несет к ним дуновение северного ветра, а если дует южный, в обратную сторону, то крики долетают намного позднее; но даже и тогда они неожиданно появляются, спеша поскорее прийти на помощь.

§31 Показывается их боевая линия, которая тотчас располагается в том месте, где должна произойти битва; преграждают собою выход в открытое море и тянут на дно трепещущих рыб. Тогда рыболовы растягивают вокруг сети и подпирают их вилами. Тем не менее некоторым проворным рыбам удается преодолеть препятствие; но и их хватают дельфины и, пока довольствуясь только умерщвлением, откладывают съестные припасы до окончательной победы. §32 Боевое дело кипит, а дельфины, отважно преследуя, радуются сами оказаться запертыми в сетях, чтобы еще и это отбило у врагов охоту спасаться бегством, и тихо скользят между судами, сетями и плавающими людьми так, чтобы рыбы не нашли выхода; если перед дельфинами не опускают сети, то ни один и не пытается перепрыгнуть через них, хотя в других обстоятельствах прыжки доставляют дельфинам огромное удовольствие. Но как только удалось выбраться, каждый немедленно у самой ограды вступает в борьбу. Когда ловля таким образом завершается, они разрывают на части тех рыб, которых убили, но сознавая, что своим усердным трудом они заслужили большей награды, чем та добыча, которую они захватили в течение одного дня, дельфины ждут следующего дня и тогда насыщаются не только рыбой, но и размоченным в вине хлебом.

(10) §33 Отличие рассказа Муциана[2108] о том же способе рыбной ловли в Иасском заливе состоит в том, что дельфины там по собственной воле и без всякого зова приходят на помощь и из рук получают свою долю, и каждая лодка берет себе в помощники одного из дельфинов, хотя это и происходит ночью и при свете факелов. Впрочем, и сами все они состоят между собой в союзе: когда один из них был пойман царем Карии[2109] и помещен в порту на привязи, тогда собралось огромное множество остальных дельфинов, выражавших такую печаль, что ее нельзя было не заметить, и требовавших милосердия до тех пор, пока царь не приказал отпустить пленника[2110]. И более того, молодых всегда как страж сопровождает кто-нибудь из старших, и видели даже, как дельфины несли на себе своего мертвого товарища, чтобы его труп не был растерзан морскими чудовищами.

9. (11) §34 На дельфинов похожи так называемые бурые дельфины[2111], хотя они и отличаются из-за своего угрюмого вида — им действительно недостает резвости первых, но особенно непохожи носы, которыми они напоминают злобных морских собак.

10. (12) §35 Индийское море производит на свет черепах такой величины, что одного панциря любой из них достаточно для того, чтобы покрыть им хижину, и в них же плавают, как на лодках, чаще всего между островами Красного моря. Их вылавливают самыми различными способами, но в основном тогда, когда они поднимаются на морскую поверхность в ласковое предполуденное время, вся спина выглядывает из воды, и сами они плывут по спокойным волнам, а предательское наслаждение от того, что могут свободно подышать, доводит их до такого самозабвения, что они не могут потом нырнуть обратно, после того как солнечный жар иссушит им панцирь, и невольно продолжают плыть поверху на легкую добычу охотникам. §36 Рассказывают еще, что они в поисках пищи выходят ночью из моря, и объевшись от жадности, чувствуют себя утомленными и, ранним утром возвратясь в море, засыпают прямо на поверхности воды; громкий храп выдает их; тогда к ним осторожно подкрадываются пловцы, по три человека на каждую черепаху; двое переворачивают ее на спину, третий набрасывает на нее петлю, а толпа людей тянет ее с берега. В Финикийском море черепах ловят без всякого труда, так как они по собственному почину в определенное время входят в реку Элевтер[2112] и во множестве разбредаются по ней.

§37 У черепах нет зубов, но в верхней части носа есть заостренные края, а пасть, у которой нижняя челюсть закрывается будто ларчик, так крепка, что им по силам размельчать камни. В море они питаются моллюсками, а когда выходят на землю, — зеленью. Несут яйца, похожие на птичьи, до ста штук, и, сложив их в ямку, вырытую в стороне от воды, засыпав землей, которую уплотняют и выравнивают брюхом, черепахи лежат на них по ночам. Они высиживают яйца в течение года. Некоторые полагают, что черепахи согревают яйца, направляя на них свой взгляд, и что самки черепахи избегают совокуплений до тех пор, пока самец не положит на недотрогу какую-нибудь соломинку[2113].

§38 У троглодитов[2114] водятся рогатые черепахи с широкими рогами, приставленными, как у лиры, но подвижными, которыми черепахи действуют как веслами, помогая себе плыть; панцирь этих превосходных, но редких черепах называется chelium. Своими очень острыми рогами они отпугивают черепахоедов[2115], зато троглодиты, к берегам которых подплывают черепахи, поклоняются им как священным животным. Есть и наземные черепахи, и потому в некоторых сочинениях их называют сухопутными. Они живут в пустынях Африки, там, где особенно безводно среди сухих песков, довольствуясь, как полагают, влагой росы. Ни одно другое животное сюда не доходит.

11. (13) §39 Распиливать черепашьи щиты на пластины, чтобы облицовывать ими ложа и репозитории, первым начал Карвилий Поллион[2116], обладавший весьма проницательным и щедрым на выдумки умом в том, что касалось предметов роскоши.

12. (14) §40 У водяных животных бывает разный покров. У одних кожа и шерсть, как у морских тельцов и гиппопотамов, у других только кожа, как у дельфинов, панцири, как у черепахи, твердое и кремнистое покрытие, как у устриц и улиток, корка, как у лангустов, корка и шипы, как у морских ежей, чешуя, как у рыб, шкура шершавая, как у морского ангела, которой полируют дерево и слоновую кость, или нежная, как у мурены, а иные ничем не покрыты, как полипы.

13. (15) §41 Те, что имеют волосяной покров, являются живородящими, такие, как пила-рыба, кит[2117], морской телец. Самка последнего рожает на земле и, как домашний скот, рожает послед; при совокуплении прижимаются друг к другу наподобие собак; самка часто рожает больше, чем двух детенышей; кормит их выменем и не раньше двенадцатого дня заводит в море, а затем многократно это повторяет, чтобы у детенышей выработалась привычка. Убить их трудно, если только не расколоть голову. Сами они издают звуки, похожие на мычание, отсюда и имя — «морские тельцы»; однако они поддаются дрессировке, производя шум и приподнимаясь с земли, они приветствуют народ, а окликнутые по имени, они отзываются нестройными голосами. §42 Ни одно животное не спит более крепким сном[2118]. Плавники, которыми они пользуются в море, служат им вместо ног, когда они ползают по земле. Рассказывают, что шкуры морских тельцов, даже содранные с туши, остаются чувствительными к переменам в морской воде, и всегда во время отлива мех на них топорщится, и, кроме того, говорят, что правый плавник обладает усыпляющей силой, и стоит его положить под голову, как он начинает навевать сны.

14. §43 Из всех безволосых только двое живородящие — дельфины и гадюка.

(16) Существует 74 вида рыб, не считая тех, что покрыты коркой, которых 30 видов[2119]. О каждом в отдельности мы расскажем ниже, а пока обратимся к строению наиболее замечательных.

15. (17) §44 Тунцы особенно велики. Мы находили тунца, который весил 15 талантов[2120], а ширина его хвоста составляла два локтя и один пальм[2121]. В некоторых реках бывают рыбы, не уступающие по величине, как, например, сом в Ниле, щука в Рейне, осетр[2122] в Паде[2123], который от неподвижности так жиреет, что достигает иногда веса в тысячу футов, а когда его ловят крюком на цепи, вытащить из воды его можно только при помощи пары запряженных быков. Однако совсем маленькая рыбка, так называемая бешенка, одержимая невероятной жадностью, убивает его, перекусывая какую-то вену у горла. §45 Сом охотится, нападая, где бы то ни было, на любое животное, увлекая часто на дно передвигающихся вплавь лошадей. В реке Мен[2124] в Германии главным образом при помощи бычьей упряжки, а в Данувии[2125] баграми вылавливают рыбу, очень похожую на морскую свинью. А в Борисфене[2126], говорят, водится рыба огромной величины, у которой нет внутри ни костяка, ни хребта, а мякоть очень приятна на вкус.

§46 В Ганге, индийской реке, водятся так называемые платанисты, рыбы с носами и хвостами как у дельфинов, но длина которых — 16 локтей[2127]. Статий Себоз[2128] рассказывает о том, что в этой же реке живут черви[2129], очень удивительные, с двойными жабрами, шести локтей в длину, голубые, а имя их соответствует внешнему облику; они такие сильные, что тянут за собой слонов, пришедших на водопой, вцепившись зубами в хобот.

(18) §47 Самцы тунцов на брюхе не имеют плавников. Весной они косяками переходят из Средиземного моря в Понт[2130], ведь только там они мечут икру. Cordyla — так называется детеныш — следует за взрослыми рыбами, которые возвращаются после нереста осенью в Средиземное море; весной они получают прозвище «илистые» или «пеламиды» (от греческого слова, означающего «ил»)[2131]; а как исполнится год, они уже — «тунцы». §48 При разделывании туши тунца особенно рекомендуются к употреблению шея и брюхо, а остальную, притом большую, часть мякоти засаливают: ее ломти, напоминающие щепки дуба, называются «меландрии». Самые дешевые — ломти той части мяса, что ближе к хвосту, потому что нежирные, а самые ценные — той, что ближе к горлу; зато у других рыб, напротив, всегда стараются получить части, примыкающие к хвосту. А пеламиды разделываются на отборные куски и нарезаются маленькими кубиками.

(19) §49 Рыбы всех видов взрослеют очень быстро[2132], но особенно в Понте; в него ведь впадает много рек, которые дают пресную воду. Рыба, которую называют «амия»[2133], растет с такой скоростью, что каждый день можно замечать, насколько она выросла. Эта рыба и пеламиды с тунцами отправляются в Понт, где их ждет более нежный корм, и заходят туда косяками, у каждого из которых свой предводитель, а впереди всех макрель, в воде — цвета серы, а если вынуть из воды, того же оттенка, что и остальные рыбы. Много ее скопляется в бухтах Испании, хотя тунцы сюда не заплывают.

(20) §50 Впрочем, ни одно животное, опасное для рыб, в Понт не заплывает, кроме морских тельцов и малых дельфинов. Входя в море, тунцы следуют вдоль правого берега, а выходя — вдоль левого; полагают, происходит это от того, что правым глазом они видят лучше, при том, что оба их глаза от природы очень слабые. В Боспоре Фракийском, проливе, который соединяет Пропонтиду[2134] с Эвксинским Понтом, в том самом узком месте, где Европа отделяется от Азии, рядом с Калхедоном, что на азиатском берегу, есть скала, невероятно белая, до того, что блеск ее глубины доходит до поверхности воды. Тунцы, как только увидят его, сразу же приходят в ужас и всякий раз неудержимо устремляются всей стаей напротив, к мысу, на котором стоит Византий[2135], за что его и прозвали Золотым Рогом. §51 По этой причине вся ловля тунцов происходит у Византия, а у Калхедона — большая нехватка рыбы, хотя между ними всего тысяча пассов[2136], ведь такова ширина пролива. Тунцы ждут, когда подует северный ветер, чтобы из Понта выйти на попутных волнах, и ловят их, только когда они входят в гавань Византия. Зимой тунцы не кочуют: где бы она их не застигла, там они и зимуют вплоть до весеннего равноденствия. Еще они часто следуют за парусными судами, и видно с кормы, как они плывут за кораблем часами на протяжении нескольких миль, будто завороженные какими-то чарами настолько, что их не пугают даже трезубцы, которые в них много раз бросают. Тунцов, которые так себя ведут, иногда называют «лоцманами» (pompilos). §52 Многие проводят лето в Пропонтиде, а в Понт не заходят; именно так поступает морской язык, хотя камбала заходит. И сепия в Понте отсутствует, а каракатица встречается. Из тех, что живут среди камней, отсутствуют морской дрозд и черный дрозд[2137], а также улитки, тогда как устрицы изобилуют; все, однако, зимуют в Эгейском море. Из всех рыб, которые заплывают в Понт, не возвращается оттуда только «трихия»[2138] — к месту будет употребить греческое название здесь, как и в большинстве других случаев, когда один и тот же вид в разных краях называется по-разному, — §53 но только трихии входят в Истр и оттуда по его подземным струям перебираются в Адриатическое море, а потому и здесь их всегда замечают, когда они уже плывут вниз по течению, и никогда не видели, чтобы они проникали сюда морским путем[2139]. Ловля тунцов продолжается от восхода Плеяд до захода Арктура; остаток зимы они проводят, скрываясь в морских глубинах, если только их не заставит подняться оттуда некоторое потепление или полнолуние. Жиреют они настолько, что лопаются. Живут не более двух лет.

(21) §54 Есть маленькое животное, похожее на скорпиона, а размером с паука. Оно впивается своим жалом под плавник тунцу и так называемой меч-рыбе, часто более крупной, чем дельфины, и так их мучает, что те нередко выпрыгивают на корабли. Так же поступают и другие рыбы, когда спасаются от врагов, и прежде всего кефаль, которая выпрыгивает с невероятной быстротой, так что иной раз перелетает через встречающиеся у нее на пути корабли.

16. (22) §55 И в этой части природы бывают приметы, и от рыб бывают предзнаменования. Как-то во время Сицилийской войны, когда Август гулял по берегу, ему под ноги выбросилась из моря рыба, и это было истолковано прорицателями как знак того, что к ногам Цезаря будут повержены те, в чьих руках тогда было море, то есть Секст Помпей, который объявил своим отцом Нептуна — настолько велика была слава его морских побед[2140].

(23) §56 У рыб самки крупнее самцов. Некоторые виды вообще не имеют самцов, как, например, барабулька и морской окунь, ведь у пойманных особей этих видов есть икра. Почти все виды рыб, покрытые чешуей, перемещаются стаями. Ловят рыб до восхода солнца: в это время суток они очень слабо видят. Ночью они отдыхают, но светлыми ночами они видят так же хорошо, как и днем. Говорят, что очищение морского дна способствует рыбной ловле, и тогда сети, опущенные во второй раз, поднимают больший улов, чем в первый. Больше всего рыбы любят вкус оливкового масла, а еще удовольствие и пищу доставляют им умеренные дожди: ведь и болотные тростники не растут без дождей; а иногда и рыбы, если остаются где-то в одной и той же воде, и нет притока свежей, то погибают[2141].

(24) §57 Все рыбы чувствительны к сильным зимним холодам[2142], но особенно те, у которых, как полагают, есть камень в голове, в частности морской волк, хромий, горбылевая рыба, пагр. После суровых зим вылавливают много ослепших рыб. Так что зимние месяцы они проводят, прячась в гротах (подобное мы рассказывали уже о наземных животных), прежде всего золотая макрель и коракины, которых зимой не ловят, не считая немногих определенных и всегда одних и тех же дней, а также мурена и орф, морской угорь, окуни и все, что живут среди камней. Еще говорят, что электрический скат, камбала, морской язык на зиму зарываются в землю, то есть укрываются в норах, вырытых на дне моря.

(25) §58 Напротив, некоторые рыбы, плохо переносящие жару, прячутся в течение шестидесяти дней, приходящихся на самое знойное время года, а именно хариус, азеллы, золотистая форель. Из речных рыб у сома случается удар во время восхода Сириуса, а в другое время года, часто бывает, его усыпляет молния. Полагают, что в море то же самое происходит с карпом. Впрочем все море отзывается на восход созвездия Большого Пса, как это особенно видно в Боспоре Фракийском, ведь на самом деле, водоросли и рыбы несутся по волнам, и все со дна моря поднимается на поверхность[2143].

17. (26) §59 Вызывают смех повадки кефали, которая испугавшись чего-нибудь, прячет голову и при этом думает, что ее совсем не видно. Эту же рыбу ее похоть доводит до такой неосторожности, что, когда в Финикии и в Нарбоннской Галлии в брачный период из рыбных садков выпускают самца, привязанного за жабры к длинной веревке, пропущенной через рот, а затем на той же веревке тянут обратно, то тогда самки следуют за ним до самого берега, а самцы в свою очередь также следуют за самкой в период родов[2144].

(27) §60 У древних самой благородной рыбой считался осетр[2145], единственная рыба, у которой чешуя обращена к голове, против движения во время плавания, а теперь он больше не в чести, чему я на самом деле удивляюсь, ведь он так редко встречается. Некоторые называют его «элоп»[2146].

(28) §61 Позднее, как передают мимографы Корнелий Непот[2147] и Лаберий[2148], предпочтение стали отдавать морскому волку и азеллам. Среди морских волков особой славой пользуются те, которых называют «пушистыми» за белизну и нежность плоти. Два вида азеллов, коллиры, самые маленькие, и вакхи, вылавливаются только в открытом море и потому считаются лучшими. Напротив, из морских волков предпочтительнее те, которые пойманы в реке.

(29) §62 Теперь предпочтение отдается скару — губану, о котором рассказывают, что он единственный из всех рыб жует[2149] и питается не другими рыбами, а травой; он особенно часто встречается в Карпатосском море[2150]; никогда по собственной воле не заплывает за мыс Лект в Троаде[2151]. При императоре Клавдии один из его вольноотпущенников Опрат[2152], префект флота, переправил скаров оттуда и по отдельности выпустил в воду вдоль берега от Остии до Кампании, а примерно через пять лет была проявлена забота о том, чтобы пойманные рыбы возвратились в свое родное место. §63 С тех пор скары часто встречаются у итальянского побережья, где раньше их не ловили; чревоугодие доставило себе изрядное удовольствие, разводя рыб, а морю дало нового жителя, так что пусть никто не удивляется заморским птицам, высиживающим своих птенцов в Риме. Единственное кушание, по вкусу напоминающее скара — печенка миноги, которую, что удивительно, производит среди альпийских гор Бригантское озеро[2153] в Ретии[2154].

(30) §64 Из остальных наиболее известных рыб особенно ценной и одновременно изобилующей является краснобородка, вес которой редко превышает примерно два фунта, так как размеры ее невелики, и она не становится крупнее, если ее разводить в рыбных садках и бассейнах[2155]. Только в Северном океане[2156], в западной его части, водятся крупные краснобородки. Впрочем, разновидности краснобородок многочисленны; питаются они и морскими водорослями, и улитками, и тиной, и другими рыбами, а узнать их можно по двойной бородке на нижней губе. Их наименее ценная разновидность носит название илистых краснобородок. §65 За ними всегда следует другая рыба, по названию сарг, и пожирает все съедобное, что выбрасывают из ила, копающиеся в нем краснобородки. Краснобородки, которые водятся у берегов, также не ценятся. Самые ценные из краснобородок по вкусу напоминают улиток. Их собственно и зовут краснобородками за то, что они того же цвета, что и красные сапоги, как считает Фенестелла[2157]. Они метают икру три раза в год; по крайней мере столько раз в году их можно видеть во время нереста[2158]. §66 Знатоки кулинарного искусства рассказывают, что видели, как перед смертью краснобородка меняет окраску, принимая самые различные цвета, и как она бледнеет из-за многократного изменения цвета ее красной чешуи, особенно если наблюдать за ней, поместив в стеклянный сосуд[2159]. Марк Апиций[2160], прирожденный изобретатель всякой роскоши, составил превосходный рецепт, по которому краснобородок следует морить в так называемом «союзническом соусе»[2161], ведь и это блюдо не осталось без наименования, а также открыл, что из печени краснобородок можно готовить подливку.

(31) §67 Консуляр Азиний Целер[2162] при императоре Гае первым вступил в соревнование за то, чтобы считаться самым расточительным из любителей этой рыбы, уплатив за одну краснобородку 8000 сестерциев — но легче упомянуть о таком соревновании, чем назвать имя победителя[2163]. Такие соображения заставляют на время отвлечься от предмета повествования и вспомнить о людях, которые, порицая роскошь[2164], возмущались тем, что один повар стоит дороже, чем лошадь; теперь же за одного повара дают стоимость трех лошадей, а одну рыбу оценивают как трех поваров; и пожалуй, отныне никто из смертных не ценится столько, сколько тот, кто с наибольшим знанием дела проматывает состояние своего хозяина.

18. §68 Краснобородка весом в 80 фунтов была выловлена, как передает Лициний Муциан, в Красном море: сколько же готовы будут уплатить за нее наши любители роскоши, если такую рыбу найдут у здешних берегов?

(32) И это естественно, что разные рыбы считаются лучшими в разных местах: коракин в Египте, солнечник, он же «плотник», в Гадитанском океане, по соседству с Эбузом[2165] вяленая треска, которая в других местах считается отвратительной и которую где бы то ни было можно приготовить, только предварительно отбив прутом; в Аквитании лосося, речную рыбу, предпочитают всем морским.

(33) §69 У одних рыб жабры бывают многосоставные, у других — простые, а у некоторых — двойные. Ими выталкивается вода, которая заглатывается ртом. Жесткость чешуи — признак старости, а сама чешуя у всех рыб не одинакова. В Италии, у подножия Альп, есть два озера, которые называются Ларий и Вербанн[2166], и в них каждый год, во время восхода Плеяд, показываются рыбы примечательные своими плотно сдвинутыми чешуйками, заостренными наподобие сапожных гвоздей; видеть их можно только в этом месяце.

19. (34) §70 Также в Аркадии[2167] есть по-своему необыкновенная летучая рыба, названная так за то, что выпрыгивает на сушу поспать. Говорят, что в окрестностях Клитора[2168] встречаются летучие рыбы[2169], у которых есть голос, но нет жабр[2170], некоторые называют эту их разновидность Адонис[2171].

(35) §71 На землю выбираются и так называемые морские крысы[2172], полипы и мурены, и даже в реках Индии водится одна рыба, которая делает то же самое, а затем прыгает обратно в воду. А то, что бо́льшая часть рыб перебирается в озера и реки, объясняется, очевидно, намерением производить потомство в безопасности, ведь здесь нет хищников, которые могли бы сожрать их детенышей, и волны здесь не такие сильные. Понимание рыбами таких вещей и то, что они следят за сменой времен года, тем более удивительно, если подумать, как мало людей знает, что самой обильной рыбная ловля бывает в то время, когда солнце проходит через созвездие Рыб.

20. (36) §72 Одни из морских рыб плоские, как, например, камбала, морской язык, и палтус, отличающийся от камбалы только тем, какое он принимает положение — если та спит на правом боку, то палтус на левом; другие рыбы длинные, такие как мурена, угорь.

(37) §73 Отсюда и различия в отношении плавников, которые у рыб вместо лап; ни одна из рыб не имеет больше четырех плавников[2173], у некоторых их два, а у некоторых ни одного. Только в Фуцинском озере[2174] водится рыба, которая плавает при помощи восьми плавников[2175]. Всего два плавника у длинных и скользких рыб, таких как речной и морской угри, а совсем плавников нет у мурены, у которой к тому же нет и жабр. Все эти рыбы передвигаются по морю извиваясь, так же как по земле змеи, и они же могут ползать по суше; этим и объясняется их особая живучесть. Есть и плоские рыбы, у которых нет плавников, такие как скат — ведь его собственной ширины достаточно для того, чтобы держаться на воде, — так называемые моллюски, как например, полипы, потому что щупальца служат им вместо плавников.

21. (38) §74 Речные угри живут восемь лет. Они даже выдерживают без воды пять или шесть дней, когда дует аквилон, а когда южный ветер, то меньше; …… зимой; но они не переносят долгого пребывания на мелководье или в мутной воде. Поэтому их преимущественно ловят во время стояния Плеяд, когда вода в реках особенно мутная. Питаются угри ночью. Умирая, они единственные из всех рыб не всплывают.

22. §75 В Италии, в окрестностях Вероны, есть озеро Бенак, через которое протекает река Минций, и туда, где река выходит из озера ежегодно, обычно в октябре, потоки воды, разбушевавшейся, очевидно, под воздействием осеннего созвездия, уносят огромные стаи рыб, причем в таком громадном количестве, что в каналах, специально для рыбной ловли отведенных от Минция, находят тысячи угрей, сбившихся в груды.

23. (39) §76 Мурена может метать икру в каком угодно месяце, тогда как другие рыбы производят потомство только в определенное время. Икринки мурены растут очень быстро. В народе принято считать, что мурены выбираются на берег, чтобы, совокупляясь на суше со змеями, забеременеть от них. Самца, который оплодотворяет мурену, Аристотель называет «смиром»; различие между ними, как он указывает, состоит в том, что у мурены окраска пестрая, а сама она слабосильная, тогда как смир одноцветный и могучий, а клыки его торчат из пасти наружу. У всех мурен, которые водятся у побережья Северной Галлии, на челюсти, справа, имеются золотистые пятна, расположенные в том же порядке, что и звезды Большой Медведицы, и только пока рыба живет, они светятся, а когда умирает, гаснут[2176]. §77 Ведий Поллион, римский всадник, один из друзей божественного Августа, нашел в этом животном средство продемонстрировать свою жестокость: в садки с муренами он бросал осужденных рабов, и не столько потому, что наземные дикие звери непригодны для этой цели, сколько из-за того, что при другом виде казни, он не смог бы так же наблюдать, как все человеческое тело сразу разрывается на части[2177]. Говорят, что вкус уксуса приводит их в особенную ярость. Кожа у них очень тонкая; напротив, у угрей потолще; Веррий[2178] рассказывает, что их употребляли для порки свободнорожденных мальчиков, а объяснялось это отсутствием официально установленных штрафов с детей римских граждан.

24. (40) §78 К рыбам другого разряда, то есть к плоским, у которых хрящи вместо костей, относятся скаты, пастернак, морской ангел, электрический скат и рыбы, которых греки называют быком, ламией, орлом, лягушкой. К их числу относятся также акулы, хотя они и не плоские[2179]. Все вместе они были названы по-гречески «σελάχη» (хрящевые) Аристотелем, который дал этим рыбам такое наименование. А мы сможем дать им самое лучшее определение, если назовем этих рыб хрящевыми (cartilagina). Все они плотоядные и во время еды переворачиваются на спину как и дельфин[2180], о чем мы уже рассказывали, и тогда как остальные рыбы яйцеродные, этот разряд рыб, как и животные, называемые китовыми, живородящий, за исключением рыбы, которую зовут лягушкой[2181].

25. (41) §79 Есть совсем маленькая рыбка, которая живет обыкновенно среди камней и которую зовут «прилипалой». Существует поверье, что корабли замедляют свой ход, если эта рыбка прилипнет к их днищу, отсюда и происходит ее название. По этой причине о прилипале распространилась дурная слава, ведь из нее стали готовить любовные напитки, а также снадобья, приводящие к задержке вынесения судебного приговора и затягивающие тяжбы, но эти ее вредные качества искупаются одним похвальным свойством, так как у беременных женщин она предотвращает выкидыши и сохраняет плод, содержащийся в утробе, до самых родов. Тем не менее она не съедобна. Полагают, что у прилипалы есть ножки; Аристотель …… наподобие плавников[2182]. §80 Муциан в свою очередь рассказывает о мурексе, который по величине превосходит пурпуровую улитку, а отверстие у него не шершавое и не круглое, и носик не образует угловатых выступов, но сам он помещается в совсем безыскусной раковине, составленной из двух половинок. Прицепившись к днищу корабля, который вез детей знатных семейств, предназначенных Периандром[2183] к оскоплению, такие же мурексы остановили судно, несмотря на попутный ветер; в храме Венеры Книдской[2184] стали почитать улиток, которые отличились таким образом. Согласно Требию Нигру[2185], этот мурекс имеет в длину один фут, а в толщину пять пальцев, и может замедлять ход кораблей; кроме того, если его хранить в соляном растворе, мурекс приобретает способность извлекать золото, если его поднести к тому месту, где оно лежит, пусть даже оно упало в самый глубокий колодец.

26. (42) §81 Смариды утрачивают свою белизну и приобретают черную окраску летом[2186]. И фикис[2187] меняет цвет: белая в остальное время года, весной она становится пестрой. Это единственная рыба, которая строит из морской травы гнездо и в гнезде производит потомство.

(43) §82 Рыба-ласточка совершенно похожа на птицу того же названия, а летает, как коршун.

27. На поверхность воды поднимается рыба, которую назвали «тригла-светильник» по той причине, что она светится по ночам, когда море спокойно, высунув свой огненно красный язык[2188]. Другая рыба поднимает из моря свои рога длиной в полтора фута; за них она получила соответствующее название[2189]. Напротив, морской дракон, если его поймать и бросить на песок, с поразительной быстротой роет своим рыльцем нору.

28. (44) §83 Рыбы, о которых сейчас пойдет речь, не имеют крови. К ним относится три рода: во-первых те, которых называют моллюсками, затем животные, защищенные тонкой коркой, наконец, те, которые помещаются в твердых раковинах[2190]. К моллюскам относятся каракатицы, сепии, полипы и остальные их сородичи. Голова у них находится между ножками и брюхом; у всех у них по восемь ножек. У сепии и у каракатицы две ножки длиннее остальных и покрыты бугорками; ими они подносят ко рту пищу и при их помощи держатся неподвижно на волнах, как при помощи якоря, а остальные щупальца служат им для того, чтобы хватать добычу.

29. (45) §84 Каракатица даже летает как стрела, выпрыгивая из воды, что свойственно и морскому гребешку. Самцы сепии пестрые, их окраска более густая, и они отличаются более твердым характером. Когда самка получает удар рыболовным трезубцем, самец спешит к ней на помощь, а если удар придется по самцу, к нему устремляется самка. Оба они, когда чувствуют, что их поймали, выпускают из себя черную жидкость, которая у них вместо крови, чтобы в потемневшей воде стать невидимыми.

(46) §85 Существует много видов полипов. Наземные крупнее, чем морские. Все свои щупальца они используют и как ножки и как хватательные органы, а при помощи хвоста, у которого два заостренных конца, они совокупляются. У полипов на спине есть отверстие, через которое они пропускают морскую воду и которое расположено у них то справа, то слева. Они плывут головой вперед, но повернувшись боком, и, пока они живы, голова у них очень твердая, потому что опухает. Кроме того, они могут прикрепляться, как бы присасываясь, при помощи присосок, которыми покрыты все их лапки; при этом они держатся вверх тормашками но так, что оторвать их невозможно. Они не могут присасываться к морскому дну, и чем крупнее полип, тем слабее у него хватка. Из всех моллюсков одни полипы выбираются на сушу, но только на неровную поверхность; гладкая им противна. §86 Питаются они улитками, раковины которых проламывают, сдавливая их своими щупальцами; так что иногда находят жилища полипа, вход в которые уложен обломками раковин. И хотя некоторые считают, что полип животное тупое, так как он сам подплывает к руке человека, в делах своего рода домохозяйских он знает толк. Он все тащит в свое жилище, а потом раковины, из которых он выгрыз плоть, выбрасывает и охотится на рыбок, которые подплывают к его логову. §87 Полип меняет окраску, стараясь слиться с окружающими предметами, особенно, когда он испуган. Ложно представление о том, что полип сам отгрызает себе щупальца — на самом деле так поступают с ним угри, — но верно то, что щупальца у него снова отрастают, как хвост у обыкновенных и у пятнистых ящериц.

(47) §88 Одним из самых удивительных моллюсков является наутил[2191] (кораблик), как его зовут одни, или как его называют другие, помпил (лоцман). Перевернувшись на затылок, он выбирается на поверхность воды, поднимаясь наверх постепенно, выпуская через специальное отверстие всю свою внутреннюю жидкость, благодаря чему он плывет легко, как корабль с разгруженным трюмом. Потом, разведя в стороны две свои передние ножки, он растягивает между ними пленку удивительно тонкую, которая при попутном ветре становится парусом, остальными ножками подгребает как веслами, а хвостом, который находится у него посередине, управляет как рулем. Так он уходит далеко в море, напоминая игрушечный либурнийский корабль, но если что-то его пугает, он глотает воду и ныряет вглубь.

30. (48) §89 К роду полипов относится зловонная озена, получившая такое название за то, что ее голова издает дурной запах, из-за которого ее особенно преследуют мурены.

Два месяца в году полипы где-то прячутся. Они живут не более двух лет. Умирают они всегда от истощения, самки быстрее, чем самцы, и как правило, после родов.

Нельзя обойти молчанием те сведения, которые были получены о полипах при Луции Лукулле, когда он был проконсулом Бетики, и были записаны Требием Нигром, который входил в его окружение: §90 он сообщает, что полипы — ненасытные любители улиток, но и улитки, как только почувствуют прикосновение полипа, тут же закрывают створки раковины, отрубая ими щупальца полипа, а затем съедают покушавшегося на них хищника. Улитки лишены зрения, а из всех чувств они испытывают только потребность в еде и страх перед опасностью. В связи с этим полипы подстерегают улиток с открытыми раковинами и вкладывают между их створками камешек, но так, чтобы он не касался самой улитки, иначе она, содрогаясь всем своим телом, может его вытолкнуть, а затем, действуя в безопасности, извлекают из раковин куски плоти. Улитки пытаются закрыться, но безуспешно, так как им мешает распорка. Вот какой изобретательный полип, одновременно самый тупой из всех животных. §91 Требий Нигр кроме того утверждает, что полип настойчивее всех других животных в своем стремлении одолеть человека, попавшего в беду. Нападая на пловцов или ныряльщиков, полип вступает в борьбу, обхватывая противника своими щупальцами, впивается в него присосками и долго как бы втягивает в себя своими многочисленными хоботками. Но если полипа перевернуть, силы его тут же гаснут, ведь полип размякает, если его запрокинуть вниз головой. Остальные сведения о полипах того же автора относятся скорее к области чудесного. §92 В Картейе[2192] у одного полипа вошло в привычку вылезать из моря и, забираясь в рыбные садки, опустошать стоящие рядом с ними открытые чаны с соленой рыбой — также с удивительной силой привлекая к себе своим запахом всех морских животных, отчего полипами и натирают рыболовецкие снасти, — но своими непомерно частыми грабительскими нашествиями он навлек на себя гнев охранников. На его пути устанавливались ограды, но полип перелезал через них, карабкаясь по деревьям, и тогда его настигали только собаки, благодаря своему нюху. Они окружили его ночью, когда он возвращался в море, и разбуженные лаем собак охранники были приведены в ужас необычной картиной. Прежде всего, размеры полипа были неслыханные, затем, весь перепачканный рыбным рассолом, он имел соответствующую окраску, а запах от него шел отвратительный. Кто бы смог подумать, что видит полипа, или догадаться, что это он? Всем казалось, что они ведут битву с чудовищем. Ведь он отгонял от себя собак своим жутким дыханием, то бичуя их концами своих щупальцев, то колотя их дубинами своими мощнейшими лапами, и потребовалось много труда, чтобы прикончить его при помощи множества трезубцев. §93 Лукуллу показали голову этого полипа, которая была объемом с бочку, вмещающую в себя пятнадцать амфор, а также, по выражению самого Требия, щупальца, которые можно едва обхватить обеими руками, узловатые, как дубины, длиной в тридцать футов с присосками и чашечками, напоминающие тазы объемом с урну, зубы, соответствующие величине тела. Мертвый полип, которого сохранили как нечто удивительное, весил семьсот фунтов. На это же побережье, как сообщает все тот же автор, выбрасывались сепии и каракатицы такой же величины. В нашем море вылавливают каракатиц длиной в пять локтей, а сепий длиной в два локтя. Они тоже живут не дольше двух лет[2193].

(49) §94 Муциан рассказывает, что он видел в Пропонтиде другое животное: это была улитка, раковина которой приняла форму легкого судна с изогнутой кормой и носом, снабженным тараном. Науплиус, животное похожее на сепию, забирается в ее раковину, но только для того, чтобы вместе порезвиться. Делается это двумя способами: при тихой погоде пассажир опускает в воду свои ножки и гребет ими как веслами; если же на помощь приходит ветер, науплиус вытягивает их так, чтобы они служили ему рулем, и разевает рот против ветра, который надувает ему щеки как паруса. Улитка получает удовольствие от того, что несет на себе, науплиус от того, что управляет, и это увлечение охватывает в одно и то же время двух животных, которые совершенно не способны к ощущениям, если только, вероятно, их не побуждает к этому приближение чего-то, что представляет большую опасность для человека, ведь хорошо известно, что эти животные являются плохим предзнаменованием для мореплавателей.

(50) §95 К разряду животных, у которых нет крови, относятся лангусты, покрытые хрупкой коркой. Пять месяцев в году они прячутся. Так же поступают крабы, которые скрываются в то же время года, а в начале весны те и другие линяют как змеи, приобретая новую оболочку. Другие морские животные в воде плавают, а лангусты делают это так, что можно подумать, будто они ползают; если их ничего не пугает, они двигаются прямым ходом, выставив в разные стороны свои усы, у которых на концах шарики, что является их отличительной чертой, а если на них нападает страх, они свои усы вытягивают вперед, а сами продвигаются боком. Усами сражаются между собой. Это единственное животное, которое надо варить живым в кипящей воде, иначе его плоть будет раскисшей, а оболочка нетвердой.

31. §96 Лангусты живут там, где дно каменистое, а крабы там, где помягче. Зимой они выискивают солнечные берега, а летом возвращаются в глубину моря, в темноту. Все животные этого рода зиму переносят плохо, а осенью и весной набирают в весе, и особенно в полнолуние, так как все стихает под воздействием нежного сияния этого небесного светила[2194].

(51) §97 К роду крабов относятся креветки, омары, фагры, гераклийские раки, морские львы и другие менее известные виды[2195]. Креветки отличаются от остальных крабов своим хвостом. В Финикии «лошадками» называют крабов, которые передвигаются с такой скоростью, что поспеть за ними невозможно. Живут крабы долго; ножек у них восемь, и все они криво изогнуты. У самок передняя ножка раздвоена, а у самцов простая. Кроме того, на двух ножках имеются зазубренные клешни. Это передние ножки, причем верхняя часть у них подвижная, а нижняя нет[2196]. §98 У всех крабов правая клешня больше. Иногда они собираются все вместе. У них не хватает сил на то, чтобы пройти по Боспору в Понт; по этой причине, вылезая из воды, они обходят его по суше, и можно разглядеть протоптанную ими дорожку. Пинотером[2197] называют самого маленького из крабов, которого по этой причине легко можно обидеть. Он умеет находить укрытие в пустых раковинах улиток и по мере роста перебираться из тесных раковин в более просторные. §99 В состоянии страха крабы пятятся назад с той же скоростью, что и ползут вперед. Подобно баранам, которые в бою сталкиваются рогами, крабы, сражаясь, направляют друг на друга свои усы[2198]. Крабы служат средством против змеиного укуса[2199]. Когда солнце проходит через созвездие Рака, мертвые крабы, как рассказывают, превращаются в лежащих на земле скорпионов[2200]. §100 К этому же роду относятся морские ежи, у которых колючки вместо ножек. Передвигаясь, они катятся, как шары и потому часто находят морских ежей, у которых иглы затупились от трения. У них не у всех синеватая окраска. Рядом с Тороной[2201] водятся белые морские ежи с короткими колючками. Все морские ежи кладут горькие яйца, по пять штук. Рот у них находится на средней части тела и обращен к земле. Рассказывают, что они знают заранее, когда море разбушуется, и что они зарываются среди мелких камней, тяжесть которых делает ежей неподвижными; морские ежи не хотят, чтобы их колючки стирались от перекатывания. С тех пор, как это заметили мореплаватели, они умножают силу якорей, удерживающих корабли.

32. §101 К этому же роду относятся улитки, водяные и наземные, которые высовываются из своих жилищ, вытягивая свои как бы рога, или сжимая их; глаз у них нет; так что путь свой они прощупывают рожками.

33. К этому же роду относят и морские гребешки, которые прячутся как во время сильных холодов, так и во время сильной жары, а также ноготки[2202], которые в темноте сияют, как огонь и светятся даже во рту у того, кто их ест.

(52) §102 Большой прочностью отличаются раковины багрянки и других улиток, в которых чрезвычайно многообразно проявилась игра природы — столько разных окрасок, столько разных по форме раковин[2203]: плоских, вогнутых, удлиненных, серповидных, шарообразных, в виде полушария, горбатых, гладких, покрытых морщинами, зазубринами, бороздками, закрученных спиралью, как раковины багрянки, с заостренными краями, расправленными наружу или отогнутыми внутрь, §103 и еще украшенных тонкими полосками, завитками, желобками, зубцами, как у гребенки, чем-то вроде черепицы, уложенной волнообразно, переплетенными прутиками наподобие решетки, отверстиями, идущими по наклонной или прямой линии, частыми пятнами, вытянутыми, извилистыми; иногда раковины соединяются короткой завязкой, иногда цепляются друг за друга всем боком; встречаются раковины раскрытые, как хлопающие ладони, или изогнутые, как горн. Некоторые из них, а именно улитки Венеры[2204], плавают по морю, протягивая вперед выгнутую часть своих раковин и подставляя ее ветру, и под таким парусом скользят по поверхности воды. Морские гребешки выпрыгивают из воды и порхают над ней, но также и плавают в своих раковинах, как в лодках[2205].

34. (53) §104 Но что говорить о подобных мелочах, когда разложение нравов и тяга к роскоши ничем не возбуждается так сильно, как этими улитками? Море уже давно обходится человеческому желудку дороже, чем все другие стихии природы, ведь для приготовления рыбы существует столько кулинарных рецептов, столько придумано кушаний, столько лакомств из рыбы, которая так дорого стоит, что ловля ее сопряжена с опасностью. 35. §105 Но что ее стоимость в сравнении с пурпуром, багрянками, жемчугом?! Подумать только, недостаточно объедаться дарами моря, нужно еще, чтобы их носили женщины на руках, в ушах, на голове, на всем теле, а вслед за ними и мужчины. Какое отношение имеет море к одежде, что общего у бегущих волн и шерстяной пряжи? Разве, обнажаясь, мы поступаем неверно, когда эта природная стихия пускает нас к себе? Согласен, живот может быть тесно связан с морем! Но неужели и плечи? Мы успокоимся, только если наше облачение, как и наше питание, будет добыто с опасностью, ведь мы действительно получаем высшее удовольствие в том, чтобы ублажать свое тело ценой человеческой жизни[2206].

(54) §106 Таким образом, жемчуг занимает первое место среди всех драгоценностей и стоит выше всех их. Он прибывает к нам в основном из Индийского океана вместе с теми чудищами, о природе и размере которых мы рассказали, минуя столько морей, такие большие пространства земли и согреваясь таким жарким солнцем. Также и сами индийцы отправляются за жемчугом на острова, но только на некоторые. Особенно изобилуют жемчугом острова Тапробана[2207] и Стоида, о которых сказано в описании земли, также как и Перимула, мыс в Индии. Но наибольшей славой пользуются острова, расположенные ближе к Аравии, в Персидском заливе Красного моря.

§107 По своему происхождению и возникновению жемчужные раковины мало отличаются от раковин других улиток. Рассказывают, что с наступлением того времени года, когда все оплодотворяется, жемчужные раковины раздвигают свои створки, как бы зевая, и наполняются росой, которая вызывает зачатие, беременеют, затем рожают, а плод этих раковин и есть жемчуг, качество которого зависит от качества оплодотворяющей жидкости. Жемчуг сияет белизной, если в раковину попала чистая жидкость; если мутная, то и жемчуг получается грязного оттенка; и он бывает бледным, если зачатие произошло во время ненастья. Ведь качество жемчуга зависит от состояния неба, и жемчуг связан с небом более тесным образом, чем с морем: от облаков жемчуг получает свой белый цвет, а чистота его происходит от яркого утреннего света; §108 если состояние погоды позволяет жемчужницам питаться досыта, то их плод также увеличивается в размере; если на небе сверкает молния, раковины закрываются и из-за этого вынужденного поста жемчужины становятся мельче; а если тем более гремит гром, жемчужницы пугаются и внезапно сжимают свои створки, выпуская при этом так называемые пузыри, внешне надутые, но внутри бестелесные и пустые; так у раковин совершается выкидыш. Что же касается неповрежденных плодов, то они составлены из множества затвердевших кожиц, которые вполне можно уподобить мозолям, возникающим на теле; люди сведущие умеют их очищать. §109 Я удивляюсь тому, насколько само небо может быть благосклонно к жемчугу, ведь он на солнце румянится и покрывается загаром, как человек. А плоды жемчужниц, которые находятся в открытом море, в таком случае сохраняют свой первоначальный цвет, так как они погружены слишком глубоко, чтобы до них могли добраться лучи солнца. Однако от старости жемчуг желтеет, его поверхность съеживается, покрываясь морщинами, а тот живой блеск, из-за которого он ценится, присущ жемчугу, только пока он молод. Старея, жемчужницы также становятся крупнее и прирастают к раковинам, так что отодрать их можно только при помощи напильника. Жемчужины, которые только с одной внешней стороны округлые, а с обратной стороны плоские, называются «тимпанами», так как по форме напоминают тимпан, бубен. Иногда мы встречаем раковины с приросшими к ним жемчужинами, которые за это достоинство используются как флаконы для умащений. Наконец, в воде жемчужина мягкая, а как только ее вынимают из воды, становится твердой.

(55) §110 Что касается самой раковины жемчужницы, то она, когда замечает руку человека, закрывается и прячет свои богатства, так как знает, что именно из-за них ее домогаются, и если ей удается закрыться до того, как рука успеет отдернуться, режущие края раковины отсекают эту руку; более справедливого наказания и быть не может, но и другие виды возможных наказаний укрепляют сохранность жемчужниц, ведь бо́льшую часть их находят среди подводных скал, представляющих собой большую опасность, а также в открытом море за ними следуют морские собаки, однако женским ушам до этого нет никакого дела. §111 Некоторые рассказывают, что у каждой группы раковин, как и у пчелиной стаи, есть одна как бы предводительница, которая превосходит остальные раковины размером и возрастом, а также с поразительной ловкостью оберегает себя от угрожающей ей опасности. За ней особенно охотятся ныряльщики, потому что остальные раковины, когда их предводительница поймана, начинают беспорядочно блуждать и легко попадают в сети, после чего их кладут в глиняные сосуды и засыпают большим количеством соли, которая разъедает плоть улиток; когда же эта плоть совсем уничтожается, на дно падают своего рода твердые сердцевины уничтоженных телец — это и есть жемчужины.

(56) §112 Можно не сомневаться, что по мере пользования жемчуг изнашивается и что цвет жемчуга портится из-за небрежного к нему отношения. Белизна, размер, округлость, гладкость, вес — вот все те качества, за которые ценится жемчуг, и сочетание которых настолько непостоянно, что невозможно встретить две одинаковые жемчужины, откуда и название «унион» (единственный), данное жемчугу, разумеется, римскими любителями роскоши, ведь на самом деле, ни у греков, ни у варваров, которые открыли жемчуг, ему не дают никакого другого наименования и называют только margarita. §113 Но и сам белый цвет жемчуга бывает очень разным: он более ярок у жемчуга, который находят в Красном море, а в Индийском океане, кажется, будто жемчуг покрыт чешуйками слюды; он, кстати, по величине превосходит жемчуг из других мест. Если цвет жемчуга заслуживает высшей похвалы, его называют exaluminatus (цвета квасцов). Удлиненные жемчужины тоже ценятся. «Еленхами» называются вытянутые жемчужины, напоминающие флаконы для благовоний, округло расширяющиеся книзу. §114 Женщины ради тщеславия подвешивают такие жемчужины к пальцам и ушам, по две или по три штуки к каждому, и для этих предметов роскоши подбираются иноземные наименования, выискиваемые теми, кто изощряется в мотовстве, ведь подобное украшение называется «кроталиа» (кастаньеты), как будто можно получать удовольствие от треска, издаваемого бьющимися друг о друга жемчужинами; иметь жемчуг стремятся даже бедняки, которые утверждают, будто жемчуг — это телохранитель женщин на улицах и площадях. Более того, украшают жемчугом и ноги, причем прикрепляют его не только к ремешкам у обуви, но покрывают им и целые сандалии. Уже не достаточно даже носить жемчуг, нужно еще обуваться в жемчуг и ходить по жемчугу[2208].

§115 В нашем море, и чаще всего рядом с Боспором Фракийским, находят обычно рыжеватые и маленькие жемчужины в раковинах, которые называют mya. Также и в Акарнании раковины, которые зовутся pina, производят жемчуг, а это все говорит о том, что жемчуг образуется не у одного какого-то вида раковин. А Юба сообщает о том, что жители Аравии добывают раковины, похожие на резные гребешки, покрытые иголками, которые топорщатся, как у ежа, и что жемчуг, который рождается в их плоти, похож на град. Таких раковин к нам не привозят. Те раковины, что собирают в Акарнании, тоже не ценятся, потому что они неправильной формы, грубые и по цвету напоминают мрамор. Жемчуг, который находят рядом с мысом Акций, несколько лучше, но он мелкий, также как и жемчуг, получаемый с берегов Мавритании. Александр Полигистор и Судин полагают, что старея, этот жемчуг теряет свою окраску.

(57) §116 О твердости жемчужин ясно свидетельствует то, что они никогда не разбиваются при падении. Но они не всегда находятся в той части раковины, которая занята плотью, а то в одном, то в другом месте; мне, например, приходилось видеть, как жемчужины располагались на самом краю раковины, как бы собираясь из нее вылезти, а при этом в каждой раковине было то по четыре, то по пять жемчужин. До настоящего времени встречались немногие жемчужины, которые весили больше, чем пол-унции, но только на один скрупул. В Британии родятся мелкие и бесцветные жемчужины, и это действительно так, потому что божественный Юлий нашел нужным отметить, что доспехи, которые он посвятил Венере Родительнице и которые он поместил в ее храме, были сделаны из британского жемчуга[2209].

(58) §117 Я имел возможность видеть Лоллию Паулину, жену императора Гая, усыпанную изумрудами и жемчугом, но не на каком-нибудь важном празднике или торжественной церемонии, а на обычном обеде, устроенном по поводу помолвки, так что вся голова ее была увита переливающимися нитями этих камней, которые сверкали на ней в волосах, придерживаемых драгоценными заколками, на ушах, на шее, увешанной ожерельями, на пальцах, всего на сумму в сорок миллионов сестерциев. Сама она была готова в любой момент предъявить таблички с записями, доказывающими то, что эти драгоценности получены были законным путем, что это не подарок щедрого императора, а богатства, полученные в наследство, то есть, добытые за счет ограбления провинций. §118 Так вот ради чего их грабили, вот зачем выпил яд Марк Лоллий, который лишился доброго имени, принимая подношения от всех восточных царей и потерял дружбу Гая Цезаря, сына Августа, — все для того, чтобы его внучка усыпала себя сорока миллионами сестерциев и выступила при свете лампад на всеобщее обозрение![2210] Теперь пусть кто-нибудь сначала подсчитает, сколько всего доставили на свои триумфы Курий и Фабриций[2211], пусть представит себе носилки, нагруженные их трофеями, а потом пусть вообразит Лоллию, этакую бабенку, дорвавшуюся до власти, возлежащую за обеденным столом; не покажется ли ему, что было бы лучше, если бы этих победителей стащили с их триумфальных колесниц, чем дали одержать победы, которые привели к таким последствиям? §119 Но это еще не самые выдающиеся примеры расточительной роскоши. Были две жемчужины, самые крупные из всех, которые когда-либо встречались; обеими завладела Клеопатра[2212], последняя царица Египта, получив их в наследство от царей Востока. В те времена, когда Антоний ежедневно потреблял изысканные блюда, Клеопатра с пренебрежительным видом, одновременно высокомерным и вызывающим, как и подобает царственной блуднице, в своих высказываниях старалась умалить достоинства роскошных кушаний Антония, а когда тот спросил, что же еще можно добавить к великолепию его стола, она ответила, что сумеет за один обед проесть десять миллионов сестерциев. §120 Антоний попросил ее сказать, каким же образом, хотя и не верил в то, чтобы такое было возможно. Тогда они бились об заклад, и на следующий день, который был назначен для разрешения спора, Клеопатра подала Антонию обед сам по себе великолепный, ведь этот день не должен был пропасть зря, но обед вполне обычный для Антония, и тот, отпуская насмешки, потребовал, чтобы ему подсчитали, в какую сумму обошлись все эти приготовления. Однако царица ответила, что все, что он видит, это лишь дополнение к основному, и продолжая настаивать на том, что обед обойдется именно в ту сумму, о которой они договорились, и что она одна съест на десять миллионов сестерциев, отдала приказ внести следующее блюдо. Следуя полученным заранее указаниям, слуги поставили перед ней всего лишь один сосуд, наполненный уксусом, который был настолько кислым и крепким, что разжижал жемчуг[2213]. §121 Клеопатра носила в ушах серьги в высшей степени необычные — действительно, неповторимые творения природы. И пока Антоний ожидал, что же будет сделано, Клеопатра сняла с себя одну из жемчужин, опустила ее в жидкость, и когда та растворилась, проглотила ее. Луций Планк, который должен был рассудить этот спор, остановил Клеопатру, когда та собралась точно также проглотить другую жемчужину, и объявил Антония побежденным, так как уже было получено верное свидетельство его поражения[2214]. Не менее знаменита и вторая жемчужина, точная копия первой, которая после пленения царицы, победившей в таком важном споре, была распилена для того, чтобы половина обеда Клеопатры и Антония стала серьгами, в ушах Венеры в римском Пантеоне.

(59) §122 Антоний и Клеопатра не получили пальму первенства за свою расточительную роскошь, и они даже не достойны славы в этом отношении. Еще раньше, чем они, Клодий, сын трагического актера Эзопа[2215] и наследник его несметных богатств, делал то же самое с чрезвычайно дорогими жемчужинами, и пусть не очень-то гордится своим триумвиратом Антоний, которого почти можно поставить на одну доску с актером; да и Клодий-то действовал не на спор, и потому его поступки выглядели более царственными, ведь он хотел попробовать во славу чревоугодия, каков жемчуг на вкус, и найдя его бесподобным, а также желая поделиться своими впечатлениями, роздал каждому из сотрапезников по жемчужине, чтобы те их отведали.

§123 По сообщению Фенестеллы, в Риме жемчуг стал частым явлением и сделался общедоступным только после покорения Александрии, а до этого, начиная со времени правления Суллы, поступали жемчужины мелкие и дешевые. Но Фенестелла явно заблуждается, так как Элий Стилон указывает на то, что «унионами» стали называть крупные жемчужины уже во времена войны с Югуртой.

(60) §124 Наконец, жемчугом можно владеть почти вечно; его передают по наследству, его можно продавать, как земельную собственность; тогда как ткани, окрашенные в багрянец, и пурпуровые одежды со временем снашиваются, хотя их общая мать — Роскошь — сделала их такими же драгоценными, как и жемчуг.

36. §125 Багрянки обычно живут семь лет[2216]. Также как и мурексы, они прячутся в течение тридцати дней, когда выходит созвездие Пса. Весной они собираются вместе и, потираясь друг о друга, выделяют какую-то тягучую жидкость наподобие воска. Мурексы поступают также, но у багрянок в пасти имеется знаменитый цветок, который добывают для окраски тканей. §126 В нем есть белая жилка, в которой жидкости самая малость, и оттуда ее выжимают, эту драгоценную жидкость, подкрашенную в густой розоватый цвет; а в других частях тела багрянки такого не бывает. Не жалеют усилий на то, чтобы поймать багрянку живой, так как погибая, она извергает из себя всю влагу. Из тех багрянок, что побольше, красящую жидкость извлекают, вытащив предварительно их из раковин, а тех, что поменьше, разбивают вместе с раковиной, и только так из них выливается то же самое. §127 В Азии лучшими считаются багрянки из Тира[2217], в Африке — из Менинга и с гетульского побережья океана, в Европе — из Лаконии. В Риме багрянцу прокладывают путь ликторские связки и секиры, и сам он оберегает достоинство детей, проводит различие между курией и сословием всадников, к его помощи прибегают, когда надо задобрить богов, всякой одежде он придает блеск, а на облачении триумфатора он соединяется с золотом[2218]. Но если можно как-то понять безумное пристрастие к пурпуру, то чем объясняется ценность «ракушечных» красок? Ведь это краситель сильно и дурно пахнущий, а цвет его темно-зеленый и напоминает цвет бушующего моря.

§128 У багрянки есть язык длиной в палец, при помощи которого она добывает себе пищу, протыкая им раковины других улиток, настолько тверд его тонкий кончик. В пресной воде они гибнут также, как и в устьях рек; а с другой стороны, пойманные багрянки могут жить до пятидесяти дней в собственной жидкости. Все улитки растут очень быстро, а багрянки особенно: за год они вырастают до размеров зрелой улитки.

(61) §129 Если нам на этом остановиться и начать рассказывать о другом, Роскошь обязательно сочтет себя обиженной и нас обвинит в недостаточной к ней внимательности. Поэтому мы доведем наш рассказ до самих мастерских, чтобы как и при беседе о питании, когда дается перечень всех возможных плодов, так и сейчас все те, кого радуют упомянутые изысканные вещи, узнали бы до конца, отчего так дорого обходится существование этих вещей. §130 Есть два вида раковин, из которых получают пурпуровую и ракушечную краски (обе краски делают из одного и того же вещества, но его по-разному можно замешивать): «горн» — это раковина поменьше, похожая на инструмент, который издает трубный звук, за что она так и названа, и при том отверстие у нее круглое и с зазубренными краями; а другую зовут багрянкой, у которой длинный выступающий носик, покрытый бороздками, а также по внутренней стенке раковины проведен канальчик, по которому пролезает ее язычок. Кроме того, вся раковина багрянки покрыта шипами вплоть до шипа, который находится в основании спирали, и, как правило, семь таких шипов располагается по кругу; их нет у раковины-горна, но и у той и у другой раковины имеется столько завитков спирали, сколько ей лет. Не бывает такого, чтобы «горн» не держался за камни, и поэтому его раковины собирают там, где есть скалы[2219].

37. §131 У багрянки есть и другое название — «пелагия». Существует много разновидностей багрянок, на которые их подразделяют в зависимости от их пищи и от мест обитания: так «илистой» зовут багрянку, которая питается гнилым илом, а «травяной» ту, что ест водоросли, и обе эти разновидности самые дешевые; несколько лучше «мелководная», которую собирают на отмелях в море, однако из нее тоже получают краситель слишком легкий и бледный; багрянка, которая зовется «каменистой», получила свое название от мелких морских камней; она чудесно подходит для изготовления «ракушечной» краски; а для изготовления пурпурового красителя бесспорно наилучшей является «разноилистая» багрянка, то есть та, которая находит себе еду то в одном, то в другом месте[2220]. §132 Вылавливают багрянок при помощи особых маленьких кузовов с редким плетением, забрасывая их в открытое море. В такие кузова кладут в качестве приманки раковины, которые кусаются, сжимая свои створки. Пусть даже полумертвые, стоит им только вернуться в море, так они тут же с жадностью разевают половинки створок и оживают, а багрянки на них нападают, угрожающе высовывая вперед языки. Те же, как только в них воткнется острый кончик языка багрянки, закрываются и зажимают между половинками створок то, что их грызет. Так и вылавливают багрянок, которые попадают в плен из-за своей жадности.

38. (62) §133 Лучше всего ловить багрянок после восхода Сириуса или в период, предшествующий началу весны, потому что после того, как они выделяют клейкую жидкость, их красящий сок становится жидковатым. Об этой особенности багрянок не знают в красильных мастерских, хотя от нее зависит все остальное. Из пойманных багрянок вынимают ту жилку, о которой мы говорили[2221], и к ней необходимо добавить соли примерно секстарий[2222] на сто фунтов; настаивают эту смесь ровно три дня, не больше, так как состав тем крепче, чем он свежее, а затем подогревают в свинцовых сосудах; при этом из ста амфор[2223] смеси должно получиться пятьсот фунтов красителя, и происходит выпаривание на медленном огне, для него используют подземный ход, который соединяется с печью, сложенной поодаль. Постоянно снимают пенки для того, чтобы удалить остатки плоти, которая обязательно пристает к жилкам, а затем, примерно на десятый день, содержимое котла процеживают и после этого опускают в него отмытую шерсть, чтобы посмотреть, во что она окрасится, и до тех пор пока краска не приобретет желаемый оттенок, жидкость продолжают подогревать. Алый цвет ценится меньше, чем темно-красный. §134 Шерсть оставляют пропитываться пурпуром на пять дней, затем ее вычесывают и снова замачивают, чтобы она наконец впитала в себя всю краску. Из «горна» самого по себе пурпур не делают, потому что краска из него не прочная; его сок подмешивают в определенной мере к пурпуру-пелагию, цвет которого слишком темный для того, чтобы он приобрел глубокий блеск, которого стараются добиться при изготовлении ярко-красных тканей. Таким образом, соединяя два разных красителя, освобождают силу одного из них, делают сдержаннее силу другого. §135 Всего на …… фунтов шерсти требуется двести фунтов «горна» и сто одиннадцать пурпура-пелагия. Так получают аметистовый пурпур, превосходную краску. А для того, чтобы окрасить ткань в тирский пурпур, ее замачивают сначала в недодержанном и полусыром «пелагии», а потом перекладывают в краситель, приготовленный из «горна». Особенно ценится тирский пурпур цвета густой крови, когда он выглядит темно-красным, если смотреть прямо на поверхность окрашенной ткани, и блестит, если смотреть на нее сбоку, а потому и Гомер называет кровь «пурпурной»[2224].

39. (63) §136 Я думаю, что в Риме пурпуром пользовались всегда, но во времена Ромула он предназначался только для трабеи[2225]. А Тулл Гостилий, как известно, первым из царей начал носить претексту и тунику с широкой пурпуровой каймой после победы над этрусками. §137 Корнелий Непот, смерть которого приходится на время правления божественного Августа, рассказывает: «В годы моей юности в ходу был фиолетовый пурпур и шел он по сто денариев за фунт, а немного позднее был в почете ярко-красный, тарентский. Ему на смену пришел “двойной” тирский пурпур, за фунт которого давали более тысячи денариев. Упрекали Публия Лентула Спинтера, курульного эдила, за то, что он первый этим пурпуром окаймил претексту. А теперь, кто только не держит пурпуровых покрывал для обеденных лож?» Спинтер был эдилом в 691 году от основания Рима, в консульство Цицерона. «Двойными» тогда называли пурпуровые ткани, которые дважды помещались в краситель, и это считалось огромным расточительством, а теперь почти все отборные пурпуровые ткани окрашиваются таким способом.

(64) §138 В ракушечный цвет ткани окрашиваются также, но без «горна», и кроме того, готовый краситель разбавляют водой, а также в равной мере подмешивают человеческую мочу. И еще наполовину доливают краской. Так за счет меньшей насыщенности красящим веществом получается этот особенно ценный пурпур бледного оттенка, а окраска ткани тем светлее, чем менее она пропитывается красителем[2226].

40. Цены на пурпур ниже там, где больше у берега водится багрянок, но пусть те, кто платит за него непомерно много, знают, что нигде пурпур-пелагий не стоит дороже пятидесяти сестерциев за сто футов, а «горн» — не дороже ста сестерциев.

(65) §139 Но конец этого вида роскоши влечет за собой возникновение другого, и вот уже развлекаются, играя расточительством, а игру эту усложняют, придумывая разные сочетания, и делают подделки с того, что уже подделала сама природа, как, например, красят панцири черепах, соединяют серебро с золотом, чтобы получить электр, а к нему добавляют меди, чтобы получить коринфскую бронзу.

41. И уже не достаточно заимствовать для краски название у аметиста, драгоценного камня; аметистовый пурпур еще раз полностью перекрашивают в тирский для того, чтобы получить новое нелепое название, сложенное из двух прежних[2227], и сделать ткань вдвойне роскошной, и также, после того как окрасят ткань в ракушечный пурпур, находят, что будет лучше, если ее еще поместить в тирский краситель. §140 Это было наверняка придумано впервые с досады, когда какой-то красильщик решил подправить свое изделие, которым был недоволен. Отсюда родился новый способ окраски, то есть из погрешности в работе вышел предмет желаний для извращенных умов, а также открылся двойной путь к роскоши, так что одна краска стала покрываться другой, и такой цвет прослыл более тонким и нежным; и даже стали добавлять средства земного происхождения; и вот ткань, окрашенную соком кошенили, докрашивают затем в тирский пурпур, чтобы получился карминный цвет. §141 Самым лучшим считается галатская[2228] кошениль, представляющая собой ягодку ярко-красного цвета, о чем мы еще будем говорить в разделе о наземных растениях, а также кошениль из окрестностей Эмериты в Лузитании[2229]. И для того, чтобы завершить наш рассказ о благородных красках, скажем, что из ягодки возрастом в год получают сок тусклого цвета, а краситель, получаемый из четырехлетней ягодки[2230], нестойкий. Так что, ни свежая, ни старая краска одинаково не стойки. Таково подробное изложение тех приемов, благодаря которым, как полагают мужчины и женщины, их внешний вид приобретает наибольший блеск.

42. (66) §142 Еще одним видом раковин является морское перо. Эта раковина рождается на илистом дне, держится всегда прямо и никогда не бывает одна, без попутчика, которого одни называют пинотером, а другие пинофилаком; в одних случаях — это маленький морской рак, скилла, а в других — краб, и они сопровождают морское перо, чтобы кормиться за его счет. Морское перо, случается, открывает створки своей раковины, подставляя нападению мелких рыб свое слепое тельце. Эти рыбки немедленно нападают, ведь когда жертва беззащитна, наглость увеличивается, и заполняют собой всю внутренность раковины. Как только спутник-соглядатай заметит, что раковина уже полна рыбешек, он тут же легким укусом дает об этом знать морскому перу. Тогда морское перо, сжимая створки, душит всех, кто попался, а затем выделяет часть добычи сообщнику.

(67) §143 Вот почему я тем более удивляюсь, как могли некоторые утверждать, будто водяные животные совсем ничего не смыслят. Электрический скат знает, что в его силах приводить в оцепенение и что сам он при этом не будет испытывать действия своих собственных сил, и он прячется, зарываясь в тину, чтобы хватать рыб, которые беспечно проплывают над ним и которых он парализует. (Нет более нежного на вкус кушанья, чем печенка электрического ската.) Не менее ловкая и морская лягушка, которую зовут «рыбачкой»[2231]. У нее над глазами есть выступающие рожки, которые она высовывает из разболтанного ила и тянет к подплывающим рыбкам, пока не дотянется настолько близко, чтобы можно было их схватить этими рожками. §144 Морской ангел и палтус точно так же прячутся и двигают выставленными наружу плавниками, похожими на червячков, и то же самое делают обыкновенные скаты. А пастернак нападает на тех, кто проплывает мимо него из засады и поражает их своим шипом, который служит ему оружием. Ловкость пастернака подтверждается тем, что в животе у этой очень медлительной рыбы, случается, находят кефаль, самую быструю из всех рыб.

43. §145 Морские сколопендры, похожие на наземных, которых зовут сороконожками, когда попадаются на крючок с приманкой, изрыгают все свои внутренности, пока не извергнут вместе с ними и крючок, а затем заглатывают их обратно, а морские лисицы, попадая в такую же опасность, продолжают дальше втягивать в себя рыболовную лесу, вплоть до того места, где она наименее крепка, и тогда с легкостью ее перегрызают. Более осторожная рыба, которую зовут сом, грызет рыболовные крючки с обратной стороны, так извернувшись, что не глотает их, а только сдирает с них наживку.

44. Морской баран нападает как разбойник и, то, скрываясь в тени огромных кораблей, которые бросают якорь в открытом море, поджидает, не поддастся ли кто-нибудь на соблазн искупаться, то, подняв над водой голову, он выслеживает рыбацкие лодки, и тайком подплывая к ним, топит.

45. (68) §146 Я полагаю, что соображение свойственно даже тем существам, которые не относятся ни к животным, ни к растениям, а по своему устройству представляют собой нечто третье, среднее между теми и другими, я имею в виду морскую крапиву и губки.

Морская крапива путешествует и меняет свое местонахождение ночью. Она имеет вид мясистых листьев и плотоядна. Морская крапива, так же как и наземная, способна вызвать мучительный зуд. Она изо всех сил сжимается, делаясь твердой, а когда рядом с ней проплывает рыбка, разворачивает свои листья, хватает ими и проглатывает целиком свою добычу. §147 Иногда она притворяется увядшей и покорно пускается плыть, куда несет течение, наподобие водорослей, а когда рыбки, которые к ней прикоснутся, начинают тереться о камни, чтобы избавиться от зуда, морская крапива на них набрасывается. А ночью она охотится на морского гребешка и на губки. Чувствуя, что к ней тянется рука, морская крапива меняет окраску и сжимается. Если ее тронуть, она вызовет сильный зуд, и стоит ее отпустить на самую малость, как она скрывается. Говорят, рот у морской крапивы внизу, а испражняется она через тонкий верхний проход.

(69) §148 Известно три рода губок: плотная и очень твердая, с шероховатой поверхностью, называется «трагос», плотная, но помягче, называется «манос», тонкая и сжатая, из которой делают кисти, — «ахиллий». Все они рождаются среди камней, а питаются раковинами, рыбой, илом. Они явно способны к пониманию, потому что, когда чувствуют присутствие ловца губок, сжимаются так, что их становится тяжело оторвать; и то же самое они делают, когда их бьют волны[2232]. §149 Губки питаются как животные, на что совершенно очевидно указывают размельченные раковины, которых находят внутри губок. Рассказывают, что в окрестностях Торона губки уже после того, как их оторвали, все еще продолжают поедать раковины, и что остатки их корней снова прорастают на камнях; к тому же они оставляют пятна цвета крови, особенно те, что рождаются в Африке, на берегах обоих Сиртов. Самыми крупными бывают губки «манос», а самые мягкие находят рядом с Ликией, но еще более мягкие встречаются в глубоких местах, где нет ветра; в Геллеспонте губки с шершавой поверхностью, а густые у берегов Малеи. Они гниют там, где много солнца, и потому самые лучшие губки на глубине моря. Живые губки имеют такую же темную окраску, какую они приобретают, когда мы их смачиваем водой. §150 Они держатся за камни не какой-то одной и не всеми своими частями; у них имеются пустые трубки, около четырех или пяти, через которые, полагают, они питаются. Есть еще и другие, но у них отверстия наверху закупорены, а под корешками у них можно различить какую-то кожицу. Известно, что живут они долго. Самым худшим видом губок считаются так называемые «аплиссии» (грязные), потому что их невозможно промыть; трубки у них большие, а в остальном они очень густые.

46. (70) §151 Обилие морские собак создает большую опасность для пловцов, которые ныряют за губками. Рассказывают еще, что у них над головами возникает что-то вроде густого облака, похожего на какое-то животное или плоскую рыбу, которое будто бы давит на них и не дает вынырнуть, и потому каждый ныряльщик носит с собой на шнурке очень острый нож, так как облако удалится, только если его проткнуть ножом, хотя на мой взгляд, все это бывает, когда темно и страшно. Ведь на самом деле, вряд ли кто знает подобное животное, «облако» или «тучу», а именно так называют этого злодея[2233]. §152 Но с морскими собаками борьба ужасная. Они хватают пловцов за чресла, за пятки, за все белые места на теле. Спасение одно — двигаться прямо на них и даже угрожать им, потому что они боятся человека настолько же, насколько сами заставляют себя бояться, а на морской глубине силы равны. Но поднимаясь на поверхность воды, пловец попадает в значительно более опасное положение, так как теряет возможность повернуться лицом к противнику, и потому, если он собирается вынырнуть, спасти его могут только товарищи. Они держат ныряльщика за бечевку, привязанную к его плечам, а тот, вступив в бой, дергает веревку левой рукой, чтобы подать знак об опасности, а правой рукой, в которой зажат нож, он сражается. §153 Сначала его тихо подтягивают; а как только пловец приблизится к судну, его резким движением выдергивают из воды, иначе на глазах у товарищей он будет проглочен. А часто прямо у них из рук вырывают ныряльщика, уже вынутого из воды, если тот не сжался всем телом как бы в один упругий мячик, помогая тем, кто силится его вытянуть. В то же время другие направляют на воду трезубцы, однако чудовище изловчается плыть под кораблем и нападает из этого укромного места. Вот почему все с одинаковой тревогой высматривают, когда появится этот злодей.

47. Увидеть плоских рыб считается самым верным знаком отсутствия опасности, потому что они никогда не бывают там, где есть страшные животные, и за это ныряльщики называют их «священными».

(71) §154 Следует согласиться с тем, что животные, обитающие в раковинах, ничего не способны ощущать, как например, улитки. По своей природе многие морские животные, совсем как растения, например, голотурия, морское легкое, морская звезда, и надо добавить, нигде нет ничего такого, чего не рождалось бы и в море, ведь здесь можно найти даже тех животных, которые летом докучают посетителям харчевен своими бесконечными прыжками, или тех, которые прячутся в основном в волосах, и случается, вынимают из воды приманку, облепленную полчищами этих животных, от которых, как полагают, по ночам и происходит в море то беспокойство, что мешает рыбам спать. Иногда они вырастают в самой плоти некоторых из рыб, к числу которых относят «халкиду»[2234].

48. (72) §155 В страшных ядах тоже нет недостатка, например, у морского зайца[2235], который обитает в Индийском море, и к нему вредно даже прикасаться, потому что он тут же вызывает рвоту и расстройство желудка, и если в нашем море это бесформенный комок, который только цветом походит на наземного зайца, то в Индийском море — и размером, и шерсткой, но он только более твердый. Живого морского зайца там не ловят. Из животных не менее опасен морской паук[2236], который причиняет боль, жаля шипом, расположенным у него на спине. Но нигде не встретишь страшнее оружия, чем кол длиной в пять двенадцатых фута, выступающий из хвоста «тригона», которого у нас называют «пастернаком»: он убивает деревья, в корни которых его вонзают, пробивает доспехи, как дротик, настолько он крепок — как из железа, настолько губителен его яд.

49. (73) §156 Нам не известно, чтобы болезни поражали целые виды рыб, как это случается с некоторыми наземными животными, даже дикими. Но отдельные рыбы болеют, на что указывает худоба некоторых из них, а ведь одновременно с худыми вылавливают и очень жирных рыб одного и того же вида.

50. (74) §157 Человеческое любопытство и тяга ко всему удивительному будут обижены, если мы не расскажем, как рыбы рожают. Рыбы совокупляются, потираясь друг о друга брюхом, но так быстро, что этого никак не успеваешь увидеть, а дельфины и другие китовые действуют так же, но чуть продолжительней. В брачный период самка следует за самцом и тычет ему в живот своим носиком; а во время нереста самец точно так же следует за самкой и поедает ее икру. Но для рождения рыбы недостаточно одного совокупления, и уже выложенная икра должна быть полита семенем проплывающих мимо самцов. На всю икру семени не хватает, так ее много; иначе моря и озера переполнились бы рыбой, ведь у каждой в утробе неисчислимое количество икринок.

51. §158 Икринки растут в море, некоторые очень быстро, как у мурены, некоторые помедленнее. У плоских рыб, которым хвост не мешает, и у тех, что с шипом на хвосте, а также у черепах при совокуплении самец покрывает самку; самец полипа цепляется одним из своих щупальцев за ноздри самки; сепии и каракатицы совокупляются языком, при объятии их щупальца переплетаются, и они плывут, пятясь задом; рожают тоже через рот[2237]. Но полипы совокупляются, загнув голову книзу, у остальных моллюсков самцы покрывают самок, как у собак, так же ведут себя лангусты и сквиллы, а раки совокупляются ртом. §159 Самцы морской лягушки покрывают самок, хватаясь передними лапами за подмышки, а задними за крестец. Те рожают маленькие черные тельца, так называемых головастиков, у которых можно различить только глаза и хвост, и скоро затем у них образуются лапки, при этом хвост раздваивается так, что из него получаются задние конечности. И вот что удивительно — прожив шесть месяцев, лягушки смешиваются с илом, но так, что этого никому не удается увидеть, а весной снова возрождаются в таком же виде, что и при первом рождении, а почему — не известно, хотя это происходит каждый год.

§160 А мидии и гребешки рождаются сами собой из песка на дне моря: те, у кого панцирь покрепче, как например, мурекс, багрянка — из всякой жижи, тогда как морские блохи — из застойной воды; корюшка из морской пены, которая начинает бродить, когда в нее попадает дождевая вода; а те, что в оболочке из камня, как например, устрицы — из гниющего ила, или из пены, сбившейся вокруг кораблей, долго стоящих на якоре, или у свай, забитых в море, прежде всего, у деревянных. Недавно в устричных садках было замечено, что устрицы выделяют плодоносную жидкость, похожую на молоко. Угри трутся о скалы; их оскрёбки оживают, и только так они производят потомство. §161 Рыбы разных видов между собой не совокупляются, за исключением морского ангела и ската, от которых рождается рыба, спереди напоминающая ската, а греки дали ей имя, соединив в нем одном оба родительских имени[2238]. §162 Некоторые животные в воде, как и на суше, рождаются в определенное время года, как например, весной — гребешки, улитки, пиявки; исчезают они тоже в определенное время. Из рыб морской волк и сардины также как и все животные, которые живут среди камней, краснобородка и халкида — три раза, карп — шесть раз, морские ежи — два раза, как и сарги, весной и осенью, а из плоских рыб только морской ангел рожает два раза в год, осенью и при заходе Плеяд; бо́льшая часть рыб производит потомство в пределах трех месяцев, в апреле, мае или июне, треска — осенью, сарг, электрический скат, морской ангел — в период равноденствия, моллюски — весной, сепия — в любом месяце. Икринки сепии скрепляются вместе при помощи клейкой жидкости черного цвета и напоминают кисть винограда, а самец согревает их своим дыханием; иначе они остаются неоплодотворенными. §163 Полипы совокупляются зимой, а весной кладут яйца, которые закручиваются, как усики вьюнка, при этом полипы так плодовиты, что, когда их убивают, они не могут удержать всего множества яиц, которые они носят во время беременности в полости головы; детеныши полипов вылупляются из яиц на пятидесятый день, и число их так велико, что многие из детенышей гибнут. §164 Лангусты и другие ракообразные кладут яйца в кучу, одно на другое, да так и высиживают потомство. Самка полипа то сидит на яйцах, то затыкает вход в свою нору переплетенными щупальцами. Сепия мечет икру на суше, среди тростников или побегов водорослей, и ее детеныши вылупляются на пятидесятый день. Каракатица мечет икру в море, и все икринки у нее склеены вместе, как у сепии. Морские ежи мечут икру зимой, в полнолуние; улитки зимой рождаются.

(75) §165 В электрическом скате обычно обнаруживают восемьдесят зародышей; икру он мечет внутри самого себя, а икринки, очень маленькие, перемещаются в другую часть утробы, где из них и вылупляются детеныши. Так же рожают и так называемые хрящевые рыбы. Потому что они единственные из рыб, которые одновременно и мечут икру и являются живородящими. Самец сома, единственный из всех рыб охраняет уже выложенную икру, часто в течение пятидесяти дней, чтобы другие животные ее не сожрали. Самки некоторых других рыб три дня высиживают икру после того, как ее оплодотворит самец.

(76) §166 Из всех рыб только у иглы-рыбы или «белоны» во время родов раскрывается живот — так много в нем икры. После родов рана на животе затягивается, и то же самое, говорят происходит у слепых змей. Морская крыса выходит на сушу, вырывая в земле ямку, кладет в нее яйца и обратно засыпает их землей, а на тридцатый день снова их раскапывает, вынимает из ямки детенышей и уводит их в море.

52. (77) Эритины и ханны, говорят, имеют матку; рыба, которую греки зовут «трохос», сама себя оплодотворяет. Детеныши всех водяных животных на первых порах ничего не видят.

53. (78) §167 Недавно стал известен пример долголетия у рыб и о нем следует рассказать. В Кампании, неподалеку от Неаполя, есть вилла Павсилип; Анней Сенека[2239] пишет, что на этой вилле Ведий Поллион пустил рыбу в садки Цезаря, и та жила так долго, что когда она умерла, ей было уже за шестьдесят лет, а при этом ее сверстницы, две другие рыбы того же вида, все еще были живы. Раз уже мы упомянули рыбные садки, надо чуть подробнее рассказать об этом предмете, а уж потом и завершить рассказ о водяных животных.

54. (79) §168 Сергий Ората был первым, кто устроил садки для устриц в своем имении в Байях, во времена оратора Луция Красса, перед войной с марсами, и не из-за чревоугодия, а из-за жадности, ведь изобретения подобного рода давали ему большие доходы — как например, висячие бассейны, которые впервые изобрел тоже он; устраивал их на виллах, пускал таким образом пыль в глаза, а потом эти же виллы перепродавал. Он первый объявил, что устрицы из Лукринского озера самые вкусные, ведь водяные животные одного вида в каком-то одном или другом месте бывают особенно хорошего качества, так например, §169 волк-рыба в Тибре между двумя мостами[2240], камбала в Равенне, мурена в Сицилии, стерлядь на Родосе, и что-нибудь в том же роде можно сказать и о других видах рыб, но здесь не место перечислять все поварские суждения. Еще не покорились британские берега, когда Ората сделал известными достоинствами Лукринского озера. После этого решили, что ездить за устрицами в Брундизий — это слишком дорогостоящее занятие, и чтобы не было соперничества между двумя отменными на вкус устрицами, уяснили недавно, что голодных устриц, истощенных во время долгой доставки из Брундизия, можно откармливать, помещая их в Лукринское озеро.

(80) §170 Тогда же Лициний Мурена устроил самый первый садок для всех остальных рыб, и его пример имел таких выдающихся последователей, как Филипп и Гортензий. А Лукулл приказал даже прорубить гору в окрестностях Неаполя, что обошлось ему дороже, чем строительство самой виллы, но зато к ней был проложен канал, который открывал доступ морской воде, и потому Помпей Великий называл Лукулла римским Ксерксом[2241]. После смерти Лукулла рыбы из его садков были проданы за сорок тысяч сестерциев.

55. (81) §171 Гай Гиррий раньше всех соорудил у себя садки для мурен, и когда Юлий Цезарь устроил пиршества в честь своего триумфа, он отвесил диктатору одну к одной шесть тысяч мурен. От всякой платы он отказался и от чего бы то ни было взамен. Благодаря рыбным садкам, за его виллу была получена более, чем скромная плата — четыре миллиона сестерциев. §172 Вслед за этим некоторых охватывают нежные чувства в отношении к отдельным рыбам. В Бавлах, по соседству с Байями, оратор Гортензий[2242] имел садок, а в нем жила мурена, которую оратор любил до такой степени, что, надо полагать, и вправду разрыдался, когда эта рыба умерла. На той же вилле Антония, дочь Друза, прикрепила серьги к мурене, которую обожала, а слухи об этом привлекали в Бавлы много людей, снедаемых желанием посмотреть на такое зрелище.

56. (82) §173 Фульвий Липпин соорудил в своем имении рядом с Тарквиниями садки для разведения улиток накануне гражданской войны, которая велась против Помпея Великого, и у каждого вида улиток были свои садки, так что отдельно разводились белые улитки, которые происходят из реатинской области, отдельно иллирийские, самые крупные, а также африканские, наиболее плодовитые, и солитанские, самые ценные. §174 Додумались даже подкармливать улиток винным отваром и мукой[2243] и многим другим для того, чтобы и улиток насытить до предела, и народу чтобы на них побольше собиралось из харчевни; это был очень действенный способ и улитки разъедались настолько, что иные весили по восемьдесят квадрантов, как пишет Варрон[2244].

57. (83) §175 Об удивительных рыбах писал еще Феофраст. Так, рядом с Вавилоном, там, где орошаются поля, в отдельных водоемах, которые появляются после того, как вода в реках спадает, остается рыба, которая выходит из этих водоемов на поиски пищи и шагает на маленьких плавниках, помогая себе частыми движениями хвоста, а от тех, кто ее пытается поймать, спасается бегством в свои ямы с водой и там занимает оборону; голова у нее, как у морской лягушки, а все остальное, как у пескаря, и также есть жабры, как у других рыб. §176 В окрестностях Гераклеи[2245], Кромны и почти везде в Понте водится в реках рыба и предпочитает она те места, где вода омывает берег; здесь она вырывает себе норы, живет в них и в них остается, когда вода в реках убывает, и эти норы оказываются на суше; тогда эту рыбу выкапывают, и тут же она начинает двигаться, выдавая то, что она жива. §177 Когда в реке Лик[2246], по соседству с той же Гераклеей, убывает вода, в иле остается икра, а из нее появляются рыбки и, отправляясь на поиски пищи, они дышат через маленькие жабры, которые легонько подергиваются, и так они обходятся без воды; и точно так же может долго без воды прожить угорь, а икра этих рыб поспевает на суше наподобие черепашьих яиц. Так же, в Понте, рыбы и, особенно, пескари, замерзают, замурованные в лед, но оживают и начинают двигаться, попав на раскаленную сковороду. §178 Однако всему этому, как оно ни удивительно, можно дать какое-то объяснение, Феофраст[2247] сообщает также, что в Пафлагонии откапывают очень вкусных рыб из глубоких нор, вырытых в тех местах, где на поверхности совсем нет воды, и он с удивлением рассказывает о том, что эти рыбы не совокупляются и рождаются сами собой; Феофраст полагает, что вода в этих норах обладает такими же свойствами, какие он приписывает колодезной воде, как если бы когда-нибудь в колодцах находили рыб. Что бы там ни было, но после рассказа о таких рыбах образ жизни крота, подземного животного, уже кажется менее удивительным, если только эти рыбы не устроены так же, как земляные черви.

58. (84) §179 Но все это кажется правдоподобным по сравнению с неслыханными чудесами, которые случаются при разливе Нила. Когда он кончается, и вода начинает убывать, на берегу остаются речные крысы, незавершенные создания, животные одновременно водяные и наземные, у которых одна часть тела живая, а остальное, как из необожженной глины.

59. (85) §180 В своих заметках я уделил внимание многим рыбам, не следует обойти молчанием и рыбу «антия»[2248]. Мы уже говорили о том, что Ласточкины острова находятся в Азии, в море, где из воды везде торчат скалы, напротив мыса; здесь этой рыбы очень много и ее легко ловят одним способом. В течение нескольких дней подряд рыболов садится в маленькую лодку, одевается в одежду всегда одного и того же цвета, подплывает к определенному месту и там бросает в море приманку. Этот порядок никак не должен быть нарушен, иначе рыба заподозрит, что ее обманывают и хотят поймать, а ведь когда антий чего-то боится, он становится очень осторожным. После того как эти действия повторяются много раз, одна из рыб спустя некоторое время к ним привыкает, привычка ободряет ее и она хватает приманку. §181 Рыболовы прилежно и сосредоточенно запоминают эту рыбу, так как в ней заключена надежда на успех и залог удачной ловли; да это и не трудно, потому что в течение нескольких дней только она и отваживается приближаться к лодке. Наконец, она находит себе некоторых спутников, постепенно ее сопровождение растет, и в конце концов она приводит несчетные косяки рыб, при этом те рыбы, которые давно стали приплывать, уже имеют привычку узнавать рыболова и брать у него из рук еду. Тогда рыболов бросает в воду приманку, в которой спрятан крючок, но так, что она падает недалеко от кончиков его пальцев, и одну за другой скорее даже не ловит, а похищает рыб, и быстрым рывком вынимает их оттуда, где судно отбрасывает тень на воду, чтобы остальные рыбы ничего не заметили, и тут же другой человек подхватывает пойманную рыбу и кладет ее на дно лодки, завернув в лохмотья, чтобы не было никаких ни прыжков, ни шума, которые распугают остальных рыб. §182 Важно узнавать ту рыбу, которая привела других, чтобы не поймать ее, иначе весь остаток стаи уйдет. Рассказывают, как-то между рыболовами произошла ссора, и один из них, чтобы досадить товарищу, бросил приманку антию-вожаку, которого отлично знал, и поймал его, а другой рыболов, которому назло это было сделано, узнал эту рыбу на рынке, и Муциан добавляет, что против обидчика было возбуждено судебное разбирательство, он был признан виновным и была определена мера наказания. Когда антии видят, что один из них попался на крючок, все бросаются ему на помощь, и, говорят, перерезают лесу иглами, которые идут у них по хребту, как зубцы и пилы, а тот, кто попался, натягивает лесу, чтобы ее можно было разрезать. А у саргов та рыба, которая попадается на крючок, сама перетирает лесу о скалы.

60. (86) §183 Кроме того, насколько я могу судить, многие ученые с удивлением отзывались о морской звезде. А выглядит она так: самая малость плоти внутри и очень жесткая толстая кожа снаружи. Рассказывают, морская звезда — горячая как огонь, и потому, к чему она в море ни прикоснется, все обжигает, а что проглотит, сразу же переваривает. Правда, я едва ли смогу утверждать, что кто-то убедился в этом на собственном опыте; меня, конечно, намного более устраивает рассказывать о таких вещах, которые можно самому, если надо, в любое время увидеть.

61. (87) §184 К роду раковин относятся дактили (пальчики), а назвали их так, потому что они похожи на человеческие ногти. Природа их такова, что в темноте, вдали от всякого света, они ярко светятся, и тем ярче, чем больше у них внутри жидкости, и они продолжают светиться во рту у едоков, в их руках, и даже капли, которые падают на землю или на одежду, сверкают, так что нет сомнения — состав этой жидкости удивительный, и мы удивились бы не меньше, будь такого же состава даже твердое вещество.

62. (88) §185 Вызывают также удивление примеры вражды и согласия[2249]. Кефаль и морской волк пылают взаимной ненавистью, угорь и мурена отгрызают друг другу хвост. Лангуст боится полипа, да так сильно, что если увидит его совсем рядом с собой, то помрет, а угорь боится лангуста; в свою очередь угри полипов раздирают на части. Нигидий рассказывает о том, что морской волк отгрызает хвост кефали, но в определенные месяцы эти же рыбы живут в добром согласии; утрачивая хвост, все рыбы остаются однако живыми. §186 И наоборот, есть примеры дружбы; мы уже рассказали о том, как помогают друг другу некоторые морские животные, осталось упомянуть еще о ките и морской мыши; так как у кита свешиваются на глаза тяжелые брови и закрывают их, морская мышь плывет впереди и показывает отмели, опасные для огромного китова тела, заменяя киту глаза.

Теперь расскажем о птицах.