Жестяная королева

Глава 22

Эмметт

— От нее что-нибудь слышно? — cпросил Люк.

Я покачал головой и наклонился, чтобы поднять кусок обугленного стекла.

От здания клуба остались одни обломки. Пожар, устроенный Новой два дня назад, был разрушительным. Стены и крыша обрушились, затем провалились в подвал.

— Мне жаль. — Люк вздохнул и подошел ближе, его собственные ботинки захрустели по обломкам.

На нем была рубашка полицейского управления Клифтон Фордж, пистолет висел в кобуре на бедре рядом со значком. Мы были друзьями много лет, задолго до того, как он стал шефом. Мы регулярно встречались в «Бетси» выпить пива. Он брал меня с собой на рыбалку на реку. Когда мы заподозрили, что бывший шеф, Маркус Вагнер, был тем, кто подставил Дрейвена, Люк был тем, кому я позвонил, чтобы помочь поймать Маркуса.

Это было до того, как он женился на Скарлетт. Теперь он был больше, чем друг. Теперь он был частью нас. Частью семьи.

Другой полицейский, возможно, осудил бы нас — меня — за наши преступления. Но у Люка было сердце, и я думаю, он видел, как усердно мы — я — работаем, чтобы показать миру то же самое.

— Что ты хочешь с этим делать? — спросил я, вставая.

— Не знаю. — Он вздохнул. — Мне тяжело это проигнорировать.

Люк был хорошим полицейским. Хорошим человеком. Игнорировать преступления противоречило его моральным принципам, но с тех пор, как он связался с «Тин Джипси», он закрывал глаза, когда это было необходимо.

Но это был поджог. Просить его проигнорировать его было бы слишком.

Пожарные прибыли в пятницу вечером, всего через несколько минут после того, как Нова уехала отсюда. Они сделали все возможное, чтобы потушить пламя, но ущерб был нанесен. Единственная уцелевшая стена была на дальней стороне здания клуба. Когда-то у меня была комната вдоль этой стены.

— Разговаривал с Дэшем сегодня утром, — сказал Люк. — Он не собирается подавать на страховые возмещения, поэтому они не потребуют расследования.

— А ты? — Я затаил дыхание.

— А мне нужно это расследовать.

Я перевел дыхание.

— Тогда скажи, что это был я. Я напился. Вышел сюда и валял дурака. Пожар начался случайно. Считай, что это мое официальное признание.

— Черт возьми, Эмметт, — пробормотал Люк.

Может, я и не собирался просить его игнорировать это, но все равно собирался попросить об одолжении. И если мне придется разыграть все свои фишки как его другу, то так тому и быть.

— Она того стоит?

— Да. — Чтобы избавить Нову от неприятностей, я был готов взять вину на себя.

— Мне придется оштрафовать тебя. Написать отчет и все такое.

— Сделай это.

Он хлопнул меня рукой по плечу.

— Мне жаль.

Мне тоже.

Я стоял как вкопанный, когда он повернулся и пошел к своему грузовику, ожидая, когда он уедет. Затем, когда остался один, я опустил плечи. Я держался молодцом в течение двух дней, но по мере того, как осматривал обломки, истощение за последние несколько дней стало настолько глубоким, что даже мои кости чувствовали усталость.

Сна не было с пятницы. Огонь прекратился в тлеющее пламя только к восходу солнца. Дэш и я оставались здесь все это время.

Каждый из нас получил уведомление от датчиков движения в гараже, когда Нова вломилась внутрь. Я просмотрел видеозапись, увидел, как она врывается в ворота, и понял, что после того, как она покинула мою веранду, она пришла сюда. Чего я не ожидал, так это того, что приеду и увижу здание клуба в огне.

Дэш не произнес ни слова в ту ночь после ухода Новы. Он просто наблюдал, как наследие его отца сгорает дотла.

Мы оба видели, как то, что осталось от «Тин Джипсис», превратилось в пепел.

И, черт возьми, суть в том, что видеть, как горит здание клуба, было не так больно, как знать, через что проходит Нова. Опустошение на ее лице, полное разбитое сердце и страдание… Я никогда не выкину этот взгляд из головы.

Блять.

С ней все было в порядке? Я хотел спросить. Должен был спросить. Но я не мог заставить себя связаться с ней. И сомневался, что когда-нибудь увижу ее снова.

Я проглотил комок в горле, то ли от дыма, то ли от эмоций, затем провел рукой по волосам. Резинка, которая была на мне в пятницу, в какой-то момент исчезла, и когда я помчался домой, чтобы быстро переодеться, не подумал захватить другую.

Наверное, было бы неплохо вернуться домой. Принять душ. Поспать. Но дом был последним местом, где я хотел быть.

Вчера мы собрали всех вместе у Дэша. И когда все взгляды обратились в мою сторону, я рассказал им все. Как встретил Нову. Как мы провели последние пару месяцев вместе. Как я узнал, что на самом деле она Джун Джонсон. И что она была дочерью Такера Талбота.

Как она ни черта не знала о других дочерях Такера Талбота.

Она ни за что не смогла бы симулировать этот шок в пятницу. Ни за что. Я знал ее лицо, знал выражение ее лица, знал ее глаза. Увидеть фотографию дочерей Такера в моем телефоне было самым большим сюрпризом в ее жизни. И это ранило ее до глубины души.

Я хотел перерезать горло Такеру Талботу просто за ту боль, которую он ей причинил. Этот ублюдок спрятал семью. Он спрятал ее.

Теперь, когда я знал, что искать, связи были налицо. Теперь стало понятно, почему Дженьюари Джонсон никогда не работала. Возможно, они жили на наследство, но правда заключалась в том, что Такер финансировал их жизнь и свою тайную семью.

Большинство вещей вели к Такеру, в том числе и Ти Джей. Вчера, после встречи у Дэша, я забежал домой, чтобы взять свой ноутбук и переодеться. Затем я отправился домой к Лео, устроился за его обеденным столом, где провел день, вечер и ночь, погружаясь в жизнь Ти Джея Джонсона.

Он был связан с Воинами со старшей школы, ездил в Эштон. Свой первый мотоцикл он купил в шестнадцать. Такер, вероятно, готовил его к вступлению и, в конечном счете, к руководству.

Пока я его не убил.

Знали ли другие Воины, что Ти Джей был сыном Такера? Или он скрыл настоящую личность Ти Джея и от клуба тоже? Возможно, Ти Джей знал о настоящей семье Такера, двух других дочерях и бывшей жене. Возможно, нет.

Ради Новы, я хотел получить ответы.

Каждая клеточка моего тела кричала о том, чтобы позвонить ей. Поехать в Миссулу и убедиться, что с ней все в порядке. Но я понятия не имел, что сказать.

Она была дочерью Такера Талбота. Человек, который убил папу — или приказал убить папу — был ее отцом. Она приехала в Клифтон Фордж, чтобы отомстить ему. Мне. Дэшу. Лео.

Слишком много всего произошло. И, черт возьми, я не знал, что делать.

Я любил ее. Очень сильно. Но как я мог ей доверять? Откуда я мог знать, было ли что-то из этого реальным?

Моей Новы не существовало.

Черт возьми, я буду скучать по ней. Даже если бы она была ложью, я буду скучать по ней. Я буду думать о ней до конца своих дней.

Я заставил себя отойти от руин клуба и направиться к своему байку. Я избегал дома. Мой дом слишком сильно напоминал мне о Нове. Моих друзей все это тоже потрясло, и они не нуждались во мне на пороге. Поэтому я поехал к единственному человеку, который всегда был моим гидом.

Моему отцу.

Кладбище было ярко освещено октябрьским солнцем. Приближалась зима, в воздухе висела угроза выпадения снега. Но сегодня небо было ясным и голубым, и я надеялся, что холод заглушит боль.

Я ожидал, что воскресным утром на кладбище будет тихо, но, когда я свернул на маленькую петляющую дорожку, у обочины была припаркована знакомая машина.

Мои ботинки хрустели по замерзшей траве, когда я шел к папиной могиле. Моя мама сидела на обледенелой земле, закутавшись в пальто, шапку, шарф и перчатки.

— Привет, мам.

— Привет. — Она оглянулась через плечо и улыбнулась. — С днем рождения.

— Ты сказала мне это вчера. — Я позвонил, чтобы рассказать ей о клубе. И о том, что моя вечеринка отменена. Она пригласила меня на ужин, только мы вдвоем, но я попросил перенести встречу на другой раз. Мне нужно было время, чтобы провести кое-какие исследования — и время, чтобы во всем разобраться.

Как я мог объяснить маме, что влюбился в дочь убийцы отца? Прошлого было слишком много. Предательства было невозможно преодолеть. Такова была суровая реальность ситуации.

Я пришел сюда, чтобы обсудить это с папой, посмотреть, смогу ли я найти в этом смысл. Может быть, если я расскажу ему, однажды я найду слова для мамы.

Она подвинулась к краю своего одеяла, расправляя его, чтобы освободить место для меня.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я, садясь рядом с ней.

— Разговариваю с твоим отцом.

— О чем?

— О тебе. — Она грустно улыбнулась мне. — Мы оба беспокоимся о тебе.

— Вы оба, да?

— Конечно. — Она кивнула. — Он наблюдает. Где бы он ни был, я могу поклясться, что он наблюдает за тобой.

Господи. Я прикусил внутреннюю сторону щеки, потому что, черт возьми, я не плакал много лет. Нет, черт возьми, очень много лет. С того дня, как мы положили тело папы в гроб. Но сегодня, после прошедших выходных, я был на грани.

Мама положила голову мне на плечо.

Я прижался щекой к ее шапке.

— Ты рылась еще в его вещах?

Хороший сын знал бы ответ, но я избегал ее и ее дома.

— Да. — Мама вздохнула. — Я знаю, тебе это не нравится, но пришло время. Я так и не попрощалась. Конечно, я соблюдала все формальности. Похороны. Горе. Но я так и не попрощалась по-настоящему с твоим папой.

Было ли это причиной того, что она была здесь, разговаривала с ним? Может быть, именно поэтому мы оба были здесь. Никто из нас не отпускал его.

— Я не хочу прощаться, — прошептала она. — Я держалась за него долгое, долгое время. Цеплялась за боль. Я не хочу прощаться, но твой отец… он был бы так зол на меня. Если бы он мог поговорить со мной прямо сейчас, он был бы так зол, что я впустую потратила эти годы, держась за него.

Единственное, чего папа хотел больше, чем счастья мамы, — это ее безопасности. Чтобы она прожила долгую, счастливую жизнь, даже если это означало, что он не был ее частью.

— Когда придет время, я не хочу, чтобы тебе пришлось разбираться с нашими проблемами, — сказала она. — И потому, что, когда я снова увижу твоего отца, я хочу иметь возможность сказать ему, что я выжила. Что, хотя его не было со мной, я выжила. Держаться за призрака — это не значит жить.

— Я тоже не хочу прощаться.

— Никто не хочет. Настоящие прощания обычно являются самыми болезненными моментами в нашей жизни. Но они являются ее частью. Мы переживаем прощания, поэтому, когда приходит «привет», мы ценим его красоту.

Жжение в носу было невыносимым. Комок размером с Монтану вырос у меня в горле. Моя мудрая, невероятная мама. Мы сидели вместе с моим отцом, человеком, который любил нас обоих настолько, что променял свою жизнь на нашу.

— Я зайду позже и помогу тебе разобрать папины вещи, — сказал я.

— Ты не обязан.

— Я хочу.

Она села прямо, и когда я встретился с ней взглядом, ее глаза были полны непролитых слез. Мама сегодня выглядела старше. Морщинки вокруг ее глаз были глубже, чем я замечал в последнее время.

— Я люблю тебя, Эмметт.

— Я люблю тебя, мам.

Она пошевелилась, вставая на колени. Затем поцеловала меня в щеку и встала.

— Что насчет твоего одеяла? — спросил я, подвинувшись, но она отмахнулась от меня.

— Принеси его домой, когда будешь готов.

Я кивнул и смотрел, как она возвращается к своей машине. Затем она уехала, оставив меня наедине с моим стариком.

Что мне делать?

Папа не ответил. Может быть, потому, что ответа не было. Или, может быть, потому, что ответом, который я знал, было еще одно прощание.

Я не спешил уходить, поэтому сидел там, обхватив колени руками, и позволял солнцу согревать мои плечи. Я закрыл глаза, втянул в себя чистый воздух и понадеялся, что ответ придет, если я пробуду здесь достаточно долго.

Возможно, я заснул, потому что вздрогнул от звука шагов. К нам подходил Дэш.

— Привет. — Он занял мамино место на одеяле.

— Привет. Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты. — Он мотнул подбородком в сторону другого конца кладбища. — Пришел поговорить с отцом.

Вероятно, чтобы сказать ему, что здание клуба исчезло.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Нет. А ты?

— Нет.

Я не был уверен, куда мы пойдем дальше. Завтра был понедельник, и я не знал, как заеду на стоянку у гаража и не почувствую эту зияющую дыру. Не из-за здания клуба. В прошлом были времена, когда я надеялся, что Дэш сравняет это место с землей бульдозером. Потому что часть меня надеялась, что, если оно исчезнет, грехи, которые мы совершили в том здании, тоже исчезнут.

Нет, дыра была там из-за Новы.

Как я мог вернуться к своей жизни и забыть ее? Как я мог жить дальше после этого?

Как я отпущу ее?

Звук двигателя донесся над травой. Мы с Дэшем обернулись и увидели, как Лео подъехал и припарковался позади моего байка. Дэш был за рулем своего грузовика, вероятно, поэтому я его не слышал. Это, или я спал.

Когда Лео пересек траву, мы с Дэшем подвинулись, освобождая для него место на мамином одеяле.

Он сел, не говоря ни слова.

Они нам были не нужны.

Вот кем мы были. Клубом или нет. Цыганами или нет. Мы были братьями. Мы поддерживали друг друга до самого конца.

Пока мы не присоединимся к нашим отцам на этом кладбище и с нами не попрощаются.

— Это не могло быть тем, чего они хотели, — сказал я, нарушая тишину. — Папа. Дрейвен. Это не могло быть тем, чего они хотели в конечном итоге.

Дэш покачал головой.

— Это должно быть больно, клуб исчез. Все это исчезло. Это должно быть больно. Но я просто… Я так чертовски устал от всего этого.

— Это должно прекратиться, — сказал Лео. — Мы не можем продолжать так жить. В страхе, что кто-то придет за нашими женами и детьми. Мы не можем взваливать это бремя на наши семьи. Учить наших детей оглядываться через плечо. Заставлять наших жен никуда не ходить одних. Как нам это прекратить?

Если бы у меня был ответ, я бы перевернул небо и землю, чтобы увидеть, как это произойдет. Ради них. Ради их женщин и детей.

— Что за чертов бардак.

Дэш промычал в знак согласия.

— Что ты будешь делать с… — Лео умолк, не успев закончить свой вопрос.

Не то чтобы ему это было нужно. Ней. Что я буду делать с ней?

— Все кончено. — Это должно было закончиться. Мы с Новой сгорели дотла, как здание клуба в пятницу вечером.

— Я не мог уснуть прошлой ночью, — сказал Дэш. — Просто продолжал думать о разных вещах. О прошлом. Обо всем, что я хотел бы сделать по-другому. То, чего я хотел бы не делать, и точка.

Каждый из нас, сидящих здесь, был далеко не невинен. Мы были так же виноваты, как и мужчины, которых мы пришли навестить. «Тин Джипси» не были хорошими людьми. Мы убивали. Мы причиняли боль. Мы разрушали жизни во имя клуба и позволяли насилию проложить нам путь. Но поскольку это было во имя клуба, мы научились оправдывать себя. Слишком часто.

Затем мы ушли из клуба, и в некотором смысле роспуск стал нашим искуплением.

Второй шанс, которого мы на самом деле не заслуживали.

— Этого не сотрешь, — сказал Дэш. — Ничего из этого. Все, что мы можем сделать, это двигаться вперед. Быть лучше, чем были. И молиться, чтобы, когда придет возмездие, оно свершилось быстро. И верно. Чтобы это освободило наших жен, наших детей. Я не допущу, чтобы мои сыновья были запятнаны этим. Если это означает, что я пожертвую собой, как папа пожертвовал собой ради меня, Женевьев и Ника, то так тому и быть. Я не допущу, чтобы мои сыновья, вернувшись домой, обнаружили…

Боль исходила от тела Дэша. Ему не нужно было заканчивать. Мы все знали, что он представлял Брайс дома, мертвую, выставленную на показ перед ее детьми.

Это должно было прекратиться.

— Раньше я задавался вопросом… Если бы мама попросила папу уйти из клуба, он бы это сделал?

Дэш кивнул.

— Я думаю о том же. Но мама никогда бы не попросила.

— Моя тоже.

Они любили своих мужчин, несмотря на недостатки и все такое. Очень похоже на Брайс и Кэсс.

— Прошлой ночью я все рассказал Кэсс. — Лео глубоко вздохнул. — Я не знаю почему. Я не хотел ей ничего говорить. Я не хотел, чтобы она смотрела на меня по-другому. Мы говорили о клубе, и это просто… вылилось наружу. Я думал, она будет разочарована или… я не знаю. Но это не так. Она любит меня таким, какой я есть, независимо от моих прошлых грехов.

— Брайс тоже знает, — сказал Дэш. — Все. Она знает уже много лет. И, клянусь Богом, она любит меня за это еще больше. Потому что она видит, как сильно я стараюсь стать лучше. Она заставляет меня хотеть быть лучшим человеком. Каждый день.

— Может быть, тебе нужно поговорить с ней, — сказал мне Лео.

Я покачал головой.

— Я убил ее брата. Она дочь Такера. Просто… это слишком сложно преодолеть.

— Жизнь коротка. — Дэш указал на папино надгробие. — Если наши отцы чему-то нас и научили, так это ценить то, что у тебя есть, потому что все это может исчезнуть за секунду.

— Она пришла сюда за Такера. — Я глубоко вздохнул. — Мы не знаем, что она планировала. Убить меня. Или тебя. Она пришла сюда, чтобы отомстить за него.

Лео кивнул.

— Она пришла. Но не отомстила.

— Я был там в пятницу вечером, — сказал Дэш. — Она могла нажать на курок, но не сделала этого.

Нет, вместо этого она сожгла здание клуба дотла.

— Зачем ты мне это говоришь? Разве ты не должен предостерегать меня от нее?

— Возможно. — Дэш усмехнулся. — Она дочь Такера Талбота. Незаконнорожденная или нет, она может быть единственной, кто положит конец этой войне. Если ты примешь ее в наши ряды, у него будет причина отступить.

Я рассмеялся, потому что, конечно, Дэш не мог упустить шанс уладить все с помощью моей личной жизни.

— Господи, ты эгоистичный придурок.

— Да, я такой. — Он ухмыльнулся. — Кроме того, я видел, как той ночью разбилось женское сердце. Женщины, в которую ты влюблен, и женщины, которая, как я подозреваю, влюблена в тебя.

— Я убил ее брата, — повторил я. — И, как ты только что тонко подметил — она дочь Такера.

— Многое нужно преодолеть. — Он кивнул. — Может быть, десять лет назад это было бы слишком. Но мы изменились. Мы уже не те люди. И я, например, не был бы тем, кто я есть, без Брайс. Она изменила мою жизнь.

Лео кивнул.

— И Кэсс изменила мою.

Какого черта? Это был не тот разговор, которого я ожидал сегодня.

— Она лгала мне. Обо всем.

— Похоже, вся ее жизнь была основана на лжи. У правды есть способ изменить твою реальность. Способ освободить тебя. Это победа, победа для всех здесь присутствующих. Включая тебя и Нову.

Я провел рукой по лицу.

— Как я могу ей доверять?

Дэш грустно улыбнулся мне. Чего он не сделал, так это не ответил.

Потому что не он должен был отвечать на этот вопрос.

А я.