Гниющий Змей. Книга 1

Глава 24

Искры никак не высекались.

Мне пришлось уйти вглубь леса, оставив тело Санды на берегу. Да, теперь меня будет найти гораздо сложнее, но голоса хищников оказались решающим аргументом: очень неуютно оставаться на открытом пространстве, слушая приближение их переливчатого рокоточка. Понятия не имею, куда забрела, реку уже не слышно, вроде двигалась ещё ниже по течению, но не знаю. Просто старалась оказаться подальше от этих тварей.

Набросав под задницу еловых лап, я накинула на плечи васильковый жакет подруги: да, эту часть гардероба покойной тоже присвоила. Покрой с узкими рукавами не позволил надеть его поверх моего собственного, но всё теплее.

На расчищенном участочке почвы передо мной лежал шалашик из сухих веточек, а под ним — трут из раскрошенной чаги, пучка сухой травы и бересты. Однако все труды оказались напрасны: высечь искры никак не выходило. Нужно всегда таскать при себе кремень и кресало. Сейчас у меня не было даже ножа: кинжал Аншетиля после прополки сорняков утонул в бурных водах Лаиры. Я продолжала безуспешно долбить двумя голышами, подобранными у реки.

Бесполезная затея, уже поняла. Только шум зря развожу, а не огонь. Нужна сталь, чтобы камушек отщепил от неё при ударе немного металла и тот воспламенился на воздухе.

В сердцах зашвырнув их в заросли сныти, я погрузила лицо в ладони и заревела: беззвучно, только плечи тряслись. Боги милостивые, да когда же эти испытания кончатся?

Домой я хочу. Просто домой. К папе и брату. К своим мягким подушечкам и тёплому пуховому одеялу.

Но меня туда не отпустят, даже если найдут быстрее хвостатых гадин.

Под кожей шевелились паразиты. Они пробирались глубже, хоть и очень медленно, искали укромные местечки, чтобы засесть и ждать, когда же моё мясо превратится во вкусный бульончик. Меня тошнило от мысли, что прямо сейчас именно это происходит с телом Санды, а предвкушение такой же участи лишало воли.

Ничего уже не хотелось, просто откинуться к шершавому стволу, укутаться поплотнее в грязную изодранную одёжку подруги, да подождать. Если иммунитета у меня нет, то скоро всё начнётся, ведь я изгваздалась в гнили не хуже Санды.

Мой самый страшный кошмар сбывался.

А потом я услышала какой-то шелест, будто что-то быстро-быстро переставляло лапы или ползло по сухой листве. В горле моментально пересохло, а челюсти стиснулись. Пальцы сжались на длинном неотёсанном шесте, получившемся из орешника: заострять палку было нечем, даже обуглить не получилось без костра, так что как обломалась, так обломалась. Воткнуть её в противника получится разве что с разбега, но встречать неприятеля в лоб совсем без оружия не хотелось.

Сперва жердь послужила мне опорой, чтобы подняться. Потом я затаилась в кустах, надеясь на авось. Но не пронесло.

Сквозь мозаику листвы я заметила выбежавшую на прогалину ящерицу. Она не походила на двуногих хищников, которые весь день охотились на меня и моих несчастных спутников. Эта непонятная тварь передвигалась на четвереньках. И вообще больше напоминала самую настоящую ящерицу, вроде варана, только размерами могла поспорить с лошадью, а бочкообразное, плотно сбитое тело говорило о чудовищное силе.

Хуже другое: на её спине восседала фигура. В темноте я не смогла рассмотреть её хорошенько, но сам факт наличия всадника на такой зверюге меня потряс. Я просто не знала, что думать... В голове ворочались какие-то воспоминания, кажется, гравюры из книг, но собрать мысли в пучок я не успела.

Просто оскалилась и выставила палку перед собой, когда толстокожая рептилия, немного пораздував ноздри, двинулась прямой наводкой к моим кустикам. Что я пережила, когда эта тупорылая морда стала продираться между веточек...

Пальцы сжались крепче, и я уже собралась ударить прямо в глаз: быстро и со всей силы.

— Осса! — знакомый голос расшиб меня на части, я буквально треснула фарфоровой вазой и чуть не рухнула замертво. Мышцы заныли от движения, погашенного ещё до начала, руки затряслись.

Чуть не получившая в глазницу зверюга издала гортанный звук: распахнувшаяся пасть явила совершенно не хищные зубы, а из глотки воняло, как у коровы.

— Гхар? — не могла поверить я, всматриваясь в лицо всадника. — Что ты здесь...

— Некогда, — быстро перебил он меня. — Расскажу по дор-р-роге. Шаксы рядом, залезай.

Я беспрекословно приняла чешуйчатую руку, тут же выронив орешниковую жердь. Нахаш рывком помог мне подняться и усадил в седло перед собой. Я вцепилась в железную дужку луки — совершенно непривычную, — потому что Гхар пощёлкал языком и хлестанул поводом, от чего кургузая ящерица припустила через лес, петляя между деревьями, валежинами, а то и переползая через них.

Едва успевая перемещать собственный вес так, чтобы не свалиться, я вытаращила глаза и забыла, как дышать. Удержаться в странном седле с вытянутым ленчиком без страховки я бы не сумела: тут нужна хорошая тренировка, чтоб приноровиться. Но руки змеелюда не позволяли мне заваливаться вбок, а грудь служила опорой на резких подъёмах. Под хатаном Гхара ощущалась твёрдость кирасы, но спрашивать, зачем ему доспех было неуместно — тут бы душеньку в теле оставить.

Ох, кажется вспомнила. Такие ящерицы называются рахшами, это не серпентоморфы, а одни из немногих доживших до наших дней теплокровных рептилий. Потому она такая живенькая и тело поднято над землёй, от чего язык не поворачивается обозвать её пресмыкающимся — как и нахашей.

Когда-то читала, что в стародавние времена рахши были обычными ездовыми животными для змеелюдов, но из головы совсем вылетело, ведь ни самих нахашей, ни вот этого счастья шустролапого я до недавнего времени не встречала. Они вроде как страшно редкие, на Сиаране точно не водятся...

Вопросов становилось всё больше, но оформить их в слова не выходило: резвость мешала.

Должна признать, для передвижения по пересечённой местности ящерица подходит гораздо больше, чем лошадь. Она не собиралась ломать лапки о коряги и, благодаря растопыренным когтям, не попадала ими в ямки, а в качестве бонуса могла не только бежать, вихляя толстым хвостом, но и карабкаться. Уверена, что и вертикальный подъём такая животина осилит, но очень надеюсь, что мы такого трюка не попробуем.

Часть меня отказывалась верить в происходящее. Гхар дважды спасал меня во сне, а теперь явился выручать в реальности. Нет, наверняка я просто заснула у того дерева, так и не сумев развести костёр. Так только в сказках бывает, в романтических историях о рыцарях, в последнюю минуту спасающих прекрасных дев из лап чудовищ. Я не очень-то верю в сказки, а за последние сутки такой дряни нахлебалась...

— Ты настоящий? — сбила я поток собственных мыслей, уваливаясь на повороте влево.

— Можешь пощупать, — усмехнулся чешуйчатый всадник. Ага, в реальности такой же пошляк. Или это я пошлячка? Ненавижу двусмысленность, чтоб её. — Хотя давай лучше я тебя, — добавил змеелюд и обхватил меня рукой на подъёме через замшелое бревно.

— Я вся заразная, — в моём голосе сквозила боль, да и настоящая никуда не делась: семена не рассосались с приходом спасителя. После купания на мне не осталось гнили, но это ничего не значит.

— Почистим, — коротко ответил нахаш. — Дивно выглядишь, девочка. Повстречала ос-с-синое гнездо?

— Помесь бешеного огурца с осьминогом. Чёрненький такой, теневыносливый цветочек с кучей шипастых лиан.

— Звероловка, что ли? — весёлость сразу спала с наездника. — Давно?

— Не знаю, в районе обеда.

— Блин, тебя с-с-срочно надо к лекарю. Ты хоть и гнилос-с-стойкая, но когда семян или личинок так много, шансы мутировать резко повышаются: на каждого червячка по одному шансу, понимаешь?

— Гнилостойкая? С чего ты взял, что я...

— Серьёзно? — перебил он со смешком и натянул повод, притормаживая на спуске в сухой овраг. — Да, ладно, ты не поняла, что ли? С-с-страна грёз, как ты её назвала, доступна только гнилос-с-стойким. Всем нахашам и тем из вас, кто перенял нашу кровь.

— Что? — от потрясения я чуть не шваркнулась вперёд через луку.

— Доберёмся до лагеря, объясню, — пообещал нахаш.

— Какого ещё лагеря?

— Наш-ш-шего, — очень информативно, теперь всё прояснилось.

— Гхар, да о чём ты говоришь?

— Тсс, помолчи, — велел он и прислушался.

Здоровенная ящерица под нами замедлила ход и почти остановилась, поводя широкой башкой с ушами-дырочками. Ноздри её снова раздувались и немного фыркали на выдохе, будто освобождаемые кузнечные мехи. Лапы с толстыми когтями неуверенно переставлялись, а хвост плавно покачивался.

— Шаксы близко, — процедил змеелюд сквозь слегка оскаленные зубы. — Арша, вперёд! — скомандовал он и подстегнул ездовую рептилию.

Зверюга не нуждалась в дополнительном понукании. Взревев, она совершила скачок достойный борзой и понеслась таким аллюром через бурелом, уже не переползая через поваленные брёвна, а перелетая. Сказать, что я удивилась — как назвать встречу с соколом для голубя маленькой житейской неприятностью.

— Твою ма-а-ать!!! — заорала я, когда мы чуть не ухнули в глубокую западину, но когти твари вонзились в рыхлую почву с переплетением корней.

Моя спина легла на грудь нахаша, но мы не вывалились. Немного великолепнейших, очень памятных переживаний, и вот, быстро двигая тазом и задними лапами, рептилия выползла на горизонтальную поверхность. Тряхнула лобастой башкой и кинулась скакать дальше, будто решила поспорить в этом навыке с гунтерами.

Мелкие ветви с хрустом разлетались, сокрушённые весом этой прыгучей туши, а мох просто вырывало кусками вместе с почвой. Создавалось впечатление, что при необходимости травоядная бестия пройдёт и сквозь пару-тройку неудачно подвернувшихся деревьев, но это я преувеличиваю с испуга.

Возбуждённый рокот уже следовал за нами, напоминая, что сбавлять скорость не надо. Пальцы стиснулись на арматурине, выполнявшей роль луки. Я наклонилась вперёд, стараясь уловить ритм и двигать корпусом вместе с ящерицей. Приподняла бы задницу, как в лошадином седле, но стремена были только у Гхара, так что пришлось стиснуть бёдра покрепче и надеяться на выносливость рахши.

Я чувствовала, как ходят бока зверя между моих раскоряченных ног: дышала зверюга глубоко, а рывки совершала удивительно мощные. Подумалось, что для такой прыти нужны лёгкие изрядного размера, так что наверняка её тулово такое округлое вовсе не за счёт жировой прослойки. Значит, и весит она меньше, чем кажется.

Для скорости — хорошо. Для драки — плохо.

Ну, а драка назревала, без сомнений.

Ловкие хвостатые сучки догоняли: всё же их анатомия для забегов на короткие дистанции годится лучше, чем у Арши. Четырёхлапая зверюга не выдохлась, наверняка она могла скакать так достаточно долго, хотя на открытом пространстве однозначно проиграла бы лошади. Но вот развить нужную быстроту у неё не выходило: короткие лапы, да ещё не совсем под туловищем, а с боков.

Поразительно, как у неё вообще получается так на них драпать.

Но у шаксов, как их обозвал мой спутник, выходило гораздо лучше: стройные тела на длинных ногах так и мелькали слева и справа, всё сближая дистанцию и радостно перекрикиваясь. Действительно, что может возбуждать сильнее, чем вид убегающей добычи? Только осознание, что ты её догоняешь.

—Тшерхассс, — прошипел на своём Гхар. — Нас обогнали!

Нахаш прощёлкал такт языком и резко дёрнул повод, заворачивая зверя.

Поздно.

На судорожном вдохе я повернула голову через плечо и успела запечатлеть в памяти фрагмент своей несостоявшейся смерти. Нашей общей.

Полосатая гадина прыгнула. Растопыренные лапы, крючковатые когти. Нижняя челюсть отверзлась, а чешуйчатая кромка губ отъехала, демонстрируя крепкие, совершенно здоровые зубы, предназначенные для разделки добычи. Отрезать куски плоти такими очень удобно, жевать невозможно — только запрокидывать башку и глотать парное мясо, как птица водичку.

«Ох, божечьки...» — успела подумать я.

Гхар успел больше: его язык щелкнул разок-другой, на что Арша отреагировала немедленно. Всё произошло между ударами сердца, хотя время в тот миг потеряло способность двигаться. Толстый, действительно упитанный и очень мускулистый хвост рахши хлестанул вбок, успев огреть плотоядное чудище прямо в полёте.

С обиженным возгласом клыкастая дрянь полетела с невысокого пригорка в очередной овраг. Но быстро сумела поправить положение: катясь кубарем, она изловчилась перевернуться в воздухе на манер акробата. Когтистые лапы оставили борозды в задернованной почве, но инерция быстро погасилась, и тварь, помахивая хвостом, ринулась обратно.

Дёргая повод согнутой в локте рукой, Гхар ругался на своём и разворачивал толстокожего друга в сторону светлого бора, плавно спускавшегося с сухого холма к зарослям оврага. Двигаться между величественных сосен стало проще, но далеко мы умчаться не успели. За нами увязались сразу три рокочущих охотника: оправившаяся мерзавка и её подружки.

Ну, может, друзья. Мне-то откуда знать? В их клоаки я не заглядывала, просто эти свирепые хищники так изящны, что их хочется называть сучками.

Пытавшаяся вывезти нас из передряги рахша подобной красотой похвастать не могла, зато и сожрать никого не стремилась. Ноздри ящерицы раздувались и пыхтели так, что едва пламя не пошло, а рука змеелюда уже потянула фальшион из-за кушака.

Только сейчас я заметила, что при чешуйчатом бойце не было второго оружия — глефы. Однако времени справляться о её судьбе не представилось.

— Осса, держи повод, — велел нахаш и передал кожаный ремень.

— Ты что?! — возопила я, судорожно отпуская дужку и сжимая средство управления.

Но Гхар уже высвободил ноги из стремян, наступил сапогом на круп ящерицы и оттолкнулся. Сальто назад, мать его. Этот чешуйчатый тоже в акробаты записался. Такие номера откалывать... да ещё в тяжёлой кирасе под одеждой. Нет, я слышала про особую физическую крепость ящеров, так что удивляться нечему. Всё же он не человек, хотя если забыть о внешних различиях, ведёт себя...

— Да что ты творишь, зараза! — это я взбрыкнувшей под седлом рептилии. Оставшись без умелого руководства, рахша забеспокоилась и отказалась скакать дальше. Вместо этого зверюга развернулась и поспешила к хозяину. Дёрганье за повод без щелчков языком не произвели на тварь должного впечатления.

Нахаш не собирался вступать с агрессивно настроенным зверьём в близкий контакт. Едва приземлившись на ковёр зелёного мха, он сделал несколько выпадов: резких, от плеча, да с разворота. Навстречу приятно удивлённым его появлением шаксам полетели росчерки едва различимого света. Магия против плоти — всегда хорошо, если этот расклад играет в твою пользу. Каждая сорвавшаяся с нерушимого металла коса издала звучный, хлёсткий щелчок.

Зверюга, потянувшая продолговатую морду к воителю, успела только слегка раззявить пасть. Из глотки её начал выкатываться хищный клич, но призрачное лезвие срезало его вместе с головой охотника. Не знаю, из какой магии рождён этот свето-звук, но режет он чище любого ланцета. Пройдя между чешуйками на шее рептилии, он на неуловимый миг подарил той сверкающее ожерелье, вышел через сочленение позвонков и засверкал дальше, угаснув звездой вдали.

Потерявшая связь с туловищем башка продолжала моргать третьим веком и клацать челюстями. Но похожий кошмар я уже видела, так что не испугалась и продолжила поспешно совать ноги в стремена да набирать повод. Жалко, что нельзя спешиться и подтянуть путлища: ноги у рослого нахаша длиннее моих.

Другая гадина бросилась на Гхара со спины, но тот успел развернуться и полосонуть по воздуху раньше, чем когтистые объятия соединили двух рептилий. Адамантовый клинок запел яростнее, косая полоса блеска рассекла красивого зверя от плеча до печёнки и вылетела на свободу вместе с багряным потоком, обильно удобрившим зеленомошный покров.

Гхар не тратился на лишнюю фееричность выпадов. Его движения оставались скупыми и резкими, он бил с точностью профессионала, но смерть двух товарок заставила последнюю виляющую хвостом бестию действовать осмотрительнее. Всё же шаксы наверняка разумны. Если они действительно происходят от нахашей, то это не удивительно, ведь сами змеелюды совсем не дураки.

Она уворачивалась на быстрых лапах, пригибалась, скрывалась за стволами... один из росчерков прошил смолянистую древесину насквозь, и мы услышали натужный скрип заваливающейся сосны. Арша неуверенно попятилась, а Гхар ушёл в сторону перекатом. Это дало хищной паскуде фору для атаки, и она ею воспользовалась.

Я испуганно вскрикнула, когда грациозная рептилия перемахнула через рухнувший ствол и повалила нахаша, который не успел ещё толком подняться на слишком человекоподобные ноги. Всё произошло так стремительно, даже разлапистые хвойные ветви не перестали содрогаться после нежданной трагедии, а эти двое уже сцепились в смертельной схватке.

Две рептилии, возможные родственники. Только одна нормальная, а вторая претерпевшая чудовищные изменения физиологии и метаболизма. Этот страшный момент так походил на тот кровавый кошмар, что случился возле моста с Аншетилем, что я невольно поддала шенкелей. На удивление рахша послушалась, наверное, сама хотела помочь хозяину, вот и ринулась вперёд.

Но мы не успели. Несколько скачков, отделявших нас от битвы в партере, определили исход. Чудовищные когти-кинжалы прошлись по груди моего чешуйчатого спасителя, челюсти распахнулись. Я видела, как натянулись жевательные мышцы в углах этой страшной пасти, но в следующий миг плотоядное существо откинуло голову назад, шея выгнулась на манер лебединой, а хвост вытянулся струной.

Шакса словно било разрядом электричества, только вместо треска снова появился нарастающий звук, будто скрипку заело на одной высокой ноте, и божественное проведение решило показать её мощь во всём великолепии. Я уже знала, что сейчас произойдёт. Понимала, что остриё фальшиона пробило грудную клетку или брюхо опасной твари.

Из распахнутой пасти и глазниц хлынул небесный свет. Он высветил зверюгу изнутри: я могла рассмотреть тёмную решётку рёбер, лопатки, тазовые кости... Сияние просочилось сквозь кожу, заиграло между чешуйками.

А потом поражённый адамантовым оружием монстр взорвался.