Гниющий Змей. Книга 1

Глава 6

Волны хлестали по бортам старенького кеча. Поскрипывали две высокие мачты с косыми парусами, те ловили ветер своими полотнищами и несли нас к цели — островку под названием Атль. Строго говоря, не такой уж это и «островок». Вполне солидный остров, просто рядом с огромным куском суши, который мы именуем Сиараном, любые торчащие из воды участки земли и скал кажутся мелочью. На Сиаране, если уехать подальше от побережья совсем перестаёшь ощущать себя островитянином, даже воздух уже не кажется солёным, морским.

Здесь же дышалось чудесной свежестью, пусть пока ещё без запаха йода: вода недостаточно прогрелась для цветения водорослей.

— Ну, что, Осска? — подпихнула меня бедром Санда. — Довольна ты, что мы тебя вытащили из берлоги?

Я улыбнулась в ответ, смежила веки и позволила прохладному ветерку теребить распущенные локоны: сегодня мне не хотелось строгости ни в чём, даже в причёске. С моего визита в школу прошло три дня, и каждую ночь меня донимали чудовищные сны. Так что, пора мне развеяться, проветрить голову, да поднабраться свежих впечатлений, чтобы стереть осевшие в душе пятна чёрной гнили.

Крики чаек смешивались с шумом волн, а рядом толклись ребята. Киллиан украдкой поглядывал на Санду, иногда позволяя себе пару неловких шуток или замечаний, видимо, предполагавших остроумие. Но девушка была добра и неизменно одаряла воздыхателя сверкающей улыбкой и смехом, похожим на перезвон колокольчиков.

По другую сторону от меня, облокотившись на фальшборт, стоял — а периодически даже повисал — Лисан. Начинающего чародея уже выпустили из лазарета, так что я пригласила его с Милкой присоединиться к нашей поездке. Но выглядел приятель моего брата скверно: бледность его лица уходила в зелень, щёки сильно запали, подчеркивая выступы скул, а глаза воспалились, покраснели.

Честно сказать, даже в постели, ещё не полностью оправившись от случившейся с ним беды, парнишка выглядел получше. Да и в порту не казался настолько несчастным. Пожалуй, брать его с собой было ошибкой. Не до конца восстановившийся организм плоховато отреагировал на качку.

Но пока Лисан ещё держался, ведь рядом была Мила — не может же он позволить себе ударить лицом в грязь перед девушкой, в которую влюблён? Так что магик мучился, порой перегибался за борт, но так и не позволил содержимому желудка вырваться на свободу.

— Ты б хоть пилюль каких проглотил, — с брезгливостью покосился на него рисовальщик. — Ну, или там, заговор от тошниловки прочёл. Тоже мне, волшебник нашёлся.

— Не взял я пилюль, не подумал, — в сотый раз сглотнул Лисан. Про заговоры даже упоминать не стал: ясно же, что после заражения он ещё долго не восстановит прежние силы, да и «силами» их называть стыдно. До мастерства собственных наставников нашему чароплёту ещё далеко.

Милка встревоженно погладила Лиса по спине. Рыжеватые кудри она заколола гребнем на затылке, так что сейчас они мелкими барашками трепыхались на ветру, но в лицо не лезли. В серо-зелёных глазах отражалось беспокойство, но всё же девушка больше не казалась такой разбитой, как в день моей выписки.

Увидав меня на пороге — в черном платье, с холодным выражением на лице, — она испугалась, что я принесла дурные вести. Хотя знает меня достаточно давно и должна бы привыкнуть, что траурные наряды и гармонирующее с ними душевное состояние — моя норма.

Развернув сложенный пополам листок, она схватилась за сердце и осела на жаккардовую софу в передней. После чего накрапала поверх чернил немного слёз радости и полезла обниматься, пусть мы и не были близкими подругами, а лишь приятельницами.

— Смотрите, олуши! — восторженно указала Санда пальцем на торчащие из волн скалы. Она так налегла на ограждение, что пришлось хвататься за один из вантовых тросов, чтобы точно остаться по эту сторону борта.

Я присмотрелась и тоже разглядела птичий базар, который становился всё шумнее по мере приближения судна к Пальцам Мертвеца. Назвали эти скалы так неспроста, но проходить мимо них в хорошую погоду не опасно. Во всяком случае, так меня заверили ещё на берегу, когда я осведомилась о нашем маршруте и начала возмущаться.

Морские птицы гнездились на обрывах скал и заполонили их своими белыми пернатыми тушками настолько плотно, что лишней перепончатой лапы уместить было некуда. Меня при виде этого царства летунов одолели смешанные чувства. Но я постаралась отбросить дурные мысли и верить, что каждая олуша совершенно здорова и угрозы не представляет.

Вот, одна птица, прежде реявшая в вышине, сорвалась с неба и камнем ухнула в воду, а вынырнула, шумно ударяя крыльями по волнам, уже с трепыхающейся селёдкой в клюве. Будем верить, что и рыба здесь абсолютно здоровая...

Так, что-то мне уже нехорошо. Как бы не составить компанию Лисану.

С гребней невысоких волн срывались пенные барашки. Постепенно распогодилось, солнце начинало всё лучше справляться с обязанностями по обогреву мира, будто в его топку подбросили дровишек. Однако сбрасывать с плеч плащи мы не спешили, ведь на воде довольно ветрено.

Всё шло отлично, вдалеке уже проступили очертания берегов.

Но, конечно, стоило мне расслабиться и поверить, что первый в жизни морской вояж пройдёт благополучно, как боги тут же вспомнили о юморе, ну а шутки их традиционно не доставляют радости участникам.

Над водой показался плавник с целым веером косточек-лучей.

И размеры его как-то стремительно увеличивались...

— Это что за хрень... — проговорил Киллиан.

— Ой, божечки... — вырвалось у Милки, и девушка начала отступать подальше от фальшборта, увлекая следом Лиса. Совершенно правильное решение, а вот среди прочих пассажиров нашлось немало менее умных голов, которые наперебой полезли смотреть на диво-дивное, чудо морское.

Санда тоже пялилась во все глаза на периодически сверкавшую в солнечных лучах чешую. Киллиан перехватил её за талию, наплевав на приличия, и потащил к рострам, на которых громоздились запасные шлюпки на случай проблем с судном. Но меня, по закону подлости, успели подпереть зеваки, и протолкнуться не вышло. Так что против собственной воли я наблюдала за действом из первого ряда.

Уже раздался трубный глас: дозорный на марсе объявил тревогу.

Матросы спешно спускали на воду шлюпки — пока рабочие, а не спасательные.

Вскоре две команды отчаянных храбрецов, рассекая волны килями лодок, понеслись навстречу опасности, дабы оградить корабль и пассажиров от встречи с чудовищем. В отличие от паладинов, эти ребята гнилостойкостью не обладают, и жизнями на таких авралах рискуют в гораздо большей степени.

Они налегали на вёсла, а тварь приближалась.

Когда расстояние сократилось ещё сильнее, на нос каждой лодки вскочили гарпунщики и, с боевыми кличами, метнули навстречу гигантской рыбине своё оружие. Гарпуны сверкнули заточенными лезвиями и вонзились в поднявшийся над стальными водами горб. Ну, попытались вонзиться. По факту они просто отскочили, а я рассмотрела чешую этого змиева отродия. Да, всё верно.

Чешуя совершенно не походила на рыбью, хотя в полосатом узоре мерещилось что-то знакомое. Подобно встреченной мне мухе, это безбожное порождение хаоса тоже получило от своего отца нахлёст из прочных пластин, которые защищали его не хуже рыцарской брони.

На шлюпках что-то кричали, но слов разобрать не получалось: их сдувало прочь. Однако голоса не казались напуганными, просто чёткие команды. Гарпунщики не стали повторят проваленную попытку, а получили в руки новое оружие — трезубцы.

И когда рыбина размером с касатку, активно орудуя хвостовым плавником, подобралась совсем близко к одной из шлюпок да распахнула клыкастую пасть, чтобы вцепиться в борт, её ожидал сюрприз...

— Ух ты ж! Это же наши мастера постарались! Трезубцы — их работа! — я только сейчас заметила, что Лисан протолкался через толпу и навалился на фальшборт рядом со мной. В голубых глазах его зажёгся мальчишеский восторг, даже морская болезнь не выдержала такого эмоционального подъёма и отступила.

Покрытую змеиной чешуёй рыбину тем временем колотило и трясло.

Я различала проблески молнии на её конвульсивно бьющемся теле, слышала треск, экипажи лодок обдавало синим светом.

— Я думала, только адамантовое оружие способно на нечто подобное, — вполголоса сообщила я недоволшебнику.

— Не-е, — качнул головой тот, колыхнув русой косицей. — Просто обычные металлы недолго выдерживают магическое напряжение, рассыпаются, да и перезаряжать постоянно нужно. Адамант сам энергию накапливает и неразрушим. Вон, смотри, первый трезубец уже разрядился... Эх, повезло ребятам. Эти штуки только пару месяцев назад на вооружение поставили, пробные образцы, так сказать.

— А лодкам от этих разрядов ничего не будет? — обеспокоилась я судьбой моряков.

— Сухое дерево — отличный изолятор, — сообщил Лисан и даже как-то приосанился, будто его на занятиях в академии вызвали отвечать и он отлично справился. — Так что, если ты не в воде, опасаться нечего.

Порывы ветра принесли вкусный запах жареной рыбы, но с оттенком чего-то... не знаю, куриного? Туша рептилиеподобного переростка осталась колыхаться на волнах, лишь наполовину скрывшись под их мокрым покровом. Вокруг убитого чудовища кверху брюшками повсплывало множество селёдок. Началось пиршество чаек...

— О нет, они же и эту тварь начнут жрать... — проговорила я.

— Вряд ли с панцирем справятся, — пожал плечами Лисан. — Да и электричество отлично убивает личинок, как и самих серпентоморфов. В ранние годы, когда ещё не знали, что им для развития необходима гниль, да и бороться с ней не умели, заразившихся именно шоковой терапией лечили. Как же я рад, что родился не тогда... — последнюю фразу он добавил с болезненной отстранённостью.

— Ага, а ещё солёная вода должна всё прекрасно обеззараживать, — наморщила я нос, — только вот эта хвостатая рыбка про такие вещи явно не слыхивала.

— Ну, бывает, — пожал плечами парнишка. — Хлорид натрия отлично дезинфицирует, да и магию впитывает. Если гниль присыпать обычной поваренной солью, она загнётся. Но в океане её концентрация не такая, чтобы действовать наверняка, и всё же соль существенно снижает угрозу. Если гниль не попадёт в живое существо сразу, то довольно быстро потеряет заразность.

Наверное, только поэтому воды, омывающие наши берега, ещё не превратились в чернила, а неводы до сих пор кормят прибрежные посёлки, хотя городские жители предпочитают пользоваться услугами рыбных ферм.

Экипажи шлюпок снова подняли вёсла и погребли обратно к кечу, который за прошедшее время успел отойти от сцены сражения. Оставшаяся позади туша с гребнем-веером, лёгшим на волны, начала медленно погружаться. Поди панцирь слишком тяжёлый, тянет ко дну быстрее, чем полагается той же касатке.

— Ну вот! Мы всё пропустили! — подлетела к ограждению Санда, когда народ начал расходиться. — Блин, а я так хотела посмотреть на чудище...

— Не особо-то интересно было, — утешила я подругу.

— Тебе хорошо говорить, ты всё видела, — буркнула она, совершенно позабыв, что в последнее время я на чудищ уже выше крыши насмотрелась.

Лисан достал записную книжечку в простой обложке и принялся быстро что-то строчить да рисовать свинцовым карандашом. Милка взглянула на бумагу и спросила:

— Вы это видели?

Начинающий волшебник кивнул и похвастался:

— Scomber serpentomorphus. Я пока в больнице лежал, уже сделал по памяти несколько зарисовок Brachycer’ы. Если так дальше пойдёт, я по серпентоморфам диссертацию защищу.

Ну, вот. Конечно, профессора магической академии и такую зверюшку успели поименовать умным названием.

— А scomber — это... — пусть у нас дома полки ломятся от книг, но я не Блайк, и иностранные языки не изучала.

— Скумбрия, — услужливо перевёл Лисан.

Подобрать отвисшую челюсть я смогла, только когда Киллиан небрежно тронул уголок записной, фыркнул и с профессиональным отвращением сообщил:

— Тоже мне художник выискался: ни ракурса, ни композиции.

— Слушай, ты ещё к моим наброскам придираться будешь? — наконец-то огрызнулся магик.

— Тихо, мальчики, не ссорьтесь, — встала между ними Санда, сверкая улыбкой и полыхая жизнерадостностью. — Нервничать вредно для пищеварения, а у нас впереди ещё дегустация и уж одними помидорчиками мы точно не ограничимся.

Было бы сказано, а вот и порт Этцеля.

У набережной теснился если не целый лес, то определённо роща из рангоута, увитая лианами такелажа. Промышляющие селёдкой и треской доггеры, лодочки-кураги и прочие рыболовецкие суда швартовались к нескольким вдающимся в морские воды причалам. Уютная бухточка защищала строения и суда от волнений, фасады зданий первой полосы встречали гостей приветливыми белыми наличниками, решёток на окнах я не заметила. Как не было здесь и городских стен.

Беспечные они какие-то, эти жители Атля. Возможно, близость океана с его штормами, которые могут в одночасье смыть всё это поселение, делает их жизнь более философской, и такая опасность, как змеиная гниль с её порождениями — лишь ещё один повод сказать «ну, бывает».

Когда мои ботильоны застучали по дощатому настилу, а шумная компания устремилась следом, я заметала существ, о которых знала с самого раннего детства, но никогда не встречала вживую.

Двое нахашей разговаривали с каким-то рыбаком.

Не узнать их было трудно, как и принять за людей.

Закутанные в суконные хатаны с тряпичными поясами и такими же шарфами, частично укрывающими головы, они и так казались чужеземцами. Но если присмотреться, становились заметны страшные, безносые, немного продолговатые лица, перемазанные глиной.

И под этими масками скрывалась чешуя.

Один из них повернулся, заметив мой остолбенело-любопытный взгляд.

— Осса, не пялься так, они же заметят, — взяла меня под локоток и повела прочь Санда, бойко чеканя шаги. — Сразу видно, ни разу родные берега не покидала, совсем не понимаешь, как с этими ящерицами себя вести. Правило первое: не таращиться на них, это неприлично.

— Да ладно, — сказал Киллиан, даже не пытаясь понизить голос. — С такими рожами им точно не привыкать. Они серьёзно думают, что стоит изгваздать морды и всё, вылитые люди?

Я читала про эту традицию. Рептилии, живущие вблизи людей или тесно с нами взаимодействующие, издревле мажутся глиной в знак похожести народов. Ну, вроде как делают себе человеческие лица. В их понимании. Зрение-то отличается, и самим нахашам кажется, что в таких масках они неотличимы от нас. Если же глины на змеелюде нет, берегись, он не замышляет ничего хорошего.

— Неужели не ясно? — Лисан раздражённо посмотрел на рисовальщика. — Все люди для нахашей на одно лицо, как и они для нас, а главное внешнее различие — отсутствие чешуи. Потому они полагают, что достаточно замазать её, и тебя не отличить от человека.

Собственно, магик высказал вслух то, о чём я только что подумала, а затем нахлобучил на голову новую широкополую шляпу, которая всю поездку болталась у него за спиной, и предложил локоть своей даме. Милка, с лёгким румянцем на щеках, приняла галантный жест.

— Ага, главное не рассказывать им, как они заблуждаются, — хохотнул Киллиан в адрес инородцев да приобнял Санду. — Не то живо за клинки похватаются и пузо продырявят, — он начинал вести себя всё отвязнее, будто припрятал под одеждой фляжку горячительного и втихаря потягивает. Или же ему просто весна в голову ударила. Не знаю даже, в мастерской он так безобразно себя никогда не вёл.

— Да условности всё это, — покосился начинающий волшебник на подмастерье, и во взгляде сквозило презрение. — Думаешь, они совсем дураки? Или среди наших не находятся умники, вроде тебя? Может, ты не в курсе, но люди тоже иногда живут в их поселениях, а в своей среде нахаши лица не прячут. Это не значит, что вас точно убьют, но значит, что ничего не обещают.

Вечером этого же дня, когда мы успели перепробовать десятки сортов спелых, сочных помидоров, случилось ещё одно событие, отпечатавшееся в моей памяти.

Санда с Киллианом танцевали и веселились под озорную музыку: если прежде рисовальщик только казался подвыпившим, то теперь впечатление соответствовало реальности. Лисан с Милкой уединились на лавочке и разговаривали, держась за ручки и взаимно смущаясь. Я же как никогда ощущала себя пятым колесом.

Но этот прискорбный факт мало меня занимал.

Чего нельзя сказать о богато накрытом столе, уже изрядно опустошённом всеми гуляками, заплатившими за вход на мероприятие и ни в чём себе не отказывавшими. Нет, я вовсе не стремилась в одиночку справиться со всем этим гастрономическим великолепием, да и шнуровку корсета уже пришлось ослабить.

На белой скатёрке, рядом с биточками из куриного фарша, на вытянутом блюде возлежали две безголовые скумбрии. Я взирала на ровно порезанные копчёные куски, покрытые золотистой шкуркой с полосками — с гарниром из свежей зелени и помидорчиков, разумеется. Пялилась я на этих рыбок, пялилась, и никак не могла взять в толк...

Одно дело мухи: мы ведь привыкли, что они откладывают яйца. Вон, кстати, одна уже ползает по хвосту скумбрии. И в опарышах, пожирающих омертвевшие ткани, ничего странного нет. В общем, увидеть, как из мертвеца вылезает муха, было отвратительно... но ожидаемо. Разум это допускает.

Но рыба — это вам не опарыш. Представить, как из чьего-то трупа вырывается монструозная скумбрия... И потом ведь она должна как-то заражать других личинками — не икринками, замечу. Да и как вообще получаются все эти несуразные твари? То есть, должна ведь быть какая-то первая скумбрия, которая каким-то образом превратилась под воздействием Архудерана в такое...

Не знаю я, что думать, вот и всё. Мозг отказывается выстраивать хоть какую-то картинку из кусочков этой мозаики.

— Мряу! — сказал рыжий кошак, привлекая к себе внимание. После чего махнул пушистым хвостом и закинул лапы на стол. Начал принюхиваться к блюду с рыбой, и помидорчики его точно не заинтересовали. Когтистая лапка уже подцепила копчёный шматок.

— Нет, — я отцепила наглую хваталку. — Копчёное тебе вредно, на вот, — я взяла с тарелки биточек и присела на корточки. Кот быстро схватил подачку с ладони и, урча, будто на врага, умчался под скатерть.

Невоспитанный какой, совсем как детишки Мейнарда...

Я поднялась, одновременно расправляя подол, и на меня налетел некто очень спешивший, а потому не заметивший девицу, согнувшуюся для кормления пушистых нахлебников.

— Ох, простите... — тут же вежливо начала я и невольно осеклась.

Потому что встретилась с жёлто-оранжевыми глазами и заглянула в вертикальные щели зрачков. От чешуи на лице нахаша отвалился кусочек потрескавшейся глины. Когтистая рука легла на рукоять клинка, но не вытянула его из ножен.

— Ис-с-свиняюс-с-сь, — прошипел представитель чужого разумного вида.

Обогнул меня и спешно убрался, растворившись в темноте. Это было не сложно, ведь фонари и лампы горели далеко не везде, а парк, где разбили палатки и накрыли столы, занимал приличную площадь.

Успокоив сердце, я решила поискать ребят.

И услышала крик.