Гниющий Змей. Книга 1

Глава 3

Зуб на зуб уже не попадал, а они продолжали поливать.

Посреди двора господина Даттона развернулось нешуточное представление, благо зеваки не могли ничего разглядеть из-за высокого кирпичного забора, даже близких не допустили, так что отец сейчас наверняка сходит с ума от волнения. Пока мы с Лисаном приключались за стенами особняка, Блайк на всех порах нёсся к коменданту орденской крепости. Братья Ордена и дежурные маги отреагировали быстро, дом оцепили и начали устранять инвазию.

Клубы можжевелового дыма ещё наполняли двор, просачиваясь между веточек кустарников, окутывая каждую травинку. За окнами особняка стояла непроглядная серая дымка: обработка шла полным ходом. Сами по себе можжевеловые побеги не обладают серьёзными защитными свойствами против гнили, хотя и пытаются противостоять её разрушительному эффекту. Но после ритуальных действий, производимых дипломированными чародеями, этот хвойный кустарник становится отличным очищающим средством, и прогоняет гниль не хуже, чем нафталин — моль.

Всю мою одежду забрали, чтобы сжечь. Даже корсет с косточками из китового уса заставили снять. Оставили в одном исподнем, то бишь в нижней рубахе. И она липла к коже холодной мокрой тряпкой, позволяя всем желающим беспрепятственно рассматривать изгибы моего тела, в том числе до боли напрягшиеся сосцы. Но реалии современного мира диктуют свои правила, так что понятия благопристойности получили поправку на обстоятельства.

Меня окатывали струёй жидкости с травянистым запахом и горьким привкусом. Жидкость подавалась по водоливной трубе с помощью поршневого насоса, который качали двое полубратьев в лёгких гербовых накидках, притянутых к торсу поясами с множеством полезных инструментов. Сама установка на повозке не отличалась от пожарной.

Третий полубрат держал раструб напорного рукава и не без улыбочек охаживал меня струёй дезинфицирующего раствора.

— Так давай, ещё повернись, и без спешки, — командовал он.

Я морщилась и медленно переставляла босые пятки по мокрой каменной плите — такими во дворе Даттона была выложена дорожка от дома к подсобке. Струя хорошенько выполоскала мои волосы, распущенные по просьбе спасателей. Затем поток принялся шнырять вверх-вниз в промежутке между ягодицами. Я гневно обернулась, вызвав бурю развесёлого мужского хохота.

Приятно видеть, что даже на столь опасной работе люди находят маленькие радости.

Поодаль, на садовой скамейке приходил в себя Лисан. Его окурили до слезотечения, но не раздели полностью, попросили только снять сюртук, чтобы удобнее перевязывать руку. Собственно, этим сейчас и занимался брат-лекарь, присевший рядом.

Через садовую калитку вошёл ещё один брат ордена.

Высокий, широкоплечий, в сюрко поверх кольчужной рубахи. Левая рука его, затянутая в перчатку из бычьей кожи, покоилась на навершии меча с простой крестовиной. Шлем с бармицей и наносником он нёс, прихватив сгибом локтя, так что густые, очень светлые волосы развивались львиной гривой. Лицо его обветрилось от частых вылазок за городские стены и даже за пролив. Мужественный подбородок порос чёрной бородой. Агатовые глаза быстро нашли меня, но прочитать хоть какие-то эмоции на лице Адана не получилось.

Полубратья сразу же перестали давить на рукояти качалки и вытянулись по стойке перед паладином. Бряцая кольчужными звеньями, тот неспешно подошёл, смерил всех суровым взглядом. Я скрестила руки на груди, прикрывая пикантные подробности своей анатомии: негоже брату видеть сестру в столь неподобающей обстановке.

— Осса... — выдохнул он со смесью боли и раздражения.

— Крысы. Они ели его, — коротко сообщила я.

И получила в ответ столь же лаконичный кивок.

— Если санитарные мероприятия закончены, выдайте ей плед, — Адан повернулся к троице. Меня больше не удостоил ни словом, ни взором. После гибели мамы отношения у нас разладились и вряд ли уже направятся.

Я приняла шерстяной плед, немедленно поданный одним из полубратьев, и закуталась в колючий кокон, пуще прежнего ощутив, насколько околела. Адан подошёл к двоим другим паладинам — таким же ратникам в кольчугах и начищенных щитках по рукам и ногам. Никто из них не счёл ситуацию достойной полного латного облачения.

Ко мне подошёл брат-лекарь в балахоне с откинутым капюшоном. Как и прочие члены Ордена, он не носил височную косицу, но срезал её вовсе не в знак скрепления супружеских уз. Все братья, кроме паладинов, имеют духовный сан азариев, так что приносят обет безбрачия.

Стоит ли говорить, что на полубратьев он не распространяется? Сейчас они занялись перетаскиванием вёдер с водой от колонки во дворе, наполняли заново медный бак на повозке и засыпали в него травяной порошок.

Похоже, здесь зальют всё, что только можно.

— Как себя чувствуете? — мягко поинтересовался врачеватель, жестом приглашая меня на скамейку к Лисану. Тот выглядел бледным и понуро склонил голову, подперев лоб здоровой рукой. — Тошнота, головокружение?

— Нет, — сглотнула я, оставляя мокрые следы подошв на каменных плитах дорожки. — Просто пить очень хочется.

— Да, да, конечно. Дуг, сбегай в трактир на соседней улице, принеси пострадавшим чаю или другой безалкогольный напиток, — велел он молодому послушнику в похожем балахоне, — негоже мешать лекарства со спиртным.

— Да не нужно, — запротестовала я. — Спросите господина Равника, он ждёт за оцеплением, это мой отец, у нас тут лавка в соседнем доме...

Юноша кивнул в благодарность за экономию своего времени да поспешил к калитке, где его обстоятельно окурили и лишь затем выпустили из рассадника заразы. Наставник этого молодца тем временем поставил на колени большой саквояж. Из его недр появилась склянка с плотно притёртой пробкой. Не с первой потуги, но выдернуть её у немолодого мужчины получилось.

— Вот, примите прямо сейчас, — подал он бутылёк мне. — Этот эликсир поможет справиться с заражением, если оно успело проникнуть в ваш организм. Своевременная помощь — залог благополучного исхода. Впрочем, вы наверняка уже знакомы с процедурой. Осса Равник, верно? Наверное, вы меня не помните, я брат Алистер, девять лет назад мы уже встречались при столь же трагичных обстоятельствах.

— Нет, — качнула я головой. Мокрые волосы липли к шее, как водоросли. — Тогда обстоятельства были намного трагичнее.

— Ах, да, верно, — кивнул он и погрустнел. — Очень жаль вашу матушку. Простите, если разбередил старые раны.

— Ничего, — я приняла лекарство и запрокинула голову, высасывая его до донышка. И чего он там про несовместимость с алкоголем говорил? Эта травянистая горечь и так на спиртовой основе приготовлена.

— Лисан, ты как? — повернулась я к дрожащему рядом парнишке.

Тот сдержанно кивнул и продолжил нервно догрызать ноготь.

— Господин Бивин тоже принял эликсир, но, боюсь, ему предстоит пережить несколько неприятных дней. — От этих слов молодого чародея снова передёрнуло.

— Эта крылатая дрянь заразила меня личинками, — пробормотал Лисан глухо и поник в плечах. Его здоровая ладонь легла на перебинтованную.

— Не волнуйтесь, молодой человек, — принялся успокаивать лекарь. — Личинки могут развиваться только в присутствии гнили. Ваш организм не станет превращаться в питательную субстанцию, так что они вскоре погибнут.

— Да знаю я! — огрызнулся начинающий чародей. — Несколько дней первоклассной агонии — и порядок. Милка с ума сойдёт...

Я ободряюще потормошила его за плечо, а брат-лекарь достал из недр балахона кисет с лирокрасом — горькой понюшкой — и предложил нам. Мы отказались, а он придался вредной привычке вперемешку с пространными воспоминаниями о том чудесном времени, когда ни о какой гнили и в помине не знали.

Сколько всего тогда росло... Не чета нынешней скудности. И лирокрас, который на Сиаране с грехом пополам удаётся вырастить, в подмётки не годится тем дивным сортам, которые привозили из жарких стран.

Слушая вполуха, я украдкой косилась на группу святых рыцарей, готовящихся войти в дом. Смотрела в широкую спину брата, покрытую сюрко с символом Трёх Богов. Прислушивалась к его низкому голосу. Но сейчас слово взял другой паладин, черноволосый, с вытянутым лицом.

— Большая часть очагов заражения ликвидирована, чародеи проверяют соседние дома, дознаются, кто контактировал с погибшим в последние дни. Думаю, закрывать ворота не потребуется, но время покажет.

— И какая тварь вывелась из уважаемого Даттона? — без ноток скорби вопросил мой брат. Помнится, старик неоднократно гонял его с друзьями из сада...

— Свидетели утверждают, что существо походит на муху-переростка, — ответил длиннолицый. — Клыкастую и с жалом, выбрасывающимся из пасти.

— Обычная жужжалка, ничего серьёзного, — пренебрежительно отвечал Адан. — Останки уже вынесли? Убедились, что нет других плодов? Они не всегда вызревают единовременно.

— Нет, тело погибшего хозяина дома заперто в одном помещении с существом. Пока группа зачистки обнаружила только дохлую крысу в гостиной и следы небольшой потасовки.

— Та девица действительно твоя сестра, Ад? — запанибратски усмехнулся другой паладин, совсем молоденький рыжий парнишка.

— Не съезжаем с колеи, — одёрнул его брат. — Ахлан, продолжай доклад.

— Никто к нашей птичке ещё не совался, — кивнул длиннолицый. — На кухне её заперли. Девица эта заперла, — он тоже покосился в мою сторону с лёгкой, сдержанной улыбочкой. Адан проигнорировал.

— Помещение изолировано? — спросил он. — Дымоход, окна, чёрный ход, другие пути отхода? Вы убедились, что цель ещё на месте?

— Да, чистильщики говорят, что жужжит.

— Хорошо, тогда не будем тянуть кота за известные места. Заходим.

— Наконец-то, — выдохнул рыжий пацан и натянул шлем. — Уж думал, до обеда здесь проторчим.

Созерцая этот юношеский гонор, я невольно вспоминала Адана таким же. Он был даже моложе, когда оказался в Ордене. Всё могло сложиться совсем по-другому, если бы он только остался дома в тот день, не пошёл с друзьями на эту клятую речку...

Дым за окнами особняка уже подосел; братья-чистильщики, такие же иммунные к гнили, как паладины, один за другим выходили на крыльцо и спускались в сад. Их работа ещё не завершена, но теперь черёд ратников освободить помещение для продолжения зачистки.

— Подождите, подождите, — брат Алистер с кряхтением поднялся с лавки и спрятал кисет. Троица паладинов обернулась на него, на лицах проступило некоторое раздражение. — Это же уникальная возможно заполучить живой экземпляр, — спешил к ним лекарь. — Если бы вы только сумели поймать Brachycer’у, не убивая...

— Брат Алистер, и вы туда же? — устало сказал Адан. — Мало нам чародеев с их исследовательскими закидонами, так нет же, и в собственной обители появились желающие основать зверинец?

Рыжий латник прыснул, рыцарь, которого мой брат назвал Ахланом, тоже позволил уголкам губ снисходительно приподняться.

— Уверен, не только совет магов, но и городской магистрат поддержит меня, если поймёт, как важно изучить серпентоморфов изнутри, — настаивал брат-лекарь, подобравшись и непреклонно вздёрнув подбородок.

— Мы не можем пойти на такой риск, — Адан качнул головой, и светлые волосы его рассыпались по плечам непослушными, немного сальными прядями. — Заразе в городе не место. Рисковать тремя сотнями тысяч жизней сиаранцев ради того, чтобы понять, как жрёт и гадит эта тварь? Бургомистр никогда не даст добро на такое безумие.

Брат Алистер поджал губы, но не отступил, словесная перепалка продолжалась добрую минуту. Несмотря на невысокий рост и солидный возраст, он не казался ущербным рядом с тремя статными молодцами. Да и те, хоть и проявляли дерзость в отношении старика, всё же давали себе труда растолковывать ему свою позицию.

В конце концов, каждый из них периодически нуждается в помощи врачевателей, и портить с ними отношения совершенно излишне.

В процессе дискуссии мой брат перевязал волосы кожаным шнурком и надел шлем, затянув пряжку ремешка под подбородком. Теперь по его плечам рассыпались лишь кольчужные колечки бармицы. Добиться взаимопонимания не вышло. Адан распределил роли, велев Ахлану с рыжим парнишкой заходить с чёрного хода, а сам направился в особняк из сада.

Красный от закипевших эмоций медик рухнул обратно на лавку.

— Они не видят, не понимают, не желают осознавать... — бормотал он, а руки нервно искали кисет.

— Разве этих тварей ещё не изучали? — удивилась я. — У нас же есть способы дезинфекции и эликсир этот...

— Верно, деточка, верно, — старик запихнул понюшку в ноздрю. — Изучали их, конечно, как же не изучать? Только давно это было. Когда эта зараза ещё не распространилась по всему материку. Сам Никодимус возглавлял комитет, занимавшийся изысканиями по серпентоморфам. И все наши замечательные средства обороны от гнили — заслуга тех лет. Вот только у нас есть лишь результаты проделанной тогда работы. Слишком мало записей сохранилось от Никодимуса и его коллег.

— Так какая разница, если мы получили всё, что нужно? — спросила я.

— Да в том-то и дело! Мы ведь не знаем, всё ли нужное получено! Ваше поколение не понимает. Вам кажется, что мир всегда был таким и всё нормально. Главное соблюдать простые правила и всё обойдётся. А мир-то прогнил! Без всяких метафор. Мы давно переступили черту, линию невозврата, и просто трепыхаемся в своей луже, не желая видеть, что наше родное озеро давно превратилось в болото. Плодородной земли всё меньше. Население не прирастает, а лишь убывает год от года. Сколько мы ещё протянем? Полвека? Век?

Сидевший рядом Лисан вытаращился на старика и не моргал, даже про больную руку позабыл. Я нервно поёрзала. Сидеть здесь, посреди пропахшего можжевеловым дымом сада, в мокрой одёжке и перебирать босыми пальцами по каменной плите — всё это само по себе казалось заслуживающим хорошей истерики. Слушать же о том, что на самом деле всё гораздо хуже — для меня это уже слишком. Мне и так не сладко.

— Необходимы свежие исследования, — продолжал старик. — Мы должны разобраться, нет ли способа бороться с этой напастью эффективнее. Для этого необходимы опыты на живых образцах. Но нам даже трупы этих тварей не доверяют! Слишком опасно, говорят, овчинка не стоит выделки. Просто сжигают всё дотла, и поминай, как звали.

— Ну, если в нашем совете есть согласные с вами, почему бы не объединиться, да не основать какой-нибудь исследовательский центр на одном из мелких островов? — подал идею Лисан. — Их вокруг Сиарана полно. Большая часть пустует.

— Да, выдвигали такое предложение, — кивнул брат Алистер. — Только магистрат во главе с бургомистром категорически против. Не дают финансирования, боятся, что намагичите вы, чародеи, такого, что только боком выйдет. Да и кто будет поставлять образцы для исследований, если паладины не желают этим заниматься? Великий магистр убеждён в бесполезности наших затей, а переубедить этого упёртого вояку задачка не простая. Нет, дорогие мои, никто не хочет видеть проблему. Проще делать вид, что всё под контролем и можно спать спокойно.

К этому времени вернулся послушник Дуг и принёс поднос с глиняным чайником и чашками. Я узнала в этом наборе посуду с нашей кухни. На душе стало светлее. Прямо сейчас, там, за высоким забором, увитым плющом, меня ждут, обо мне пекутся.

Вкус мятного чая помог взбодриться, а вскоре паладины вытащили во двор свою добычу, завёрнутую в ткань с магическими символами, видимо, не позволяющими заразе просачиваться наружу. Адан и остальные не выглядели испачкавшимися, хотя брат протирал лезвие меча тряпочкой, которую для него смочил один из чистильщиков. Всех троих тут же окурили можжевеловым дымом.

Вскоре к вынесенному ими кулю добавился ещё один — длинный. Тело господина Даттона кремируют, как полагается в таких случаях. Вот только что станет с его прахом? Наверное, просто сразу развеют, ведь у него не осталось родственников, чтобы забрать останки. Ну, может, отправят в городской колумбарий, всё же он был почётным жителем, не плебейского происхождения, да в придачу защищал империю в эпоху её падения. Наверняка там имеется семейная ниша, где уже обрели покой его близкие.

Кружка согревала ладони, а мысли неизбежно возвращались к событиям девятилетней давности. Мне тогда было только десять, Адану — четырнадцать. Летняя жара гнала мальчишек купаться в реке. Не в одной из тех, что протекают через Марону, частично уходя в коллекторы. Воды этих скорее напоминают потоки нечистот, и подцепить заразу в них можно без всякой гнили.

Нет, они отправились купаться за город.

Уже позже, когда всё случилось, Адан рассказал, что вышел из речки, испачкавшись в какой-то черни. Он испугался, но не стал рассказывать родителям, опасаясь наказания за своевольную отлучку за надёжные городские стены. Несколько дней он ждал и боялся, но симптомы болезни так и не появились, и он успокоился.

Однако вскоре захворала мама. Наверное, заразилась, когда стирала его шмотки.

Если бы Адан только рассказал всё сразу... Гниль, полученная с едой или через кожу, может развиваться почти незаметно в течение нескольких дней, а эликсир эффективен только в первые два-три часа после заражения.

Когда мама заболела, и под её кожей проступили чёрные вены, паладины пришли не чтобы помочь ей, а чтобы забрать. Я помню её последний взгляд — уже совсем безумный, бессмысленный и такой чужой... Наша семья провела в карантине неделю, нас тщательно обследовали и вычищали гниль из дома.

Потом вместо мамы нам вернули урночку с прахом.

Блайку тогда исполнилось только семь. Он не понимал, что происходит. Папа сказал, что мама просто ушла на время, но обязательно вернётся. Нужно только подождать, и мы поймём, что она с нами. Но я уже не была такой маленькой и понимала, что мамы больше нет. Какие истерики я закатывала Адану... Била его кулаками, ногами, всем, что под руку подвернётся, а он всё сносил. Потому что понимал свою вину.

Надолго он, впрочем, с нами не остался. Поскольку гниль в дом занёс именно он, но остался невредим, стало ясно, что у моего старшего брата есть иммунитет к этой заразе. Такое случается, хоть и очень редко. Нечувствительных к змеиной скверне в народе называют гнилостойкими.

И Адан как раз из таких, потому его жизнь принадлежит обществу, которое никогда не оценит жертвы святых рыцарей. Их одновременно почитают и боятся, ими брезгуют. Да что там говорить? Я и сама брезгую. И не испытываю к ним никаких добрых чувств, ведь они забрали маму. Нет, умом-то я понимаю, насколько это нужная и важная служба. Они ведь как соколы, стерегущее небо над нашими головами. Без них мы бы все давно погибли, но...

Брат бросил на меня неопределённый взгляд и с лязгом вогнал адамантовый клинок в ножны. После чего паладины покинули место происшествия. И, как по мне, их недостаточно хорошо продезинфицировали. Подумаешь, окурили зачарованными веточками с пахучей хвоей. Надо бы, как меня, прополоскать с ног до головы, а одежду — сжечь.

Да, многие точно так же опасаются, что святые рыцари не только борются с порождениями Архудерана, но и служат невольными разносчиками гнили, ведь сами-то они заразиться неспособны. Потому и крепость им отдали за городом, подальше от нормальных людей.

С выдохом я опустила глаза, увидела своё едва различимое отражение в светло-жёлтой поверхности чая. Сегодняшний день... Я никогда раньше не видела ничего столь ужасного и отвратительного. Никогда не была на волосок от смерти. Не понимала, насколько хочу жить. С детских лет я знала обо всех ужасах мира, в котором родилась. Но только сегодня впервые вкусила настоящего кошмара.

Я вспомнила совсем юное, конопатое лицо рыжего латника. Серьёзное и задумчивое Ахлана. Суровое и небритое собственного брата. И содрогнулась от мысли, что для этих людей смерть, мерзкая и отвратительная — просто работа. Такая же будничная, как для меня выпекание пирожков с кухаркой.

Может и хорошо, что Адану не пришлось больше жить с нами под одной крышей, выслушивая упрёки и пряча глаза... Но я всё же предпочла бы, чтоб его неуязвимость для гнили осталась неизвестной. Чтобы не был одним из них, чтобы остался с родными. Мне ведь уже не десять. Просто я не знаю, как извиниться.

Да и нужны ли теперь ему мои извинения?