Горячее лето

XXXIV

Наступил такой вечер, когда Федор Костюк объявил о своем решении навестить отца и позвал с собой Маню Веткину. В этот вечер они в клубе много занимались вместе: он пел, она аккомпанировала. Вечер, тихий и ласковый, входил в комнату через распахнутое окно. Он будил добрые чувства. Что было неясным, становилось отчетливым, определенным.

Маня не согласилась. Она не могла согласиться. Смятенная, она оставила Федора и поехала к Тоне Мироненко. Непременно надо было с ней поговорить.

У Тони сидели Вовки-спортсмены. Они собирались в кино на последний сеанс.

— Утащим? — сказал Вовка-шатен.

— Утащим, — ответил блондин.

И они вместе с Тоней утащили в кино Маню. Смотрели несмешную комедию. Маня плохо понимала действие, только из вежливости односложно отвечала на замечания и остроты соседа. Она с нетерпением ждала конца картины. Когда выходили из кинотеатра, она попросила Тоню спровадить ребят. Потом она рассказала ей все-все: про Ольгу Черемных, про Костюка и Лещинского, про сегодняшний разговор в клубе. Она просила совета.

— Бывает же такая любовь, — задумчиво промолвила Тоня. — Но и она не вечная. Федор теперь любит тебя.

Тоня, не скрывая боли, сказала, что Володя Карпов на большое чувство не способен, что дело ему дороже, чем человек. Разве не так? Маня ждала совета, а получалось, что она сама должна была советовать. Любовь эгоистична.

— Напрасно ты с Вовками, Тоня…

— А что мне делать? Руки заламывать? Подкарауливать на перекрестках?

— Надо добиваться своего.

— Формула правильная, да как решать ее — неизвестно.

— Тошка, ты пессимистка!

— Ничего подобного. А унижаться вовеки не стану.

…Следующим вечером Федор был мрачнее тучи. Он сказал:

— Впредь не советую развлекаться с этими мальчишками.

Маня ничем не выдала своего ликования: он ревнует! Он любит!.. Она твердо сказала, что ехать в деревню не может, а вот когда наступит время ее первого отпуска, она пригласит его в Ленинград.

В клубе они не пели. В этот вечер они пели на реке, в лодке.

Шестидесятилетие штукатура Черемных отметили торжественно. Березов произнес простую, прочувствованную речь без бумажки, вручил адрес в дерматиновом переплете и радиоприемник из лучших, что можно было достать в городе при содействии самого Борового. Затем была шумная гулянка дома, на которую хозяин пригласил старую гвардию, Березова и Карпова. Карпов приятно удивился, увидев, что элегантная и обходительная секретарша Ольга — дочь «нашего» Черемных.

Она сказала:

— Наверное, мне придется вас развлекать. Седобородые после второй стопки в историю ударятся.

Ольга живо интересовалась военной судьбой Карпова и его семьи, спрашивала о матери, о Веткиной, о Ленинграде.

— У меня муж в Ленинграде учится.

— Где именно?

— В военно-медицинской академии.

— Как же вы решились… отдельно?

— А что бы я там делала? «Состояла» женой? Тут у меня родители, работа, родина.

Что-то неуловимо грустное проскальзывало в интонациях голоса Ольги Черемных. Улыбчивая, приветливая, простая в обращении, она старалась не трогать в себе струну, звучащую печально, и это ей не всегда удавалось. Спиртного она даже не пригубила: «Сын у меня». И Карпова оберегала от густо следовавших один за другим тостов: не след начальнику быть пьянее подчиненных.

— Из Ленинграда вы как… — Она хотела спросить потактичнее и не сумела, должно быть. — Бежали от кого… от чего-нибудь? Или за кем-нибудь? Простите, я попросту.

— Как все, по распределению.

— У вас диплом с отличием. Аспирантура…

— Ну, нет. Не нюхавши пороху, в генералы лезть?

— Такой уж вы правильный? — засмеялась она. — А правда, что Костюк женится?

— Костюк?

— Да, на Марии Игнатьевне из технического отдела, на вашей однокашнице.

Она смотрела на него пытливо, вприщур, стремясь поймать каждое движение чувства на лице. Кроме легкого удивления, ничего не заметила и сникла. Владимир, поддаваясь хмелю, не уловил перемены ее настроения. Он солидно высказался против скоропалительных браков, но тут же похвалил и Костюка и Веткину, назвав их людьми основательными.

Из соседней комнаты подал голос ребенок. Ольга поспешно ушла и не появилась больше до конца пирушки. Прощаясь, она попросила Карпова:

— Передайте, пожалуйста, Федору Костюку, что я не советую ему торопиться, не забудете?

Винные пары настроили Карпова храбро. Заявиться сейчас к Тоне и сказать… К самому Мироненко в гости пойти!..

Березов крепко подхватил его под руку и не отпускал, пока не дошли до Степного.