Гротенберг. Песнь старого города

4.2

Улицы дневного Гротенберга разительно отличались от того, чего он ожидал. Во-первых, здесь были люди. Много людей, которые спешили по своим делам, таскали торговые обозы, спешили на работу. Если бы не уборщики, оттирающие мостовую от бурых пятен крови, и освобождающие от свежих трупов, и матерящиеся себе под нос за то, что «тварьё никто никак не перебьёт», то он бы решил, что события ночи ему попросту приснились в кошмаре. Индустриальный район был похож на муравейник. Словно кольцами возрастающий вокруг рыночной площади город в городе примыкал максимально близко к водам реки Ревен. Отсюда уже можно было почувствовать холодные ветра со стылой свежестью горной реки, но он чуть рассеивал этот запах смрада горелой плоти, стоящий от ночных костров, и дневных погребальных — благо их было не так много — и машинного масла. Оттуда же несло рыбой. Такие обыденные запахи сейчас встречали его лёгкой тошнотой. Отвык, видимо. Стоки — это ерунда, к ним привычные все уже.

Сегель чувствовал, словно он попал в совершенно другой город. Некоторые улочки преобразились до неузнаваемости. Из неплотно застроенного небольшими домиками, район превратился в нагромождение многоэтажных домов, тянущийся ввысь на пять, а то и больше этажей, насколько хватало средств строительных бригад. Издательские дома, и доходные здесь соседствовали с одним из трёх банков, и магазинчиками, какие-то улочки были значительно уже, и расходились, подобно капиллярам в стороны, петляя. Теперь отчасти он даже радовался, что путь по высоте, должно быть, куда как проще. После он вспомнил ту высоту, на которой они бродили, и его кинуло в дрожь. Нет, не проще. Лицо Асари выражало примерно те же мысли. Видимо, прогулки по верхотуре для него были значительно привычнее, чем блуждания среди людей. Сегель усмехнулся, видя это насупленное лицо.

Он натянул капюшон посильнее. Сегодня Сегель, помимо плаща, вытащил и длинные по самый локоть перчатки из такой же плотной чёрной кожи, как и его доспех. Теперь проблем не должно возникнуть. К тому же, события прошлой ночи совершенно не испортили протез, и когда он сел его проверять инструментами, выяснил, что это, кажется, и не потребуется, пока Асари настойчиво пытался разузнать об истории появления этого «чуда» механики. Разумеется, Сегель проговорил заученную легенду: есть некий мастер протезист в городе у подножья горы, и ему посчастливилось получить его даром. Асари это слопал с восторгом человека, никогда не покидавшего Гротенберг, и твёрдо пообещал, что как только это закончится — самолично объедет весь Торок. Сегель ему лишь мысленно мог пожелать удачи.

Теперь же Асари шёл впереди, также прикрыв голову капюшоном, и надев другую маску, закрывающую нижнюю часть лица от любопытных глаз. Город жил — или пытался жить — своей жизнью, как будто забывая о том, что ночью снова воцарится кошмар.

По пути к трактиру им встретилось несколько отрядов из ордена Литании. Они развешивали объявления, где были два эскиза художников. Один из них изображал достаточно подробно Сегеля, а вот второй... этот человек ему был незнаком.

Трактир «Хромой Гусь» был простеньким заведением, расположившимся аккурат в одном из трехэтажных зданий на углу, где сливались воедино две узкие улицы. Идеальное место, чтобы собирать побольше людей внутри. Асари огляделся вокруг, и, подыскав место потише в глубине здания, тащил за собой и Сегеля. Он подметил на косяке две печати, выписанные кровью. Они были знакомы ему ещё с детства. Защита от зла, и от злонамерения. Проходя мимо них, мужчина почувствовал, что какая-то сила от них всё-таки исходит.

Проходя мимо зеркала, он заметил ещё кое-что. Они с Асари изменились внешне. Его спутник теперь похож был на обычного паренька. Растрёпанные грязные волосы непонятного оттенка — выцветший блонд — и неприметные черты лица, заметно побледневшая кожа, и карие глаза. Сегель же теперь походил на обычного портового рабочего. На них он насмотрелся в своё время вдоволь, всё-таки старший брат там тоже работал какое-то время. Пока его не убила одна из банд, когда он отказался провозить контрабандный груз. «Весёлый Сэм» — глава контрабандистов — на следующую ночь «неудачно» выпал с балкона своего здания. Чистая случайность, и причуды судьбы, как думали в городе. Сегель же в этот день не пришёл к своим друзьям в паб, чтобы обсудить дело. Само собой, они на утро, услышав о таком «несчастном случае», всё поняли, и вопросов не задавали, когда он, мрачный как грозовая туча, пришёл к ним. Выразили соболезнования, похлопали по плечу. Об его убийцах разговор не заходил.

Изменения во внешности были лёгкими, но насколько же они меняли лицо.

— Ну, и как? — Асари смотрел на Сегеля с любопытством, улыбаясь ему весело. Кажется, он был смущён тем, что сам наёмник выглядит под гнётом воспоминаний мрачно, но делал вид, что всё в порядке. — Если что-то не нравится, я могу и слепить что-то более тебе приятное, но помни о том, что нам не нужно выделяться, правильно?

Сегель лишь кивнул.

— Ничего. Меня всё устраивает. Во всяком случае, я и без того не часто смотрелся в зеркало. Пусть другие видят во мне то, что посчитают нужным.

Асари покачал головой, но ничего не ответил, а махнул рукой подавальщице.

— Дорогуша, можно нам медовой по кружечке! — Его тон голоса на мгновение показался наёмнику другим. — А ещё, что у вас из утреннего рациона сегодня?

— Не нужно так кричать на весь зал. — Проворчала женщина, подмышкой держащая пустой поднос. — Мясное рагу, тушёная рыба с овощами, похлёбка, и вот недавно привезли свежий хлеб из булошной. Если у вас есть время и деньги, можете глянуть в список, и получить чего посытнее.

Асари бросил мельком взгляд на Сегеля, а потом хмыкнул.

— Рыбу, и пивка тогда мне давай, а ты чего будешь? — Он взглянул снова на попутчика. Сегель хмыкнул под нос, что ему так-то без разницы, что его живот тут же подтвердил тихим гулом.

— Рагу, и, наверное, бренди.

— Не крепко ли с утра? — Усмехнулся Асари, хитро улыбаясь. Улыбка, казалось, была неотъемлемой частью его образа.

— В самый раз, чтобы в голову не лезла всякая дурь. — Отмахнулся мужчина, и глянул в окно, складывая руки. Они обменялись ещё парой фраз, и после выложили деньги за обед. Женщина удалилась в сторону стойки, а потом скрылась за неприметной дверью в глубине трактира.

— «Чтобы в голову не лезла дурь» — медленно повторил Асари, уже без улыбки, выдавил усмешку, — интересная мысль. Я запомню.

Сегель снова посмотрел на него. Он сидел, вольготно развалившись на стуле, и нетерпеливо перебирал пальцами по столу. Кажется, он о чём-то размышлял, и сейчас его разум находился далеко от этого места.

Основными посетителями этой таверны, как и ожидалось, были рабочие с фабрик. Они негромко о чём-то беседовали друг с другом, похоже, делясь опасениями по поводу прошлой ночи, и обстановки в целом. Кто-то выражал сомнения по поводу действий ордена, кто-то вспоминал то, как они защищали город, когда только появились первые обращённые. Что тогда «орден Литании действительно беспокоился о сохранности жителей, а не подчинялся идеалистичной твари». Зал был заполнен наполовину, и оттого, похоже, всё было спокойнее. Как оказалось, недавно прошла делегация короля по улицам — всего пару ночей назад, но из замка никто так и не вышел. Снова.

— Как думаешь, — наконец проговорил Асари, всё также смотря в пространство, — почему Мэйнард только сейчас решила покинуть дворец и выступить перед людьми?

— О чём ты?

— Ты не знаешь? Вчера вечером проклятая герцогиня отправила глашатаев по городу, а сама вышла на площадь, и объявила, что празднество божеств будет проведено так, как положено, несмотря на чуму. Эта весть охватила город, но герцогиня вышла после на площадку перед замком снова, и объявила, что готовит лучшую церемонию, какую не видел Гротенберг за последние два десятка лет.

— Я не знал об этом. Я... потерял сознание, кажется, когда только расположился в трактире. Я вообще не планировал вникать ни в какие местные празднества, или интриги. Мне их в своё время хватило с лихвой. Мне это было совершенно не нужно. Да и сейчас не то, чтобы нужно на самом деле...

Он глянул на женщину, подошедшую к ним. Она, не вмешиваясь никак в разговор, поставила перед ними еду, и напитки, и тут же удалилась, бросив: «господин Керо, вас ждут в саду». Асари будто просветлел.

— Отлично! Отлично. День складывается просто отлично. — Сложив руки, он прошептал что-то под нос. Кажется, это была молитва. Благодарность божествам за то, что у него есть такая возможность. Сегель последовал его примеру. К его удивлению, вернуться к старым привычкам было проще, чем он думал. — В любом случае, жаль, что меня не было на площади. Можно было бы в два счёта её там убрать.

— Если ты можешь её убрать, то я-то тебе, зачем понадобился? — Асари, поднесший уже наколотый кусочек рыбы ко рту, фыркнул, и ответил:

— Внутри замка её защищает колдовство. Одному мне через нежить не пробиться, вот и всё. Оракул ясно дала понять, что одному идти туда будет самоубийством. Поэтому я и спас тебя. Это было не от сердечной доброты, уж извини, а от простого расчета на последующее сотрудничество. По крайней мере, я хочу верить, что наше сотрудничество мне не выйдет боком. Тебе-то вообще, зачем понадобилось убивать Мэйнард?

И в ожидании ответа он сунул-таки еду в рот.

— На самом деле, мне плевать на правительницу Гротенберга. — Честно сказал мужчина. — Однако... мне чётко дали понять, что у меня нет особого выбора, если я хочу покинуть город со своей целью. Кстати, мы сможем до заката кое-куда сходить? Часть города, которая мне нужна, мне неизвестна, но у меня есть адрес.

Асари нахмурился.

— Зачем это ещё?

— Хочу узнать, жива ли моя сестра ещё, или у моей цели нет смысла. — Ответил Сегель честно, и вздохнул. Рассказывать большее не было смысла. — Она живёт сейчас в Новой части города.

— Сначала к моему другу-алхимику, потом к ней. — Неожиданно жёстко ответил Асари, но тут же смягчился. — Сестра, да? — Тут его глаза наполнила тоска. Сегелю хорошо был знаком этот взгляд. Он не задумывался, есть ли семья у Асари. Его промысел был похож на то, чем и он сам занимался когда-то, но эта тоска... нет, Сегель себя поправил, эта скорбь. — Понятно. Плата по счетам, цена за свободу — жизнь старушки Мэйни. Ха... это занимательно. Правда, очень занимательно. — После этого он отхлебнул из кружки пиво, но этого будто не заметил.

— Скажи, а как ты вообще связал себя с Ним?

— Долгая история. Долгая и сложная. — Снова удачно сбил «маску веселья» у своего собеседника, потому Асари поморщился, и продолжил. — И не горю я желанием ей делиться. Поэтому, если быть кратким: он пришёл ко мне тогда, когда я в этом больше всего нуждался. Когда ты молишь божества помочь. Я молил Кирана обратить свой взор на несправедливость, но во сне встретил его, и он открыл мне тайные знания, и карту сил, в обмен на проливаемую мной кровь. Вот и всё. Полагаю, у нас с тобой и в этом есть что-то общее.

— Почему ты так решил?

— Я просто это чувствую. В. обращает взор на тех, кто в этом и впрямь нуждается, но этого недостаточно. Он смотрит на тех, кому нужна его помощь, но помогает только тем, у кого хватит духу заплатить цену за его дары. Только в подлинном отчаянии и страхе рождается возможность платить кровью за могущество. Я слышал, что во многих религиях за стенами Гротенберга есть подобные сущности. Они поощряют войны, бедствия, и боль человечества. Я думаю, это просто баланс. Если бы здесь было только всё хорошее, и люди бы получали от божеств всё, что они хотели, это бы не излечило пороки человеческой души. Зависть, жажда власти — это малая часть того, что в нас находится постоянно, и это никакая воля наших создателей не может излечить. Для этого нужно было бы просто по щелчку изменить само человечество. Изменить души. Поэтому их поклонения мне казались бессмысленными. Сколько хорошего несёт желание человека, столько и плохого, и, конечно же, боги стараются никак не встревать в этот баланс. Даже в самых благих побуждениях может стать хуже другому человеку.

— Кажется, я понимаю, о чём ты говоришь.

— Правда? — Асари рассмеялся. — Хоть кто-то не тыкает в меня пальцем со словами, что я несу какую-то ересь. Но, — его лицо выражало лёгкую тоску, — наверное, это потому, что в нас и правда есть что-то похожее. Может, поэтому он заметил нас. На самом деле, с детства я размышлял о том, что было бы, если бы мы разрушили старые доктрины о божествах, и изменили всё так, чтобы это было по уму, а не от слепой веры.

Тут парень махнул рукой, и покачал головой, тяжёло выдохнул, и завершил:

— Но теперь об этом поздно думать.

Повисла некоторая тишина, в которую оба, размышляя о чём-то своём, вероятно о прошлом, теперь обедали. Сегель прислушался к тому, о чём разговаривали горожане. Среди них он всё-таки приметил кое-кого из банд. Сначала он не обратил внимания на схожий стиль одежды, а главное, на татуировки, которые украшали их кисти рук. Те мало говорили о своей «профессиональной деятельности», вероятно, по той же причине, по которой они с Асари старались не вдаваться в подробности — услышать было очень даже просто в таком помещении о чём говорят через пару столиков. Просто нужно было уметь слушать.