Гротенберг. Песнь старого города

13

Акт IV

13

День. День четвертый

Старый Гротенберг. Лаборатория Нерла

Чем время ближе было к рассвету, тем больше чувствовал Сегель облегчение. Тьма, клокочущая внутри него, отступала, отползала, и пряталась, боясь дневного светила, точно западный вампир. Если ночью его периодически ломило от боли, то уже к раннему утру, он кое-как передвигался по лаборатории. Ощущение вибрации в пространстве, резонирующее с его магией, было непривычным, но уже приятным, и родным. Словно билось в такт с его сердцем, отдаваясь в механическом протезе, в самом его ядре. Интересно, думал Сегель, успею ли я узнать все грани своих новых возможностей? Что-то внутри, правда, снисходительно и грустно улыбалось, стискивая тоской и преждевременной скорбью сердце.

В тот момент, когда он уже чувствовал себя почти здоровым, за исключением боли в самых серьезных ранах, и принялся за уход за своим клинком, Нерл, наконец, вышел из мастерской. Огляделся, поправляя очки, и глянул на Сегеля. Усталая улыбка скользнула по губам, а после, мастер едва заметно мотнул головой, призывая мужчину зайти к нему.

В этот миг входная дверь распахнулась, принося в лабораторию запах гари, пота и крови.

— Беда, господин алхимик! — Прогремел женский голос с порога. Переглянувшись, мужчины тут же выскочили в коридор. Там, в потертом от сажи и багровом от крови доспехе, стояла темноволосая жрица. — Лорда Асари схватили, и ведут на очищение в Храм!

— Как это случилось?! — Воскликнул Сегель, выходя вперед.

Тут по телу прошла дрожь, скрутила краткой судорогой, всколыхнула тьму внутри него. Что-то там... вне этих стен, было неправильным. Он выскочил наружу, а жрица не сдержала вскрика. Мужчина настолько ужасно сейчас выглядел? По сравнению с его прибытием в город — определенно. Однако сейчас это его никак не волновало.

Ибо то, как сейчас выглядел город, было намного хуже.

Гротенберг был прекрасен и ужасен одновременно. Отсюда, с высокой точки, Сегелю казалось, что город будто бы заключили в подобие полупрозрачного айсберга. Часть света солнца, трусливо прячущегося за облаками, накрывала город в его естественном виде, другая же часть — причудливо преломлялась, искажалась, выгорала, или тонула в темноте. Словно время здесь, и время там — это совершенно разное «время», если там оно вовсе «есть».

— О Творцы, — Нерл ошеломленно встал рядом с Сегелем, — они рвут грань между нашим, и Потусторонним миром.

Конечно. Конечно же, это изнанка. Сердце Сегеля сковало холодом.

— По улице... бродят обращенные. — Негромко произнесла Сиола, становясь по другую сторону. — Те, у кого не хватило воли, наверное, или может быть, те, кто не был снабжен лекарством, по окончанию церемонии обратились практически мгновенно... стали, — она сглотнула ком в горле, — бросаться друг на друга, не разбирая, кто перед ними. А меж тем, стража и жрецы схватили Асари, и столкнулись друг с другом в бою. Стражники замка не учли того, что жрецы уже дрались с тварями многим хуже, чем простой человек, и быстро переломили ход сражения... Но важно не это... те, кого убили в процессе, также обратились. — Сегель бросил на неё взгляд. В её глазах читался ужас, а девушку ощутимо трясло. — Когда Черного Кинжала скрутили, всем велели возвращаться в Храм, уводя с собой тех, кого не задело обращением, но... это неправильно! — Она судорожно вдохнула. — Верховные Жрец и Жрица готовы весь город подвергнуть очищению.

— Без Асари нет смысла идти в замок, — произнес Нерл, на удивление спокойно. Оглядел Сегеля, и мужчине стало не по себе от проницательного взгляда алхимика. Однако он всё понимал. За ночь у них было достаточно времени, чтобы поговорить о его предназначении в этом замысле. Алхимик кивнул ему, и Сегель кивнул ему в ответ, выдавив безликую улыбку.

— Надо вытаскивать его. — Уверенно произнес он.

Сборы не продлились долго. По сути, всё уже было собрано ночью — то ли предчувствие, то ли стечение обстоятельств толкнуло обоих заняться делом. Пояс с зельями — в основном, от проклятия, и немного перевязочных материалов. Дополнительный пояс — с лезвиями и небольшими метательными ножами — быть может, получится в бою освоить ферокинез на интуитивном уровне. Потрепанный доспех, портупея с одним единственным мечом, и самое главное — клинок Пустоты.

Сегель собирался с силами, допивая снадобье. Нерл сказал, что его магия связана с проклятием куда как больше, чем у простых обращенных — и все оно завязано на кровь. Раны, и магия. Объясняет, почему ему становилось все хуже в боях.

Алхимик, как и всегда, подошел бесшумно.

— Сегель?

— Сэмюэль... — кратко усмехнулся наёмник, — Сэмюель Ривгольд. — Он поднял взгляд на непонимающего Нерла, краем глаза замечая отражение в зеркале. Худощавая бледная фигура, больше похожая на мертвеца, или вовсе — призрака. — Так меня звали до отъезда из Гротенберга... побега, если вообще быть точным. — Мужчина допил травяной отвар, поморщившись. Дурной вкус, горький. Быть может, это его восприятие сгущает краски, потому что даже лаборатория казалась ему мрачнее, несмотря на вполне мирную обстановку, не в пример тому, что творилось за его стенами.

Алхимик протянул ему браслет. Серебро, с аккуратно высеченными на его поверхностями рунами, и тонким рисунком, похожим на тот, что был на стене, когда он проснулся. В центре его был небольшой черный камень. «Какая красота» — подумал пробужденный, прежде чем защелкнуть на запястье. По телу прошла волна холода, а сердце словно замедлило свой ход. Странное ощущение, не причиняющее ему никакой боли. Сегель думал, что будет иначе.

— Он поможет тебе в нужный момент. — Проговорил алхимик. Сегель поднялся.

— Спасибо вам за все, господин Нерл, — и, в непривычной для себя манере, склонил голову. Алхимик также кратко поклонился ему, но протянул руку. Рукопожатие было крепким, — и прощайте.

— Прощай, Сэмюель. — Уже у выхода, сказал Нерл. — И помни, Тьма в забвении не всегда холодна и страшна, как люди думают. В ней можно найти покой.

Сегель снова кивнул.

Однако сердце сжалось от страха перед неизвестностью.

***

Прорываясь через толпы беснующихся обращённых, заполонивших улицы, Сегель и Сиола одновременно чувствовали себя как в своей тарелке, и в тот же момент чуждо. Много лет прошло, слишком много. Ритм, стиль боя — изменилось все. И они сами изменились. Неизменным, как ни странно осталась слаженность. С каждой стычкой взаимодействие возвращало память. Тело помнило механику работы в паре.

Искажения все больше меняли пространство вокруг, буквально расползаясь по улице на глазах, словно кто-то там, по другую сторону, разрезал ножом пространство. Обходя одно из них, мужчина увидел, что по ту сторону деформированной пространственной грани от него бежит белокурая девчушка. Измазанная в чужой крови и грязи одёжка, всклокоченные волосы, но с горящими глазами, и желанием взобраться на вершины. Он помнил её очень хорошо.

Оставалось лишь гадать, было это отголоском потустороннего мира, или видениями прошлого, соприкасающиеся с настоящим гранями.

Обращенных было много, и чем ближе они пробивались к храму, тем громче был лязг оружия, тем чаще стычки перерастали в массовые сражения. Городская стража пыталась, совместно со жрецами, навести хотя бы подобие порядка, всё равно приводя намерение в подобие бойни. Они быстро поняли, что обращенные в разломах, вне них теряют свое бессмертие, и становятся уязвимыми. Вместе с бандитами забрасывали колбами с горючей смесью некоторые улицы, грозя устроить пепелище из некогда цветущего города. Только преломление пространства гасило пламя. Воздух, насыщенный смрадом, помимо гари и крови, горелой плоти, спиртовыми парами и кислотой перестоявшего пива. Дышать становилось невозможно.

Грани ползли, раскрываясь, будто упругий скомканный пергамент, накрывая своей паутиной всё новые кварталы. Терзающие тёплые тела недавно убитых в схватках людей, твари пьянели от запаха свежей крови. Они бесились и выли, отлавливая незатронутых безумием немногих живых. А погибшие в искажениях всё пополняли и пополняли численность обращённых, отдаваясь во власть тёмной магии города.

«Так и спасать будет некого» — с горечью подумал Сегель, прорезая путь себе к Храму. Время не давало повода размышлять о том, что можно спасать других, или не поглощать проклятия. Один способ: наносить смертельные раны Клинком пустоты. Быстро, яростно, порывисто. Раны заставляли кровь его кипеть, пытаться выйти за грань действия амулета, но его сила была слишком большой, чему Сегель радовался. Пока ему не грозит стать тварью.

Каждый раз, входя в «кривое зеркало», неведомой реальности, его мутило, и становилось плохо, трясло, словно от лихорадки. Но именно в этот миг остальные обращенные переставали обращать на него внимание. Чувствовали «своего». И было бы безопаснее им с Сиолой разделиться, и идти так: он — по Потустороннему миру, а она — по настоящему, но наемник чувствовал, как пытается подточить защиту этот мир. Забрать к себе. В этот миг он думал лишь о том, насколько же тяжело будет в замке?

Храм словно блистал на солнце, напитанный силой. Вокруг него выстроились и жрецы, и жрицы. Искажения ещё не достигли этих границ. Самые юные окольцевали здание, и, срывая голоса, молились, воспевали Путь, создавали защиту, невидимую глазу, но и искажения не подбирались к нему. Только вот, «какой ценой?» — задумался Сегель. Падают одни юные жрицы, а на их место тут же встают другие. «Баланс любой ценой» — усмехнулся горько про себя он, — «в этом все их духовенство». Они теперь не взывали к силам города, они вливали свои жизни в защиту.

Сиола дернула его в сторону, уводя в церковный сад.

Ей досталось куда как сильнее. Доспех уже был кое-где помят, впиваясь в тело, наплечник выбит, но ран его глаз не подметил. «Пробиться через церковь. - Сегель улыбнулся: смена актёров в идентичной роли. – Превосходно! Асари, надеюсь, что ты не будешь против?» Вот теперь он вернет ему долг за собственное спасение.

* * *

Асари очнулся на твердом, ледяном полу. Сырость подвального помещения ударила в нос вместе с горечью застарелой плесени, и смешанным с запахом жженого воска. Двинулся. Руки, сведенные за спиной, загудели от застывшего положения. Запястья ныли, а магия никак не спешила к нему на помощь. Лежа на боку, он не открывал глаз. Последствия глухого удара все ещё отдавались пульсирующей болью в затылке. От того, отчасти, и мутило, и юноша порадовался, что в желудке, собственно, глухая пустота. Но противный привкус желчи всё же ощущался во рту. Ноги тоже были скованы и затекли не меньше рук.

«Унизительнее положения, - подумал Асари, - не придумаешь. Стал жертвой собственных эмоций. В этой страшной сказке, вероятно, не будет хорошей концовки…»

Наконец, разомкнув осторожно глаза, юноша слегка огляделся. Медленно, не провоцируя лишний раз искалеченную голову. Подвал церкви. Не то чтобы он удивился, но будь он в Замке, ощущения бы мало отличались. По крайней мере, ему хотелось в это верить. Откровенно говоря, Асари даже не представлял, насколько мог измениться замок Гранвиль. И это его пугало. Впрочем, вполне вероятно, что попади в руки к стражникам, он мог быть уже и мертв.

— И вот очнулся виновник торжества, — холодный властный голос Верховной Жрицы был наполнен презрением. Её голос врезался в голову множеством игл, от того, как громко звучал. Подавив приступ головной боли, юноша позволил себе сдавленно посмеяться.

— Давно же ты гонялась за мной, — ухмыльнулся Асари, пытаясь поймать её взглядом, но не получалось. Повернуться в кандалах на другой бок он не решился, — что теперь? Цель достигнута, а толку- то?

— Ты будешь очищен, и поможешь нашей миссии.

Асари закатил глаза, а ещё позволил голове лечь на пол. Висок приятно захолодило от прохлады камня, будто притупляя весь тот спектр чувств, которые вызывало его состояние.

— Если, и это только если я и переживу этот глупый ритуал, толку от меня без магии, будет не так и много. Более того, не будет ли уже поздно? — Привыкнув к ощущениям реальности, он подтянул под себя ноги, извернулся, как гусеница, и медленно перевел тело в вертикальное положение, не на коленях, но боком, упершись плечом в стену. Голову тут же потянуло обратно, вниз, закружило, а к горлу подкатил ком, который тот с трудом сглотнул, прежде чем продолжить. Голос, к его сожалению, всё-таки подрагивал. — Элеонора, у нас цель — одна. Убрать Мэйнард и вернуть городу прежний облик.

— Пока в городе будут последователи Ваканта, ему не будет ни мира, ни избавления.

Теперь, когда ощущения понемногу возвращались, он увидел, где находилась Верховная, на возвышенности у аналойя. Они были одни в комнате, и это удивило его. Что происходит там, снаружи? Где остальные? Жрица простерла руку над книгой, где впервые был записан Путь. Потертый от времени том рукописи, составленный, как он слышал, самой Анно. Слова Верховной, меж тем, только разозлили его.

— Да сдался вам Вакант! Где ваш любимый Киран? Где ваша почитаемая Аннориел, не отозвавшаяся на то, что их прямые законы о неотвратимости смерти, и правосудия, побрала Лиора? Даже сейчас, когда город, как никогда, нуждается в своих покровителях, почему-то исправляем бедлам такие, как мы! Мы, служители Ваканта, потому что вашим богам плевать на своих последователей.

— Последовательница Ваканта и принесла этому городу мучения! — Парировала пылко Элеонора.

— Где остальные? — Вкрадчиво поинтересовался Асари и подался вперед. Руки взвыли от боли, но он не позволил себе поморщиться. — Голову даю на отсечение, что, пока мы с тобой разговариваем, складывают свои головы за твои идеалы, и за тех, кто на них даже никогда не посмотрит! — Голос юноши отражался от стен, словно звуча теперь отовсюду. Эхом разносился по коридорам, словно пожар расходился шепотом по зданию, пусть и причинял боль ему самому. — Давай, проводи свой проклятый ритуал, потому что когда ты закончишь, от города уже ничего не останется, кроме тварей, которым ты своим бездействием только помогаешь. — Стиснув зубы, Асари заметил, как её рука потянулась к арбалету, висящему за спиной. На миг он испугался, что она и впрямь просто пристрелит его, как дворнягу, но этого не случилось. Элеонора закрыла глаза, глубоко вдыхая, и медленно выдыхая.

— Тьма в твоей душе уже давлеет над разумом... я очищу его. — Медленно, словно мантру, проговорила Верховная.

В этот миг Асари окончательно понял, что нет в Гротенберге сейчас никого разумного. Сумасшедшие от проклятия, или от слепой веры, в которую ударились от отчаяния — все одно, это болезнь. Ему хотелось верить, что излечимая. Только сколько времени понадобится, чтобы вылечить город от того, во что его превратила Элеонора? Или исправить тех, кого искалечила проклятием Лиора? Все тело напряглось, когда женщина стала монотонно читать Путь. Его затрясло так, словно прямо в кровь стали вливать раскаленный металл, словно внутри всю его сущность жгло.

Асари никогда не считал, что ошибается в методах, или в том, что делает, поэтому магия не заставляла его разум страдать, но от того и тело страдало вдвое сильнее. Юноша снова рухнул на пол, сворачиваясь калачиком. Спину, где меж лопаток был вычерчен символ Ваканта, жгло, как клеймо преступника, и он изо всех сил старался не кричать. Только не сейчас, он не позволит ей насладиться её триумфом.

В голове только сквозила мысль: «мог бы хоть кто-то остановить эту женщину?» — малодушная, подчеркнутая ужасом перед смертью, дышащей в затылок. В храме даже нет шанса... возродиться и продолжить существование, пусть даже и чудовищем.

Такие мысли пугали его самого.