Гротенберг. Песнь старого города

6.2

***

Дневной Гротенберг — мой любимый Гротенберг. Жаль, правда, что я обычно вижу его ночью. Все эти узкие улочки, площади и негоцианские проезды, ползущие по широким мостовым торговые обозы, ряды лавок, торгаши-лоточники. Рабочие, снующие туда-сюда. Почтовые повозки, мальчишки разносчики, кричащие «Свежий выпуск! Подходи, и читай совершенно эксклюзивные откровения наследника, и лекаря Его Величества». Обычная жизнь, словно бы лишенная всякой угрозы. Ну, за исключением того, что на вас может упасть сверху какая-нибудь коробка, или вы можете попасть под копыта экипажа. Тут уж простите, но вряд ли это проблема исключительно этого города.

Разумеется, чтобы видеть прекрасное, нужно игнорировать всё ужасное.

Вот, например, группа людей. Обычных на вид бугаёв с небритыми подбородками, болтающих с юношей. Доставщику пытаются донести, кому переправить подозрительный сверток. Уличные мальчишки, немногим младше меня, выглядывают из переулка, и перешёптываются, хихикая. Ждут возможности себя проявить перед наставниками. Конечно, они где-то тут, и, конечно же, они наблюдают за своими подопечными. Оценивают их, чтобы решить, стоит брать их в банды, или нет.

Вот там, патруль стражи следует по улицам, и внимательно выискивает всех этих господ. Ну, конечно же. Ищут легкие мишени, не подозревая, что мальчишки попытаются с ними заиграть. Кончиться это может плохо, но если выйдет всё хорошо, то будут хвастаться — «гляди-гляди, какой кошель у этого толстяка! Он в латы то еле-еле влезал» — я наслушался такого очень и очень много. Через пару кварталов ещё встречались красивые дамы… кхм, на «работе», и зазывающие клиентов к себе.

Однако сейчас в городе витало что-то ещё. Настроение изменилось. Смесь страха перемен, и, одновременно, их предвкушение. Трепет перед главным торжеством божеств, и, ожидание коронации наследника. Атмосфера такого Гротенберга мне казалась… непривычной. Непривычно живой, что ли. Это волнение выражалось и в новостях, и в разговорах. Стражи на улицах было больше. Чем дальше, тем больше и больше.

Чем дольше я двигался по улицам к центру, тем сильнее это напряжение чувствовалось. Виделось же другое. Улицы заметно преобразились. Сточные канавы прочистили, фонарные столбы обновили необычными чашами. Как они изготавливались, я не знаю, но зажигались те самостоятельно, с приходом темноты, а потом парили на высоте не менее метра над обычным фонарём, удерживаемые тонкой нитью. Улицы расчистили, и украсили так, что сразу было понятно — грядёт какое-то торжество. Красками наносили символы на камни, которые ночью едва заметно мерцали. Так распишут и центральную площадь.

Жрецы и жрицы шествовали по улицам, наставительно втолковывая послушникам то, каким образом будет проходить церемония. Насколько я знал, у каждого были свои роли. Жаль, что площадь ещё далеко впереди, я бы посмотрел, как её перестраивают. Я свернул в один из переулков, тут нужно было спуститься ещё ниже, в подвальчик, где собирались те, кого с лёгкой руки можно было сгрести под категорию «наёмники».

Негодяи всех мастей, от грабителей до убийц. Хотя это тоже ложь. Если тебе нужен очень — ОЧЕНЬ — хороший телохранитель, то это тоже была ваша остановка. Нужно найти по кому-то сведения, или купить тайные карты — тоже сюда. Да и сведут с нужными людьми, в случае чего. Если у вас есть деньги, то знание об этом месте может быть очень и очень полезным.

Само помещение было небольшое, но хозяин паба исхитрился так ловко всё расставить, что оно казалось просто огромным. Сразу встретил меня паб музыкой. Тут на самом деле никто музыканта нанимать не собирался. Просто один наёмник на деле повредил колено. Да так, что о «профессиональной» деятельности можно было забыть. Но он всё равно приходил. Говорил, мол, без этого паба у него и нет то никого. А потом начал играть здесь. Никто против и не был. Всё веселее.

К тому же, каким бы отпетым негодяем ты не был, музыку всё равно любишь. Хоть какую-то. Поэтому вскоре неожиданному музыканту и приплачивать стали, а за ним подтянулось ещё несколько музыкантов-«ветеранов» наёмничьего дела. Так и до группы дело дошло.

Я окинул взглядом помещение, приветственно кивнул Тьюби — хозяин паба, и бывший глава одной из банд, а ныне уважаемый и хранящий в своём пабе нейтралитет информатор — он махнул головой в сторону двери в подсобку. Ага… значит, уже и клиент пришёл, и мои товарищи уже что-то с ним обсуждают.

Благодарно кивнув, я прошёл шустро к двери. Узковатый коридор выводил на бывший склад, перестроенный как раз под нужды тех, у кого работодатели пеклись об анонимности, или замышляли уж что-то очень серьёзное. Тут было несколько укромных, хорошо изолированных комнатёнок, скрывавшихся за неказистыми с виду дверями, какие и должны быть на складе. Только за первой преградой обнаруживалась весьма крепкая бронированная дверца с глазком. И крепости оной мог позавидовать любой банк.

Наша бригада стабильно сидела в самой крайней комнатке. Небольшой — как раз под стать нашей команде — но в меру уютной. Парочку старых потёртых диванов мы сами втащили с разрешения Тью, а стулья и без того прилагались от владельца, хотя обычно и не были нужны. Меж диванами стоял круглый стол. Сбоку — тумбочка, пусть и почти разваливающаяся. Можно было бы туда напихать выпивки, будь у них достаточно денег, но мы предпочитали тратить средства на что-то более… полезное: простейшие отвары для обработки ран, перевязочные материалы.

Время от времени там всё-таки бывала выпивка, но покупал её зачастую Огюст, и то, когда восточные корабли захаживали в гротенбергский порт, чтобы торговать шелками, тканями и... людьми. Да-да, красота Востока была слишком многогранна, чтобы иметь спрос во всех широких смыслах. Но, возвращаясь к Огюсту, он просто говорил, что скучает по их винам, по «Алаэ-куассе» — напиток чрезвычайной крепости, что может убить тебя, если ты выпиваешь больше положенного. Черные мелкие кристаллы, которыми усыпано дно каждого такого сосуда, являются чистейшей Тьмой. Никогда не знал только: привирает он, красивая ли эта очередная сказка, или их реальность? И, разумеется, такой экзотичный напиток стоил немало. Но Огюст мог себе это позволить.

Мы с Сиолой так и вовсе себе почти ничего не оставляли. Так что нам было не до дегустации дорогих напитков.

Стараясь не обращать внимания на всё возрастающую тревогу, я достиг заветной двери, размышляя о всякой ерунде. Только атмосфера и здесь сегодня была… та ещё.

Во-первых, из всей нашей команды тут был Диор, да его «левая» рука — Огюст. Южанин, от того весьма и весьма выделяющийся своей загорелой кожей, тёмными воловьими глазами и пухлыми губами. Его взгляд тоже был иным: серьёзным и каким-то недовольным, всегда и всем. К тому же, он, как и Диор, был старше нас всех лет так на пять.

Во-вторых, оба товарища были «мрачнее тучи». Оба «старика» вечно спорили между собой, будто стремились уличить соперника в некомпетентности. А тут, внезапно, такая солидарность. «Дерьмо» — сразу понял я.

Напротив них вольготно расположилась благородная женщина, скрывающая своё лицо белой вуалью, а голову — капюшоном. Если бы не добротная одежда, и аристократическая осанка, я бы решил, что это чья-то служанка. В некоторых домах было принято, чтобы слуга был «зеркалом» своего господина. Если уж не лицом, то манерами и костюмом. Чаще всего это были «безликие» слуги. Вуали и маски — обычные атрибуты дворовых слуг.

На столе было разложено несколько картонных папок для писем, перетянутых верёвкой, а также карта, и договор с заготовкой под восковую печать. Леди пила чай, а её слуга — возможно даже телохранитель, судя по комплекции, и висящему на поясе мечу — говорил. Точнее, говорил он, пока я не зашёл.

— А, Сегель… — проговорил Диор, и похлопал рядом с собой, приглашая меня присоединиться. — Хорошо, что ты пришёл...

Я сел по правую руку от нашего капитана, и в недоумении оглядел материалы на столе повнимательнее. И там было на что посмотреть! Если договор был уже делом обычным и скорее служил для спокойствия наёмников — с печатью-то не отбрешешься, чтобы обмануть с оплатой — то вот папки были… на нас! Вот уж чудо, кто б мог подумать, что кто-то собирает информацию о наёмниках не только как портфолио о заслугах.

Сначала я подумал об этом, а потом до меня дошло, почему все в таком угнетённом настроении. Этих материалов достаточно, чтобы каждого из нас могли бы повесить (о тюрьме и речи не шло). Даже если бы там была ложь — а в этом я сомневаюсь — то стража бы разбираться не стала.

Я бросил недоуменный взгляд на Диора. Его глаза были наполнены такой тоской, что я сразу понял. Дело это не просто будет дерьмовым, а будет связано с убийствами. И очевидно, что выбора «отказаться» у нас нет.

— Поскольку все собрались… — заговорил незнакомец. Голос у него был глухой, то ли прокуренный, то ли сорванный, очень неприятный, режущий нервы, и скрипучий. — Мы можем поговорить о деле предметнее. — Он взял небольшую паузу, склоняясь над одной из папок. Она была на порядок тоньше, чем остальные. Более того, она была не подписана. Легко распустив верёвки, мужчина раскрыл её перед нами. — Господин Венталь уже выслушал наши условия, конечно же, но я повторюсь — в его голосе мелькнуло раздражение, он бросил на меня неприязненный взгляд, как на ученика, опоздавшего на урок, — ваша цель — королевская чета Трейвас.

Я подумал, что ослышался. Нас нанимают для террора?!

В горле пересохло, и я даже не смог бы задать самый глупый вопрос «кто?», какой шокированное сознание хочет выдать просто от того, что не поняло, шутка это, или оговорка, хочет только отрицать очевидную и ужасную правду. Диор помрачнел ещё сильнее. Он сидел всё это время, уперев локти в колени, словно под тяжестью огромного пресса. Скрестив пальцы рук, он хмуро смотрел на женщину перед ним. Если бы взгляд мог убить, вероятно, эти двое уже были мертвы.

Мужчина словно наслаждался нашей реакцией.

— А именно: нынешний глава рода, Моор, его близнецы-дети, сестра Асонта, и младшие братья… — перечисляя знакомые имена, он выкладывал листы с эскизами на стол, я слышал шелест бумаги, и уже не различал слов, — и, наконец, Хирем. В ночь перед коронацией вас проведут в замок через подземный ход, и помогут пройти так, чтобы вас не приметили. Воспользуетесь ходами для слуг. Убивать можете, как угодно. Нам нужно лишь, чтобы все они были мертвы.

— Какова гарантия, что нас тут же не сцапает городская стража? — Требовательно забасил Огюст. В общем-то, глупый был вопрос. Мы приговорены, и точка. Отказ даже не рассматривается.

Мужчина ему широко улыбнулся.

— Никакой, мой дорогой друг. С нашей стороны мы сделаем всё, чтобы неприятности прошли мимо вас стороной, но, если Вы или ваши коллеги в чём-то проколются, брать ответственность за вас мы не станем.

«А ещё лучше, избавимся сразу же или по завершению дела», — подумал я пессимистично.

— Нам нужны карты, нам нужно снаряжение — очень хорошее снаряжение! — и информаторы. — Блекло проговорил Диор. Его голос я не узнал бы, если бы не видел перед собой. — Я не собираюсь рисковать своими ребятами попусту. И я надеюсь, что оплата действительно будет того стоить, ведь эти деньги нам понадобятся куда как сильнее, чтобы первым караваном или кораблём свалить отсюда к чёртовой матери.

Неужели Диор всё-таки надеется на то, что удастся исхитриться и слинять? Что-то мне особо не верится. Ещё больше убавляло оптимизм то, как быстро прозвучал ответ.

— Конечно же, мы всё предоставим. — Спокойно ответил мужчина. — В ответ мы надеемся на вашу… благоразумность. — Он окатил нас пристальным взглядом, словно поймав нашу, я не сомневаюсь, общую мысль: «а что, если мы вас сдадим после этого разговора страже?», невзначай прогладил оставшиеся папки, и я поежился.

Ну да… даже у нашего «паладина», как про себя мы называли Диора, что принципиально не брал заказы на убийства, наверняка есть тёмные пятна. Иначе бы так он не был напряжен. К сожалению, я не верю, что будь у него всё гладко, он бы так беспокоился. Скольким настойчивым личностям он отказал, а тут, насупился и согласился.

Возможно, у нашего доблестного паладина не только есть это тёмное пятно, но и цвет у него практически «черный». Никто из нас не любил много болтать о прошлом. У меня его в принципе было не так и много ещё в силу возраста, а вот остальные просто не любили рассказывать о том, как они пришли к такой жизни.

Я их не особо то и не спрашивал на самом деле. Чужие тайны – ненужные проблемы.

Огюст охотно рассказывал о Востоке сам, о тамошней магократии, о чудесах, которые магия может там дать людям, а также о том, сколько боли и неприятностей она способна причинить людям. Слушать о том, что находится где-то далеко, за пределами высоких неприступных стен, и недвижимых горных хребтов всегда было интересно. Однако на все расспросы о семье, маг — а он таковым являлся, пусть и, по его словам, очень и очень слабеньким — лишь улыбался, и говорил «не стоит смотреть в душу человеку, если не хочешь, чтобы он заглянул в твою». Не зная того, что может его магия, я даже первое время боялся — вдруг он правда может увидеть во мне всё-всё? Когда он услышал о том, что я подозревал, южанин беспечно рассмеялся, и ответил, что это дело других чародеев, а у него была другая роль.

Мой же наставник вообще говорил о том, что в какой-то момент понял всё предназначение Пути, и двинулся по нему, и не намерен сворачивать никуда. Отчего-то этот путь праведника вполне принимал вооружённый грабёж, но сторонился преднамеренного убийства.

Жизнь, как видно, посчитала иначе, или решила поиздеваться над Диором.

— Если что-то пойдёт не так, то ваши данные окажутся в руках Первого Капитана. — Предупредил меж тем заказчик. Я хотел было потянуться за папкой, но уловил взгляд Огюста. Он лишь почти незримо качнул головой.

Мужчина протянул Диору контракт, и рядом положил перо. Чернильница уже была открыта. Диор метнул ещё один уничижительный взгляд на обоих, и взял перо. По контракту он прошёлся мельком. Почему-то я не сомневался, у него было время его изучить досконально.

Практически с явным отвращением Диор оставил размашистую роспись, и брезгливо отложил лист от себя подальше. Его тут же подхватил мужчина, и вновь ухмыльнулся. Недобро так.

— В течение пары дней к вам заглянет слуга, и вы передадите им точный список того, что вам понадобится. На этом, мы распрощаемся. — Он поднялся, сгребая документы со стола, а после подал руку спутнице. Она отставила кружку с так и не выпитым чаем, поднимаясь, и, не удостоив нас ни единым взглядом, вышла из нашей каморки.

В этой тишине звук, закрывшейся двери показался оглушительным. Все мы ещё некоторое время вслушивались, стараясь уловить если не ухом, то душой, в звук удаляющийся шагов.

— О Боги, за что… — Первым «сломался» Диор, накрыв руками голову.

Огюст похлопал его по плечу успокаивающее.

— Таковы причуды Нитей Судей, друг мой… — в отличие от нас, его вера была другой. В целом-то, это и неудивительно. Другая культура, другая страна, другие обычаи. — Когда-нибудь Хтама должен был увидеть то, сколько зла мы привнесли в этот мир, и пустить по пути искупления через Первозданную Тьму.

Диор поморщился.

— Да уж… Киран — неминуемое правосудие — за нами, верно, приглядывал. — Выдал те же слова несколько иначе.

Я их религиозные муки разделить бы не смог. Сколько себя помню, то никогда не находил в своей душе религиозного рвения. Меня волновало другое.

— Вы ведь понимаете, что мы все там умрём? — Я поежился от собственных мыслей. Это знаете, как предчувствие. Утром вы просыпаетесь и просто знаете: день будет полным дерьмом. Так и сейчас, я чувствовал, как мы выкопали могилу, и ждем, когда нас туда столкнут.

— А что ты предлагаешь делать? — Диор вытащил трубку, натолкал туда табака, и закурил. В его вопросе не было издевки, несмотря на то, что я был одним из самых младших. В этом вопросе было неприкрытое отчаяние.

— Не знаю. — Честно признал я, потупив взгляд. — Уйти под крыло какой-нибудь банды, например? Нас давно зазывали в «Братство». Мы на хорошем счету у «Чертей».

— Они отнесут наши дела стражам. И если новый король действительно займётся чисткой преступников, мы полетим в числе первых, вроде того же «Джо». Только потому, что наши досье у них есть. В них есть всё, от нашей деятельности, с полным раскладом по делам, до домашних адресов и схронов. Поймать нас будет очень легко. Ловушка захлопнулась ещё до того, как они сюда вошли, понимаешь?

Я пытался найти выход, но, откровенно говоря, что мы могли? Бежать? Не смешите. Наших средств не хватит ни на то, чтобы убраться с торговым обозом, ни на то, чтобы убраться на корабле отсюда. Почему я, прежде всего, думал о порте? Прежде всего, потому что магическая защита каменных стен города была непроходимой, стоило только указать ей для кого она должна стать таковой. И человек, который объяснял нам задачу, имел такие полномочия. На его указательном пальце помаргивал кровавым светом рубин в перстне-артефакте. А порт имел иную пропускную систему. Я мог бы попросить отца… только он слишком правильный, чтобы нарушать закон. И тем более, он не простит мне того же. Да и подумайте сами, как, не раскрывая сути, рассказать о причинах заставляющих меня в сомнительной компании покидать родную землю?

Бросить всех товарищей, сбежать одному? Поступить подобным образом мне претило. Я не крыса…

— Вопрос в другом… как рассказать остальным, что мы лезем в петлю? — Проговорил Огюст.

— Я сам им расскажу. — Проговорил Диор, поднимаясь. Он тяжело выдохнул, и отметил: — Парочки дел там не было. Я отговорю тех, кого там не было. По крайней мере, если мы там умрём, то не все. Тем более, надо бы кое-что и самим разузнать. Может, выпутаемся. — Он задумчиво потеребил волосы, и увереннее кивнул. — Да, если мы подготовимся, может и получиться.

— А кто был в списке? — Я вскинул голову.

Диор смотрел на меня несколько томительных мгновений, прежде чем ответить.

— Я, Огюст, ты и Керо. — Ответил он, и поежился. — И пару тех, кто уже мёртв.

Ах, да... всё ещё оставался случай в порту, где не вышло договориться с бандой. Несколько наших товарищей там и остались. К сожалению, как бы это жутко не звучало, к такому привыкаешь. Быстро привыкаешь. Видишь смерти, и как-то чувства замораживаются. Жизнь коллег имеет значение, пока тебе самому не угрожает опасность. Тем не менее, из этого есть исключения. Я слабо мог представить, как бы «Полуночники» существовали без Диора и Огюста. Они дрались рука об руку до того, как взяли меня к себе.

И, тем не менее, остаток дня был испорчен. Мы сидели уже в самом помещении паба, в нервном предвкушении. А что нам ещё оставалось? Когда все пришли, Диор успел уже выпить. Прилично выпить, чтобы скрыть стыд и чувство вины за то, на что подписал нас всех. Правда, это так глупо! Мы сами выбрали эту жизнь. Да, потому что она нас заставила, но ведь бегают мальчишки, помогая на фабриках или таская коробки на складах. Но мы выбрали другой путь. Может, потому что мы учились тому, как убивать и защищаться с раннего возраста. Помню, как отец, когда ещё мама была жива, учил меня метать ножи, и обращаться с мечом. Было тяжело, но эти навыки мне пригодились куда как больше, чем он мог тогда подумать. Может, он уже не раз пожалел о том, что так рано показал прелести уличного боя, только вот я ему благодарен за это. Я чувствую себя на своём месте. Я знаю, что могу защитить себя от агрессора и не пасть в грязь под улюлюканье хулиганов.

Жаль только, что это знание меня утянет в могилу, если мы ошибёмся.

— Я с вами! — Хлопок ладонями по столу меня заставил вздрогнуть. Сиола нависала над столом, и смотрела зло на Диора. Растрёпанная блондинка, худощавая до невозможности, но юркая от природы. Я видел, как она поджала губы, и, кажется, вот-вот готова была разрыдаться — уж больно глаза блестели в неярком свете керосинки. — Мы же команда, Ди! Как можно вот так нас отбросить, чтобы пойти умирать?

— Сиола...— Я приподнялся и тронул её за плечо, но она резко смахнула мою руку, и требовательно всё ещё сверлила взглядом Диора.

— Нет, я с вами, и делаете, что хотите с этим!

— Сиола, не дури, тебе-то ещё рано в гроб ложиться.

Я уже понял, что этот спор будет долгим. Если Сиола упёрлась во что-то, переубедить её о-о-очень сложно, если не сказать «невозможно». Казалось бы, угроза жизни ей должна была прочистить мозг. Но только вот... нет, и может, я просто этого понять не мог, но орали они друг на друга достаточно долго, прежде чем Диор сдался, подняв руки — хотя, вероятно потому, что Хью на них смотрел уже очень долго и неодобрительно, и собирался подойти, а другие завсегдатые уже бросали не любопытные взгляды, а откровенно недовольные, намереваясь, скорее всего, сами попросить Хью нас успокоить.

Мы посидели в угрюмом молчании, и вскоре потихоньку начали расходиться. Я собирался также идти — скоро заступать на смену, а туда ещё прийти надо, и надо так тонко намекнуть, чтобы мне начали искать замену полноценную, но Диор поймал меня за руку.

— Сэм, подожди. — Капитан редко называл меня по имени, поэтому я насторожённо вернулся на место. — У тебя же отец скоро отплывает, да? Расскажи ему всё. Уплывай просто, и найди место где-нибудь, кроме этого города. Ты же хотел уехать с сестрой? Так вот, езжай. Сейчас.

Я грустно улыбнулся ему.

— На что, Ди? На что мы там будем жить? Последние деньги ушли на достойные похороны мамы, а то, что сейчас мы с дел получаем, на церковное обучение, и жизнь. К тому же... отец мне не простит, если я всё расскажу, как есть. Я хотел завязать, когда ты сказал, сколько по предварительной договорённости нам заплатят. Этого должно было хватить, чтобы уехать в Шорот, городок в предгорье, тоже на реке расположенный. Я уже даже посовещался с отцом, и он был согласен. — Я не заметил, как мой голос сел. — И вот... как я ему теперь скажу, что нас заставляют убить наследника, а если мы откажемся, то путь нам до висельницы короче, чем при измене?

Диор не нашёлся, что ответить мне на это. Только потрепал по плечу.

— Я... я не мог не предложить тебе такой выход. Я бы себя за это потом…

— Да не выход это... — перебил я его с нажимом, — я буду чувствовать себя предателем. Я же буду знать, что бы ни случилось, вы, скорее всего, погибните тут. Этого я себе не смогу простить. Никогда не смогу.

Я поднялся, и, молча, покинул паб. Диор остался один за столиком. Но я не хотел оборачиваться. Мне нужно было просто уложить в голове это всё. Принять то, что, вероятно, нужно готовиться к своей смерти. Вероятно, просто искать выход, которого нет. Быть может, впервые за свои пятнадцать лет жизни помолиться божествам.