Гротенберг. Песнь старого города

1

Акт I

1

Закат в старом городе

Трактир «Обжигающее пламя». Гротенберг

Солнце уже близилось к закату, когда путник вошёл в трактир. Чистое, ухоженное здание, сейчас было полупустым. Сегель осматривался вокруг. Никого. Только пожилой хозяин натирает стойку, излишне механично, как ему показалось. Похоже, тут уже несколько дней никого не было. Наверное, неудивительно, потому как город пустовал выглядел опустевшим.

Подавив вздох, оставалось идти прямиком к мужчине. Его лицо ему казалось смутно знакомым. Странник пытался выудить образ и имя из прошлого, но воспоминания не хотели поддаваться ему. Может, много лет назад они уже встречались? Тогда где? Был ли он из какой-то банды, орудовавшей здесь, или же просто торговцем? Или так же, как сейчас, трактирщиком, и он видел его мельком, когда странник влетал в это заведение — хотя вот его он как раз не помнил — с товарищами, когда удавалось провернуть удачное дельце, чтобы пропустить по стаканчику.

Воспоминания, воспоминания, воспоминания – это теперь просто размытые образы и смазанные картинки прежней жизни. Отчего-то, даже дома по пути казались ему незнакомыми, хотя времени-то прошло не так уж и много – всего-то лет пятнадцать или чуть меньше?.. Наверное, многие из прежних знакомых могли, так же как и он, куда-то переехать. А старики… старики перекочевать на кладбище. Жизнь она такая, рано или поздно имеет свойство заканчиваться.

Но размышлять о последнем исходе Сегель не хотел. Или... в его душе мелькнула глубокая подавляемая многими годами боль и печаль, но прислушиваться к ним он не хотел. Не сейчас.

- Что надо? – грубо спросил хозяин, отчего-то воровато озираясь по сторонам.

Чужаков этот город никогда не любил. А он теперь, выходит…

— Хочу снять комнату на ночь. — Блекло и безжизненно бросил Сегель, всё ещё борясь с пустотой в душе, и укладывая золотой на стойку. Лучше не забивать голову этими мыслями — от них она только начинает болеть. Трактирщик поднял на него «рыбьи» — уж настолько они были выпуклы, что сейчас, казалось, вывалятся из орбит — глаза, и сгрёб монету со стойки, бегло оценив то, что это подлинное золото.

— Вероятно, господин не осведомлён, что в эту ночь надобно затаиться, а такое «людное» — Он сдавленно «хрюкнул», оценив иронию своих слов, и взгляд прошёлся по пустому помещению, — место — первое, куда ломанутся прокажённые, стоит им понять, что тут есть кто-то из живых. В особенности, чужаки, вроде тебя, их привлекают. — Голос его был прокуренным и скрипучим, как старая обветшалая дверь. — Но вот, — на стол шумно упал ключ, и, вынув руку из-под плаща, Сегель забрал его, а следом и несколько серебряков, которые остались для сдачи. — Если вам чего понадобится для выживания, мы, быть может, и сможем договориться. Последнее время я заключаю неплохие сделки и могу предоставить хорошие скидки.

— У меня есть оружие. — Покачал головой мужчина. «Рыба» окатил его задумчивым взглядом, скользя по шинели. Сегель знал: он не выглядит внушительно. У него были чёрные вьющиеся кудри, прикрывающие голову до середины шеи. И если бы их не прижимала потёртая треуголка, то вид был бы весьма легкомысленный, ребяческий. Никто и никогда не давал парню его настоящих тридцати лет – так, максимально девятнадцать-двадцать. Это всегда заставляло незнакомцев относиться к нему с известной долей скепсиса и недоверия, что злило и заставляло добавлять себе жизненного опыта с помощью деталей, если уж доказать мастерство бойца можно было лишь оружием. Поэтому ворот его походного плаща был высоко поднят, а шарф в складках поднимался к носу — всё это прекрасно закрывало нижнюю половину лица, а другая половина представляла собой потускневшие серые большие глаза, с тёмными кругами под ними — последствия ночных кошмаров. Острые скулы только подчёркивали худобу лица.

Видимо, трактирщик не очень был впечатлён его не менее худым телосложением — это даже походный плащ не в силах был скрыть — но ничего не сказал, только хмыкнул.

- Смотрите сами, сэр» — с лёгкой издёвкой проговорил мужчина. — Да только ночью уже вам будет некому помочь.

Сегель усмехнулся про себя его словам. Потом качнулся на ботинках, думая уже уходить, мужчина повернулся к трактирщику снова.

— Но я хотел бы узнать, жив ли кто из семьи Ривголдов. Меня давно не было в этой крепости, но их судьба мне небезразлична.

Если трактирщик и удивился его словам, то в лице не изменился, разве что правая бровь дрогнула, приподнявшись.

— Насколько мне известно, - просипел он, - сейчас жива только младшая дочь семейства, и её брат. Они живут в северной части города, близ дворца. Однако в тот округ лучше ближние три дня не соваться вовсе, пока поветрие не уйдёт. Ежели они их переживут, тогда сможете свидеться. Пропажу старшего сына никто так и не раскрыл. Так что даже если он жив, то вряд ли ходит по земле в человеческом обличии.

— Поветрие? — Странник заинтересованно и резко поддался вперёд, и что-то в его стремительном движении явно трактирщика встревожило, заставив отшатнуться на несколько шагов назад.

— Проклятая герцогиня Мэйнард. — С презрением процедил он. — Из всех четырёх богов решила преклониться перед чёрным отступником, и заняться чернокнижеством, и только из-за не менее проклятого мальчишки. — В глазах путника промелькнуло искреннее недоумение.

— Когда я покидал город, им правил лорд Моор Трейвас.

— Таки лорд отдал душу Бездне, даже до собственной коронации, а его враги вовремя подсуетились, чтобы устроить переворот. – Оживился трактирщик, найдя благодарного слушателя в лице постояльца. Он снова приблизился и, наклонив голову набок продолжил, заговорщически понизив голос. - Поговаривают, что Гранвиля долгое время травили, но придворные говорят, что это всё — чушь, и лорд заболел раньше. Но кто ж его разберёт? В одну ночь наёмники перебили всех, кто был во дворце. Хирам, младший из сыновей лорда, каким-то чудом спасся, и, как говорят, продал Пустому дух, чтобы отомстить за всех его родственников, и вернуть правление, да говорят в ночь Торжеств сгинул. Наместник, муж герцогини, погиб от его рук, а в эту же ночь, весь город впервые настиг морок. Герцогиню уже лет пятнадцать никто не видел, а орден Литании, как может, пытается защищать простых жителей, раздавая лекарство от хвори, но сами понимаете, что они могут сделать? Мы ведь просто люди, и с магической тварью не совладаем.

Во взгляде постояльца появилось странное выражение, а голос прозвучал как-то глухо.

— Из всех четырёх божеств, такие слухи ходят за грядой, что Вакант — единственный, чьё существование сложно отрицать. — Отстранённо проговорил Сегель, и взглянул на свои руки, скрытые под перчатками. Отголоски прошлого странной неизвестной ему мелодией прокатились по сознанию. В город его привели кошмары, и письмо от сестры. Холодная волна скользнула по спине, будто змея сомнения, и Сегель судорожно вздохнул, вздрогнув от промелькнувших в голове фрагментов.

— Ежели и этот пустотелый ублюдок есть на самом деле, - прохрипел трактирщик и хихкнул, - тада и остальные существуют. Отчего б им всем не существовать. В Храме Божеств молятся всем трём.

— Но безрезультатно. — Хмыкнул Сегель, и кротко склонил голову. — Простите, я, порой дотошен в изучении религиозного вопроса, покуда в другой части мира, откуда я ныне пришёл, верят в существовании единого божества. Многоликого и многостороннего, и оттого мне более интересен родной пантеон.

Трактирщик смотрел на него искренне оскорблённо. Сегель видел, как губы мужчины дёргаются, чтобы произнести одно слово «еретик», но он так и не высказывает его, возможно из страха, вызванного сомнением. Как любят не признавать религию приверженцы другой концессии!

— Что же тебя привело в город, незнакомец? — Наконец, мрачно поинтересовался он.

— Незаконченные дела, и прошлое. — Лаконично ответил ему странник.