Гротенберг. Песнь старого города

7

Акт III

Раннее утро. День третий

— Стой! — Сегель выступил вперёд, отсекая путь юноши к поверженной жрице.

Асари раздражённо фыркнул, перехватывая клинки, и, чуть сместив баланс. Ему не хотелось драться с ним. Темноволосая жрица смотрела на них напряжённо, и растерянно, но всё сильнее в её взгляде проступало что-то другое. Так смотрят фанатики или одержимые. Она поднималась на ноги, не отрывая от них взгляда.

— Ей промыли мозги, но до этого она была хорошим человеком! — Снова привлёк внимание голос мужчины, всё ещё защищавшего свою несостоявшуюся убийцу.

Если раньше Асари смотрел на него, как на мягкотелого, словно застрявшего в позднем подростковом возрасте незрелого мальчишку, то сейчас он видел другое: если понадобится, тот будет драться. Драться насмерть. Только Чёрный Кинжал считал глупостью защищать ту, которая его явно хотела убить уже ни один раз, нападала на своего защитника. Глупо, черт подери! Откуда такая уверенность в том, что этой дьяволице надо сохранить жизнь?

Любая пролитая кровь усиливала магию Асари, можно было бы поспорить, но в конечном итоге он положил клинки в поясные ножны. Он не хотел драки с ним, пусть Сегеля считать другом он никак не мог. Это просто ему не выгодно. Только этот человек мог ему помочь осуществить задуманное.

Сегель расслабился, и опустил своё оружие, он собирался что-то сказать.

На события далее, Асари смотрел, как в замедленной съемке.

Вот мужчина поднимает голову и на его губах расцветает подобие улыбки. Губы приоткрываются и замирают, искажаясь в болезненном спазме. Глаза широко раскрываются в удивлении. В следующее мгновение его слова застряли в бульканье собственной крови, сменились тихим хрипом. Кончик короткого копья жрицы показался из груди её спасителя, и тут же скрылся — незнакомка рывком выдернула оружие назад, оставляя бездыханное тело биться в недолгих конвульсиях.

— Во имя Керана... — прошептала девушка, — теперь твои грехи прощены справедливой карой.

Асари выхватывая клинки, тут же переместился, проходя через пространство, вмиг оказываясь перед жрицей.

— Надо было прирезать тебя сразу, — прорычал мальчишка, совершая подсечку.

И без того выбившаяся из сил девушка отпрянула назад, повалилась наземь, поскользнувшись на влажных камнях. С такой позиции её оружие было бесполезным. Просветлённый навис с клинками, отчего-то медля, но она сопротивлялась, резко схватив его за запястья. Силы у неё было немерено. И парень даже пожалел о том, что не нанёс удар сразу, замешкал. Сейчас же ему казалось, что его запястья выкручивает каменный исполин, а не хрупкая девушка. Под рык боли он расстался с обеими дагами, со звоном покатившимися по мостовой. С великим трудом освободившись из рук стражницы, старавшейся скрутить его, заковать в наручники. И ему пришлось, скрипя зубами сделать вид, что поддаётся.

Сиола была вынуждена перехватить его кисти одной рукой, стараясь снять с пояса антимагические кандалы.Асари не стал тормозить. Резко дёрнулся, выкручиваясь из цепких пальцев. Ударил девушку в плечо, упал, наваливаясь на противницу всем весом, стараясь заблокировать и обезвредить. Она была опасна, слишком опасна, чтобы оставить её в живых. Некоторое время они боролись, катаясь по земле, как дикие звери.

Как случилось, что Асари пропустил удар в челюсть, он и сам не понял. Но удар был такой силы, что он отлетел в сторону, приложившись спиной о стену дома. Не мешкая сгруппировался, и рывком поднялся на ноги, собираясь драться до конца, хотя голова гудела и мышцы подрагивали. Конечно, не стоило себя выдавать, но иначе справиться со стражницей он уже не мог. Руки налились тяжестью от готовой к применению магии, а после он почувствовал странную перемену в воздухе. Тот будто бы внезапно сгустился, стало неимоверно трудно дышать.

Наверное, нечто необычное почувствовала и приближающаяся стражница. Она притормозила, озираясь по сторонам и что-то зашептала. Хотя, что ещё кроме молитв своему божеству она могла произносить? И эти бы мгновения для расправы с ней, но только силы куда-то пропали.

В воздухе будто бы нарастали вибрации. Что-то тонко зазвенело, будто туго натянутая струна. Заскрежетало. Завибрировало. Даже запахи вокруг стали меняться, наполняясь грозовым дыханием, изгоняющим смрад загаженных улиц.

Запах свежей крови стал ощутимо чётким металлическим, а после ржавым, кислым. Вслед за тем, земля дрогнула под ногами, из-за чего Асари снова пригнулся, распластавшись на земле подобно сгруппировавшейся для прыжка жабе. И тут началось основное действо, заставившее даже стражницу пасть на колени, сжимая голову руками. Им обоим стало не до драки.

Звеневшая болью в голове струна лопнула. И тут же началась дикая фантасмагория.Фонарные столбы стали сгибаться, будто разогретые солнцем восковые свечи, разбивая стекла, и выливая керосин из ламп на каменные тротуары. Тот вспыхивал дорожками, превращая фонари в огромные факелы. Осколки сыпались сверху, как дождь, сверкающими иглами, впивались во что придётся. Жалили.

Вой, треск, хруст выламываемых из мостовой камней. Вспучивающаяся волнами и пузырями, будто ожившая змея, дорога. Смрадный дым, чёрным маревом заполнявший всё вокруг. И весь творимый хаос вокруг них! Он совершенно не затрагивал строения, будто невидимый купол накрывал незначительный, но совершенно определённый участок. Ревущая магия была столь сильна, что прорвала пространство в переулке, выходя на уровень мира Потустороннего.

Не было бегущих в панике жителей. Не было криков, не было обеспокоенных храмовников. Заключивший их в своеобразный кокон невидимый чародей преследовал какую-то свою неизвестную цель. Для убийства нет никакого смысла так безумствовать.

Асари был оглушен этим грохотом. Весь переулок погрузился во тьму, и лишь на мгновение всё стихло. Показалось, что в уши забили плотные пробки. Он поднялся на ноги, и попытался вглядеться в темноту. Но мрак, воцарившийся вокруг, становился всё плотнее и плотнее. Тревога от неизвестности нарастала.

Потом появились новые звуки. И от них мороз прошёл по коже. Так трещит металл, когда его сминает неведомая сила, так хрустят кости, когда их ломают раз за разом. Парень не хотел даже думать о том, что это могло быть. Вернее, ему не хотелось думать об этом. Очень нервировало то, что выронил в бою свои клинки, и теперь в темноте не мог найти их. Шарил в непроглядной темноте, пытаясь ухватиться хоть за что-то, способное послужить, хоть какой-то защитой.

И если возникла призрачная надежда на то, что всё, возможно, скоро закончится, то она растаяла, чётко так и не сформировавшись. Выбросив вверх целый фонтан искр, сломался ещё один столб — дальний, и лампа в этот раз упала так, что подожгла пролитый керосин, который отчего-то растёкся подозрительно широко, будто бы рисуя на земле подобие пентаграммы. Немедленно огонь резво хлынул по улице, обозначая пылающие линии и странные символы, отрезая их со стражницей, продолжавшей молиться коленопреклонённо, и одновременно показывая то, что или кто создавал эти жуткие звуки всё это время.

На груде расколотого щебня в том самом месте, где стражница сразила Сегеля, возвышался закованный в сплошные, поблескивающие, будто отлитые из жидкого металла или ртути латы, исполин. Рост его превышал человеческий не так значительно, как показалось в первое мгновение. Массивные подошвы и острозубый шлем делали его колоссом.

Однако повергало в дрожь иное – металлические нити, свиваясь сетью, врастали в плоть. На груди, на том месте, где у человека бьётся сердце, у монстра поверх кирасы пульсировало металлическое нечто. В руке чудовище сжимало трёхгранный клинок, на котором зловеще плясали отблески пламени.

«Тьма выжигает всю боль и сожаления» — искажённый голос раздался над улицей, и, казалось, звучал даже в голове.

Сегель?! Асари не мог поверить в то, что случилось. Это всё проклятие города! Оно всё мёртвое старается прибрать к себе на службу. Кажется, это поняла и Сиола, резко поднявшаяся на ноги и, попытавшаяся воспользоваться своим «божественным» оружием. Только зря!

Словно в ответ на её действия пространство заколебалось и всё металлическое, что находилось в огненном круге, стало плавиться или, попросту рассыпаться на глазах, мелкими каплями полетело к колоссу, выстраиваясь в подобие паутины, сотканной из цепей.

Этот новый Сегель управлял металлом, собирая его вокруг себя. Асари почувствовал, в нём самом разгорается пожар, огненным потоком кровь мечется в жилах, стараясь разорвать, сдерживающую её преграду. Сердце билось неровно, сознание туманилось. И не будь он тем, кем являлся на самом деле, всё свершилось бы очень быстро.

Монстру надоело ждать. А, возможно, он просто собрал силы для атаки, только в воздух взвились металлические иглы.

Асари отпрыгнул в сторону. Скорее от предчувствия, чем от того, что заметил движение. Острый прут врезался в землю, расшибая каменный настил с чудовищной скоростью и силой. Цепи гремели, будто взбунтовавшиеся пленники, заглушая всё, что происходит вне огненной стены. Приходилось метаться из стороны в сторону, рассчитывая только на вложенные в него физические силы. Он прыгал, откатывался в стороны, падал, пытаясь хотя бы как-то уклониться от атак человека? Едва ли. Монстра? Пожалуй, но его вида он ещё не встречал.

Всё тело горело, а легким уже не хватало воздуха. Он снова поднырнул под одной из цепей, когда короткий острый прут — не больше арбалетного болта, — попал в плечо, пришивая его как бабочку к стене. Он не заметил не брони, ни стёганой кожи и, уж точно - тканей под ним. Он жёг рану. Жёг кровь, словно разливая внутри свой металл, а главное —начал тянуть силы с ещё большей жадностью, чем любой кровосос! Ноги Асари подкосились, заставляя его буквально повиснуть на нем. Адская боль глушила все мысли. Ему бы, правда, хотелось закричать: «Сегель, очнись! Мы же на одной стороне!», - но он как никто другой знал, что это не подействует.

На обращённых - это никогда не действует. Может, просто закрыть глаза? Поспать? Во сне-то он наберётся сил... эти мысли были иррациональны, по-настоящему глупы, и часть его понимала, а другая часть сжалась затравленным зверьком, от ужаса и бессилия. Ему просто хотелось раствориться, исчезнуть.

Асари почувствовал, как кто-то сдёрнул его со штыря и потянул резко вперёд.

— Эй! Эй, еретик, — он почувствовал, как щека загорелась от шлепка тыльной стороной ладони, — не сдохни тут! Эй! Ты мне нужен! — Асари стащили куда-то по ступеням вниз в помещение. В глазах плыло, но он различил каменные стены. Девушка прислонила его спиной к одной из стенок, и сползла напротив. Выглядела она куда как хуже, чем он: по лицу струились кровавые подтёки. На лице были ссадины и царапины, руки были сбиты в кровь, в нескольких местах мягкие ткани были пробиты насквозь и сочились кровью. Удивительно, как она вообще ещё могла двигаться! Только хуже было то, что металлический прут сейчас торчал у неё в боку. Асари по памяти прикинул, что рана, конечно, не смертельная, но и вытаскивать сейчас его просто нельзя. Кровотечение быстро её свалит с ног, возможно, что и убьёт. А им обоим сейчас, как можно быстрее нужен врачеватель. Сейчас. Асари прекрасно понимал, что она его вытащила, хотя могла бы спастись сама, бросив недруга на произвол судьбы.

— Здесь «это» нас не увидит, — проговорила она. – Эти монстры не любят соваться под землю, - хмыкнула она, невесело усмехаясь собственным мыслям. – Правда, таких я ещё никогда не видела…

От неё несло жжённой шерстью. Асари заметил, что её диадема, та, которую обязаны носить все жрицы нового ордена, изрядно оплавилась и потемнела. Несомненно, этот обруч нёс в себе какую-то особенную магическую составляющую. Все знали: что бы не случилось со жрицей Храма – сгорит, будет ли съедена монстром или сгниёт – тело может хоть раствориться в кислоте, но диадема останется такой же, как в момент обретения благословения. Теперь же, после воздействия металлического монстра и его магии, обруч не только оплавился, треснув с одной особенно обожжённой стороны, но явно, потерял свою силу.

Жрица медленно стянула этот кусок металла с головы и, покрутив в его в руках, недоумённо вздыхая, отбросила куда-то в угол, закрыла лицо ладонями и шмыгнула носом, сдерживая слезы:

— Что же я наделала? Сэм, прости. Прости, я правда не хотела. — Она оглядывалась то и дело на окно, словно боялась, что существо, что было ещё недавно Сегелем, услышит её.

— По-моему, — сипло выдал Асари, — это ты как раз ему сердце проткнула, вполне осознанно.

— Да нет же! — Возмущённо вскрикнула девушка, и тут же пожалела об этом — несколько копий мгновенно угодили в окно, прошивая стену, к которой был прислонён Асари.

Он едва успел отползти, не без помощи Тени, что подхватила его подмышки, оттаскивая из последних сил. Чёрный клинок лишь увидел, как истлевает его допельгангер, но ничего не мог поделать. Слишком мало сил у него осталось, чтобы тратить на поддержку. Асари был бледен, как мел, холодный пот скатился по виску в осознании близости смерти.

— Я-... я хотела сказать, — она бегло вытерла набежавшие слезы, — что я вообще ничего этого не хотела. Я вообще много о чем позабыла. Я же так... так обрадовалась, когда мне сестры сказали, что он жив. Я так хотела увидеться, помочь, а п-п-потом меня... меня накрыло тёмной волной. И ещё этот голос в голове, который требовал: убей!

Асари был бы «рад» послушать её откровения, но не в таком положении, и не сейчас, и он прикрыл глаза. Рассвет уже окрашивал крыши зданий напротив в яркий, золотой свет. Это было прекрасно, подумал юноша, чувствуя, как его сознание молит, чтобы отключиться.

Однако сонный морок спал, едва он услышал полный боли и отчаяния крик. Он раздавался с улицы. Душераздирающий, многоголосый, смешанный со скрежетом металла. Тяжёлые цепи рухнули вниз, а с ними и этот странный «кокон». Упал, и разбился, словно был из стекла. Асари нашёл в себе силы подняться, и подойти осторожно к окну. Нога неприятно ныла — кажется, растянул сухожилия и не почувствовал, и он искренне надеялся, что это единственная рана, которую он не почувствовал. Адреналин спал.

Жрица не удостоила его взглядом, уже тихо рыдая в ладони. Её тело трясло.

К улице уже приближались солдаты. Стражи это, или служители храма — Асари было ровным счётом наплевать, но он осторожно перелез через окошко, и кое-как подбежал к расколовшемуся кокону, разгребая металлические обломки, чтобы увидеть то, что он и ожидал. Сегель полусидел в «сердце» конструкции. Совершенно в беспамятстве, с ужасными ожогами от металла. Рану в груди тоже, кажется, что прижгли. Одежда была лишь жалким подобием обносков, едва не рассыпаясь на куски, пока Асари его вытаскивал, шипя от боли, и ругаясь под нос. Вытащил, бросая на дороге, и сам рухнул рядом, потому, как ноги подкосились, а руки трясло от напряжения.

И что теперь делать с ним, с самим собой? Асари чувствовал себя потерянно. Он, сидя посреди обломков, с бездыханным товарищем — а товарищем ли теперь? — видел другую картину. Картину прошлого. Мальчишка, сидящий в крови собственных родных. Мечущийся, не понимающий что произошло, от одного тела к другому, пытаясь растолкать, чтобы те проснулись. Ведь такого же не может быть! Они были такие тёплые…

Сердце в груди сжалось от воспоминания, и он словно в трансе осмотрелся, пытаясь найти памятные клинки, и кинулся к ним, сбиваясь с шага, рухнул, и с досадой обнаружил, что лезвия испорчены. Придётся идти к кузнецу... после заставил себя встать снова, чтобы забросить Сегеля на плечо, однако тут же пришлось скрываться за обломком. Стражники сновали туда-сюда, вместе со жрецами.

— Сюда! — Крикнул один из них, видимо, подметив жрицу. Асари выдохнул, взгромоздив Сегеля за спиной. Со своей металлической рукой он был убийственно тяжёл. Придётся протащиться через полгорода до Нерла. Хоть бы тот помог. Хоть бы он, черт возьми, вообще знал, что теперь делать!

Асари явно затрясло, но теперь уже не от напряжения, а от страха. Страх неизвестности прокатился холодной волной по всему телу. Что ему делать теперь?