Гротенберг. Песнь старого города

3.6

Однако Сегель не без любопытства разглядывал символы и круги. Его взгляд не охватывал всего контура даже при большом желании. Все круги были утоплены в пол ступенями, которые он заметил не сразу. Так, словно они были частью этих кругов и квадратов, служили их продолжением.

Сиола подошла к нему. На ней уже не было плаща, и не было копья, а поверх лица была наброшена белая вуаль. Она протянула руку ему.

— Плащ тебе не нужен, он может помешать.

Здесь рыцарь казалась еще отрешеннее. Сегель протянул ей плащ, уже изрядно порванный и изгвазданный в крови его и монстра. Она оглядела скромные одеяния бывшего товарища: доспех из черной кожи вигольфа. Доспех был плотным, с металлическими подкладками, и рубашкой под ней, где рукав протезированной руки был усечен до металлических креплений.

Сегель же оглядел обновленную руку внимательнее. Она менее походила на каркас костей. Скорее они были оплетены металлическими нитями, укрепляющими основание. Выкованная искусным мастером паутинная нить была наброшена поверх всего. Меж ними были пластины — то, что осталось от первой версии протеза. Каждая нить при малейшем движении натягивалась и позволяла ему контролировать каждый узел так, как будто бы эта рука всегда была с ним.

Невольно он восхитился этим изяществом.

— Встань в центр комнаты. — Сказала девушка, и отступила в сторону.

К ней подошла другая фигура, и, склонившись, прошептала что-то на ухо, протягивая сложенную белую мантию. Наемник подметил, как залу стали заполнять люди в таких же одеяниях, делящихся на черное и белое. Мужчины в черных рясах, с наброшенными поверх плащами с глубоким капюшоном. Женщины — в белых рясах, но их головы венчали кружевные вуали, скованные серебристыми обручами. Такими, как он увидел у Сиолы. Настолько тонкие нити были переплетены в причудливо сложном узоре, что лиц и черт лица было практически не видно.

Они распределились по «лучам» пересечений двух квадратов, а в их касании с кругом были поставлены пьедесталы с белым порошком. В следующее мгновение, когда наемника уже провели в центр, он почувствовал, что ему дурно. Может, благовония смешались, и запах трав дурманил разум, но здесь, внизу, ему стало казаться, что фигуры возвышались над ним, ничтожеством.

Удобный способ дать понять, что ты здесь — грешник. Глубокий вдох. Это просто волнение. Тебе страшно, Сегель, но нужно взять себя в руки. Эти все богослужения — чистый фарс. Пусть развлекутся, ведь с ним ничего не случится.

Или нет?

Лестницы вниз уходили глубже, чем ему показалось сначала. Подняв голову, мужчина заметил еще одну особенность этого зала — там, с потолка свешивались песочные часы. Кованые прутья поддерживали их над залом. Потолок же отражал все, что происходит в них, и внизу. Сегель столкнулся с опустошенным жизнью собственным взглядом. Большие серые глаза с темными кругами под ними от вечного недостатка сна, смотрели изучающее, задумчиво, и… обвиняющее. Потом словно отражение кивнуло головой, и Сегель обратил внимание на узкие окошки у самого потолка, через которые пробивались тусклые лучи луны.

Фигуры в отражениях, казалось, возвышались над его ничтожной фигурой, как статуи в центральном зале.

— Как?!

Вздрогнув от грубого голоса всем телом, наемник заметил явного лидера этой общины. Женщина, лицо которой закрывала не вуаль, а металлическая маска с тонкой прорезью для глаз. Она была оплетена золотыми нитями в похожем причудливом узоре. Ее ряса сочетала в себе оба цвета — черный и белый и она метнула в него полный презрения взгляд.

— Сэр Тео, вы ничего не перепутали? — Голос ее был жестким и властным.

— Никак нет, ваше преподобие. — Покачал головой мужчина. — Госпожа Назая потребовала его привести немедля. Возможно, ей снизошло озарение?

Сегель даже через нити вуали заметил, как напряглась Сиола. Как натянулись мышцы ее шеи, и как она прислушивалась к разговору Старейших. По лестнице спускался мужчина, и замер на одной из ступеней, так и не донеся ритуальную шпагу до нужного места, а повернулся к говорящим. Он так же, как и глава, был облачён в двуцветные одежды.

Женщина оглянулась вновь на наемника. Не ясно было, что испытывает женщина под этой маской. Ее рука замерла в отмашке начала ритуала, и, в конце концов, та раздражённо махнула рукой.

— Я не думала, что Святейшая принимает еретиков до очищения… тем более, меченых вроде него. — Сегель явственно чувствовал презрение к себе в этом тоне, и лишь кратко закатил глаза. Ничего не меняется в людях в этом городе. Ему стоило погрязнуть в кошмаре, но как и много-много лет назад, на него смотрят, как на пустое место. Сначала потому что он плут и разбойник, потом потому что наемный убийца, а сейчас — потому что отмечен был Вакантом.

Мужчина — единственный, чье лицо не было скрыто, но было расписано тату — лишь рассеянно ей улыбнулся, поманив рукой Сегеля. Наёмник отметил про себя, что ему тяжело было подниматься по лестнице. Всего восемнадцать ступеней, но каждый шаг сложнее предыдущего. Словно невидимые руки впились в его тело, руки и ноги, и тянут его назад. В прочем, он уже убедился, что город за время его отсутствия значительно изменился, и не удивился бы, если бы руки действительно были. Насколько реальный мир слился с потусторонним, посредством этих кровавых практик? Насколько они сами углубились в познания магии? Просто, может, он их не видит? Тех призраков, что остались здесь после стольких лет. Или его воображение готово начать принимать, что угодно, чтобы избавить разум от необходимости трезво смотреть на обстановку вокруг.

Быть может, он уже и вовсе бредит.

— Госпожа Назая сказала, что ждёт вас одного.

— А Вы..?

— Служитель при Оракуле, Вестник. — Оборвал его вопрос он. — Вам может показаться, что все здесь — помешенные. Это не совсем так. — На лице Вестника промелькнула печаль.

— Я помню, что и раньше город был слишком религиозен, ничего страшного, я полагаю. — Он не заметил, как одной рукой опирался на стену. Просто поднимай ноги. Одну. Другую.

— Орден изначально лишь толковал ведения, — продолжил объяснять мужчина, — пока стража справлялась с защитой мирных горожан, и удерживала их во время карантина. Госпожа Назая предрекала падение Мэйнард в руки порока... Потом члены взялись из благих побуждений за оружие, и несколько лет успешно защищали людей от тварей, рыщущих во тьме. Первый Жрец самолично искал методы борьбы с существами, натурфилософы долгие месяцы бились, пытаясь обратить превращение. Господин Нерлинг появился так внезапно и вовремя, что это похоже было на чудо.

— Кто?

— Старый кладбищенский чудак, как мы считали тогда. — Пожал плечами Вестник. Сегель помнил страшилки о старом чудаке, расхаживающем по кладбищу, и жившем в каморке. Он расспрашивал людей о том, какое горе привело их в это место.

— Бедные люди, я не думаю, что наши Верховные действительно желали такого исхода для Гротенберга, но ещё никому не удалось добраться до герцогини. Вы ведь пришли за этим? — Он оглянулся через плечо на Сегеля. Наёмник выдержал взгляд его спокойно, и сдержано кивнул. — Госпожа Назая всегда права в своих предвидениях.

— И что же она ещё узнала?

— Что вы прибыли искупить грехи прошлого, расплатиться по счетам, забрать семью, и покинуть этот город.

Темноволосый нахмурился. Об этом он не говорил так открыто. Он мог только покачать головой, и тяжело вздохнуть. Какой у него выбор, с другой стороны? Его попросту нет. Только идти до конца.

Можно, конечно, сбежать? Вернуться в отель, забрать лошадь, и отправиться за город, спуститься по извилистой тропе в ночь, раствориться, исчезнуть, позволить городу и его семье пропасть окончательно. Нет. Нет, и нет. Он должен найти сестру. Должен хотя бы её увидеть.

Его снова пронзило это чувство боли. Он вскрикнул, схватившись за грудь, и упал на колени, согнулся ещё сильнее, пока не почувствовал, как лоб упёрся в каменную лестницу. Пульсация. Снова музыка скрипит в подсознании испорченными струнами, и расстроенным роялем. Дышать, нужно заставить себя вдохнуть.

«У тебя не так много времени» — услышал он голос в голове. С трудом подняв взгляд, он увидел, что впереди, за спиной ошеломлённого служителя, стоит Вакант. Фонарь в его руке горел тускло, а шкатулка заканчивала свою песню. — «Твоя жизнь — ноты мелодии, которая скоро может закончиться. Тебе нужно спешить»

Волна холода скользнула по телу, и вся боль ушла, словно море отпрянуло от берега.

— Просветлённый? Вы в порядке? Вы меня слышите? — Пытался дозваться его служитель.

Он не касался его, а лишь смотрел за мучениями. Про себя мужчина усмехнулся: как они все боятся к нему притрагиваться, словно действительно прокажённый какой-то, и кое-как поднялся. В голове снова ненадолго зашумело, но он лишь мотнул головой, пытаясь прогнать это чувство.

— Простите за это. Со мной случаются порой такие обмороки. — Услышав облегченный вздох, заметил, что ему протянули руку. Он взялся за руку Вестника, и тот помог ему подняться на ноги.