Гротенберг. Песнь старого города

14

День четвертый

Храм Божеств. Старый Гротенберг

Сиола провела их к узкому проходу в храм. Подземные катакомбы, как она объяснила, тянулись издревле к самому замку Гранвиль. «Это хорошо» — подумал Сегель, — тем быстрее они смогут добраться после освобождения Асари до сердца зла. Сегель чувствовал эти странные колебания воздуха, и его бросало в дрожь от того, что может произойти с юношей. Дрожь катилась по телу, словно припоминая недавнюю боль ритуала, что, не будь у него сил Ваканта, мог, вполне вероятно, убить его.

Сырые и узкие коридоры, давили на голову, ворошили старое прошлое. У «города», кажется, это вошло в привычку. Или, быть может, его собственные мысли, раз за разом отправляли его в прошлое. Туда, где он совершил столько ошибок, что сейчас его бросает в ужас от того, что придется с ними столкнуться лоб в лоб.

Здесь царил неприятный полумрак, лишь едва очерчивая границы арок и колонн, словно тонкой кистью художника, небрежно подчеркивая их существование. Даже факел удалось зажечь не с первого раза, а его свет казался совершенно невыразительным и тусклым, будто он вот-вот погаснет, схлопнет над ними темный покров. Однако жрица хорошо ориентировалась в извилистых проходах, когда как Сегель быстро потерялся, составляя в голове их маршрут. В какой-то миг его посетило чувство, что они преодолели ни одну милю. Миновав подземный склеп, где издревле хоронили всех наместников и членов их семей, они слышали, как ходили по этажам выше жрецы, как перешептывались о судьбах покинувших их жриц, и как в их душах начало расти сомнение. Их пугало то, что могут натворить Верховные, чтобы защитить храм.

Сомнения, которым просто нет времени разгореться в пожар. События развиваются слишком стремительно. Настолько, что разум человека остается в смятении, и действует, исходя из привычек.

Впервые они пересеклись с парой жрецов на последнем уровне катакомб. Те вышли из-за угла, в угрюмом молчании. От них пахло горелой плотью, и пеплом. Только вернулись от места сожжения очередной твари, или, быть может, создали погребальных костер, чтобы Зло не коснулось павших товарищей, не вдохнуло в них жизнь. Прежде чем они успели схватить арбалеты, пара метательных ножей стремительно врезалась промеж глаз, и оба упали замертво, не успев издать и звука. Лицо Сиолы исказилось в муках сожаления, но девушка ничего не сказала, помогая оттащить тела в неприметный закуток. Сегель вытащил ножи и снова вернул оба на пояс, бегло обтерев тканью. Она же склонилась у тел, приклонила колено, и, сцепив руки в замок, подняла их высоко над головой. С её губ сорвалось тихое «простите, братья мои», а следом совсем уж беззвучная молитва, после чего она поднялась, и невозмутимо кивнула Сегелю.

— Ты и впрямь настолько стала верующей? — Шепотом спросил Сегель, продвигаясь бесшумно вперед. Они шли плечом к плечу, и он отметил, что она идет также легко, несмотря на тяжелый доспех, и на раны.

— В ней я нашла свое утешение. — Значительно позже произнесла девушка. — У меня не было дома, куда я могла вернуться, мне пришлось прислуживать этому мерзкому герцогу-наместнику, и его куколке, Лиоре, несколько лет; а после у меня забрали и такую жизнь. Когда теряешь всё несколько раз, когда, казалось, жизнь должна была наладиться, что-то внутри ломается, и тянет руки к чему угодно, что может приютить беспокойную душу.

Сегель медленно кивнул.

— Ты могла бы покинуть Гротенберг...

— Куда бы я отправилась? — Сиола горестно усмехнулась. — Быть может, без средств я бы и добралась торговыми обозами до Шорота... или даже до Когтя, но чтобы я делала дальше? Видел ли ты, как много женщин-воительниц в Тороке? Единицы! Оставалось бы только продавать себя в руки больных извращенцев, с надеждой когда-нибудь достичь нормальной жизни, испортив свою репутацию, или пойти служить при дворе какого-нибудь аристократа, но нас воспитали улицы — у меня нет таких навыков. Ты сам это хорошо помнишь, когда леди Лион после заказа меня звала в прислугу. И прислуга из меня немногим лучше, чем из рыболова драконоборец, а добраться до северного государства, Гристоля, у меня не было никаких шансов.

И вновь мужчина только кивнул, мрачнея.

Сегель чувствовал неловкость от этого разговора. Признаться честно, месяцами после того, как покинул Гротенберг, он не мог выкинуть из головы своих друзей, как бы ни старался. Вина душила его, словно змея, стягивала кольца вокруг горла, и он даже не допускал мысли о том, что белокурая девушка ещё жива. Теперь же он, идя с ней рядом, взглянул иначе. Попытался на миг представить, какой она могла бы стать, если бы они сбежали вместе. Уж точно её взгляд не был так холоден, а черты лица так жестки. Несмотря на то, что Сиола сказала, он видел осанку, под стать аристократке, и задумался, не при дворе ли Мэйнард её этому обучили.

— Зачем ты вернулся? — Её вопрос застал врасплох, и Сегель поспешно отвел взгляд. Она уже задавала этот вопрос раньше.

— За сестрой, я уже говорил. — Быстро ответил Сегель, тут же мрачнея. Девушка некоторое время ждала продолжения, видно, недовольная столь кратким ответом, видя, как опустились плечи мужчины, и в глазах промелькнуло осознание и... сочувствие, смешанное с болью. Тогда Сегель продолжил. — Просто хочу её спасти, потому что защитить не смог, когда она в этом нуждалась. — Сегель остановился. Сиола остановилась рядом. Чужие шаги эхом отражались от стен. Приближались.

— Я... понимаю. — Проговорила темноволосая.

Наёмник бросил на неё краткий взгляд. Обстриженные потемневшие волосы едва-едва выбивались из-под шлема, но так и не решился спросить, как так вышло. Как выцветший блонд настолько потемнел. Однако и времени на это теперь не было.

Сегель положил руку на рукоять клинка. Сиола обнажила меч, снимая из-за спины щит с символикой Храма.

***

На середине ритуала, Асари потерял сознание. Сам не замечал, как провалился в забвение от боли, и просыпался от неё же. Время вновь казалось, текло бесконечно медленно, словно продлевая его мучения, минута за минутой. Голос Верховной ослаб от громкости, и юноша надеялся, что она, наконец, замолкнет, и мучения его прекратятся. Если бы не прижимающая его к полу, будто каменная плита, энергия, он попытался бы сбежать, даже с кандалами на ногах.

Однако что удивляло Асари, сила его не убывала. Она затаилась, клубясь в душе, но не угасала. Тьма ластилась к нему, словно родная. Без единой тени вокруг, словно вцепилась в него мертвой хваткой. Сквозь голос жрицы он услышал звуки боя снаружи. Металлический лязг и крики, а после — дыхание потустороннего мира окатило зал, распахивая тяжелые двери, словно те ничего не весили.

Порыв ветра смахнул огонь со свеч, с лязгом цепей прошелся по паникадилу, погружая комнату во мрак. На лице Главной Жрицы он заметил ужас. Неужели вся оборона Храма теперь не имеет значения? С последней погашенной свечей воспринимать действительность чётко стало трудно. Элеонора оборвала свою речь, и он услышал, как скрипнули ножны её меча, а после — раздались шаги.

Тьма была вязкой, почти осязаемой, но юноша мог поклясться, что чувствовал чье-то присутствие. Потустороннее, древнее. Печать на спине все ещё жгло, а тьма касалась его своей когтистой лапой, вцепилась в каждую клеточку его тела. Холодная, неприятная.

С шипением зажегся факел. Его огонь был тусклым, искаженным, будто вот-вот погаснет. Трещал, и пламя его из насыщенного оранжевого, быстро стало ифритовым, ярким. Оно заставляло отбрасывать людей и предметы длинные жуткие тени по стенам.

— Теперь твои ритуалы... значения не имеют. — Усмехнулся хрипло Асари. — Я же говорил, только время потеряешь.

Сухой кашель вырвался из груди, сжимая горло тисками.

— Заткнись! — Прошипела Жрица.

Её острый взгляд всматривался в темноту коридоров, но пробиться через этот мрак был не в силах. Слух ничего не улавливал. Будто весь мир вокруг перестал существовать. Все тело пронизывал потусторонний холод.

В этот миг тишину оборвали шаги. Размеренные, уверенные шаги, сопровождаемые поскрипыванием лампы.

— Достаточно, Элеонора. — Темно-синее пламя, горящее в фонаре, почти не позволяло разглядеть владельца, но этот голос. Низкий, спокойный, отдающийся потусторонним шепотом в каждой тени, никого не оставил в сомнении. — Богу, которого ты взываешь к явлению, уже давно нет.

Его одежды странника с востока.

Непроницаемая маска, скрывающая все, кроме прорези для глаз, где они мерцали танзанитами. Именно таким он помнил его. А ещё он помнил его и без маски, и знал, отчего он носит её.

— Вакант! Как смеешь ты ступать на порог Храма Божеств?!

Асари ужаснулся. Вот уж кому-кому, а ему бы он никогда не посмел так нагло запретить идти куда-либо. «Вот дура!» — подумал он.

Однако божество лишь чуть склонило голову к плечу, ничуть, кажется, не оскорбленное и даже не тронутое её криком.

— Смею потому, что храм этот построен мной и моим братом. Смею, потому как я божество не менее значимое, чем кто-либо ещё из нашего печального Культа. Киран уж давно мертв, и в этот день, когда Мэйнард нарушает все законы, ты решаешься мешать тем, кто её в силах и благословении моем остановить?

— Из-за твоей поганой магии это произошло. — Жрица, выпрямившись, двинулась было к Ваканту, но замерла — опасный огонек блеснул в его глазах. Её голос кипел от гнева. — У тебя нет никакого права нас судить. Я лишь пытаюсь исправить то, что ты и твои приспешники вылили на головы несчастных.

— Скольких ты отправила на смерть во имя «правосудия» и «очищения», дорогая? Быть может, они хотят тебе напомнить о себе? — Он поднял фонарь выше, и холодно здесь стало как в склепе. — Я слышал их мольбы при смерти, и проклятия, обращенные к тебе сотни раз за эти годы.

Асари выдохнул. Облачко морозного пара сорвалось с его губ. К этому времени он отполз к ступеням, и кое-как смог сесть, и очень вовремя. Сапоги его увязли в чем-то липком, а нос защекотал железный запах, ржавым привкусом оставаясь на губах и языке. А после — он увидел и движение. Там, в центре, где ещё несколько минут назад лежал он сам, теперь вставали люди. Искалеченные и изломанные, призраки прошлого, которых приводили сюда, окунали в ритуал. И все они, выбираясь из пола, сейчас направили взор свой на Первую. Безмолвно лишь скрипели по полу ногтями, впиваясь в камень, оставляя за собой кровавый след.

Элеонора взмахнула факелом.

— Прочь! Вы были прощены!

— Никто из них ведь не просил прощения. — Парировал Вакант. Его лицо оставалось бесстрастным, отстраненным, спокойным. Голос лился, как течение реки. — Город болен, и один из её симптомов — ваша фанатичная вера.

Жрица обнажила меч, и, выставив его перед собой, напряженно ждала атаки. И она случилась. Мертвец кошачьим прыжком мгновенно сократил расстояние до неё, но женщина была готова. Размашистым ударом, она обезглавила его, тут же отскакивая в сторону, чтобы пронзить другого нападающего. С её уст срывались слова молитв. Однако движения выдавали отнюдь не церковницу, а воина, ничем не хуже стражников. Асари услышал звуки боя внизу, и вытянулся, прислушиваясь. Через свист меча в его смертельном танце, через тяжелое падение трупов, там, внизу, он слышал, как кто-то активно прорубает себе путь наверх.

— Вакант, отпусти её... — тихо попросил Асари, — у нас нет времени на неё. — Он повернул взгляд на божество. — Я ведь прав? — Меж тем Элеонора пропустила несколько ударов, а натиск оттеснял её к стене, лишая маневренности. Трупная вонь стала невыносимой, и от неё кружилась голова, и начинало подташнивать.

В этот миг дверь с грохотом распахнулась.

— Ваше Прео- — его крик потонул в горле, когда из груди показалось лезвие меча, и рывком было выдернуто. Тело жреца обмякло, и тут же рухнуло, а слева раздался крик — зубы мертвеца впились в плечо, но она тут же перебросила его через себя. Вся в слизи из трупов, она все ещё стояла, перехватив меч другой рукой. Факел в её раненной руке подрагивал. Однако мертвецы не двигались, а потом и вовсе, покачнулись назад, и упали навзничь, по лестнице скатываясь в центр комнаты.

— Какого... — раздался недоуменный голос. Сегель вошел первым. Его черный кожаный доспех поблескивал от свежей крови в неярком свете. Меч сиял багряными каплями. Мужчина тяжело дышал, но не столько от усталости, сколько от ужаса, окатившего его от того, что наёмник увидел. — Что здесь вообще произошло?!

— Должок мне возвращаешь? — С усмешкой поинтересовался Асари у мужчины. Его взгляд перешёл на юношу. Сегель вымучено улыбнулся.

— Конечно. Мне показалось, что тебе тут будет непросто выбраться.

— Вот как? — Асари улыбнулся вполне искренне, силясь подняться на ноги. Руки туго отозвались болью, отразившись на лице. О ногах даже вспоминать не хотелось. — Да я так... просто отдохнуть присел, а вот встать – никак...

В этот миг Черный Кинжал осознал перемену вокруг. Потусторонний мир все ещё холодом обволакивал его тело. Не нужно было поворачивать голову к входу, чтобы понять — темный покровитель исчез, оставив лишь свой фонарь у основания лестницы, все также отбрасывающий зловещие пляшущие тени по стенам.

— Помоги что ль... — нехотя попросил маг.

И Сегель, не мудрствуя лукаво и не откладывая, вытащил какой-то нож из-за голенища сапога, стал избавлять его от пут.

Сиола прошла следом, вытирая меч.

— Тревогу подняли, и скоро все оставшиеся жрецы придут за нами. — Девушка меж тем явно бежала. Походка была её неровной, но видно было, что показывать слабость та не собиралась. Она оглядела комнату, и увидела, как Элеонора сидит на полу, привалившись к стене. Помимо ран в плечо, были и другие. Доспех был исцарапан и рассечён. Руки покрыты ссадинами и порезами. — Ваше преподобие... — Шагнула к ней Сиола.

— Стой... там... предательница. — Кипящим от ярости голосом, выдавила из себя Первая, угрожающе подняв меч. Она дышала сквозь стиснутые зубы, и посмотрела на Асари. Сегель стоял позади, простерев руки над замком. — Забирайте этого, и выметайтесь из Храма. И чтобы ноги вашей в обители божеств не было. — В этот миг механизм щелкнул, и оковы спали. Юноша растирал затекшие запястья, разминал плечи, тряс ногами, вращая ступни.

— Вот же ж... — он простонал от боли, и пошатнулся, схватившись за голову.

Сегель скинул небольшую сумку, и вытащил сверток, протягивая его Асари.

— Твоё оружие. И, — вытащил сумку намного меньше, — снаряжение.

Асари усмехнулся, с благодарностью принимая свою экипировку. Он шустро застегнул ножны по обе стороны пояса, и закрепил подсумок за спиной. Наёмник выдохнул, поднимаясь. Его взгляд то и дело скользил по помещению, а в глаза он не смотрел. Щурился от тусклого света так, словно был на солнце.

— Да, — спохватился он, вытаскивая маленькую склянку тёмного стекла, — вот, тебе тут Нерл передал…

— Благодарствую, — просипел Асари, откупоривая колбу и выливая в рот всё содержимое. Эликсир на вкус был мерзотнейшим, да и пах совсем не розами, зато действовал почти мгновенно, залечивая все повреждения на теле и убирая боль.

Первая не смотрела на них. Она лишь скорбно опустила голову, признавая собственное бессилие. Ни капли того достоинства, с которым она держалась все это время, не осталось. Асари шагнул к ней.

— Элеонора, я знаю, что для тебя мои слова ничего не значат. Но мне кажется, что пора бы тебе и оставшимся жрецам заняться и впрямь тем, чем вы должны были заниматься все это время — помочь выжившим, уберечь их. Всех, кого сможете... Пожалуйста.

И после этого, развернувшись, пошагал в сторону выхода.