И Эльборус на юге...

Кто же автор акварели?

Итак, рисунки Лермонтова вполне могли оказаться в поливановском доме. Но — столь долго оставаться неизвестными?..

После смерти Н. И. Поливанова в 1874 году имение перешло к сыну его — Владимиру Николаевичу (1848—1915), который превосходно сознавал значимость материалов семейной коллекции.

В 1375 году он впервые публикует стихотворение Лермонтова «Послушай! вспомни обо мне», помещая здесь же воспоминания, слышанные от отца. Вскоре передает в редакцию «Русской старины» и второй автограф из фамильного собрания — письмо Шеншина с лермонтовской припиской. Четыре года спустя добывает у знакомого юнкерские поэмы и также отсылает в журнал[113].

Надо полагать, он исчерпал эту тему, поскольку не возвращался к ней в течение сорока лет — до конца своей жизни.

Показательно, что когда в 1880 году было положено начало Лермонтовскому музею в Петербурге, В. Н. Поливанов принес в дар фотокопии портрета своего отца в юности, двух его акварелей юнкерского периода и силуэта ротмистра Клерона — наставника юнкеров[114]. А ведь это все материалы, лишь косвенно отражавшие жизнь школы, где учился поэт. Имей Поливанов-младший подлинные рисунки Лермонтова, он в первую очередь счел бы их достойными столичного музея!

Напрашивается вывод: рисунки из акшуатской коллекции выполнены не Лермонтовым.

Но кем? Может быть... самим Н. И. Поливановым? Дело в том, что он также сильно увлекался рисованием. Выше мы упомянули две его акварели. Это «Лермонтов с юнкерами в палатке» и «Деревня Ижорка», выполненные в 1834 году. Тем же временем датирована тетрадь «Домашние сцены сельской (то есть лагерной.— Я. М.) жизни гвардейских кавалерийских юнкеров... Рисовал Поливанов». Тетрадь хранится в Институте русской литературы Академии наук СССР и содержит 18 листов. «Все портреты... замечательно похожи!» — отзывались современники. Есть в тетради и дружеский шарж: «Лермонтов среди юнкеров на учении»[115].

Рисовальная манера Поливанова во многом схожа с лермонтовской: дало себя знать многолетнее общение. Авторство некоторых рисунков в юнкерском же альбоме Лермонтова до сих пор является объектом спора искусствоведов. Во всяком случае шесть из них Н. П. Пахомов уверенно назвал поливановскими[116]. В свою очередь Е. А. Ковалевская пришла к выводу, что в тетради самого Поливанова рисунок «Тройка на деревенской улице» выполнен Лермонтовым[117].

Поэтому заблуждение авторов заметки в «Огоньке» относительно рисунков из акшуатской коллекции вполне объяснимо. И здесь хочется еще раз привести мнение их оппонента — Н. П. Пахомова. Если «Кавказский вид» он считает работой неизвестного автора, то по поводу напечатанной рядом «Перестрелки в горах» высказывается определеннее: «Действительно, манера исполнения... части рисунка весьма напоминает манеру, в которой выполнены рисунки Лермонтова в его юнкерской тетради, но зато две фигуры на первом плане и группа из пяти человек на втором — решительно не в манере Лермонтова, а весьма характерны для рисунков Н. И. Поливанова (курсив мой.— Я. М.)[118].

Но бывал ли друг поэта на Кавказе? Мечтательный наперсник юношеских дум, затем лихой однокашник-юнкер — таким предстает Поливанов в работах лермонтоведов. Дальнейшая судьба его, как правило, не рассматривается...

Увесистый архивный том с золотым тиснением на глянцевитой зеленой обложке: «Приказы по Отдельному гвардейскому корпусу 1836 года». Листаем: «№ 49 от 10 марта <...> назначены к откомандированию в сем году в Отдельный Кавказский корпус <...> обер-офицеры, в прилагаемом списке поименованные. Предписываю: <...> отправиться им немедля из С.-Петербурга в г. Ставрополь с тем, чтобы к 1-му будущего апреля месяца явиться непременно в штаб командующего войсками на Кавказской линии генерал-лейтенанта Вельяминова для получения дальнейших от оного приказаний»[119].

Ниже — список. Шестым в нем стоит лейб-гвардии Уланского полка корнет Поливанов.

Где все-таки подлинники рисунков? Долгая переписка с музеями страны не давала результатов. Повторные визиты в московскую библиотеку имени Лермонтова также оказывались бесплодными. И все же рисунки нашлись. Именно там. После года поисков. «Кавказский вид» — в завалявшейся папке с журнальными вырезками. «Перестрелка с горцами» — на пропыленных стеллажах среди утильных газет.

— Давно собирались выбросить весь этот мусор,— услышал я.— Все никак руки не доходили!..

К счастью, не дошли.

В числе найденных оказались еще четыре кавказских рисунка (вот о чем писалось в «Огоньке»: «...и рисунки его знакомых»). Общая для всех работ манера исполнения делает авторство Поливанова бесспорным хотя бы потому, что мы видим здесь его вензель «N. P.». Посмотрим на просвет обретенные листы:

WHATMAN

TURKEY MILL

1835

— название знаменитой английской фирмы и год выпуска бумаги. Все рисунки, как заведомо поливановские, так и приписываемые Лермонтову, оказались исполненными на листах одного формата с одинаковыми водяными знаками.

Имя художника названо — можно было, пожалуй, и остановиться. Но не давала покоя мысль: что же еще хранилось некогда в Акшуате? Давняя заметка упоминала о целом музее — многостороннем и весьма обширном...

По мере изучения литературно-общественной деятельности Поливанова-сына возникла к мало-помалу усиливалась неотвязная мысль: археолог, этнограф, архивист — мог ли он не составить описание своего собственного незаурядного собрания?

...Эта тоненькая книжечка действительно существует: «Каталог музея В. Н. Поливанова в селе Акшуат». Картины западноевропейских мастеров, полотна Айвазовского, Левитана, Репина... Автографы Беранже, Вольтера, Гюго, обоих Дюма и даже — Наполеона!.. Курьезная реликвия: Екатерина II пишет своему камердинеру: «Табакерку мою с бриллиантами всегдашную забыли в Петербурху...»

Н. И. Поливанов. Из Ставрополя — в действующий отряд.

«1. Николай Иванович Поливанов.

2. Князь Николай Вяземский.

Ольгинское укрепление. 20 мая 1836 г.»

Рисунок. УХМ. Публикуется впервые.

М. Ю. Лермонтов. Тройка. 1832—1834. Рисунок. ИРЛИ. Ленинград.

Ф. О. Будкин (П. 3. Захаров?). М. Ю. Лермонтов — корнет лейб-гвардии Гусарского полка. 1834. X., м. ИРЛИ. Ленинград.

И наконец, действительно — рукописи Лермонтова: письмо и стихотворение. Графических работ поэта здесь нет. Зато упомянуты два альбома рисунков... самого Н. И. Поливанова[120].

Автографы Лермонтова после революции попали в Институт русской литературы АН СССР. Ну, а поливановские рисунки? Первоначальная информация была неутешительной. «Музей был (не без участия служащих имения) растащен,— читаем в одном из краеведческих изданий.— Основная масса экспонатов погибла»[121]. Значит, листы, прибывшие в Москву из Батуми,— все, что осталось случайно от двух альбомов? Ведь сообщалось же в сопроводительном письме, что они были получены в 1920 году «в обмен на хлеб и муку от бывших служащих Акшуата»!..

Старый путеводитель был прав лишь отчасти. Поскольку Симбирская губерния стала Ульяновской областью, я решил изучить каталоги Ульяновского художественного музея[122]. И вот тут-то в числе других оказалось около сотни работ... из бывшего акшуатского собрания. Правда, рисунки Н. И. Поливанова среди них не значились. Но издания такого рода останавливаются лишь на творениях выдающихся мастеров...

Я вылетел в Ульяновск.