И Эльборус на юге...

ГЕНЕРАЛ СО СВИТОЙ

Две батальные акварели, соседствующие с зарисовками Кавказских вод, нигде и никогда не воспроизводились. Они довольно велики (38х22 см), очень красочны и подробны. На одной — какое-то сражение, в центре гарцующий генерал со свитой, на другой — лагерь в горах[261].

Смотрим листы на просвет, обнаруживаются водяные знаки «1841» — год выпуска бумаги. Когда же прошлась по ним кисть художника?

Из биографии Мейера следует, что на Кавказе он мог побывать лишь в 1843—1844 годах. А точнее?

Обращаемся к военной истории. Новые хронологические рамки облегчают изыскания, но сами по себе вовсе не дают ответа: двухлетие было ознаменовано множеством походов и сражений, крупных и помельче; описания их пестрят именами. Кто же этот генерал на акварели? Будь перед нами большое полотно, какие-то детали могли бы выручить...

Впрочем, попробуем приглядеться.

Четыре белые точки близ генеральского ворота — четыре аккуратных прикосновения кисточки — не могут быть ничем иным, кроме орденского креста. В экспедиции отправлялись обычно без орденов (у спутников генерала их также нет). Однако по воинскому статуту не полагалось никогда снимать высшую награду — белый Георгиевский крест. Из нескольких десятков кавказских военачальников того периода «Георгия на шее» (2-й или 3-й степени) имели только трое; сопоставляя портреты их с персонажем акварели, склоняемся в пользу командующего войсками Кавказской линии генерал-лейтенанта В. О. Гурко.

Мы любуемся яркой одеждой всадников: темно-синие черкески с алыми газырями, алые же бешметы и верхи мохнатых шапок. Красиво, ничего не скажешь!.. Но, оказывается, это не просто живописная экзотика, а форма, присвоенная Кавказскому линейному казачьему полку[262], который был поселен вдоль Кубани чуть восточнее Екатеринодара. Обычно казаки воевали неподалеку от своих станиц. Следовательно, на акварелях правый фланг линии, то есть Закубанье.

Еще деталь: вопреки обыкновению — быть в походе без эполет — окружение генерала показано в полной форме. Совсем недавно Гурко был начальником гвардейской дивизии; шефы полков — царь и великие князья; столица, парады, муштра... Вероятно, прибыв на Кавказ, петербургский генерал пытался завести такие же порядки. Во всяком случае, напрашивается еще одно хронологическое заключение. Кокарда для офицерских фуражек была введена с января 1844 года[263]. Между тем на акварели — летний поход, а околыши без кокард. Значит, действие происходит в 1843-м.

Верность датировки подтверждают и более существенные признаки. На каждом из рисунков — пять орудий. Это говорит о значительности отряда. В течение двух лет на правом фланге было лишь единственное сражение с таким количеством артиллерии. Архивы сообщают: в то время как основные силы отряда строили крепость при слиянии горных рек Кяфара и Бежгона, генерал Гурко выступил во главе колонны на рекогносцировку. Было это на рассвете 14 июня 1843 года. Войска миновали лесистые овраги и, «сделав тридцать две версты с половиною, к двум часам пополудни расположились лагерем на возвышенности, имея впереди себя реку Уруп, справа текущую в нее речку Эскычь». 15 июня в 7 часов утра двинулись обратно другой, верхней дорогой, «более открытой, чем пройденная накануне, представляющей один только трудный перевал через отрог горы Баранахи <...>. Орудия и обоз поднимали в гору и спускали на руках. С хребта отряд спустился в глубокое ущелье и стал переправляться через ручей. Перестрелка началась...»[264] (дальше в цитированном документе следуют подробности сражения).

Карандаш скользит по карте: синяя ниточка Кубани, ее левый приток Уруп, гора Баранаха... Если мы не ошиблись в гипотезах, архивные выписки называют точное время и место событий, изображенных на акварелях.

Если не ошиблись... А почему бы не сравнить реальный Кавказ с нарисованным? Ведь Мейер был прежде всего пейзажистом, а школа, к которой он принадлежал, требовала верности натуре.

Укрепление на Кяфаре было впоследствии упразднено, на его месте возникла станица Сторожевая. Другая казачья станица, Преградная, была поселена близ Урупа. Где-то в районе нынешней Преградной и разворачивалась в обратный путь колонна генерала Гурко.

Работы Мейера содержат еще один род информации. Розовое марево среди небесной голубизны (положение солнца) и четкие тени от предметов — не просто художественные детали. Соотнесенные с временем дня из архивного текста, они оказываются верными астрономическими указателями: острая, с характерным абрисом вершина должна находиться к югу от лагеря, то есть в верховьях Урупа; дорога же, по которой следовали войска перед началом стычки,— вести навстречу утреннему солнцу, на восток. Так ли это? Ответ может быть получен только на натуре...

Вылетая из Москвы утренним рейсом, я надеялся к вечеру увидеть края, зарисованные полтора века назад. Надеялся, но сомнение не оставляло: те или не те?..

Когда автобус миновал мост через Уруп, обложные тучи почти касались земли; за серостью дождя едва угадывались темные склоны. Пасмурным был и следующий день...

Пришлось показать репродукции двух акварелей жителям Преградной — что скажут? «Конечно, это наши места,— улыбается Иван Васильевич Данилов, учитель истории и лучший знаток прошлого родной станицы.— «Сражение» изображает перевал Шпили по старой дороге; там теперь, кроме пастухов, никто не ходит. Ну а «Лагерь» — чуть выше станицы по Урупу, только горы теперь совсем лесом заросли». С учителем соглашаются и остальные.

Дождь, дождь, дождь... Неужели возвращаться, приняв слова на веру?

Когда распогодилось, все сразу стало очевидным и приобрело свое название. Правда, при этом несколько утратилась таинственность, но зато исчезли и последние сомнения.

И. Я. Мейер. Лагерь. Акварель. ГМИИ им. А. С. Пушкина. Москва.

Фрагмент акварели.

И. Я. Мейер. Сражение. Фрагмент акварели. ГМИИ им. А. С. Пушкина. Москва.

И. Я. Мейер. Лагерь. Фрагмент акварели.

Гора Чилик рано утром 2 мая 1981 г. Фото автора.

На востоке, у подножия Баранахи, тремя конусами выделялся перевал Шпили. К югу плавно поднимались зеленые склоны Передового хребта; на одном из вытянутых отрогов — горе Мохнатой — легко было вообразить белые палатки и поблескивающую медь старинных орудий. Несколько смущало наименование притока Урупа: местное население не знает речки Эскычь, зато прекрасно знает... Сероштанку. Однако, подняв карты тридцатилетней давности, обнаруживаем прежнее написание: «Кыче» — почти то, что нужно. И наконец, острая вершина, которая видна на заднем плане акварели, также не домысел художника, а принадлежащая хребту Абишира-Ахуба вполне конкретная гора Чилик высотою 2431 метр.