И Эльборус на юге...

Заказ генерала Философова?

Установив временной интервал, когда был напечатан портрет «Неизвестного военного», можно обратиться к архиву Петербургского цензурного комитета. Нет ли там упоминаний о нем? «Реестры вышедших из печати книг» за 1844—1853 годы включают в себя по полторы-две тысячи названий ежегодно: не только книги, но и журналы, альманахи, газеты, нотные сборники... Есть там и отдельные эстампы, в том числе продукция литографии ГУПС; лермонтовского портрета среди них я не нашел.

Правда, он мог и не фиксироваться, если был одним из листов большой серии или журнальным приложением. Возьмем, к примеру, «Отечественные записки»: не знай мы, что там содержится литографированное изображение поэта, цензурные реестры ровно ничего бы не сказали.

Еще одно допущение: литография Шведе — Белоусова — это пробный отпечаток, размножение которого запрещено цензурой. Тогда он может значиться в «Реестрах рукописей и книг, поступивших в Комитет на рассмотрение». Изучаю страницу за страницей. Эстампы здесь крайне редки, как правило, они записывались в первый реестр. Портрет Лермонтова и здесь не упомянут. Однако документы сохранились не в полном комплекте: утрачены реестры за 1845, 1846, 1847, 1849 годы. Не в них ли содержалась запись: «Портрет Лермонтова. Представлен литографией ГУПС. Не одобрен и возвращен г. Полю»?..»

Позволю себе реплику субъективного характера. Реестры ныне микрофильмированы, чтобы сберечь подлинники. Но тот, кто вынужден пользоваться проектором для чтения микрофильма, должен обладать безупречным зрением и более чем безупречным терпением. Мелкие буквы небрежной рукописи сливаются с серым фоном, экран освещен неравномерно, зато вокруг вас в читальном зале чуть ли не солнечный полдень. К тому же пленка коробится, изображение расплывается, каждая строка требует индивидуальной наводки на резкость. К концу рабочего дня отрываешься от аппарата с тяжелой головой, в глазах туман. И так — неделю, другую...

Вот почему не следует исключать возможность недосмотра, ошибки: долго ли из нескольких тысяч расплывающихся строк пропустить одну?

Так или иначе, но фонд цензурного комитета был изучен с максимально возможным вниманием; лермонтовского портрета я не нашел.

А что, если он вообще не поступал в цензуру? Если общественное положение заказчика и специфический характер заказа позволяли стать вне общих правил?

В архиве ГУПС хранится письмо 1851 года от генерал-адъютанта Философова с просьбой «доставить в непродолжительном времени по двадцать экземпляров последнего издания портретов великих князей Николая и Михаила Николаевичей, за каковые экземпляры по требованию литографии следующие оной деньги будут высланы». Ответ был незамедлительным: «Милостивый государь Алексей Илларионович! Имею честь препроводить при сем для поднесения их высочествам...»[309].

Но Алексей Илларионович Философов — родственник Лермонтова. Был дружески расположен к нему и неоднократно помогал в трудных обстоятельствах. Благо, что статус воспитателя двух младших сыновей Николая I давал ему для этого возможности. В 1856 году Философов впервые издал полный текст «Демона», отвергнутый русской цензурой. Издал на собственные средства, за границей, в Карлсруэ, в тамошней придворной типографии, тиражом — кто бы мог сейчас предположить? — 28 экземпляров. Книга в продажу, разумеется, не поступала и предназначалась исключительно для членов царской семьи и сановников, от которых зависело снятие цензурного запрета, а также для раздачи ближайшим родственникам Лермонтова.

И зарубежное издание проложило дорогу петербургскому: три года спустя поэма вышла в России.

Замечу попутно, что литография ГУПС фактически также была придворной. Она находилась в ведении фаворита Николая I — графа Клейнмихеля. Основная ее продукция — «Историческое описание одежды и вооружения российских войск» — издание, достойное само по себе, но следует помнить, что причиной, его породившей, была маниакальная страсть царя-деспота, царя-прапорщика к игре в солдатики. Царь оставался получателем номер один каждого тома «Описания» на протяжении всего времени, пока существовало печатное заведение. Поясню также, что львиную долю остальных заказов литографии ГУПС составляли портреты лиц императорской фамилии.

В запаснике Эрмитажа мне удалось найти портрет великого князя Михаила Николаевича, юноши в военной форме со штаб-офицерскими эполетами. Текст под рамкой: «Писал В. Гау.— Литография главного управления путей сообщения и публичных зданий (К. Поль директор) — Рис. на камне Л. Белоусов»[310].

Поразительно! Явный аналог портрета из Орла. Такой же точно формат. Такая же технология: лист тонкой «китайской» бумаги (она отлично впитывает краску и обеспечивает мягкие переходы светотени) приклеен к розоватой плотной подложке. Но прежде всего — то же безупречное мастерство рисовальщика на камне Белоусова.

Оказалось затем, что реестры цензурного комитета не содержат двух эстампов, упомянутых в письме Философова. Хотя другие портреты особ императорской фамилии, предназначенные для широкой продажи, встречаются неоднократно.

Можно предположить, что портрет Лермонтова, как и портреты великих князей, печатался ограниченным тиражом «для избранных». И потому цензуре не подлежал. И, возможно, заказчиком в обоих случаях выступал генерал-адъютант Философов. Хотя — и это также надо иметь в виду — были в столице и другие высокопоставленные лица, неравнодушные к творчеству Лермонтова, которые могли сделать подобный заказ.