Интриган. Новый Петербург

Глава 27

— Как слышно? — раздался над ухом голос Николь — глухой и шуршащий, точно из полной бочки термитов. — Прием. Эта штука вообще работает?

— Я тебя слышу! — ответил как можно четче, приятно удивленный наличием связи.

— О, здорово. Нитка с двумя стаканчиками — и то лучше, чем этот, прости Попов, передатчик! Но раз уж связь есть, то приступай к испытаниям.

Я нажал на залитую каучуком кнопку на рукоятке, и взмывшие из-под ног крупицы ила и песка засияли слабым, как у гнилушек, зеленоватым светом.

Благодаря этому определил длину луча и радиус пятна, которым и предстояло прощупывать багаж. Как оказалось, эффективная дальность не превышала пяти метров — дальше излучение гасилось и рассеивалось средой, а для реакции манороду нужен достаточно мощный и устойчивый поток.

Значит, придется обойти по спирали всю площадь и надеяться, что тяжелый чемоданчик не утонул в грязи, где его уже сам черт не отыщет.

Я пошел вдоль края, водя лучом по колышущимся горкам багажа. Большая часть вещей осыпалась дождем и осела на дно под точкой взрыва, и в некоторых местах из них получились насыпи высотой до полутора метров.

Рабочие в такие дебри не лезли, предпочитая собирать то, что ударная волна разнесла подальше. Но толку от таких улик мало, ведь почти все эти чемоданы и сумки разбиты и разорваны, а содержимое уничтожено огнем и соленой водой.

Меня же интересовал именно эпицентр, но пробраться туда непросто из-за громоздкого костюма с ограниченной подвижностью. Поэтому уповал на прибор, сканируя ближайшие курганы, чтобы зря не лезть в самую гущу.

В таком темпе прошел метров двести, прежде чем из вороха сумок и белья взмыл крупный — с кулак — воздушный пузырь. Может, просто совпадение. Может, виной всему наведенный на то место излучатель.

Решил проверить, и под ториевыми лучами куча зашевелилась, точно под ней запуталась в сетях крупная рыба. Пузырей стало больше, и я выключил прибор, прежде чем обследовать точку вручную.

— Гектор, что у тебя? — сквозь треск и шипение пробился голос Теслы. — Сопишь, как паровоз.

— Кажется, нашел…

Главное — не сглазить. Я забрался по пояс в груду тряпья и принялся осторожно разгребать. Пожалуй, стоило немного ускориться — чай не археологические раскопки, но чертов скафандр сжирал до половины всех усилий.

Поэтому приходилось снимать платье за платьем, сумку за сумкой, лоскут за лоскутом. И одновременно следить, чтобы из-за сильного наклона верхняя часть не перевесила, и я не уткнулся в дно головой. А это отбирало еще больше энергии, и я почувствовал, как промок насквозь без всяких течей.

Внезапно из вороха вылетел маленький пузырик и разбился об иллюминатор. Следом тут же показался еще один, потом сразу три, а миг спустя шлем облепила целая горсть серебристых шариков.

Одновременно с этим шевеление под завалом многократно усилилось. Вода кипела от раскаляющегося манорода и, судя по бурной реакции, вещество могло сдетонировать с секунды на секунду.

Я замахал руками как в последний раз, все глубже зарываясь в насыпь. И когда отдернул последнюю тряпицу, сердце пропустило удар, несмотря на опыт и закаленные нервы.

Вместо чемодана отрыл чью-то голову — скорее всего, женщины. На это намекала корона рыжеватых волос, чье плавное шевеление придавало сходства со щупальцами осьминога и нагоняло еще больше жути.

Иначе бедолагу не опознать — все, что не доели крабы и прочая морская живность, раздулось и посинело. Нижнюю челюсть и вовсе вырвало, а щеку разворотило, будто от выстрела в упор.

Вот только в черепе застряла не пуля, а проклятый кристаллик, что шрапнелью разметало после взрыва живой бомбы. На это намекало алое сияние в пустых глазницах, которое я, пожалуй, не забуду до конца жизни.

Из отъеденного носа вихрем летели пузыри, а сияние становилось все ярче. И кости вновь начали просвечивать, как у того парня под рентгеном.

Я попытался встать, но в такой громадине это не так-то просто, да еще и правое коленное сочленение заклинило из-за попавшего в стык песка.

Пока дергался и барахтался, частица взорвалась. И, несмотря на малый размер, силы хватило, чтобы оттолкнуть меня на пару метров и опрокинуть на спину.

В костюм тут же хлынула вода и сковала ступни лютым холодом — на такой глубине температура в лучшем случае пара градусов.

Часть иллюминаторов потрескалась, но пока держалась. И все же стоит отдать конструкции должное, ведь в ранних и более подвижных скафандрах шлем не стыковался с корпусом, и опрокидывание приводило к неминуемой смерти. Я же мог позволить себе полежать спокойно и оценить обстановку.

— Гектор! — вновь крикнула Николь — а значит, телефонный кабель не перебит. Возможно, цело и все остальное. — Что случилось? Ты в порядке?

— Вроде да. Включайте помпу, меня затапливает.

Под ногами дернулся шланг, с шипением всасывая влагу. Лютый холод не ушел, но стало гораздо легче.

— Тебя поднимать?

— Буквально на два метра, — скафандр как турнирные доспехи — сам хрен встанешь. — Меня тут опрокинуло немного.

— Уверен? Может, закончишь?

— Я только начал. Два метра, пожалуйста.

Лебедкой меня быстро поставили на ноги. И я хотел уже продолжить планомерный осмотр, как вдруг вдали — у самого носа дирижабля — промелькнула тень.

Все случилось очень быстро, а расстояние и мутная вода исказили и без того размытые очертания. Но это явно было что-то массивное и бесформенное, словно живое облако.

И на случайно рухнувший обломок его не спишешь — нечто ушло резко вбок, так что это явно не течение вкупе с моим разыгравшимся воображением.

Но чем-бы это ни было, оно достаточно далеко. А хотело бы напасть — вряд ли бы церемонилось и играло в прятки. И все же взял за правило поглядывать на обломки во избежание внезапных гостей.

— Гектор, мы поднимаем других водолазов. Сейчас обед, а нормирование трудового дня — первый шаг к процветающему будущему. Если хочешь — присоединяйся. Сегодня в меню вареная рыба с капустой.

— Спасибо, но я только начал. Слушай… — после недолгих раздумий все же решил поднять эту тему — уж лучше прослыть параноиком, чем нарваться на беду. — Ребята не видели ничего необычного в районе оболочки?

— Например? — удивилась ученая.

— Не знаю, — уже пожалел, что начал этот разговор. — Какую-то тень… Наверное, просто показалось.

— Не исключено. На глубине иное давление, дыхание, ощущения. Плюс чувство постоянной опасности. Вот и разум работает иначе. Так что ничего удивительного — могло и померещиться. Тем более, ты новичок. Не надумал сделать перерыв?

— Нет. Чемодан важнее.

Тяжеленные башмаки неспешно рыхлили грунт. Я водил лучом по сторонам, чувствуя себя десантником из старого фантастического фильма.

Холодная тьма вокруг — что космос, скафандр на месте, в руках — пушка в лучших традициях ретрофутуризма, а впереди виднеются очертания громадного космического корабля.

Для полноты сцены не хватало только инопланетного чудовища, и чем ближе я подходил к фюзеляжу, тем сильнее ощущал присутствие неведомой, но крайне опасной сущности.

Или же Николь права, и с непривычки пошаливает рассудок. Так или иначе, кромка усеянного багажом поля вела все ближе к месту крушения.

И все чаще на пути встречались мятые листы обшивки, обломанные ребра жесткости, куски гондолы и прочие детали цеппелина.

Идти стало гораздо сложнее — приходилось все чаще маневрировать, обходя и перелезая препятствия.

Некоторые нависали выше головы, и фонарь вырывал из мрака острые, как ножи, кромки, о которых предупреждал бригадир.

Такие приходилось огибать дальней дорогой, вынужденно забредая в лабиринт металлических конструкций. Чем ближе к оболочке, тем гуще становились россыпи запчастей, и без должной сноровки в них легко можно заблудиться.

И одним богам ведомо, что могло таиться здесь в ожидании беспечной добычи. Океан — беспощадное место, где хищничество возведено в абсолют, а слабые и неприспособленные неминуемо погибают.

А на дне так и вовсе нужно всегда держать ухо востро. И я уже не раз пожалел, что вместе с фальшивой пушкой не прихватил настоящую.

Гарпун или хотя бы завалящий нож пришлись бы как нельзя кстати, но ни на палубе баржи, ни у других водолазов не заметил никакого оружия.

Значит, все угрозы мнимые, а я просто поддаюсь панике, что недопустимо ни при каких обстоятельствах.

— Гектор, как слышно? Ты далеко собрался? Мы стравили почти всю бобину.

— Сколько осталось? — спросил, разглядывая лист площадью квадратов в двадцать, стеной преградивший дорогу.

Тесла передала вопрос техникам и озвучила ответ:

— Сто десять метров.

— Хватит с лихвой. Не беспокойтесь, я просто обхожу препятствие.

Из-за обилия вокруг крупных деталей видимость упала практически до нуля. Я видел лишь тусклый конус света в десяти шагах напротив. И проку от него столько же, как и от замызганных фар туманной ночью.

Иногда приходилось брести буквально на ощупь — касаясь кулаком листа, чтобы лишний раз не вертеть корпусом. И когда добрался до середины листа, тот внезапно дрогнул, точно с той стороны в него ударила мощная струя.

По старой привычке схватил излучатель, как автомат, и прислонил бок шлема к переборке.

Вибрация — единственный способ услышать хоть что-то в толще воды, и я был готов поклясться, что ощутил протяжное «шершавое» шевеление, словно что-то скользнуло длинным туловищем вдоль металла.

И это что-то находилось совсем рядом, отделенное парой миллиметров авиационного алюминия.

— Николь, — облизал пересохшие губы.

— М? — судя по набитому рту, ученая с удовольствием разделила трапезу с работягами.

— Здесь водится что-нибудь большое?

— Хм… Вообще, я не натуралист и не морской биолог. Но вроде как тут есть змеи, акулы, осьминоги, каракатицы, кракены, мурены, котики, львы, плезиозавры, гигантские медузы, плотоядные черви и ползучие тентакулярные полипы. Но вся эта живность старается держаться подальше от порта. Тут слишком шумно и грязно, так что волноваться не о чем. Разве что излучение тория выманило с глубины какого-нибудь мутанта, но в них я совсем не разбираюсь.

— Подожди! — страшно захотелось почесать зудящее ухо. — Кракены?

— Ну да. Огромные кальмары, что утаскивают на дно корабли. Правда, в последний раз их видели лет эдак триста назад, но…

— Николь!

— Да?

— Тише… Оно рядом.

Дрожь металла повторилась — и на этот раз расползлась во все стороны, точно рябь от упавшего в воду камешка. Чем бы ни было неведомое существо, оно явно не собиралось отступать.

— Божечки, это так волнительно. Я вся в мурашках!

Лучше не обращать внимания на треп и поискать какое-нибудь оружие. Теперь-то штырь или тонкий обломок точно понадобятся. Благо под ногами столько мусора, что хватит на целый полк.

Я добрался до торчащего из ила двутавра и опустился на колено, опираясь на балку, как на посох. С ее помощью сумею встать самостоятельно, и риск того стоил — рядом лежала длинная и достаточно острая арматура.

Правда, толщиной с мизинец, но под водой, глядишь, выдержит. Тем более, опасные морские гады редко носят броню, а огромный краб или креветка-переросток вряд ли смогли бы двигаться так быстро и бесшумно.

И стоило сжать прут свободной рукой, как лист согнулся, точно фольга, а на меня хлынула бесформенная тень, закружила, завертела и волоком протащила по дну.

Черная масса заслонила иллюминаторы и фонарь, полностью лишив меня зрения. Я попытался ударить копьем, но руки словно приварили к корпусу. Подвижность сохранили только пальцы, но и это длилось недолго.

Тень начала сжиматься, и сталь скафандра захрустела, как пустая банка «спрайта» под ногой. Плечи и колени обдало холодной водой — сочленения пошли вразнос, а скоро за ними последуют и суставы. Надо выбираться, но как, если скован от макушки до пят?

— Николь, у меня проблема.

— Что опять?

— Какая-то тварь схватила и пытается расплющить. Я полностью обездвижен, так что дело за вами.

— И что нам делать? Вытаскивать?

— Нет, — сдул брызнувшую на нос струйку.

В памяти уже давно крутились эпизоды из творчества Верна — еще с момента спуска на дно.

В одной из экранизаций «20 000 лье под водой» на батисферу напал огромный спрут, и герои отогнали чудище электричеством.

Впрочем, до этого можно догадаться и самому, ведь помимо изолированного телефонного кабеля, к скафандру подходил трос от лебедки. Который вполне может стать надежным проводником.

— Пустите ток через трос!

— Уверен? Тебе тоже может достаться.

— Не привыкать… И выбора тоже нет — меня сомнут в лепешку через пару минут. Для начала попробуйте сто вольт. Не поможет — врубайте двести двадцать.

— Сейчас. Жди.

А то бы я мог уйти… Воспользовавшись краткой передышкой, унял дыхание и успокоил рвущееся из груди сердце — скоро мотору снова работать на пределе возможного, и скорость ему точно не нужна.

Бригада сработала оперативно, и несколько секунд спустя разряд пронзил тело и тисками сжал каждую клеточку.

Голова закружилась, я едва не потерял сознание, но гейзер адреналина вернул в чувство — отключаться сейчас нельзя, это верная смерть.

Тем более, прием сработал — тварь ослабила хватку, и треснувший фонарь осветил багровое щупальца с двумя рядами толстых белых присосок. Что ж, не зря вспомнил классика фантастики — спрут так спрут.

Осьминогов я люблю, особенно вареных, и сделаю все возможное, чтобы сегодня рабочие отужинали сочным деликатесом.

Я все еще держал импровизированное копье, и как только руки освободились, нанес резкий колющий удар. Целиться не обязательно — огромная туша буквально повсюду.

Но и урон нанес соответствующий — то есть, никакой. Бить надо в мягкую похожую на мешок голову или глаза, однако все что видел — бесконечное переплетение щупалец, словно на меня высыпали целый вагон огромных червей.

И что самое паршивое — единственное эффективное оружие куда как быстрее прикончит меня самого, чем глубинного исполина.

Если только я не отцеплю трос от скафандра и не заякорю им тварь — тогда можно будет пустить столько ампер, что гад всплывет уже прожаренным, бери да ешь.

Оставалось понять, как это сделать, ведь трос — мой единственный шанс на спасение.

— Гектор, ты как?

— Живой… — процедил сквозь стиснутые зубы, ощущая во рту привкус соли — то ли от воды, то ли от крови.

— Поднимайте! — распорядилась Тесла. — Живо!

— Нельзя живо! — раздался едва слышный возглас бригадира. — Глубина большая. Надо поднимать медленно, иначе сосуды лопнут!

— Кессонная болезнь, — я перевел на более понятный для ученой язык.

— А то я не знаю! И что тогда? Бить его током до упора? Или ждать, пока тварь нападет снова?

По уху ударил лязг лебедки, и я медленно поплыл вверх.

— Тащим на пределе! — рявкнул рабочий.

Чем ближе поверхность, тем ярче свет. И я увидел, что осьминог — и не осьминог вовсе, а нечто… иное, хоть и со щупальцами. Вот только что именно разглядеть не успел — существо резко сжало пятнистую мантию и стрелой устремилось ко мне. Схватило, сжало и рвануло в сторону, будто рыба — наживку с крючка.

И я снова оказался в плену, с огромной скоростью увлекаемый на дно. Лебедка не выдержала рывка — то ли трос лопнул, то ли оторвалось ушко, но моя последняя связь с баржей только что оборвалась.

И это грозило куда более серьезными последствиями, чем кессонная болезнь. Ведь после резкого всплытия выжить можно, а вот после подводного танго с тварью — вряд ли. Какие там шансы, когда каждое щупальце по метру в диаметре, а это несколько тонн сухих и закаленных постоянным движением мышц.

И даже если морской силач не справится с костюмом, очень скоро я задохнусь — ведь шланги для подачи воздуха и откачки воды тоже оборвались. Самое удивительное, что тесные объятия защитили скафандр от забортной воды, а вот воздуха в корпусе — всего-то литров пять.

И при самом экономном расходе этого хватит на пару минут. Вот только ни о какой экономии и речи не шло — несмотря на опыт, я сопел, как загнанный пес, а в висках стучали уже не молоты, а японские барабаны.

Сейчас я зависел от собственных сил в лучшем случае наполовину. Если Николь догадается спустить трос или придумать нечто вроде якоря или крюка — шансы есть, а иначе с таким чудищем не совладать.

Впрочем, противник тоже не знал, как справиться с прочной стальной оболочкой. Меня опять протащили по дну и сдавили до колик в ребрах, но, очевидно, существо хотело не просто убить, а достать тушку, как мидию из раковины.

Осознав, что сжатием мякоть наружу не выдавить, тварь сменила тактику. Расправила щупальца звездой и обхватила костюм за руки, ноги и потянул в стороны, распяв меня над заваленным мусором дном.

И когда сочленения затрещали и заскрипели, верхние щупальца разошлись в стороны, словно красный занавес в кабаре. И навстречу выплыло создание, меньше всего похожее на лупоглазый мышечный мешок. Хотя глаза у него были действительно огромные.

А точнее — у нее.