История героя: Приквел

Глава 11, в которой герои старательно постигают новое

- Расскажи мне о себе, младший, - ровно и отстраненно говорил Уинь, шествуя по каменным плитам внутреннего двора Шаолиня. Сердечность из его голоса ушла, стоило им с Сяо-Фанем остаться наедине для обещанного настоятелем испытания.

- Что за побуждения движут тобой? - продолжил старый монах. - Почему ты начал изучать воинские искусства, и жаждешь изучить больше?

- Когда Уся-цзы принимал меня в ученики, он сказал, что отныне мое призвание - прекращать несправедливость, и защищать слабых, - обстоятельно ответил Сяо-Фань. - Но знаете, мудрец… - юноша чуть замялся, но все же продолжил:

- С обычными лиходеями ведь справятся и простые стражники, верно? Я считаю, что воители, странствующие по рекам и озерам, должны бороться с теми злодеями, что страже не по силам, - помедлив немного, юноша добавил:

- Откуда бы их могущество ни происходило.

Уинь озадаченно замолчал, поглаживая седую бороду. В молчании, они обошли высокую пагоду, у ворот которой скучали двое монахов, прошли под аркой ворот в одной из внутренних стен монастыря, и остановились у широкого возвышения, столь же основательно-каменного, что и остальной внутренний двор. Стойки с оружием устроились по краям платформы, а в углах её стояли массивные барабаны на подставках - возвышение, несомненно, использовалось как арена для поединков, и место для тренировок.

- Да восславится Будда, - все же заговорил Уинь, и голос его был безжизненно спокоен, словно у заговорившей каменной статуи. - Немногие задумываются о подобных вещах в твоём возрасте, Сяо-Фань, и ещё меньше говорит о них с кем-то, кроме близких друзей. Все же, в тебе больше безрассудства, чем я посчитал ранее.

- Я думал, что вы меня поймёте, мудрец, и был с вами откровенен, - без единого сомнения ответил Ван Фань, с интересом оглядывая шаолиньскую арену. - Вы кажетесь мне человеком, достойным доверия.

- Благодарю, Сяо-Фань, - ответил настоятель все тем же нарочито ровным голосом. - В будущем, все же, постарайся смирять порывы своего духа, и действовать более осмотрительно. А сейчас, - голос монаха на мгновение оживился, но тут же приобрёл холодное равнодушие, - время для твоего испытания, младший. Оно связано с этой ареной.

- Я должен буду сразиться с кем-то? - с ожиданием воззрился на старца Ван Фань.

- Да, но не так, как ты этого ожидаешь, - безразличие не оставляло голос Уиня. - Сходи в тот дом, что через площадь от нас, - монах указал на длинное, приземистое строение. - Найди в нем брата Учжи, монастырского келаря, возьми у него метлу, и возвращайся. Ты должен будешь подмести эту арену, так, чтобы на ней и пылинки не осталось.

- Хорошо, мудрец, - с долей удивления отозвался Сяо-Фань, направляясь к указанному зданию.

“Что-то подобное я видел в каком-то фильмеце,” отвлеченно размышлял он. ”Потом, мне нужно будет покрасить забор. Хорошо, что у Уиня нет коллекции старых машин, а то я замучился бы их полировать.”

***

Уборка арены сменилась подметанием ведущих к вратам Шаолиня ступеней. После, Уинь наказал Ван Фаню принести воды из ручья, что протекал за целый ли от монастыря. Отнеся кадушки с водой на кухню, юноша вернулся к Уиню, встретившему его с неизменной бесстрастностью.

- Да восславится Будда, - кивнул настоятель Сяо-Фаню. - Есть ли у тебя вопросы ко мне, младший?

- Вы ведь испытываете мой разум, верно, мудрец? - задумчиво спросил тот. - Я должен понять, что именно за пользу мне принесут все эти обыденные хлопоты, - Уинь продолжал взирать на него, молчаливо и невозмутимо.

- Поначалу, я думал, что в простых и повторяющихся движениях моей работы заключено некое боевое искусство, - продолжил юноша. - Но переноска воды ничем таким быть не может. Как силовое упражнение, она тоже не несёт пользы - я и не вспотел даже, пройдясь до ручья и обратно, - Сяо-Фань говорил без хвастовства - тяжёлые кадки с водой и впрямь не стали для него препятствием.

- Я все ещё не понимаю сути вашего испытания, мудрец, - закончил юноша.

- Да восславится Будда, - бесстрастно кивнул Уинь. - Надеюсь, следующее задание поможет тебе с этим. Возьми у брата Учжи коромысло и достаточно веревок, и собери в лесу побольше валежника для монастырских печей.

- Хорошо, мудрец, - безропотно ответил Ван Фань.

***

В первый час нудной и тяжёлой работы по сбору хвороста Сяо-Фань напряженно думал. Механически выполняя порученное, он пытался проникнуть в суть заданий Уиня, старательно разлагая его безыскусные поручения на составляющие, и ища неведомые закономерности в их простоте. Его утомленный разум сдался после долгих мыслительных упражнений, и юноша с головой погрузился в работу, и несомую ей отрешенность. Это принесло ему неожиданное умиротворение, и даже усталость от постоянных поклонов, отвешиваемых сухим веткам и корягам, поблекла и отступила, ничуть не беспокоя Сяо-Фаня. Словно сам воздух древнего монастыря был пронизан необыкновенным спокойствием, неся мир и успокоение любому, кто желал их принять. Возвращаясь в стены монастыря, юноша видел, что не он один ощущает этот всеобъемлющий покой - все в Шаолине подчинялось его незримому ритму. Монахи, как занимающиеся повседневными делами, так и упражняющиеся в боевых искусствах, двигались в одном потоке гармонии с миром - некоторые менее, другие более, но все так или иначе следовали ему. Юноша уже по своей воле справился на кухне о дальнейших нуждах монастырских поваров, и добыл ещё две вязанки хвороста, а также, принёс на кухню две огромные корзины с овощами - плодами огородов монастыря. Он не хотел прекращать посетившее его чувство просветления, и с удовольствием погрузился в нужную и полезную работу - как отчётливо осознавал Сяо-Фань, бессмысленная праздность разрушила бы его полумедитативное состояние, в то время как работа лишь укрепляла его. Он вынужденно остановился лишь тогда, когда посланный настоятелем монах оторвал его от помощи кухонным работникам в мойке огромного общего котла, и призвал пред очи Уиня.

- Есть ли у тебя вопросы ко мне, младший? - с прежним спокойствием, сквозь которое прорывалось тщательно сдерживаемое изумление, спросил старый монах.

- Никаких, мудрец, - Ван Фань встретил пытливый взгляд настоятеля с абсолютной безмятежностью.

- Тогда, может быть, у тебя имеются ко мне просьбы? - продолжил Уинь, и на его лицо помалу выползала довольная улыбка.

- Нет, - все так же умиротворенно ответил юноша.

- Ты понял, Сяо-Фань, - впервые за долгие часы, старец назвал юношу по имени. Он улыбался, широко и добродушно, совсем не похожий сейчас на то воплощение безразличия, каким был ранее.

- Смирение - одна из буддистских добродетелей, - продолжил он. - Воздержание, кротость, миролюбие - все это разные имена смирения. Для нас, как практиков мистических искусств, очень важна ещё одна его грань - усмирение наших духовных течений. Подойди, - настоятель взял из стойки длинный боевой шест, и когда Сяо-Фань приблизился, молниеносным движением развернулся и ударил, точно и сильно. Юноша с прежней безмятежностью осмотрел оконечность шеста, замершую, так и не достигнув его солнечного сплетения.

- Вы сдержали удар, мудрец? - отстраненно поинтересовался он.

- Нет, - снова улыбнулся Уинь, и ударил с не меньшими скоростью и силой, с размаху опуская шест на плечо Ван Фаня. На этот раз, юноша ощутил слабый толчок, и заметил, как оружие монаха согнулось на мгновение под силой удара.

- То, что ты осознал сейчас - основа боевых искусств Шаолиня, - заговорил монах, убирая шест в стойку. - В их фундаменте лежит усмирение токов энергий, и управление, как ими, так и состоянием сознания. Ты уже частично освоил метод шаолиньской Железной Рубашки, и с моей небольшой помощью, освоишь его полностью. Также, я преподам тебе его более совершенную ступень, метод Золотой Рубашки - меньшее было бы оскорбительным для твоего таланта. Пойдём, нам понадобится уединенное место, - он двинулся на задний двор монастыря, и Сяо-Фань последовал за ним.

- То, что ты так быстро и легко сумел отрешиться от мирского и наносного - твоя заслуга по большести, но не полностью, - говорил Уинь на ходу. - Ветер и воды этого места сплелись в первозданной гармонии, и всякий, кто пожелает успокоить свой дух и очистить разум в стенах Шаолиня, обретет желаемое быстрее и легче с их помощью. Странствуя по рекам и озерам, тебе, несомненно, будет труднее успокаивать мысли в беде и в бою - дух человеческий беспокоен, и никто не может ощущать нужное подолгу и по желанию. Чтобы облегчить приведение мыслей в порядок, мы убеждаем свой разум с помощью особых слов - мантр. Мне незачем передавать тебе буддистские мантры - ты не следуешь учению Будды, и тебе нет нужды изучать санскрит. Вместо этого, ты сам сложишь вместе нужные слова. Сосредоточься на своём состоянии. Опиши его. Повторяй это описание снова и снова, пока оно не станет частью тебя. Так, ты обуздаешь свои сознание и ци.

“Я - лист, влекомый ветром,” подумал Сяо-Фань, вспомнив фразу, некогда оброненную подругой. Улыбнувшись этому воспоминанию, юноша продолжил: ”Я - кристально чистая вода горного озера…”

***

Ван Фань и настоятель Уинь сидели рядом, у одной из внутренних стен монастыря. Их позы были зеркальным отражением друг друга, как и отрешенность на их лицах. Этим утром, Сяо-Фань разыскал настоятеля, чтобы задать ему возникшие за ночь вопросы о методе Золотой Рубашки, но увидев, что старый монах занят медитацией, юноша решил присоединиться к нему. Последнюю четверть часа, младший ученик Уся-цзы старательно приводил в порядок мысли и чувства, пытаясь слиться с гармонией мира. Его усилия имели успех - безмятежность поселилась в сердце юноши, а мысли были чисты от лишнего, и быстры, словно ток горной реки.

Тем временем Уинь шевельнулся, расплетая согнутые в позе лотоса ноги, и поднялся - легко и пружинисто, без единого следа старческой неповоротливости. Обратив взгляд на Ван Фаня, он подождал, пока тот встанет с земли, и лишь тогда заговорил с ним.

- Твоё обучение методу Золотой Рубашки окончено, Сяо-Фань, - молвил старец, и в голосе его звучало благодушие с малой примесью учительской гордости. - Мало кто сумел бы осознать основы столь сложного метода так скоро, но тебе удалось это. Первая из наград за твою помощь Шаолиню получена. Настало время выбрать вторую, ту, что отдала тебе юная Ши Янь.

- Разве метод Железной Рубашки не был моей первой наградой, мудрец? - спросил юноша.

Покой и отрешенность все ещё владели Сяо-Фанем, и даже его неизменная жажда познавать новое, рожденная искренним восхищением перед мистическими искусствами, отступила на время. В любое другое время он плясал бы, радуясь возможности получить ещё одну толику редчайших знаний. Сейчас же Ван Фань хотел всего лишь прояснить для себя щедрость настоятеля.

- Железная Рубашка - лишь одна из граней Золотой Рубашки, - ответил монах. - Я не стал бы обманывать тебя, называя их разными методами, чтобы удержать обещанное. Алчность - великий грех, - Уинь на мгновение склонил голову, прикрыв глаза.

- Скажи мне, Сяо-Фань, что за стиль ты хотел бы изучить? - спросил он, вновь глядя на юношу. - В хранилищах знаний Шаолиня есть великое множество техник для ладони, кулака, и пальцев.

- Ваши пальцевые техники могущественны и неотвратимы, словно стрелы бога войны, мудрец, - незамедлительно ответил Ван Фань. Жажда знаний все же разгоралась в нем, заставляя сердце биться быстрее, а губы - растягиваться в невольной улыбке. - В битве за Шаолинь, они поистине открыли мне глаза на силу вашего боевого искусства. Могу ли я изучить их?

- Спасибо, Сяо-Фань, - добродушно улыбнулся старый монах, но тут же посерьезнел лицом. - Увы, я не могу обучить тебя технике Пальцев, Прикасающихся к Лепесткам Цветов - сделав это, я пошел бы против воли моего покойного учителя. Пальцевые техники Ваджры давно пропали из Шаолиня - неизвестный вор похитил их описание. Говорят, он был убит патриархом Блистающего Культа Чжаном Уцзи, но книга, содержащая пальцевые техники Ваджры, так и не нашлась. Шаолинь владеет многими другими могущественными техниками, как, например, стиль Богомола, но все они не сравнятся с двумя упомянутым методами. Я же хочу отблагодарить тебя по достоинству, - настоятель задумался, отрешенно глядя в стену.

- Не хочешь ли ты изучить стиль Кулака Ваджры? - спросил он через некоторое время. - Это искусство - сильно и действенно, и мало какой рукопашный стиль, известный под небесами, сравнится с ним.

- Конечно, мудрец! - недолго раздумывал Сяо-Фань. - С радостью приму ваши наставления.

- Хорошо, - добродушно улыбнулся Уинь. - Смотри внимательно, я покажу тебе первую форму стиля, называемую Кулак Несокрушимости, - приняв начальную позицию, монах начал двигаться нарочито медленно, показывая движения ударов и стоек одно за другим. Ван Фань пристально следил за ним.

- Ваджра - оружие богов, - говорил настоятель, не прекращая движения. Спокойная неторопливость господствовала в его голосе, равно как и в перемещениях его тела.

- Небесный мастер создал ее для войн бессмертных, - продолжал Уинь. - Удары ваджры неотразимы, словно падение молнии с небес, а крепость так велика, что нет в сущем ничего, способного сокрушить ее. Стиль Кулака Ваджры стремителен, как молния, и несокрушим, словно алмаз. Медитируй над этими понятиями во время своей практики, и осознание стиля дастся тебе легче. А теперь, покажи мне, что усвоил.

- Конечно, мудрец, - с готовностью шагнул вперёд Ван Фань.

***

Зал Архатов был, верно, самым большим из помещений Шаолиня. Заняв весь первый этаж массивной пагоды, возвышающейся над всем храмовым комплексом, он служил тренировочной площадкой для внутренних учеников секты, и надёжно скрывал тайны их боевого искусства от любопытных глаз. Когда Сяо-Фань, подойдя к двоим молодым монахам, что охраняли врата Зала, высказал им свою просьбу переговорить с Усэ, он ожидал, что высокопоставленный монах будет беседовать с ним снаружи. К его удивлению, один из монахов-привратников, ненадолго скрывшись внутри, вскоре вышел и пригласил его войти.

Юноша вступил под своды огромного зала, с интересом оглядываясь по сторонам. Обстановка Зала Архатов была проста до аскетичности - единственным её украшением можно было бы назвать лишь фигурные деревянные решётки ставней, оклеенные бумагой. Стены и потолок Зала были сработаны из некрашеного дерева, колонны, поддерживающие перекрытия, отличались от ошкуренных бревен лишь идеально отполированной гладкостью, а единственной мебелью помещения были тренировочные чучела и стойки с оружием. Всевозможное оружие висело и на стенах: разнообразные мечи и сабли, монашеские посохи-чаньбо, булавы с массивными навершиями, и превеликое множество древкового оружия. Нашлось среди многообразия инструментов войны место и для тех из них, что произошли от предметов насквозь мирных: боевые цепы, серпы, грабли, вилы-трезубцы, и многое другое было представлено на стенах Зала Архатов во всех возможных видах.

Многочисленные ученики секты, находившиеся в зале, практиковались в боевых искусствах: одни, выстроившись в несколько рядов, практиковали кулачные формы, другие, разбившись на пары, испытывали друг друга в учебных поединках, иные же старательно избивали тренировочные чучела. Монах Усэ, глава Залы Архатов, успевал уделять толику внимания всем своим подопечным, передвигаясь по залу лёгкими шагами. Он увлеченно поправлял движения и указывал на ошибки, и ученики Шаолиня упражнялись вдвойне усерднее от одного его присутствия - для наставлений, старый монах использовал крепкий дубовый шест, и не особо сдерживал свою тяжелую руку. Заметив Сяо-Фаня, могучий старец незамедлительно шагнул ему навстречу.

- Здравствуйте, мудрец, - вежливо поклонился юноша.

- Да восславится Будда, - кивнул в ответ Усэ, и его суровое лицо на мгновение посетила дружелюбная улыбка. - Ищешь своего старшего, Сяо-Фань? Он ещё долго будет занят, - он указал в сторону дальней стены зала, и юноша, проследив за его жестом, увидел Гу Юэсюаня, сошедшегося в учебном поединке с четырьмя Бронзовыми Архатами.

- Как он? - с любопытством спросил Ван Фань, наблюдая за движениями собрата по учёбе. Заметно было, что стиль, используемый Юэсюанем, неотличим от приёмов его оппонентов.

- Заполучив его в ученики, Уся-цзы поймал феникса за хвост, - ответил старец благодушно. - Для меня было честью и удовольствием принять участие в огранке бриллианта его таланта. Жаль, что Гу Юэсюань не сторонник учения Будды - я бы сделал из него непобедимого архата.

- Пойди мой старший монашеской стезей, из него вышел бы истинный пример добродетели - среди нашего поколения, я не встречал человека более доброго и рассудительного, - согласно кивнул Ван Фань. - Но, по правде сказать, я не к нему пришел, а к вам, мудрец.

- Ко мне? И с чем же? - перевел на него удивленный взгляд Усэ. - Ты все же не справился с испытанием Уиня?

- Справился, - с улыбкой качнул головой Сяо-Фань. - Настоятель щедро осыпал меня дарами знаний. Я не вправе просить большего у Шаолиня. Но, может быть, мудрец, вы не откажете мне в… - юноша хитро посмотрел на старого монаха. - ...молоте и наковальне?

- Ха-ха-ха! - смех Усэ, густой и басовитый, словно заполнил воздух зала. Отсмеявшись, он продолжил с довольным видом:

- Все же, я не ошибся - в тебе, Сяо-Фань, пылает воинственный дух, достойный самого Бодхидхармы. Мои архаты помогут тебе выявить пределы твоих сил, и превзойти их. Бусян! Буфа! Бутао! - троица бронзовокожих юношей откликнулась на его зов, подойдя и склонив головы.

- Помогите нашему гостю с тренировками, - велел им Усэ. - Если же тебе понадобится какая-либо иная помощь, обращайся ко мне, Сяо-Фань, - кивнув юноше на прощание, могучий старец двинулся к другим своим подопечным.

- Каков твой рабочий вес, младший? - поинтересовался Бусян, спокойного вида юноша, высокий и худощавый. Щелочки глаз бесстрастно глядели с его плоского, угловатого лица.

- Сотня цзиней[1] для одной руки, - ответил Сяо-Фань, - но я давно не занимался силовыми тренировками. Мог и ослабнуть немного.

- Ничего, мы это исправим, - добродушно ответил Буфа - среднего роста и телосложения, широколицый и улыбчивый. - Для начала, покажи нам, что можешь. Потом, тобой займётся брат Бутао - он знаток упражнений для гибкости, - он кивнул на своего товарища по учёбе, массивного и серьёзного, вовсе не выглядящего ловкачом.

- После, мы поработаем с тобой по-настоящему, - продолжил Буфа. - Надеюсь, ты не разочаруешь нашего старшего, и не сдашься на полпути, - все трое воззрились на Ван Фаня: Бусян и Бутао - строго, Буфа - с лёгкой хитринкой.

- Смотрите, сами не сдайтесь, - весело ответил Сяо-Фань.

***

- Хорошо. Еще подход, - коротко бросил Бутао.

Сяо-Фань согласно кивнул, и взялся за ручки каменных гирь. Немногословный архат пристально наблюдал за ним, дожидаясь, пока юноша проделает заданное упражнение.

- Отдыхай четверть часа, - сказал бронзовокожий монах, дождавшись, когда Ван Фань опустит гири на пол.

- Может, вместо отдыха, устроим поединок, а, Бутао? - предложил Сяо-Фань, утирая пот со лба. - Разомнемся как следует.

- Нет, - односложно ответил монах.

- Почему это? - не отстал ученик Уся-цзы. За три дня, проведенные в тренировках с Бронзовыми Архатами, он привык к немногословности этого сурового юноши, и знал - неприязни она не несет. - Вот увидишь, я тебе не уступлю.

- Обет, - все так же коротко ответил Бутао. Сяо-Фань понимающе кивнул.

- Попроси Буфа. Он лучше меня на кулаках, - продолжил молодой архат.

- Пожалуй, так и сделаю, - ответил Ван Фань, и двинулся в направлении самого общительного из своих помощников в тренировках.

Буфа не отказал своему временному подопечному в дружеском поединке, и вскоре они стояли друг напротив друга на арене Зала Архатов, такой же простой и практичной, как и прочая его обстановка - низкая и широкая квадратная платформа у дальней стены, и ничего более.

- Пожалуйста, Сяо-Фань, - приглашающе махнул рукой Бронзовый Архат, дружески усмехнувшись.

- Пожалуйста, - чуть поклонился юноша, и неторопливо двинулся навстречу своему противнику.

Они ускорились лишь тогда, когда им оставался какой-то шаг друг до друга. Бронзовокожий юноша метнулся навстречу Сяо-Фаню, намереваясь втянуть его в кулачную сшибку вблизи. Тот чуть отступил, атакуя ноги противника низкими ударами. Бронзовый Архат хладнокровно парировал его атаки. Стиль, используемый внутренними учениками Шаолиня, назывался Кулак Архата, и был быстрым, мощным, и прямолинейным. Прямолинейность его отнюдь не означала предсказуемости - приемы Кулака Архата могли неприятно удивить на любой дистанции, включая в себя как борцовские захваты, так и высокие удары ногами. Буфа владел этим стилем великолепно - в поединке с ним, Сяо-Фань словно противостоял сплошной лавине непрерывно бьющих бронзовых кулаков и ступней. Но младшего ученика Уся-цзы давно уже было не смутить и таким неотступным натиском.

- Что за обет о поединках дал Бутао, старший? - спросил он, переходя в глухую оборону под напором противника. - Или это секрет?

- Нет, отчего же, - с готовностью ответил юный архат. Он, как успел выяснить Сяо-Фань, не имел ничего против беседы как во время тренировки, так и посреди поединка.

- Брат Бутао некогда был разбойником, - продолжил он, уклоняясь от подсечки Ван Фаня, и атаковал из низкой стойки, пытаясь достать юношу в неудобном положении. - Он принял постриг, скрываясь от стражи, и пусть поначалу его монашество было притворным, старшие сумели вернуть его на праведный путь, - тут он невольно прервался - Сяо-Фань, уклонившись от его атак, ударил навстречу мощным прямым пинком, который Буфа был вынужден принять на жесткий блок. Младший ученик Уся-цзы не пожалел силы, помня о прочности кожи Бронзовых Архатов, и тяжесть его удара протащила Буфа по доскам арены.

- Хотя Бутао прилежен и добродетелен, он слишком легко впадает в ярость - в отрочестве, он пережил многие невзгоды, оставившие на нем свой след, - продолжил монах, встречая перешедшего в наступление Ван Фаня защитой, несокрушимой, словно бронзовый доспех. - Поэтому, он принял решение воздерживаться от поединков с братьями.

- Не эта ли несдержанность - причина данного ему монашеского имени[2]? - спросил Сяо-Фань, не прерывая натиска.

- Она самая… ох!.. - Буфа, обманутый ложным движением Ван Фаня, попытался достать его неожиданным ударом, и напоролся на мощную и точную контратаку, прием из Кулака Ваджры. Отброшенный к краю арены, юный архат скривился и зашипел от боли - пусть ученик Уся-цзы и не пользовался техниками ци, тренировки в Зале Архатов не прошли даром, сделав и без того могучие удары юноши еще тяжелее.

- Спасибо, что позволил мне выиграть, старший, - поклонился Сяо-Фань.

- Попытайся я сделать подобную глупость, синяками бы точно не отделался, - широко улыбнулся тот.

- Как скажешь, Буфа, - фыркнул ученик Уся-цзы. - Я с тобой сейчас?

- Нет, с Бусяном - у тебя отработка стоек весь следующий час, - ответил монах, усевшись на доски арены, и старательно регулируя циркуляцию энергии. - Потом я, а после - растяжка с Бутао, и все на сегодня.

- Стойки? - тяжело вздохнул Сяо-Фань. - С дополнительным весом, не так ли?

- Можешь заранее взять коромысло и грузы, - осклабился архат.

***

Сяо-Фань и его собратья по учёбе покинули Шаолинь два дня спустя - по завершению тренировок Цзин Цзи и Гу Юэсюаня. Едва выйдя за ворота монастыря, Ван Фань подошёл к ждущим его и товарищей девушкам, и не скрываясь, крепко обнял Ши Янь.

- Я очень соскучился, Ласточка, - прошептал он на ушко смутившейся девушке.

- Я уже начала бояться, что ты решил исполнить свое обещание, и подался в монахи, - с сердитой неловкостью ответила та. Пусть она и была более чем раскована в общении по сравнению с большинством юных дев Поднебесной, столь явное проявление чувств стало для неё неожиданным.

- Волосы на месте, проверь, если хочешь, - улыбнулся подруге Сяо-Фань. - Ничего, больше на нашем пути монашеских обителей не предвидится, и мы все время будем рядом, - он осторожно завладел её ладошкой, не собираясь прерывать немногую доступную им близость из-за бессмысленных приличий. Ши Янь не противилась - наоборот, крепче сжала его руку, довольно улыбнувшись.

Вэй Цзылин глядела на это с притворным осуждением, старательно пряча хитрую улыбку. Похоже, за ту неполную неделю, что девушки были вынуждены проскучать в странноприимном доме при Шаолине, они успели сблизиться - дочь Вэй Бао больше не дичилась проявлений чувств между Сяо-Фанем и его подругой.

Гу Юэсюань бросил на младшего соученика короткий взгляд, и предпочел сделать вид, что ничего необычного не происходит. Цзин Цзи, обведя задумчивым взглядом любезничающую парочку, все с тем же отрешенным лицом перевел внимание на Цзылин. Та сделала вид, что Цзи не существует.

Оседлав коней, друзья отправились к следующей своей цели - горе Удан, дому одной из славнейших даосских сект.

Примечания

[1] Один цзинь примерно равен 0.6 кг.

[2] По моей задумке, имя "Бутао" переводится как-то вроде "не ненавидящий". Соотвественно, Бусян - "не желающий", а Буфа - гм, "не умничающий".