История героя: Приквел

Глава 13, в которой герой наслаждается беседой, а также подвергается несправедливым обвинениям, и незаслуженному избиению

Мысль о небольшом путешествии, как видно, посетила не одного Сяо-Фаня. Утром следующего дня, друзья выступили в путь, сойдя со склонов Удана - Гу Юэсюань, разговорившись с одним из молодых даосов, не смог отказать собеседнику в просьбе поработать курьером. Юноша этот некогда был одним из младших клана Пигуа, и менее чем год назад сменил учителя, рассорившись с родней. Такое не приветствовалось на реках и озерах, и новоиспеченный даос умолил Юэсюаня отнести бывшему учителю письмо с извинениями. Старший ученик Уся-цзы решил не медлить с этим делом, благо, Шаги по Облачной Лестнице освоили все, а тренировки в Шагах Геккона, технике, позволяющей прогуливаться по отвесным стенам, были либо закончены, как у Ши Янь с Сяо-Фанем, либо не начаты вовсе.

Соратники, оседлав лошадей, двинулись в направлении хребта Цзинъян, где обосновался клан Пигуа. Дорога до их цели не была далека, и Ван Фань даже предложил не брать лошадей, а отправиться налегке, сократив путь с помощью техники шагов. Гу Юэсюань решительно воспротивился этому, указывая на опасность дорог Поднебесной, и напирая на то, что утомленные непрерывным исполнением сложной техники шагов, они могут стать лёгкой добычей лиходеев. Сяо-Фань признал разумность этих доводов, и покорно взгромоздился на спину своего мерина, выносливого и безразличного животного. Путь к хребту Цзинъян пролегал сквозь тенистые леса, изобильно покрывающие окрестные холмы, пересекал вброд быстрые ручьи и небольшие речушки, и отклонялся в сторону придорожных трактиров и чайных. Сяо-Фань и думать забыл о легком недовольстве, порожденном отказом Юэсюаня преодолеть их путь быстро и увлекательно, птицами воспарив в поднебесье с помощью Шагов по Облачной Лестнице. Он наслаждался их неспешным путешествием, более напоминающим прогулку. Синицы и малиновки сопровождали друзей мелодичными трелями, наполняя лесной воздух музыкой природы. Солнце пыталось проникнуть сквозь покров листвы, но все никак не обретало полного успеха в рассеивании лесной прохлады и полумрака, лишь делая их более уютными.

Мерин Сяо-Фаня шагал стремя в стремя с кобылой, везущей Ши Янь, и девушка увлеченно беседовала с юношей. Тот, с удовольствием озирая окрестные виды, высказал подруге свое давнее желание повидать мир, и девушка предложила отправиться в путешествие по окончанию их миссии. В свое время вволю постранствовавшая, она рассказывала о дальних уголках Поднебесной, которые ей случилось посетить, живописуя заснеженные пики гор Тяньшань, иссушающе-жаркие пески пустыни Такла-Макан, и поросшие буйной зеленью холмы Юньнаня. К их беседе присоединился Гу Юэсюань, также посетивший немало интересных мест, следуя поручениям учителя. Он поведал об отблесках заката на золоченых крышах столичного града Бяньляна, крутых арочных изгибах мостов через реку Цяньтан, что в Ханчжоу, и скалистых берегах Острова Цветущих Персиков, где обитал Хуан Яоши, один из неоднозначнейших воителей Поднебесной. Вэй Цзылин не осталась в стороне, дополняя красочные описания Юэсюаня рассказами о жизни вольного люда, странствующего по рекам и озерам. Она с большим удовольствием пересказала историю о сватовстве юного героя Го Цзина к дочери Хуан Яоши, хитроумной Хуан Жун. Даже нелюдимого Цзин Цзи вовлекло в себя дружеское общение - когда речь зашла о знаменитых практиках боевых искусств, он не смог не высказать свое мнение о стилях обсуждаемых воителей, подкрепив его многими убедительными доводами.

Разговор друзей прервала нежданная встреча. Пройдя очередной поворот извилистой лесной тропы, Гу Юэсюань и его спутники вышли на широкую прогалину, ставшую местом беседы двоих мужчин, различных как видом, так и поведением.

Один из них, смуглый и крепкий детина средних лет, был несомненным чужеземцем. Одетый в короткую свободную куртку поверх нижней рубахи, и широкие штаны, из-под которых выглядывали деревянные сандалии, он выглядел перенесшим долгую дорогу, полную испытаний - одеяние его, некогда ярко-синих цветов, было истрепанным и грязным. Примечательной была прическа мужчины - гладко выбритую на макушке плешь, спускающуюся ко лбу, с трех сторон окружали длинные черные волосы, удерживаемые палочкой-заколкой. Лицо чужеземца, костистое, с выдающимися вперед челюстями и близко посаженными черными глазами, было исполнено довольного предвкушения, а руки лежали на длинном, чуть изогнутом мече с маленькой круглой гардой.

Второй был стар, сед, словно лунь, и одет в шелк темно-синих тонов. Он немедленно напомнил Сяо-Фаню Уся-цзы, как длинной и ухоженной бородой, так и доброжелательностью вида - заметно было, что морщинистому лицу старца не чужда улыбка.

- Ты ли Тиенджи-даошы? - громко вопросил старика чужеземный воин. Речь его была грубой и резкой, напоминая собачий лай и скрежет металла, а владение языком Поднебесной оставляло желать лучшего.

- Да, я - даос Тяньцзи, - благодушно ответил старец. - Кто ты, юноша, и что тебе нужно от меня?

- Мое имя - Фудзивара Наоки, - самодовольно ответил чужеземец. - Я прибыл из Страны Восходящего Солнца в поиске соперников, и уже победил четырех известных воинов. Воинское искусство Поднебесной слабее искусства моего клана - никто из здешних воинов не смог противостоять мне. Я слышал, что ты великий воин, Тиенджи. Покажи мне свое боевое искусство, если тебе есть, что показать. Если же нет - иди своей дорогой. Только, - в насмешливой улыбке воина на мгновение проглянула жестокость, - оставь мне правую руку на память. Протягивать за милостыней ведь можно и левую.

- Значит, ты хочешь увидеть мое боевое искусство, - с безмятежной задумчивостью протянул старый даос, и вдруг засмеялся. - Ну давай, посмотри на него, - бросил он насмешливо. - Смотри, маленькая лягушка на дне колодца. Берегись только, чтобы тебе не выжгло глаза.

Фудзивара Наоки понял, что его оскорбили - если не из слов старца, то из его тона. Лицо чужеземного воина напряглось, оскалив желтоватые зубы, и злое шипение вырвалось из его рта. Он ринулся на даоса резким броском, издав дикий крик, и его меч серой молнией вылетел из ножен, стремясь рассечь фигуру Тяньцзи пополам. Но безупречно-быстрый удар чужеземца пришелся в пустоту - за миг до столкновения, старый даос не спеша отшагнул в сторону. Тяньцзи нарочито медленно зевнул, прикрывая рот сухой ладонью.

- Интересно, что за великих воинов ты победил, юнец? - отрешенно высказался он, глядя в сторону древесных верхушек. - Я слышал о неких “четырех великих драконах, затмевающих горы”, что обитают в Лояне. Не их ли?

Ся-Фань невольно прыснул, вспомнив лоянских забияк, грозу странствующих артистов. Старец обернулся на этот звук, и осмотрел нежданных зрителей с добродушным удивлением. Лидер их небольшой компании, встряхнувшись, поспешно поклонился ему.

- Приветствую вас, мудрец, - с толикой сомнения сказал он, бросая опасливые взгляды на чужеземца, что все еще не двигался с места после своего неудачного броска. - Я - Гу Юэсюань, ученик Уся-цзы, а это - мои младшие, и спутницы. Рад встретиться…

Юэсюань прервал свою вежливую речь предупреждающим вскриком - Фудзивара Наоки выбрал этот момент, чтобы вновь кинуться на повернувшегося к нему спиной даоса. Предупреждения не потребовалось - все с тем же ленивым безразличием, старец шагнул вбок, уходя от очередной молниеносной атаки, и ударил сам - назад, не глядя, обратной стороной ладони. Это небрежное движение, тем не менее, смело чужеземного бойца, словно удар тяжелого тарана, и швырнуло его прочь.

- Что же ты остановился, младший? - дружелюбно спросил Тяньцзи. - Продолжай. Ведь вежливость - то, что отличает нас от… диких животных, - он с намеком посмотрел на неловко встающего с земли чужеземца. Ван Фань вновь не сдержал смешок. Старый даос, мельком глянув на веселящегося юношу, и сам хитро улыбнулся в бороду.

- Рад встретиться с вами лично, - стесненно высказался Гу Юэсюань. - Я не хочу мешать вашему поединку, старший, до свиданья. Пойдемте, друзья, - он легонько пришпорил коня, направляя его в сторону тропы.

- Поведешь моего мерина в поводу, Ласточка? - поспешно спросил Сяо-Фань, передавая подруге узду, и выпрыгивая из седла. - Я догоню вас. Хоть я и сам не собираюсь мешать этому замечательному… поединку, - он попытался согнать с лица насмешливую улыбку, и не особо в этом преуспел, - но пропустить это зрелище просто не могу. Вы ведь не против моего присутствия, мудрец?

- Оставайся, младший, - ответил старый даос. Пусть его улыбка и старательно пряталась в бороде, искрящиеся весельем глаза Тяньцзи превратились в узкие щелочки. - Расскажешь мне новости из долины Сяояо? Я давно не виделся с моим старым другом Уся-цзы.

- Разумеется, мудрец, - с удовольствием ответил Ван Фань. Его спутники понемногу скрылись из виду, один за другим исчезнув за поворотом лесной тропы. - Мой учитель все еще здоров и крепок, и годы словно обходят его стороной. Он все так же любит проводить время за каллиграфией и игрой в облавные шашки, и его мастерство в этих делах все совершенствуется, - тут юноша прервался, с намеком глянув назад - Фудзивара Наоки выбрал этот момент, чтобы вновь напасть на Тяньцзи со спины.

Старец притворно вздохнул, и, шагнув назад, неожиданно лягнул ногой, наклонившись вперед всем телом. Этот пинок бросил чужеземного воина в короткий полет, окончившийся на стволе одной из окружающих поляну сосен. Незадачливый воин со стоном сполз по нему вниз. Сяо-Фань во все глаза смотрел на это безжалостное издевательство над чужеземцем, столь надменным какие-то минуты тому назад.

- Расскажи о себе, и твоих соучениках, младший, - старый даос заметил, что юноша потерял нить разговора, и поспешил помочь ему, явно не желая делать свой “поединок” менее унизительным для Фудзивара Наоки.

- Простите, я забыл о манерах, - повинился юный воитель. - Ваше боевое искусство, и, особенно, его применение сегодня, - он невольно расплылся в насмешливой улыбке, - ошеломило меня. Я - Ван Фань, третий ученик четвертого поколения долины Сяояо. Зовите меня Сяо-Фань, пожалуйста.

- Сяо-Фань? - весело оглядел его старец. - Какие, все же, меткие прозвания избирает нынешнее поколение юношей.

- Безусловно, мудрец, - довольно покивал головой его собеседник. Любовь этого даоса к незамысловатым шуткам пришлась Ван Фаню по нраву - он видел в Тяньцзи несомненную родственную душу. - Этим замечательным прозвищем я обязан моему второму старшему, Цзин Цзи. Его, в свою очередь, поименовал наш старший брат по учебе, Юэсюань, найдя его младенцем в терновом кусте. Все же, мой брат не слишком утруждал свое воображение тогда[1], - юноша притворно вздохнул. Его шутка нашла живейший отклик в старом даосе - Тяньцзи прыснул, прикрывая лицо рукой, и пусть он тут же состроил глубокомысленную мину, смех неуклонно прорывался сквозь нее.

Тем временем, боец из Страны Восходящего Солнца все не желал сдаваться. С трудом поднявшись на ноги, он медленно похромал к старцу, судорожно сжимая рукоять своего меча. Даос, вздохнув с нарочитой печалью, повернулся к нему. Склонив голову на бок, Тяньцзи остановил на чужеземце взгляд, которым, наверное, любопытствующий ученый мог бы глядеть на препарируемую лягушку. Фудзивара Наоки застыл на месте, и, неожиданно, развернулся и спешно заковылял в противоположную от даоса сторону, вскоре скрывшись за деревьями.

- Наконец-то эта надоедливая мошка прекратила зудеть над ухом, - обернулся Тяньцзи к Сяо-Фаню. - Не откажешься ли выпить со мной чаю, младший? У меня с собой есть замечательный билочунь с дунтинских гор.

- С удовольствием, мудрец, - воодушевленно откликнулся Ван Фань. - Мне собрать хворосту?

- Незачем, - безмятежно отозвался старец. - Садись, Сяо-Фань, я поухаживаю за тобой.

Юноша присел на траву, глядя, как даос достает из небольшой поясной сумы коробочку с чаем. Он запоздало понял, что Тяньцзи неоткуда взять чайный прибор - маленький кожаный кармашек, прикрепленный к поясу старца, был единственным вместилищем пожитков последнего, и цилиндрическое вместилище чайных листьев занимало его полностью. Ван Фань все же не стал задавать вопросов, и ожидающе посмотрел на старого даоса. Тот не разочаровал.

Бережно вынув из коробочки с чаем щепоть листьев - бело-зеленых, свернутых в небольшие катышки, - он неожиданно подбросил их в воздух. Немедленно, его ладонь проделала круговое движение, и исторгнутая ей ци собрала чайные листья в зависший в воздухе комок. Новый импульс энергии резко охладил воздух лесной поляны, и вокруг чайного шарика почти мгновенно намерз бесформенный кусок льда. Тяньцзи легким движением взял из воздуха эту льдинку, размером чуть побольше куриного яйца, и сосредоточенно уставился на нее. На этот раз, исходящая от него ци дохнула сухим жаром, и кусок льда медленно поменял цвет на янтарно-желтый с прозеленью. Старец коснулся верха льдинки, и часть ее испарилась, открывая исходящий паром чайный напиток, наполняющий ледяное вместилище.

- Угощайся, Сяо-Фань, - радушно предложил юноше Тяньцзи, протянув ему необычную чашку. Тот, взирая на действо широко распахнутыми глазами, машинально принял поданное, и отхлебнул. Вкус чая, приятный и отдающий фруктовой сладостью, несколько вернул его в реальность.

- А-хре-неть, - машинально высказал он вслух единственную мысль, бьющуюся в его мозгу. Старый даос на глазах Сяо-Фаня применил, для совершенно бытовых целей, несколько мистических искусств высочайшего уровня, что поразило юношу до глубины души.

- Это какой-то чужеземный язык? - с легким интересом спросил Тяньцзи, творя - иначе и не скажешь, - и себе чашечку чая.

- Да, из царства Э Ло Сы[2], что на северо-западе, - неверным голосом ответил Ван Фань. - Тамошний говор менее красив и текуч, чем наречие Поднебесной, но ему нет равных в выражении чувств с помощью неприличных слов, - он снова отхлебнул поистине магического чая, пытаясь привести в порядок мысли. Он настолько растерялся, что выложил новому знакомому толику своих иномировых знаний, даже не заметив этого.

- Неприличных? - рассмеялся старец. - Тогда я, пожалуй, не буду спрашивать тебя, что оно значит.

- Искреннее восхищение, старший, - все еще оторопело высказался юноша. - Пожалуй, это я оказался сегодня лягушкой, которой солнце выжгло глаза.

- Не будь к себе слишком строг, Сяо-Фань, - рассеянно заметил Тяньцзи, попивая чай. - Мир полон невероятных чудес, и мои скромные умения - мелочь, по сравнению с многими из них.

- Вам знаком стиль Кулака Великого Предела, мудрец? - неожиданно для себя спросил юноша.

Он почему-то не чувствовал трепета перед сидящим напротив него человеком, обладающим мощью, достойной небесного духа. Наоборот, атмосфера их необычного чаепития ощущалась настолько дружеской, насколько Ван Фань доселе чувствовал себя лишь со своими старшими и Ши Янь. Ему хотелось побеседовать с Тяньцзи на отвлеченные темы, не поднимая никаких приземленных и практичных вопросов, и он заговорил с дружелюбным даосом об идее, не дававшей ему покоя с самого посещения Удана, так как подозревал - этот старец легко сможет ответить на загадки и посложнее.

- Ему обучал меня мудрец Гу Е из Удана, - продолжил он. - Чтобы помочь моему пониманию, мудрец Гу упомянул, что ступни сходны формой с почками, а легкие - с руками, и для осознания Великого Предела, нужно использовать эти сходные формой органы сходным способом. Не правда ли, эта идея кажется полной бессмыслицей? Руки не могут вдыхать воздух, а почки не служат опорой. Движение ци по меридианам, что пересекают их, сходно в той же мере, что и токи энергии в любом другом канале человеческого тела. Пусть слова мудреца Гу и помогли мне осознать новое, мой разум кипит, когда я пытаюсь их обдумать. Каковы ваши мысли об этом?

- Бессмыслица, говоришь? - весело улыбнулся Тяньцзи. - Не задумывался ли ты, что все слова всех языков мира суть бессмыслица? Люди придают им смысл. Только потому, что Нюйва[3] и Фу Си согласились, что слово “рис” будет означать маленькие белые зерна, годные в пищу, оно означает именно это, а не, скажем, курицу, или срамную болезнь, - Ван Фань невольно хихикнул на это неожиданное высказывание.

- Да, но приходя к соглашению о значении слов, люди определяют многообразию звуков четкие рамки законов, делящие их на бессмысленные, и несущие смысл. Слова мудреца Гу Е нарушают законы осмысленного, и тем самым, они бессмысленнее прочих, - возразил юноша.

- Верно, Сяо-Фань, - довольно ответил даос. - Но скажи мне, разве мистические искусства не нарушают законы мира? Ты владеешь техникой Шагов по Облачной Лестнице - я ясно вижу это в твоих движениях и дыхании. Разве она не идет против всего, что составляет основу движения небесных тел? Так почему бы словам, объясняющим суть нарушения законов мира, не нарушать законы осмысленности? Они, как мне кажется, даже обязаны это делать.

- И правда, - с удивлением ответил юноша. - Но не значит ли это, что в любой бессмыслице кроется мистическое искусство, и чем более сумбурна эта бессмыслица, тем глубже сокрытое в ней таинство? - он хитро улыбнулся.

- Почему бы и нет? - ответил Тяньцзи, смеясь. - В любой былинке можно найти столь много скрытого, и столь бесчисленное множество сложного, что и самый изощренный ум не сможет полностью счесть его. Наши предки создавали мистические искусства, наблюдая за дикими зверями, горением огня, и движением облаков в небе. Быть может, даже в бормотании того глупца из Страны Восходящего Солнца скрыто некое могущественное боевое умение.

- Ну, скрытое в его бормотании умение вряд ли будет могущественным, - глубокомысленно заметил Сяо-Фань. - Во-первых, его атаки были слишком предсказуемы, и полагались больше на скорость, чем на мастерство. Во-вторых, вы вытерли им всю эту поляну без единого усилия. Как ему быть источником могущества после этого? - оба собеседника рассмеялись.

Они беседовали еще долгое время, переходя с одной темы на другую. Ван Фань искренне наслаждался разговором с человеком много мудрее и умнее его, но нисколько не чванящимся этим. Юноша совершенно забыл и о времени, и об ушедших вперед товарищах, вспомнив о них, лишь когда солнце коснулось верхушек деревьев. Сяо-Фань не чувствовал ни голода, ни усталости, словно выпитый с мудрецом чай заменил ему плотный обед и ужин. Впрочем, кто сказал бы, что напиток, приготовленный столь необычным образом, и сам не будет необычным? Юноша с великим сожалением собирался было распрощаться с даосом, как тот остановил его.

- Погоди, Сяо-Фань, - сказал Тяньцзи, и в голосе его, доселе веселом и добродушном, неожиданно прозвучала грусть. - Над твоим лбом я вижу недобрую тень, а черты твоего лица говорят о возможных несчастьях в будущем. Пусть я не равен в чтении лиц чудесному провидцу Ли Бу-И, и не могу сказать, как предотвратить ждущую тебя напасть, я все же хочу попытаться помочь тебе, в благодарность за приятную беседу. Потренируйся со мной, - он встал, отбросив в сторону так и не растаявшую ледяную чашку.

- С удовольствием, мудрец, - с долей удивления отозвался юноша. Слова даоса о ждущих его несчастьях обеспокоили Ван Фаня - он не исключал, что обладающий непостижимыми умениями старец способен прозреть грядущее.

- В чем мы будем упражняться? - спросил он, поднимаясь.

- Какое боевое искусство по нраву тебе? - поинтересовался в ответ старый даос. Сяо-Фань задумался над этим простым вопросом - он звучал откликом его собственным недавним размышлениям об известных ему стилях.

- Я изучаю техники для кулака, ладони, и пальцев, - с неспешной обстоятельностью ответил он, излагая причину своего замешательства. - Но недавно, я понял, что истинное понимание этих стилей боя ускользает от меня. Я не могу использовать их естественно, как дыхание - лишь заученно, словно вызубривший текст школяр. Верно, я избрал не тот путь.

- Не огорчайся, - дружески улыбнулся Тяньцзи. - Не существует такой вещи, как неверный путь. Все преграды и препятствия перед тобой - лишь часть пути, делающая тебя тем, кто ты есть, дающая тебе толику нужного опыта. Вот увидишь, твой путь воина спрямит свои извивы в самом скором времени. А сейчас, покажи мне любой удар из любого известного тебе стиля.

Сяо-Фань, встав в начальную стойку первой формы рукопашного стиля Сяояо, Кулака Восхождения, медленно проделал простейший прямой удар. Даос обошел его по кругу, удовлетворенно улыбаясь.

- Хорошо, - безмятежно сказал он. - А теперь проделай то же самое, но обеими руками. Твои руки ведь похожи, как зеркальные отражения. Разве может быть сложным совершать ими совершенно одинаковое действие? Отражение в зеркале следует за отражаемым без единого усилия. Пусть твои руки действуют тем же способом. Не думай, - строго добавил он, видя озадаченную физиономию юноши. - Делай.

Юноша повиновался, выполнив удар обеими руками. Это незамысловатое действие показалось ему не несущим никакого практического смысла, но внезапно в его памяти всплыло самое начало их с Тяньцзи разговора - обсуждение смысла и бессмысленности слов. Юноша поспешно рухнул на землю, садясь в ставшую привычной за время в Шаолине позу лотоса, и что есть силы зажмурил глаза. Новое понимание билось в двери его разума, и он чувствовал, что вот-вот сможет отворить их настежь, впуская в себя некое необычное знание. Он медленно встал, и вновь принял начальную позицию базового стиля Сяояо, но на этот раз, он применил его продвинутую технику, Кулак Бесформенной Пустоты. Применил с двух рук.

Две плотных, физически ощутимых волны ци прокатились по лесной поляне, заставив деревья на ее краю согнуться, словно от штормового порыва. Ван Фань ошарашенно осмотрел дело рук своих - обеих рук, - и использовал двойную технику “восьми бессмертных, указующих путь”. Изрешетивший кроны деревьев шквал энергетических стрел, вдвое более частый, чем ранее, нисколько не потерял в силе. Юноша понял, что могущество его внешних техник только что непостижимым образом удвоилось, и хрипло рассмеялся.

- Молодец, Сяо-Фань, - удовлетворенно произнес Тяньцзи. - Твой талант велик, а понимание сути вещей - цепко и проницательно. Пусть этот скромный навык, Искусство Обеих Рук, хорошо послужит тебе.

- Благодарю вас, мудрец, - искренне высказался юный воитель, и низко поклонился. - Мы ведь встретимся в будущем?

- Всякое случается под небесами, - пожал старец плечами, задумчиво улыбаясь, - и приятные встречи - тоже. До свидания, младший.

- До свидания, мудрец, - ответил Сяо-Фань, и воспарил над деревьями с помощью техники шагов.

***

Сяо-Фань нагнал товарищей в предгорьях хребта Цзинъян. Эта местность, полная опасных хищников и природных сокровищ - как то, лекарственных трав, выходов железной руды, и промыслового зверя, - служила пристанищем охотникам и добытчикам, а также нескольким сообществам практиков боевых искусств, одним из которых был клан Пигуа. Когда Ван Фань начал расспрашивать своего второго старшего, что недавно столь убедительно показал свою осведомленность в боевых искусствах Поднебесной, про используемые этим кланом стили, тот высказался коротко и пренебрежительно. Клан Пигуа не обрел известности на реках и озерах, и, по мнению Цзин Цзи, причиной этому было несовершенство их семейного кулачного стиля.

Закатное солнце еще не начало прятаться за горизонт, когда друзья достигли небольшого селения, раскинувшегося на пологом склоне одного из холмов хребта Цзинъян. Центром села была, без сомнений, небольшая гостиница, обращенная лицом к местной площади - просторному утоптанному пустырю. Привлекали внимание и резиденции кланов - простые двухэтажные дома из бамбука, крытые тростником, и не могущие похвастаться ни богатством отделки, ни украшениями. Даже вывески, гласящие, что это селение избрало своим домом сразу три клана - Пигуа, Северный Кулак, и Южный Кулак, - были сделаны из простых досок, с вырезанными и закрашенными иероглифами слов на них.

Ни клановые обиталища, ни прочие дома и домишки селения не выглядели сегодня полными жизни - вся она сосредоточилась на площади перед гостиницей. Пустырёк превратился в место ожесточенного спора - три группы крепких мужчин, каждая из которых была единообразно одета и держалась вместе, обменивались недовольными выкриками и оскорблениями. Оглядев эту неприглядную свару, Гу Юэсюань тихо вздохнул, и двинулся к центру сельской площади, пробираясь между спорщиками. Его соратники потянулись за ним.

В самой середке толпы, стоя впереди своих соклановцев, трое мужчин беседовали на повышенных тонах. Один, в синих свободных штанах и жилете, был смугл, пухлощек, и гладколиц. Двое других, однотонно одетые в красное и белое соответственно, были похожи, как братья, что чертами своих простоватых лиц, что их недовольными выражениями. Спорщики на мгновение прекратили перебрасываться сердитыми словами, удивленно глядя на подошедшего Юэсюаня с товарищами, и тот воспользовался этим, чтобы обратиться к троице.

- Приветствую вас, старшие, - вежливо поклонился он. - Я разыскиваю главу клана Пигуа. У меня вести от его бывшего подчиненного, Лу Цинъюя.

- Наглый мальчишка Цинъюй сбежал месяцы назад, наговорив мне дерзостей, - сиплым голосом ответил смуглый мужчина в синем. - Какие-такие вести от него могут быть достойными моего внимания?

- Он жаждет примирения, - спокойно ответил Юэсюань. - Он ощущает стыд и раскаяние, вспоминая о своем уходе, и попросил меня передать вам письмо с извинениями. Также, он помнит о вашем дне рождения, и вложил в это письмо красный конверт, - ученик Уся-цзы вынул из-за пазухи плоский бумажный пакет, плотный и широкий. Глава клана Пигуа принял его, с сомнением на лице.

- Ну что ж, если мой родич хочет примириться, стоит хотя бы взглянуть на его извинения, - пробормотал он, вскрывая конверт и берясь за многократно сложенный лист бумаги, лежащий в нем.

Стоило старшему клана Пигуа потянуть за бумажный лист, как обнаружилось, что вовсе не он был главным содержимым конверта. Следуя за бумажкой, невесомый белый порошок вырвался наружу, легким облачком окутывая мужчину. Тот, пустив ртом пену, рухнул под ноги своих младших, и забился в судорогах.

- Всем назад - заорал Сяо-Фань. - В письме яд!

Собравшиеся поспешно раздались в стороны. Над площадью раздалось тревожное бормотание - кланы горного селения озабоченно переговаривались, растерянные и напуганные. Ван Фань, запустив руку в суму с медицинскими принадлежностями, добыл оттуда небольшой отрез полотна, и, повязав его на лицо, осторожно склонился над лежащим мужчиной. Подобрав с земли случайный прутик, юноша отбросил им подальше злополучный конверт. Окружающие попятились от него, словно от ядовитой змеи.

- Кто-нибудь, дайте платок, - бросил Сяо-Фань, протянув руку назад.

В его ладонь немедленно лег кусок ткани. Действуя с большой осторожностью, юноша утер с лица лежащего остатки порошка. Потом, вынув из сумы небольшой кувшинчик, набрал в рот жидкости из него, и щедро опрыскал главу клана Пигуа, уже лежащего без движения. В воздухе запахло крепким вином. Смочив платок из кувшинчика, он бережно протер лицо и руки мужчины. Лишь после этого, он поспешно взял его запястье, вчитываясь в пульс отравленного. Почти сразу же, он раздраженно скривился, уронив руку мужчины наземь.

- Он мертв, - с сожалением сказал Ван Фань, снимая ткань с лица и вставая. - Все его жизненные течения прекратились. Простите, я оказался недостаточно умел.

- Ты! - рявкнул один из мужчин, одетых сходно с умершим. Яростный оскал искривил его лицо, широкоскулое и бледноглазое. - Ты и твои подельники отравили главу! Не думай, что твое притворство спасет тебя от возмездия! - с яростным криком, он бросился на Сяо-Фаня.

Кулак ученика клана Пигуа вспорол воздух, и ударил юношу точно в середину груди, но остановился, так и не коснувшись одежды Ван Фаня. Тот посмотрел на ретивого мстителя с раздраженным удивлением - не такого ответа он ожидал на свою искреннюю попытку спасти человека. Показанное боевое искусство также не впечатляло - техника Золотой Рубашки, выполненная Сяо-Фанем, остановила удар полностью, даже не особо поколеблясь.

Обозленный человек ударил снова, а после - еще и еще, колотя юношу, словно тренировочное чучело. Тот смотрел на это с тенью интереса, не двигаясь с места и не пытаясь защищаться. Удары члена клана Пигуа останавливались совсем рядом с телом Ван Фаня, не касаясь его, словно мужчина решил похвастаться точностью движений рук. Его красное от злости лицо, впрочем, говорило об искренности его попыток избить юношу. Наконец, разъяренный мститель остановился, тяжело дыша, и бессильно опустил трясущиеся от усталости руки. Сяо-Фань, целый и невредимый, смотрел на него с прежним безразличием, разбавленным каплей ленивого любопытства. Цзин Цзи оказался прав - кулачный стиль этого местечкового клана был весьма посредственным.

- Достаточно! - раздался громкий голос Юэсюаня. - Так вы благодарите моего младшего за попытку спасти вашего главу? Неужели клан Пигуа забыл о чести?

- Не думай, что ты сможешь уйти от правосудия, - выплюнул тяжело дышащий мужчина. - Нас больше, и наши соседи помогут нам поквитаться за злодейство, - он повернулся к прочим стоящим на площади. Те ответили ему растерянными взглядами.

- Я - Гу Юэсюань, старший ученик четвертого поколения школы Сяояо, - отчеканил молодой воитель. - Всяк, кто знает хоть немногое о происходящем на реках и озерах, подтвердит - я не использую подлых приемов, не бью в спину, и не лгу. Ручаюсь своим добрым именем - я не знал о яде в письме. Я был обманут, как и все вы, истинным отравителем, что представился мне Лу Цинъюем, младшим Удана.

- Гу Юэсюань, Кулак Справедливости? - спросил кто-то из толпы. - Я слышал о твоей победе над отрядом конных разбойников в Шаньдуне. Он достойный человек, братья, и его словам можно верить.

Над площадью снова раздались шепотки, и негромкие разговоры. Мужчина, что попытался избить Сяо-Фаня, вновь покраснел, на этот раз - от несомненного стыда. Отводя взгляд, он вновь заговорил, обращаясь куда-то в сторону Гу Юэсюаня.

- Простите мою опрометчивость, молодой господин. Мой разум помутился от смерти близкого человека. Прошу, не держите на меня обиды.

- Не беспокойтесь об этом, - рассеянно ответил ему Ван Фань, и повернулся к своему старшему. - Похоже, нам нужно увидеться с этим Лу, что подговорил тебя отнести отравленное письмо.

- Верно, - согласно кивнул тот, и обратился к окружающим. - Собратья, я невольно выступил орудием убийцы. Моя честь запятнана, и я обещаю вам приложить все усилия, чтобы привести злодея к справедливости.

- Благодарю, молодой господин, - ответил все тот же ученик клана Пигуа. К нему понемногу возвращалось присутствие духа, и на лице мужчины воцарилось холодное спокойствие. - Нам нужно похоронить нашего главу. Простите, мы не можем более вести никаких других дел сегодня, - коротко поклонившись, он двинулся к своим соклановцам, собравшимся вокруг мертвого тела.

Примечания

[1] "Цзин цзи" (荆棘, jing ji) дословно переводится как "терновник", либо же "шипы".

[2] Э Ло Сы (俄罗斯, e luo si) - Россия.

[3] Нюйва - одно из китайских прабожеств, женщина с телом змеи. Создала человечество, вылепив его из глины. Жена первого императора Фу Си.