Измена в новогоднюю ночь (СИ)

Глава 10

Морщусь, как довольный кот, рассматривая сквозь полуприкрытые веки, как моя рыжая медсестричка раскладывает на столике какие-то блистеры с таблетками, читает внимательно инструкции. Нет, я не мешаю. Я наслаждаюсь видом. Стройная шейка, плавно переходящая в ключицы, ложбинка между моими любыми троечками. Я их фанат, бесспорно.

— Анечка, — произношу слабо. — А подай мне водички, пожалуйста, — протягиваю руку к стакану, девочка наклоняется чуть сильнее, чтобы переставить стакан ближе ко мне, а я жадно ловлю очертания её бесподобной груди в вырезе маечки. Хапнув на секунду запретный вид, сглатываю.

Горло обжигает болью, и только это возвращает адекват.

Красавица моя переоделась, сменив платье на домашний костюм, но че-е-ерт!

От этого нисколько не легче. В этих штанишках и маечке она ещё более манящая, домашняя, нежная. Так и съел бы её, как конфету, но…

Держи себя в руках, Дымов! Ты болеешь.

— Так, вот эти таблетки надо выпить сейчас, а вот это через час.

— О да, моя госпожа, — хриплю я.

— Не смешно, — хмурится девочка.

— Поверь, Снегурка, мне не до смеха, — делаю страдальческий вид.

— Ложитесь, я сейчас заварю чай с травами. Я нашла их в шкафу.

Уходит, а я улыбаюсь.

И что тебя так веселит, Дымов? Это ж на самом деле то ещё наказание, постоянно лицезреть перед собой эту вожделенную конфету и не иметь возможности даже лизнуть разок.

— М-м-м! — отчаянно ударяюсь в подушку головой.

Поправляю под одеялом снова ставшие тесными штаны.

— Что такое, вам плохо? — тут же забегает в комнату Аня.

Да моя ж ты прелесть!

— Ага, — стараюсь сделать страдальческое лицо, хотя самого смех разбирает.

Такая наивная, искренняя, нежная… Это ж находка для кого-то. Жаль, что не для меня.

— Потерпите, скоро таблетки подействуют, — заверяет она.

— Ань, — смотрю на неё жалобно, — можно попросить тебя об одном одолжении. От него мне точно станет легче.

— Что такое? — смотрит с таким неподдельным беспокойством. Хочется обнять её и целовать, целовать, целовать…

— Давай ты перестанешь “выкать”. Меня это честно напрягает.

— Это не совсем удобно, — начинает покрываться румянцем.

Да, девочка моя, я прекрасно понимаю, что ты сейчас вспоминаешь о прошлой ночи. И, конечно, был бы я джентльменом, не стал бы напоминать, но я тот ещё гад.

— Ань, — ловлю её за руку. — Я помню твой запах, — подношу к носу свои пальцы, демонстративно вдыхаю аромат, напоминая, что вчера они были в ней.

Девочка задыхается возмущением, смущением, злостью. Вижу, сейчас отпоёт меня…

— Все-все-все, — поднимаю примирительно руки. — Обещаю не напоминать тебе об этом, если мы окончательно перейдём на “ты”! — нагло улыбаюсь.

— Хорошо, — фыркает Аня и пытается сбежать.

— Стой!

— Что? — оборачивается недовольно.

— Хорошо, Гордей, — прошу настойчиво.

Фыркает опять, но выполняет мою просьбу. И только потом уходит, а я довольно щурюсь. Чёрт, почему моё имя на её губах звучит так порочно? Снова завожусь, как пацан, представив, как она шикарно могла бы выстанывать его в момент оргазма.

Господи, как переключиться на что-то, не связанное с сексом? Были бы мы в другом месте и в другой ситуации, можно было бы рвануть в клуб, снять себе парочку горячих шлюх, и забавляться с ними всю ночь.

Вытрахать их так, чтобы член стёрся и больше не просил чистых невинных девочек! Зараза! На свеженькое мясо потянуло?

Да, чёрт возьми. Особенно после той грязи, в которую меня окунула Наташка, шлюх я теперь точно не хочу.

А вот эту рыжую колючку, бля-я-я-я! Вскиплю сейчас. И вовсе не от температуры.

Ани долго нет, я включаю ящик, пытаюсь вникнуть в какую-то муру, которая там идёт.

Начинает клонить в сон. Уплываю…

А когда просыпаюсь, понимаю, что девочка тихо разговаривает с кем-то по телефону. И такие интонации нежные, что меня подбрасывает от мысли, что она помирилась со своим ушлёпком.

Убью, сучоныша!

Влетаю на кухню.

— Аня! — рявкаю грубо.

Она поднимает на меня свои глазищи, замирает удивлённо, а потом говорит в трубку.

— Бабушка, подожди секунду.

Бабушка?! — застываю я.

— Что-то случилось? — это уже мне.

А я теперь жёстко туплю, думая, как выруливать.

— Э, нет. Я просто спал, — потираю сонные глаза, — и мне показалось, что ты меня звала…

— Нет, не звала. Вам, наверное, приснилось.

Она возвращается к разговору с бабушкой, а я выхожу из кухни, даже не пытаясь возмутиться её очередному “выканью”.

Вот ты дебил, Дымов. Неадекват полнейший.

Вот даже если бы это был её ушлёпок, что бы ты сделал? Ты на каком основании что-то решаешь за девочку. Это её жизнь, ты в ней случайный прохожий.

И вроде бы правильно всё, но какое-то паршивое чувство внутри от этих мыслей. Инстинкты кричат, что нужно сделать всё, чтобы получить основания быть вовсе не случайным. И всяких уродов к этой самочке не подпускать.

Только для брачных игр ты, Дымов, выбрал крайне неподходящее время и место.

Потираю взрывающуюся от мыслей голову. Слышу лёгкие шаги.

— Вам нужно поесть, — сообщает мне моя зазноба. — Я суп сварила. Конечно, бульон не слишком наваристый. Я только колбасу нашла у вас в холодильнике. Вот с неё и приготовила, — разводит она руками.

— Уверен, суп получился бомбический.

— А почему вы не запаслись продуктами?

Какой провокационный вопрос, но сначала нужно напомнить о другом.

— Аня! — выгибаю требовательно бровь. — Опять?

— О! — округляет она губки. — Я просто не привыкла. Ты. Так почему?

— А я заказал доставку, но она не доехала, — вру я. — Так что мы, можно сказать, спасли друг друга.

— Понятно. А друзья к … тебе тоже не доехали?

— Типа того, — кривлюсь я. — На самом деле я собирался отмечать Новый год один.

— Почему? — удивляется Аня.

— Я кое с кем поругался перед праздниками, ну и рванул сюда.

— Я тоже теперь, можно сказать, поругалась со всеми, — вздыхает она горестно.

— Не расстраивайся. Верные друзья останутся, а вот всякие ненадёжные элементы отвалятся. Так всегда в жизни бывает.

— У тебя тоже… ненадёжные элементы нашлись?

— Да. Сам не ожидал. Но вот так получилось. Так что тут мы с тобой тоже товарищи по несчастью.

— Да, — поникает Аня. — Это хорошо, что я сюда забрела и тебя встретила. Потому что иначе, даже не знаю.

— Это судьба. А значит, наша встреча была предопределена, — от этой мысли и самого прошибает пот. А что, если так и есть?

— Мне перед Новым годом прилетело предсказание, что все маски будут сброшены, и все двери открыты. С масками точно получилось. А вот с дверями… Ту дверь лучше бы я не открывала.

— И что бы было тогда? — начинаю заводиться.

— Нет, я всё понимаю. Это хорошо, что я всё узнала про Игоря, просто…, очень больно и обидно, — утирает аккуратно слезу, а меня взрывает.

Потому что снова её боль резонирует с моей.

— Ань, — беру её за руку. — А хочешь, я ему морду набью?

— Что ты, не нужно! — пугается тут же.

— Правильно, — усмехаюсь. — Он себя сам наказал. Сокровище променял на гнилые черепки.

Аня как-то недоверчиво вздыхает.

— Подожди. Только не говори, что считаешь себя хуже этой своей подружки.

— Таня боевая, разговорчивая, красивая. Я так не умею, — вздыхает. — Я даже не знаю, почему Игорь сразу её не выбрал?

— Глупышка ты, я бы тебе объяснил почему, но ты пока не поймёшь.

В груди закипает что-то горячее. Понимаю, есть проблемы у девочки с самооценкой. И я, бесспорно, знаю, как её можно поднять.

Ох, малышка моя. Как ни крути, а выпустить тебя из рук я пока не смогу.

Но сначала нужно отвлечь девочку от грустных мыслей.

— Ты мне суп обещала, — напоминаю я

— Да, сейчас я всё принесу, — тут же соглашается Аня.

И пока она феячит с едой, я иду в ванную. Надо привести себя в божеский вид, а то скоро стану на лесника похож.

Через двадцать минут спускаюсь чистым, побритым. Чувствую себя, кстати, совершенно здоровым. Вот это полечила меня крошка.

А на столе у нас снова настоящий праздник. Помимо супа здесь и курник, и другие закуски. Ох, моя ж ты кудесница, ну как можно такой не восхищаться?

Плохо только, что на столе я вижу один прибор.

— Так, я не понял, а ты есть не собираешься?

— Не хочу, — кривится Аня. — Как-то мне не очень.

— Та-а-к. Это вчерашнее шампанское тебя никак не отпустит?

— Да нет. Просто, — опять этот горестный вздох.

— Так, Аня, ничего не знаю. Есть я один не буду, — заявляю категорично. — Будем умирать с голоду за полным столом.

— Но…

— Никаких “но”! Мы с тобой уже определились, что товарищи по несчастью. Ты меня спасаешь от болезни и одиночества, я тебя от всего остального.

Всё равно грустнеет. Но приносит себе тарелку и вилку. Я наяриваю суп, нахваливая его от души, а Аня ничего не ест. Положила себе какой-то лист салата и возит его бесцельно тарелке.

— Нет, так не пойдёт! — психую я.

Беру бутерброд, решительно подхожу к девочке.

— Что ты делаешь? — распахивает удивлённо глаза.

— Кормлю тебя. Открывай рот.

Но Аня упрямо сжимает губы. Возмущённо качает головой.

— Вот так, да? — прищуриваюсь.

Кивает.

— Ну, ты сама напросилась. Сейчас я буду договариваться с твоим упрямым ротиком!

Я буквально нападаю на её губы, затягивая девочку в поцелуй. Аня первые секунды возмущённо мычит, пытается меня оттолкнуть, и я уже собираюсь отступить, как вдруг, она сама распахивает губы и начинает отвечать…