Измена в новогоднюю ночь (СИ)

Глава 51

Гордей затягивает меня в какую-то тёмную комнату. Не успеваю и ойкнуть, как оказываюсь распята у стены. Губы его безжалостно обрушиваются на мои, и всё что мне остаётся, принимать этот ураган и молиться, чтобы не сгореть в нетерпеливом огне этого невозможного мужчины.

— Малышечка моя, я соскучился, — шепчет, прикусывая мочку моего уха. — Хочу тебя, просто сдыхаю.

Его наглые руки задирают мою водолазку вверх, дёргают вниз чашечки лифчика, выпуская на волю уже давно ноющие соски, Гордей зарывается с блаженным стоном в мою грудь. И теперь его поцелуи обжигают чувствительную кожу.

— Троечки мои любимые, — шепчет, слепо зацеловывая.

Прикусывает сосок.

Я невольно вскрикиваю от невозможно острых ощущений, но тут же его ладонь зажимает мои губы.

— Тише, тише, — уговаривает. — Если твоя бабка сюда ворвётся, боюсь остаться без некоторых жизненно важных органов.

При упоминании бабушки сладкий дурман на пару мгновений развеивается.

— Нет, Гордей, прекрати! — отчаянно начинаю отбиваться от этих нахальных рук и губ.

— М-м-м! А ты вся в бабушку, да? — страдальчески стонет Гордей мне в шею. — Жестокая девочка.

— Не хнычь, — улыбаюсь. — Отвезём бабушку, вернёмся, и я буду вся твоя.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Поднимает мою ладонь, целует в колечко.

— А что это за комната? — спрашиваю, оглядываясь в полумраке.

— Моя старая комната, — отмахивается небрежно.

— Включи свет, пожалуйста.

Послушно щёлкает выключателем. Загорается неяркий свет.

Оглядываю весьма просто обставленную комнату. Кровать, застеленная серым покрывалом, в цвет ему плотная штора, ковёр. В углу турник, письменный стол, книжные полки.

Подхожу ближе. Замечаю на шторе круглую дырочку.

— А это что? — спрашиваю с улыбкой.

— Ну, это я курил в окно, и потом за это палево получил от отца таких звездюлей, что еле вывез, — усмехается Гордей лукаво.

— Так ты рос хулиганом? — прищуриваюсь я.

— Ужасным, — кивает, складывая руки на груди.

— Теперь понятно, откуда в тебе столько наглости. Ой, а это что? — стягиваю с полки старый альбом.

Открываю. Детские фотографии Гордея. Сердце пропускает удар, когда я смотрю на фото с его последнего звонка. Такой он здесь молоденький, улыбчивый, вихрастый, с красной лентой через плечо. А улыбка всё такая же лукавая, и ямочка на щеке.

— Ну что, влюбилась бы ты в такого плохого парня? — шепчет на ухо сзади.

— Влюбилась бы, без вариантов, — признаю я.

— Поздравляю, сейчас тебе досталась улучшенная версия. Тогда я был тем ещё балбесом.

Перелистываю альбом в самое начало. А здесь нечёткое старое фото молоденькой женщины с младенцем на руках.

— Это Людмила Степановна? — удивляюсь я. — И ты?

— Да. Непохож?

Всматриваюсь в черты малыша, и сердце начинает ускоренно биться. Похож. Такой сладкий, розовощёкий мальчик. Я бы очень хотела такого же. Рано? Да, бабушка права. Не прямо сейчас. Но когда-нибудь обязательно.

Листаю в конец альбома. И снова открытие, теперь уже неприятное. Гордей с девушкой. Красивой. С русой косой до пояса. И черты знакомые. Присматриваюсь, но Гордей резко захлопывает альбом.

— Это Наталья? — вдруг доходит до меня.

— Да, — цедит холодно.

И на меня снова обрушиваются воспоминания обо всех моих сомнениях.

— Она была красивая, — произношу задумчиво. — И сильно изменилась внешне.

— Не только внешне, — кривится Гордей.

— Ты мне ничего так и не рассказал, — выдаю с претензией, которую не удаётся скрыть.

— Что ты хочешь знать? Спрашивай.

— Ребёнок…

— Его не было, — отрезает. — Это выдумка твоей мамаши и Натальи. Они подкупили врача, чтобы тот водил меня за нос.

— Но это же…, — поражаюсь я.

— Подло? — усмехается. — Ну вот теперь ты понимаешь, что такое Наталья.

— Ты сказал, что завтра всё решится с разводом. Но это же невозможно так быстро?

— Снегурка, всё возможно в нашем мире, если есть нужные связи и деньги. Я хотел по-человечески, но Наталья решила по-другому. Поэтому теперь так, — зло разводит руками.

— Понятно.

Ловлю его взгляд и наконец делаю то, чего так хотела всё это время: бросаюсь ему на шею, “закутываясь” в его объятия, как в защитный кокон.

— Я тоже очень скучала, — всхлипываю от эмоций. — А с Игорем всё было не по-настоящему.

— Я знаю, — целует меня в макушку. — Но крышу мне оторвало знатно. Не делай так больше, пожалуйста…, — звучит ранено его голос.

— Прости. Я не хотела. Просто…

— Да-да. Ты слишком жалостливая и доверчивая. Нужно меняться. Доверяй только мне, остальных — нахер!

В дверь раздаётся лёгкий стук.

Упс! Кажется, мы увлеклись.

— Пора, — командует Гордей.

Выходим мы под осуждающий взгляд бабушки и хитрый — Людмилы Степановны.

— И что вы там делали? — подозрительно прищуривается бабуля.

— Гордей мне свои фотки детские показывал, — мямлю я.

— Ага. Я по лицу твоему бесстыжему вижу, какие “фотки” он тебе там показывал!

— Не смущайте мне девочку, — обнимает меня Гордей сзади за плечи. — Поехали. Впереди ещё дальняя дорога.

Едем мы в тишине, но она уже совсем не напряжённая, как раньше. Играет лёгкая музыка, бабушка дремлет впереди, я засыпаю сзади, подложив под голову подушку в виде кота.

И сны мои больше не тревожные. Они тёплые, счастливые, а местами и весьма горячие… И кажется мне, что обнимаюсь я совсем с другим «котом», от этого в теле поселяется истома. Меня тянет, обдаёт жаром, и хочется стонать. Кручусь от этого на неудобном сидении и снова засыпаю…

Доезжаем, как мне кажется, мы быстро. Ещё бы, я ведь большую часть дороги проспала. И попрощавшись с бабулей, пускаемся в обратную дорогу.

Но теперь мне уже точно не до сна. Я плавлюсь от жадных взглядов Гордея, а его рука постоянно сползает с рычага коробки передач на мою коленку.

В какой-то момент машина резко тормозит у обочины.

— Что-то случилось? — с беспокойством смотрю на Гордея.

— Ага. Мотор закипел. Если не охладить, будет взрыв, — кладёт мою руку на свою заметно выпирающую ширинку.

— Оу, — расширяются мои глаза. — А это точно мотор?

— А ты проведи диагностику, Малышечка, — с хитрой улыбкой предлагает Гордей и тут же расстёгивает ширинку и выпускает на волю прибор, который больше всего нуждается в “диагностике”…

В город мы въезжаем уже далеко за полночь. Губы мои горят от жарких поцелуев и… ужасно неприличной диагностики…

Щёки пылают от воспоминаний, но в груди трепещет от нежности и тех признаний, которыми осыпал меня мой мужчина.

Гордей останавливается перед моим подъездом, помогает выйти из машины.

— Аня, — ловит меня за талию, прижимая к себе. — Я снял квартиру для нас. Поехали ко мне?

— Нет, — стараюсь мягко отказать. — Твои скорости беспощадны. Напоминаю, что не так давно мы пришли к решению, что будем просто встречаться, помнишь?

— Малышечка, потом столько всего произошло. Давай без этой тягомотины.

— Давай, но не сегодня. Я очень устала и хочу просто выспаться. Мне утром рано на работу.

— Работу? — хмурится Гордей.

— Да, у меня есть работа. Татьяну Игорь уволил, ну и с ним мы все недопонимания выяснили. Так что…

Вижу по лицу, Гордей сбирается спорить. Но в последний момент тяжело выдыхает.

— Ладно. Заеду завтра за тобой утром, отвезу. А сейчас, пошли, доведу тебя до дверей.

Но в этот момент звонит его телефон. Гордей смотрит на экран, хмурится.

— Да! — бросает недовольно.

Я стою совсем рядом, поэтому прекрасно слышу собеседника. Голос мужской, крайне взволнованный.

— Гордей, мне нужна твоя помощь.

— Ты номером ошибся, — холодно режет Гордей и, похоже, собирается отключиться, но на том конце мужчина успевает крикнуть:

— Постой, пожалуйста!

— Что случилось? — напряжённо спрашивает Гордей.

— Случилось. Машка в больнице.

— Ты стал папой раньше времени?

— Если бы. У неё сердечный приступ. Ты же знаешь о её проблемах.

— Что? — напрягается Гордей. — А дай-ка я угадаю! Приступ у неё неспроста, да? Расколола она твоё блядство?

— Давай при встрече поговорим, пожалуйста.

— А что ты от меня хочешь, я не пойму? Отмазывать тебя перед Машкой я не буду!

— Да теперь уже бесполезно, — обречённый вздох. — Но она видеть меня не хочет, а ей, может, нужно что-то. Я боюсь за неё. Сможешь приехать?

— Ты время видел?

— Завтра. Пожалуйста, Гордей. Я же не для себя прошу.

— Хорошо, — со скрипом соглашается, отключается.

— Кто это был? — его беспокойство передаётся и мне.

— Друг мой. Бывший. Не бери в голову, Малышка, хорошо?

— Я всё слышала. И слышала, что девушке нужна помощь. Я могу с тобой поехать.

— Правда? — смотрит задумчиво Гордей.

— Да!

— Ну что ж. Завтра в перерыв сгоняем. А сейчас…

Снова нападает на мои губы. И мы ещё долго стоим перед тускло освещённым подъездом. Целуемся, а сверху на нас падают такие красивые снежинки. И Гордей ощущается сейчас для меня самым родным и близким.

Мне дико не хочется его отпускать. Он такой уставший.

— Ладно, — сдаюсь я. — Оставайся у меня. Чего мотаться туда-сюда.

— Аллилуйя! — поднимает руки к небу Гордей. — Я уж думал, не сжалишься надо мной. Пошли. Обещаю, у нас будут очень сладкие сны…